Зажравшаяся пессимистичная умная сучка.
Название: "Цунами"
Фендом: Bleach
Автор: Tari-Hikari
Бета: +SweetNightMarE+
Пейринг: Гриммджо/Ичиго
Жанр: 50% ангста, 50% флаффа, драма, частично сонгфик, по мне - так частично PWP, десфик,
в начале и в конце POV Гриммджо (чё я намешала?)
Размер: большой
Рейтинг: NC-17
Статус: завершен
Размещение: с указанием имени. моего имени))
Дисклеймер: не отрекаются, любя) но придется
Предупреждение: ООС, странный сюжет, скукота, пафос, открытый конец
От автора: отдельное спасибо +SweetNightMarE+, ambizianka, Лилльян и gaarik за помощь в создании рассказа. Без вас я бы не справилась)
не читать дальше
Спасибо, что решили читать это. Извините.
ЦУНАМИ.
Моя жизнь всегда напоминала штормящее море. Не желая успокоения, мутные синие воды - волна за волной, разбивались о землю, дробились на хрусталь одинаковых дней и ночей.
Я думал, так будет всегда. И верил – по-другому и быть не может.
До тех пор, пока я, стоящий на берегу в ожидании свободы, не увидел гребень той огромной волны…
Цунами.
Вода хлынула в душу, ничего не щадя на своем пути. Изрезала камнями, разорвала на части, бросила бездыханное тело в песок…
А я и не предполагал другого развития событий. Всё, что случилось тогда, было абсолютно правильным. И мне не грустно – те несколько дней были лучшими в моей жизни. Пожалуй, я жалею только об одном – что так и не успел договорить те слова…
***
Зима уже покорила пленный город, хвастаясь своей щедростью, укрыла снежным покрывалом с хозяйского плеча. Сладким отзвуком лета спряталось в уголке неба не по сезону дерзкое солнце, и Токио сиял, застыв в своем зимнем великолепии, как красивая рождественская открытка.
Ичиго, на миг ослепленный отсветом холодного огня на снегу, прищурился и глубже засунул руки в карманы. Невыносимая легкость нарастала и нарастала в груди, пустым огромным шаром где-то у солнечного сплетения.
В свою шестнадцатую зиму он узнал, что такое абсолютная свобода. И она оказалась ему совсем не нужна.
Сейчас что здесь, что в родном городе, у него никого нет. Сразу по окончанию войны, пусть временному, но всё же долгожданному, Рукия и Ренджи вернулись в Готей, прихватив с собой Чада и всех бывших синигами во главе с Урахарой – Обществу Душ как никогда требовались рабочие руки. Но, как можно было судить по коротким сообщениям Кучики на небесный передатчик, Сейретей постепенно восстанавливался. Исида и Орихиме поступили в университет в другом городе. Ичиго честно изображал улыбку, когда они, немного смущаясь, рассказывали всем как нашли свой путь в жизни и друг друга. Они обещали приехать на рождественские каникулы.
Даже отец с сестрами уехали погостить к каким-то дальним родственникам, оставив на него заботу о доме и клинике. И именно поэтому Ичиго сейчас, заматывая покрепче шарф, спешил через толпу к главной городской аптеке Токио. Лекарства, которые нужны отцу на работе, можно было достать только в центре.
Десятки, а, может, и сотни людей испещрили улицы, скапливались на перекрестках шумными нетерпеливыми группками. Куросаки ловко уворачивался от локтей и сумок, вклиниваясь в единый поток горожан, чувствуя себя частью огромного живого организма – и одновременно, находясь вне него.
В центре всегда интересней, шумнее. Именно здесь понимаешь, как сложна и необъяснима хитрая механика нашей жизни.
Ичиго выдохнул горячий воздух, и облачка пара, моментально остудившись, опалили губы. В ушах звенел мужской голос, рассказывая об одиночестве и любви. Старенькие наушники искажали звук, и мелодия выходила ломкой, с хрипотцой – но это и придавало особый шик холодному зимнему дню.
Уверенно шагая по тонкой глазури льда, синигами обогнул ряд взгромоздившихся почти друг на дружку магазинчиков и вышел к городскому парку.
Потом Ичиго часто казалось, что всё это было подстроено какими-то неведомыми небесными силами. Иначе как объяснить, что в тот миг он отвлекся и не сразу ощутил, как его нога заскользила по льду? В затылке опасно потяжелело, деревья и яркий белый свет понеслись вбок, и, хлебнув ледяного воздуха, он упал, ударившись о невысокий забор, отгораживающий скованный инеем газон и тротуар. Пара капель крови из рассеченной брови теплом раскрасила полотно снега. Чертыхнувшись про себя, Ичиго неловко двинулся и выронил плеер на землю, под ноги стоящего слишком близко для простого прохожего человека. Всё еще пытаясь выпутаться из проводов, он поднял глаза.
Голубые волосы. Оскал чуть заостренных клыков.
Наушники выскочили из ушей, из плеера, и мир внезапно разбился. Просто порвалась та картинка, декорация, что притворялась реальной жизнью.
Искаженная электронная мелодия выливалась на обледенелый асфальт.
-I hate everything about you
Why do I love you?
Ичиго моргнул, прогоняя видение, но всё осталось как прежде - ветви сакур пронзительно чернели на фоне набухших туч, рискуя прорвать низко висящее небо и засыпать город снегом; жидким огнем в окнах домов плескалось солнце, переливалось через стены многоэтажек, слепило и сбивало с толку.
Музыка умолкла. Вернее, стало заметно, что она играла. Из-за шума в голове Ичиго не смог расслышать первых слов арранкара, но мог поклясться, что губы, кривящиеся в ехидной ухмылке, произнесли «Неуклюжий идиот».
Знакомый шальной блеск радужек цвета самого яркого неба вывел синигами из забытья. Рука автоматически потянулась за спину – нащупывать рукоять меча, но пальцы схватили пустоту.
Арранкар улыбнулся уже неприкрыто – видимо, этот жест показался ему смешным.
-Ну привет, Куросаки Ичиго, – медленно, словно пробуя его имя на вкус, произнес Секста Эспада.
-Г-Гриммджо… Что ты здесь делаешь?
Белоснежные клыки блеснули на солнце, и знакомая полубезумная улыбка осветила спокойное лицо. А Ичиго так и сидел на льду, нелепо раскинув ноги, и разглядывал возвышающегося над ним человека.
Нет. Не человека. Несмотря на отсутствие маски, и наличие, соответственно, гигая, реяцу арранкара, пусть едва слышимая сейчас, вынудила Куросаки пошевелить пальцами по снегу, как если бы что-то невидимое перекатывалось в руке - не поймать, не прочувствовать.
Он моргнул еще раз, пытаясь скинуть наваждение, но Гриммджо остался стоять там же – высокий, в кожаной куртке с рваным мехом, в черных брюках и ботинках – так обманчиво похожий на обычного человека. Ну, конечно, за исключением цвета волос.
Ичиго, неожиданно сам для себя, облегченно вздохнул - в голове мелькнула диковатая, но все же приятная мысль, от которой на душе вмиг стало спокойно.
-Живой…
-Шутишь? – надменно фыркнул Джагерджак.- Мне смерть не помешала продолжать бороться… Не то что какая-то глупая война. А ты так и будешь себе задницу морозить, Куросаки?
У парня хватило ума не покраснеть и подняться наконец с земли.
-Ка... какого черта ты здесь делаешь?! Где ты был? Как попал сюда? Это что, гигай? – он обвиняюще ткнул в грудь арранкара пальцем.
Кажется, отвечать Гриммджо не собирался – задумчиво коснулся рукой лба синигами, продемонстрировав темную полоску, отпечатавшуюся на коже:
-У тебя кровь, придурок. Это нормально?
-Нет, не совсем, - пробормотал Ичиго и отстранился. - Неважно…
Не замечать собственные раны давно стало привычкой. Гораздо важнее сейчас было выяснить, откуда взялся арранкар в мире живых. Но тот молчал и продолжал внимательно рассматривать напрягшегося синигами. Неловкая тишина между ними наливалась и наливалась, и Ичиго уже хотел выпалить первое, что придет в голову, но тут Гриммджо глянул ему в глаза серьезно и спросил:
-Тебе куда?
-В аптеку…
-Ну так пошли.
Чудесно. Просто замечательно. Этого ему для полного счастья не хватало.
Ичиго настороженно поглядывал на словно бы не замечающего его смущения и уныло бредущего рядом арранкара, и от полной абсурдности ситуации его бросало то в жар, то в холод.
Ведь он не видел и не слышал ничего о нем почти полгода!
Нельзя сказать, что он забыл о Гриммджо после последней памятной битвы с Улькиоррой. Искал, конечно, искал. Все ноги истоптал по ледяному песку Лас Ночес. Но тот словно сквозь землю провалился.
И вот, пожалуйста – вернулся. Каким-то чудом оказался здесь - в чужом городе, среди незнакомых людей. Ничего не скажешь - сошлась роза ветров.
Ичиго еще раз осудительно глянул на упорно отводящего взгляд арранкара. И ведь ведет себя как ни в чем не бывало! И даже не пытается его убить, что было чуть ли не самым странным в этой диковатой ситуации. Он и не думал, что тот может быть таким... спокойным.
-Эй, - Ичиго с силой забил кулаки в карманы куртки. – Может, всё-таки расскажешь, как оказался здесь?
Джагерджак притворно закатил глаза и зевнул.
-Да нечего рассказывать. В Уэко после вашего вторжения стало жарковато, поэтому я перебрался в Генсей. А потом какой-то придурок-синигами в странной шляпе нашел меня и, вместо того чтобы сразиться, предложил помочь со средствами и гигаем. Не за бесплатно конечно, – Гриммджо фыркнул, словно припомнив что-то неприятное, а Ичиго не решился спросить, что же Урахара потребовал у него взамен. С этим можно и повременить.
-А где ты живешь?
-Одна семья неподалеку уехала в отпуск, и их квартира пустует…- хитро улыбнулся небу арранкар.
-О… Ну, слава Ками, что тебе в голову не пришло никого убить…
-За кого ты меня принимаешь? Какой толк убивать этих слабаков?
Ичиго пнул подвернувшуюся под ноги ледышку и удивленно посмотрел на Гриммджо. Странно, но, даже в Генсее он держался как хозяин, в его повадках все равно сквозила такая знакомая уверенность и грация хищника. Видимо, старым привычкам сложно изменить.
-Тебе не нравится жить среди людей? – осторожно спросил парень.
Арранкар ловким ударом отпихнул ледышку под колеса проехавшей мимо машины и недовольно скрестил руки на груди.
-Подумай сам, синигами. Я мог бы стереть этот город с лица земли за минуту.
-Тебе не нравится всё, что ограничивает твою свободу, так?
-Как будто тебе это нравится, – злобные нотки появились в хриплом голосе, и разговор на некоторое время прервался. Ичиго облегченно вздохнул. Оказывается, разговаривать с Гриммджо – все равно, что в открытую на драку нарываться…
Они ни о чем не договаривались – просто арранкар пошел с Ичиго. И в аптеку, и гулять по городу. Без причины, без каких-то обязательств – как если бы обоим нужно было убить время.
Нельзя сказать, что Ичиго очень нравилась такая компания. Гриммджо шел рядом с ним, засунув руки в карманы, и безразличие сквозило в каждом его жесте. Кажется, он вовсе не слышал, что говорил ему парень; взгляд синих глаз не задерживался ни на одном предмете.
Поэтому синигами даже вздрогнул, когда, немного помявшись, Гриммджо сам окликнул его.
-Эй, я хочу сразиться с тобой. Снова.
-Нет, - на автопилоте выпалил парень.
-А я не спрашиваю твоего согласия, – тонкие губы растянулись в злой ухмылке.
Ичиго нахмурился.
-А я не собираюсь делать то, что не мне хочется. Сам подумай – наша сила слишком разрушительна для этого мира. Помнишь, как это было в Лас Ночес? К тому же, мы всё давно решили, реванш вряд ли что-то изменит – ты побеждал, я побеждал… И, потом, - он замялся на секунду. - Я просто не хочу больше сражаться с тобой…
-Слабаком меня считаешь? Но ты правильно сказал, Куросаки – я уже побеждал! И смогу победить тебя снова!
Рокот в голосе арранкара нарастал, постепенно переходя в рык. Его глаза стали жесткими. Рука скрутила ворот куртки Ичиго.
-Почему ты не можешь успокоиться? Я думал… Думал, мы друзьями станем, – прохрипел парень, почти задыхаясь.
-Заткнись, понял? Я тебе никогда не прощу то, что ты спас меня в Уэко, - Гриммджо грубо встряхнул его, едва ли не приподняв над землей. - Мне ни от кого не нужна была жалость. Тем более – от такого как ты. И не смей смотреть на меня так!
Ичиго понимал, что не стоит сейчас злить арранкара, но так и не смог отвести взгляд. Что-то неуловимо честное и притягательное было в этой звериной, без примесей, злобе. Не чета изворотливым Айзену и Гину – все же Гриммджо был отличным противником. Но сражаться с ним почему-то не хотелось. Замкнутый круг их обоюдной боли надо было прервать.
-Эти глаза… - шептал арранкар, не унимаясь. -Как же я ненавижу эти чертовы глаза…
Ичиго бросило в жар – забывшись вспышкой злобы, Гриммджо притянул его слишком близко к себе, и сейчас парень явственно ощущал его горячее дыхание на своей коже. И это… смущало.
Арранкар вдруг замер на секунду, словно опомнившись; неизвестно зачем перевел взгляд на губы парня и тут же выпустил его, отступив на шаг.
-Ладно, черт с тобой... Без меча ты ни на что не годен. Пошли.
Куросаки наконец отвел взгляд. Сказать ему было нечего.
Под конец дня Ичиго едва волочил ноги. Арранкар упорно не желал уходить, вообще делал вид, что все в порядке и такие прогулки у него давно вошли в привычку. Даже решил проводить синигами до дома. Видимо, обида сошла на нет.
Каракура встретила их сгущающейся темнотой и холодом, немного не таким как в Токио, с оттенком загородной свежести и чистоты. Вечер завораживал - тени сливались с домами, свет фонарей истончал гибкие силуэты деревьев, и небо было как никогда близко к земле – стянутое тучами, тяжелое и какое-то чужое.
Только сухой хруст снега прерывал безмолвие зимних сумерек. Но в этой тишине не было ничего неправильного. Наоборот - понимаешь, как хорошо сейчас, и что мог бы целую вечность идти через темноту с этим человеком, или не человеком, и молчать о разном.
-Эй… Сколько тебе лет?
-Шестнадцать. А тебе?
Глухая усмешка едва пробилась сквозь шелест снега.
-Столько не живут.
Парень повел плечами, движением стирая момент, когда в голове яркой вспышкой появилась запоздалая странная мысль – а что он, в сущности, знает о Гриммджо? А что арранкар знает о нем?
Если подумать, у Ичиго было весомое преимущество – кроме имени ему был известен номер. Секста Эспада.
И всё. На два слова больше.
И в то же время им словно не обязательно было знать больше друг о друге, как если бы они уже встречались когда-то очень давно и просто забыли об этом.
Ичиго удивился, боковым зрением отметив мелькание знакомых домов и заборов – сосредоточившись на собственных ощущениях и тихом поскрипывании асфальта под ногами арранкара, он и не заметил, как они подошли к клинике Куросаки.
-Мой дом, - махнул он рукой в сторону двери.
Гриммджо остановился и развернулся к нему лицом. Ичиго ждал чего угодно – удара, очередного оскорбления, стальной холодности полных злобы глаз, но только не обидного безразличия, с которым арранкар бросил ему:
-Ну пока, Куросаки.
-Пока, - механически кивнул парень.
Арранкар усмехнулся – едва заметно, краешком рта. Всего-то ничего; а Ичиго почему-то решил запомнить эту улыбку во что бы то ни стало. Через три удара сердца темный силуэт совсем пропал в сгущающемся сумраке, и синигами не то грустно, не то облегченно вздохнул и поднял глаза к небу, расписанному причудливой вязью облаков.
Начался снег.
***
Ичиго проснулся нехорошо - рывком, разом выпрыгнув из непроглядного темного сна без сновидений в светлое утро.
Было еще очень рано - в молочной пелене тумана только-только начали угадываться первые лучи солнца. Скоро расцветет заря, но лишь с утра – умрет, уйдет, надежно скроется за снегом – на город надвигалась буря. Об этом кричали в новостях, об этом пело радио, об этом писали газеты, хотя всё было совершенно ясно и без официальных сводок погоды – воздух едва ли не звенел от наэлектризованности предстоящим ураганом.
Вся эта кутерьма совершенно не волновала Ичиго. Присутствие арранкара где-то поблизости отвлекало, мешало сосредоточиться на чем-то другом – мысли упрямо возвращались к обладателю волос неестественного цвета. Навязчивое чувство тревоги за него злило и настораживало одновременно.
Так глупо. Ведь он даже другом ему быть отказался.
Что ж, делать нечего... Тяжело вздохнув, Ичиго выпил пару глотков кофе и пошел собираться в Токио.
Утренний морозец обжег лицо, пробравшись под куртку, мелкой дрожью прошелся по позвоночнику.
Каракура, полупустая станция, дорога до парка – все слилось в одно серое пятно, стерлось из памяти незначительным фоном – сейчас для Ичиго гораздо важнее было скорее увидеть Гриммджо.
На прежнем месте его не оказалось. След вчерашней, едва различимой реяцу тоже исчез. Ичиго смел снег с парковой лавки и присел, решая, что ему делать дальше.
Гигай отлично скрывал духовную силу арранкара, свой адрес или телефон он ему не сказал – так как же возможно найти одного-единственного человека в многомиллионном городе? И с чего он вообще решил, что тот снова захочет с ним встретиться? И главное – зачем ему самому искать встречи с Гриммджо?
-Черт…
Синигами нахмурился, поймав себя на том, что уже несколько минут пытается одеть на левую руку перчатку с правой руки. Бред какой-то…
Вдруг что-то холодное ужалило Ичиго в шею, и от неожиданности он вскочил с лавки, чуть было повторно не растянувшись на льду. Показавшийся из-за ближайшего дерева Гриммджо, ехидно улыбаясь, подкидывал в руке снежок.
-Что-то забыл здесь, Куросаки?
Ответа от него арранкар явно не ждал. Хитро прищуренные глаза выдавали его с потрохами - гораздо больше его сейчас занимали попытки подобраться поближе.
-Ага, забыл. А ты что здесь делаешь, дырявый? – с усмешкой спросил Ичиго, на всякий случай отступая на шаг. Гриммджо остановился, хмыкнул и замахнулся на него снежком. Привычка защищаться сработала безупречно - Ичиго перехватил его руку, крутанул, заламывая за спину… и тут же отшатнулся. Ладони арранкара были перебинтованы.
Острая игла тревоги безотчетно кольнула в груди.
-Что это? Что случилось?
Гриммджо чертыхнулся и сразу же засунул руки в карманы.
-Не твоего ума дело.
Ичиго хотел было настоять, потребовать ответа, но арранкар посмотрел на него с такой лютой злобой, что он решил отложить этот разговор до лучших времен. Мало ли с кем он мог подраться – с его-то характером…
-Пошли, - Гриммджо уверенно двинулся к выходу из парка.
-Куда? – полюбопытствовал парень.
-А какая разница?
Ичиго и не заметил, как пролетел день - в постоянных перебранках с арранкаром, в подначивании, в шуточных и не очень сражениях, в прогулках по холодному городу и перекусах в уличных дешевых кафе время неслось сломя голову.
И вот теперь они стояли у подножия токийской башни, и земля под их ногами была изрезана трафаретами ровных теней. Шпиль пронзал тяжелое серое небо, в разрезе гранитных облаков кровоточащее багряно-розовым из-за ударивших морозов закатом.
Гриммджо на пробу пнул одну из опор, хмыкнул, подняв глаза вверх. Нервничает – моментально отметил про себя Ичиго. Ему самому было не себе - отчаянно хотелось заполнить внезапно обрушившуюся на них тишину каким-нибудь словом или действием.
-Знаешь, - неуверенно начал он. – В детстве мы часто приезжали сюда с отцом и мамой. И тогда я очень хотел забраться на верхушку этой башни. Я думал, что смогу увидеть оттуда весь мир, а город будет помещаться у меня в ладони. Не знаю, зачем я говорю это…
Гриммджо коротко глянул на него, но промолчал, а Ичиго потупил взгляд – еще одна попытка разговорить арранкара провалилась. Ему даже стало стыдно за свою, совершенно не к месту, откровенность. Ясно же, что Джагерджаку плевать на всех, кто его окружает…
Звук удара отвлек его от невеселых мыслей.
Черная куртка еще больше выбелила снег, пустые синие глаза безразлично смотрели в небо. Рядом с лежащим на земле гигаем, в паре метров от Ичиго, одной, словно высеченной из камня фигурой, возвышался Секста Эспада. У Ичиго дух перехватило от силы, хлестнувшей по телу, когда Гриммджо сделал шаг к нему. Чуть прищуренные глаза смотрели зло и насмешливо, и парень понял – он даже не успеет вытащить из кармана печать, чтобы защититься.
До одурения сильная рука скрутила ворот куртки, а в следующий миг земля уже ушла из-под ног.
Ворохом цветных огоньков мелькнул перед глазами город, смазались-слились магистрали, светофоры, фонари, разом оплавился неон вывесок.
-Куросаки, перестань дергаться. Что ты как девчонка?
-Да пошел ты… Пусти, ублюдок!
Полет закончился так же внезапно, как и начался. Гриммджо ступил на небольшую железную платформу и поставил Ичиго рядом с собой.
Нащупав ногами опору, синигами немного успокоился – хотя арранкар не убрал руки с его плеча, держаться за что-то самостоятельно было приятней. Да и голова немного кружилась - гул ветра на верхушке башни оглушал, от переизбытка кислорода стало трудно дышать. Окончательно взяв себя в руки, Ичиго огляделся.
-Ух ты…
Город просто потрясал своей мощью и красотой. Рельефный излом крыш небоскребов перемежался хитросплетениями улиц; кровоток укрытых сумерками шоссе нес машины от центра к окраинам, огни растекались и исчезали за серым, словно присыпанным пеплом горизонтом. И, куда ни глянь – снег, снег…
-Гриммджо, какого черта? – наконец прокричал Ичиго в перерыве между двумя судорожными вздохами.
-Ты сказал, что хотел быть здесь – и ты здесь! Так какие проблемы, синигами? - как оказалось, арранкар, обладающий достаточно внушительным голосом, тоже оказался не в состоянии перекричать свист и стоны ветра в позвоночнике стальной конструкции.
Ичиго зябко поежился – на такой высоте было еще холоднее, пальцы липли к мокрым от снега креплениям. В довершение ко всему, в кармане мерзко запищал небесный передатчик. Но сейчас Ичиго был не в состоянии отцепиться от перекладины, за которую держался. Бояться он не боялся – всё же, ему не впервой быть в небе над городом. Вот только теперь он оказался на огромной высоте не как синигами, а как обычный человек, да еще и в компании с ненормальным арранкаром, воспринимающим всё слишком буквально… Гриммджо, словно подслушав его мысли, гаденько улыбнулся и ослабил хватку на его плече.
-Эй, Куросаки… Знаешь, если я сейчас разожму руки, ты умрешь.
Парень скосил взгляд на лицо Сексты. Шутит что ли? Да вроде бы нет. Взгляд совершенно серьезный.
-И зачем ты сказал это? – собственный голос показался слишком уж спокойным. - Ты уже много раз мог убить меня. И в этот раз не убьешь…
Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, а потом Ичиго отвернулся, только сейчас осознав, что своими словами он действительно попал в цель. Слишком красноречивым было молчание арранкара.
Когда город совсем заволокло снегом, они спустились – не замеченные никем, немного растерянные. Не друзья и не враги. Просто два знакомых человека в чужом огромном городе.
Поезд ехал к Каракуре. Мерное покачивание вагонов убаюкивало Ичиго, вводило в состояние сладковато-спокойного оцепенения. Он и сам не заметил, как задремал. Точнее, ему-то показалось, что он просто клюнул носом и сразу же очнулся, а вот на деле…
Парень подскочил на месте от ощутимого удара в бок и озадаченно взглянул на сидящего рядом арранкара.
-Что? Зачем ты?..
-Куросаки, ты охренел? – кажется, Гриммджо действительно был удивлен. – Может, ты мне ещё и голову на плечо положишь?
-Черт… Извини, – Ичиго протер глаза. - Я вымотался из-за этих пустых.
-Как это умно – оставить приглядывать за целым городом пятнадцатилетнего подростка, - недовольно пробормотал Джагерджак, теребя заклепку на рукаве куртки.
-Я же сказал, мне шестнадцать! И теперь я приглядываю не только за городом, но еще и за одним арранкаром... – у парня хватило сил сдержать раздражение и даже вернуть шпильку.
Двери в вагоне недовольно задребезжали – поезд подъезжал к Каракуре. Гриммджо поднялся следом за синигами и пошел к выходу. Синие глаза полыхнули обжигающей изморозью.
-Ичиго, ты что, драки хочешь? Так ты скажи прямо – я ничуть не против возможности надрать твою мелкую задницу.
Парень удивленно поднял глаза на арранкара. Странно. Несмотря на явную агрессивность фразы, пожалуй, тот впервые назвал его по имени.
Маленькие смерчики кружились на льду. Наученный горьким опытом, Ичиго ступал по обледенелому асфальту осторожно, как впервые вышедший на улицу после долгой болезни человек. Это изрядно веселило бойко шагающего рядом арранкара – наверно, как и все кошки, он был уверен, что в любом случае приземлится на четыре лапы.
А синигами было не до смеха – вдалеке уже замаячила крыша клиники Куросаки. Это значило, что Гриммджо снова уйдет.
Он всегда уходил – после битвы, после угроз и оскорблений, оставив Ичиго только собственную выпотрошенную душу, недосказанность и ожидание, что вот сейчас - еще немного, и злость пропадет из синих глаз, и мелькнет понимание и… Куросаки и сам не знал, что должно последовать за этим «и». Просто теперь Гриммджо снова собирался уйти, и это неожиданно… злило.
Злость была в первую очередь на себя.
Казалось бы, что может быть проще? Стерся из памяти расплывчатый силуэт. Ничто, дух, пустота – вот чем он стал. Ни мысли, ни воспоминания – и вдруг он возвращается, нагло врывается в жизнь, протягивает руку и переворачивает сердце…
Смешно встряхнув отсыревшими волосами, Гриммджо, так же как и в прошлый раз, повернулся к нему и бросил своё «Пока» - глухим звоном ненужной монеты. А Ичиго стоял и смотрел, как тот уходит – уже в который раз; и болезненный жар разливался под кожей - как будто что-то огромное стучало изнутри, разрывало грудную клетку. И нужно было хоть какое-то движение, чтобы выпустить пульсирующую боль из груди.
Сейчас. Немедленно.
-Гриммджо, подожди!
***
Сердце пропустило пару ударов; время, словно издеваясь, тянулось медленно, медленно… Слишком медленно.
Когда арранкар обернулся, Ичиго едва смог удержать себя на месте. В его взгляде больше не было спокойствия или сдержанности – напряженный и злой, со сжатыми кулаками, Гриммджо больше был похож на боксера, готового к бою.
-Куросаки… - зло и радостно одновременно. - Я уж думал, ты еще сто лет молчать будешь…
Синие глаза разглядывали парня, не видя. Нога нащупала опору, тело сжалось, словно пружина и, издав то ли рык, то ли стон, арранкар в два прыжка подскочил к нему. Одна рука дернула за волосы, оттянув голову назад, вторая перехватила за пояс – крепко, не вырваться.
В последний момент Ичиго успел уцепиться руками за голубые пряди – не позволил словно бы заострившимся зубам сомкнуться на своей шее. Жар дыхания Гриммджо прошелся по виску, когда они, дергая друг друга, толкаясь и сильнее сплетаясь в объятьях, закружились то ли в битве, то ли в диком танце.
Безумные глаза и острые клыки мелькали то тут, то там и, наконец, изловчившись и победно рыча, Гриммджо повалил синигами в снег - навалившись всем телом, накрепко прижал руки к земле, целуя его лицо неразборчиво и рвано. Горячие губы лишь на миг остановились около полуоткрытого рта Куросаки.
В первые секунды Ичиго не мог даже сопротивляться или отвечать арранкару – настолько грубо, захлебываясь желанием и чувствами, тот его целовал. Сердце оглушительно билось в груди, загоняя жар в каждую клеточку тела. Гриммджо требовательно дернул парня на себя, переплел их пальцы, не давая ни вздохнуть, ни двинуть руками.
Острая боль брызнула к виску, и по подбородку горячо закапало. Пока арранкар слизывал вязкие соленые капли с его прокушенной губы, Ичиго воспользовался моментом и перехватил инициативу в поцелуе. И теперь уже Гриммджо на секунду отстранился, а потом с удвоенной силой принялся помогать парню освоиться с новыми ощущениями.
Со стороны это больше походило на бой – высвобожденные руки дергали за волосы и сминали одежду, снег скрипел под перекатывающимися по хрупкому насту телами и комьями летел в стороны.
Ичиго тихо застонал через поцелуй и прижался ближе к арранкару. Куртка задралась, и мороз колкими иглами холодил обнаженную кожу на пояснице. Но это ведь не важно? Снежинки и поток апельсинового света фонарей полились в глаза, в самую душу…
Засвербели на языке хлесткие волны чужой реяцу, потоками силы заполнили горло, и, глотнув чужой жизни, Ичиго внезапно задрожал.
Странно подумать – он не дрожал, когда дрался против банкая Бьякуи и против Зараки, когда назойливый голос в голове сводил с ума, и от безумия отделяли считанные секунды. И когда выступил один против всех пустых Уэко Мундо – он тоже был спокоен.
А сейчас, когда такая непривычная близость чужого человека пьянила мысли, и грудь пронзало странной болью, и было невыносимо горячо – он задрожал. И это отвлекло Гриммджо.
-Я… черт... тебе холодно?
Парень не смог выдержать прямого взгляда, представив, как он сейчас выглядит – раскрасневшийся, с горящими от поцелуя, перемазанными кровью губами.
-За… Зачем ты это сделал? – спросил он, отводя глаза в сторону.
Арранкар без тени смущения усмехнулся, ловко поднялся с земли и протянул Ичиго руку.
-Захотелось – вот и сделал. Еще скажи, что тебе не понравилось, синигами…
-Не называй меня «синигами», - почему-то возмутился парень и сам встал, проигнорировав предложенную помощь. - У меня имя есть.
-Да помню, Куросаки... Но это же ничего не меняет. Я уже говорил тебе, там, в Лас Ночес, – в первую очередь мы синигами и пустой.
-И что это значит? – Ичиго делал вид, что его всецело увлекает отряхивание снега с куртки.
-Это значит, что, в конце концов, один из нас умрет. И то, что мы снова встретились, только приблизит этот момент.
Тяжелая пауза опустилась на голову многотонным грузом. Ичиго изумленно приподнял брови; сказанные ни с того ни сего, странные слова арранкара встревожили его.
-Но я, кажется, тоже уже говорил – я не собираюсь снова сражаться с тобой! – слишком резкие интонации выдали его волнение. Гриммджо отвернулся в сторону и с непонятной звериной тоской посмотрел на небо.
-Идиот... ты так ничего и не понял…
-И с чего ты?.. И ты так спокойно говоришь такие вещи, - продолжал недоумевать парень. - Тебе что, совершенно всё равно, если ты умрешь?
-А мне уже нечего терять, кроме собственной души.
Синигами помрачнел – разговор явно уходил куда-то не туда. Не этого он хотел, когда окликнул арранкара.
С Гриммджо точно творилось что-то неладное – эти ранения, про которые он не хочет рассказывать, непонятные мысли… Он определенно что-то недоговаривал.
Усилием воли Ичиго скинул задумчивость. Раз он не хочет ничего толком ему рассказать – что ж, это может и подождать.
-Гриммджо, я вообще-то сказать хотел…
-Ну? – выжидающе посмотрел на него арранкар.
Парень нервно сглотнул.
- У тебя ведь проблемы с квартирой?
- И что?
-Я... Я пущу тебя переночевать!
Джагерджак злобно хохотнул, и знакомый отблеск безумия сверкнул в синих глазах.
-Думаешь, мне нужны твои подачки, синигами?.. Думаешь…
Ичиго потом так и не смог понять, как это произошло – просто внезапно он обнаружил себя совсем рядом с арранкаром. Руки вцепились в мех на куртке, дернули на себя, так, что Гриммджо клацнул зубами от неожиданности.
-Да заткнись ты уже, – прошипел парень ему в лицо. – Хватит из себя крутого строить. Не хочешь – вали, куда твоей дырявой душе угодно – в Токио, в Уэко, хоть к Айзену! Я два раза предлагать не стану.
Джагерджак моргнул удивленно, а потом… улыбнулся, как будто для него только сейчас все встало на свои места, как кусочки мозаики. Легким движением он отцепил пальцы парня от своих плеч.
-Ты псих, Куросаки…- и выдохом, в сторону. - Ладно, считай – уговорил. Пошли.
Почему-то эта хищная улыбка совсем не понравилась Ичиго. Дрожь пронеслась по спине – вот черт, теперь ему и правда придется ночевать в одном доме с арранкаром! Мысли о том, что он сам виноват в этом, и о том, чем все это может закончиться, упорно стирались внезапной накатившей паникой. Однако у парня хватило сил не показать свое замешательство.
Ладно, черт с ним. Уж с Джагерджаком он как-нибудь справится…
Одернув куртку, Куросаки быстрым шагом направился к двери, удовлетворено и одновременно взволнованно вслушиваясь в хруст снега за спиной, дублирующий его собственные шаги. Замерзшие пальцы никак не способствовали быстрому открытию замка, и Ичиго, приглушенно чертыхаясь, около минуты возился с мерзко бренчащими ключами.
-А ты что же, живешь один? – арранкар со скучающим видом осматривал темные окна клиники.
-Нет… Просто отец с сестрами уехали.
Ключ наконец поддался мольбам – оглушительно хрустнул в скважине, и на арранкара и синигами с порога дохнуло теплым сухим воздухом прогретого помещения.
Пока Ичиго закрывал дверь и шарил рукой по стене в поисках выключателя, Гриммджо, чувствуя себя вполне непринужденно, скинул ботинки и прошел на кухню. Там он замер и повел носом, как зверь, попавший в незнакомое место.
Ичиго зажег верхний свет и снял куртку. Собственный дом вдруг показался ему совершенно чужим - присутствие арранкара путало мысли, сбивало с размеренности рутинных действий. Через несколько секунд он вспомнил, что надо бы промыть ранку на губе. Пройдя мимо осматривающегося Гриммджо, парень склонился над раковиной, намеренно заглушая стук собственного сердца шумом воды.
Он совершенно явно ощущал взгляд арранкара на своей спине – до неприятного покалывания между лопаток.
Не поднимая глаз, практически не шевелясь, Ичиго ждал. А чего – и сам не знал.
Незавершенность и недосказанность подвесили его в невесомости посреди открытой всем ветрам бесконечной пустоши. И дыру, вдруг образовавшуюся в душе, надо было чем-то заполнить.
-Сними куртку, идиот, - бросил он через плечо. - Неприлично быть в помещении в верхней одежде.
Джагерджак не ответил. Ичиго даже не слышал, чтобы он шевелился.
Черт возьми, хоть бы сказал что-нибудь. Сказал или сделал. Скажи. Скажи!
-Так и будешь делать вид, что ничего не было, Ичиго?
Голос раздался у самого уха, и у синигами по спине пробежала стайка мурашек. Жар тела Гриммджо он сейчас чувствовал всем своим существом – тот стоял рядом, шумно дышал ему в затылок... И не прикасался. Словно ждал разрешения.
-Ну же, ответь мне, И-чи-го... – последние слова были произнесены издевательски-коверкающим тоном.
Куросаки вздохнул, собираясь с силами, и выключил воду. Он не знал, что и как ему следует делать - всегда уверенный в правильности своих действий, на этот раз он был шокирован развернувшейся перед ним пустотой.
Поэтому почти облегченно вздрогнул, когда голубые волосы мазнули по виску, и сильная рука легла на шею, чуть сжимая, приглушая свет. Глухо зарычав, арранкар навалился на него сзади, всем своим весом придавливая к раковине, и вполне ощутимо потерся бедрами. Ичиго всхлипнул от обиды и стыда, рванулся, оттолкнул его от себя… Но пальцы уже намертво вцепились в рыжие волосы, оттянули голову назад, и через миг Гриммджо впился губами в его беззащитно открытое горло.
А дальше – понеслось, закрутилось... Сломалось и срослось заново.
Снова сплетаясь в диком первобытном танце, они закружились по кухне. Арранкар притискивал парня к стене, старался повалить на пол, кусал, временами рычал. Ичиго вторил ему, приглушенно хрипя, когда жесткий как терка язык проходился по ключице или шее. Меньше всего это было похоже на ласки – сжатая до предела страсть хлынула в душу, подминая под себя остатки человеческого в них. И, кажется, что именно так и надо – руки скручены, воздух раскален, и только сосущая пустота в душе требует заполнить её хоть чем-то. Гриммджо сжал пальцы на бедрах парня, приподнял его, крутанул – посадил на кухонный стол, попутно сметая всю оказавшуюся на пути утварь. Что-то болезненно резануло по запястью, но Ичиго не обратил на это внимания - сильнее стискивая руки на лопатках Гриммджо, он тянулся к нему губами, совершенно теряя себя в вихре охватившего их безумия.
Дикий полузвериный поцелуй оплавил воздух, отсек весь совершенно неважный мир, существующий где-то далеко – за пределами этой комнаты, с его холодом и снегом, и шаблонными чувствами.
Ичиго закрыл глаза. Ощущения никогда ещё не были такими интенсивными – он чувствовал всё, накатом и одновременно: и теплую вязкую боль, стекающую по коже, и зуд в запястьях, окольцованных полумесяцами ранок – там, где пальцы Гриммджо впивались в кожу слишком сильно… Прохладная поверхность стола и собственные негнущиеся руки, поток света ненавистной кухонной лампы, тихие удары снежинок в стекло, теплый влажный язык, исследующий его рот – слишком много для одного человека. Слишком мало.
На мгновенье ему показалось, что вдали слышится барабанная дробь. Но он ошибся – просто это у него в душе отдавалась звенящая, раскаленная жара чужого тела.
Стрелка часов оглушительно хрустнула, отсекая у времени еще одну минуту, и у синигами в голове как будто свет включили – он завозился, дернулся, вырываясь из цепких лап.
-Гриммджо… Черт, мы же оба парни…
Арранкар отвлекся от вылизывания его шеи и глянул глаза в глаза – с усмешкой, и всё же немного грустно.
-Какое важное наблюдение, Куросаки. А еще мы враги… Думаешь, мне по кайфу, что у меня встает на синигами? - он сухо усмехнулся и лизнул его в губы. – Но, знаешь, мне всё равно. Ты у меня уже в печенках сидишь, и если бы я не нашел тебя вчера, я бы наверно…
-Погоди, - Ичиго уперся рукой в грудь арранкара. - Так я не случайно встретил тебя?
-Не случайно, – фыркнул тот. – Да я уже неделю тебя выслеживаю. Твои дружки постоянно терлись около тебя… А теперь ты остался один, и я решил…
-Что?
-Я решил убить тебя.
Ичиго принял это заявление совершенно спокойно. Уже привычно было слышать такое от Гриммджо. Гораздо больше его волновали руки арранкара, медленно, но верно, отвоевывающие себе новые участки его кожи – на пояснице, под задравшимся свитером, на напряженном животе, ниже… Забирающие у Ичиго самого себя.
Едва справляясь с возбуждением, он прошептал, в муке отводя глаза:
-Так что помешало?
-Ты упал там, в центре… И я… - теплые губы на шее сменились зубами, низкий голос зазвучал у самого уха. - Черт, мне все равно. Я хочу тебя, слышишь? Убить, любить – это уже не важно!
Парень всхлипнул и затрепетал, когда чужая ладонь накрыла его ноющий пах. Довольно отметив перемену в лице синигами, Джагерджак расстегнул молнию на его джинсах, скользнул рукой дальше, оттягивая резинку боксеров.
Ичиго рванулся еще раз, попытался сдвинуть ноги, и снова был остановлен губами арранкара. Под его напором ему пришлось упереться руками в столешницу, чтобы не упасть на спину.
-Пусти… Не надо…
А сильные пальцы – такие умелые, грубые и нежные одновременно, уже сжимали и ласкали, и скользили дальше. И белоснежные клыки совсем близко – у лица.
- О, надо же… Всего несколько прикосновений, а ты уже так возбужден, Ичиго? Какой ты чувствительный…– с насмешкой протянул Гриммджо. Он откровенно наслаждался этой ситуацией и полной беспомощностью своего врага
-Отвали, сволочь... Ненавижу… - парень сам понимал, что противоречит себе, потому что уже толкался в руку арранкара, мучительно сводя ноги, закусывая губу.
-Ненавидишь? Да нет… Ты никогда не ненавидел меня по-настоящему, - в глубине синих глаз Ичиго успел увидеть неожиданное… понимание. Мелькнуло и погасло, уступив место прежней самоуверенности.
-Но знаешь что, Ичиго? Мне нравятся твои глаза сейчас… Ты уже не так уверен в себе, не так ли? Еще немного, и ты уже не сможешь контролировать себя. И ты отдашься мне…
Парень уже не слушал его – содрогаясь всем телом, он вскрикнул, попытался отодвинуться хоть немного. Но Гриммджо притянул его за затылок и впился губами, жадно ловя сбивчивое дыхание и крики, пока он кончал в его руках.
Боль резанула по руке, хлестнула холодом в плечо, немного затянув секунды оглушительного удовольствия. Ичиго вывернулся из-под жадных губ и глянул вниз – как оказалось, рукой он напоролся на кухонный нож. Жирное маслянистое пятно крови расползалось по столешнице. Парень обессилено уткнулся носом в прохладный мех на куртке, которую Джагерджак так и не соизволил снять, и чуть подвинулся к арранкару, не имея сил самостоятельно усидеть на столе.
Гриммджо ухмыльнулся и повел головой, выискивая что-то.
-Черт, здесь нам будет немного…неудобно.
Синигами не сопротивлялся – перед глазами то темнело, то вспыхивали ровные белые круги; стены и лестница, по которой его тащил арранкар, виделись как на смазанной фотографии – нечетко, обрывками. И когда Джагерджак открыл ногой дверь в его комнату, вероятно, привлеченный реяцу, и когда грубо опрокинул на кровать, навалившись всем своим весом, Ичиго еще не мог толком понять, что происходит.
Гриммджо делал с ним что-то такое, чего несколько дней назад он и представить себе не мог. После оргазма тело совсем не слушалось, но восприимчивость к новым прикосновениям была просто шокирующей, болезненной – как будто с него содрали кожу. Парень вяло мотнул головой, пытаясь придти, наконец, в себя; в горле до тошноты противно стоял ком.
Чужие руки уже обшаривали расслабленное тело; пуговица жалобно звякнула и полетела на пол. Джинсы давно были расстегнуты, но в них снова становилось тесно.
Ичиго протяжно застонал.
Нет-нет-нет! Больное, абсолютно неправильное влечение. Так не должно быть. Только не с ним!
-Ну что, Куросаки, - шептал Гриммджо, стягивая с него свитер. – Где же твоя хваленая решимость? Ну же, посмотри на меня теми самыми глазами…
-Пошел ты…
Ичиго взбрыкнул ногами в безуспешной попытке скинуть с себя арранкара. Тот был прав - в отличие от битвы, в этой ситуации для него не было ничего привычного. И он уже понимал, что проигрывает Гриммджо, жалко краснея, пытаясь вывернуться из стального захвата рук, хоть чуть-чуть отодвинуться от горячего крепкого тела, и всё же не имея ни сил, ни желания бороться с ним по-настоящему.
Единственное, что ему оставалось, как и обычно во всех безнадежных ситуациях - рвануть вперед, сломя голову; словно в сражении, отдавая всего себя.
Приподнявшись на локтях, он поцеловал Гриммджо – торопливо, немного неловко, но с пылом, враз перекрывшим все пробелы в опыте. Тот ответил ему еще с большей страстью - так, что ранка на губе снова засаднила, и терпкий привкус крови окропил обжигающее дыхание.
Не к месту запищал в кармане небесный передатчик, но Ичиго даже двинуть руками не успел – арранкар ловко вытащил его и бросил на пол. Следом полетела его собственная куртка.
-Стой, там же может быть вызов… Да пусти же…
Не слушая возражений, Джагерджак содрал с него джинсы; придавив бедрами к кровати, сам стянул через голову свитер. Судорожно пытаясь прикрыться, Ичиго возблагодарил судьбу хотя бы за то, что Юзу забрала с собой в путешествие Кона.
-К черту всех, - осклабился Гриммджо и прикусил мочку его уха. – Пусть хоть весь мир рушится. Я больше не отпущу тебя.
И он все никак не мог успокоиться – и прижимался, и терся о парня бедрами, и пробовал на вкус. А когда, наконец, отстранился, чтобы перевести дыхание…
Глаза распахнулись широко, дрожь пробежала по сильному телу. Арранкар как будто задохнулся на секунду. И не было в этот момент никакой ненависти или злобы – Ичиго прочел в его глазах восторг хищника, охотника, восхищенного красотой и доступностью добычи.
-Черт, Куросаки… - выдохнул он. – У меня просто крыша от тебя едет.
Внезапно Ичиго стало страшно – никто никогда раньше не хотел его так – неудержимо сильно, всего и сразу. Он понимал - все их чувства давно были на грани: ненависть переросла в страсть, или, может, привязанность стала злобой. И видел - Гриммджо сам едва контролировал себя. Хриплый голос то и дело срывался на рык, поцелуи сменялись болезненными укусами. Но хуже всего были эти глаза – потемневшие, резко очерченные белизной… Взгляд, полный желания разорвать его сердце.
Подспудно Ичиго осознавал, что арранкар просто не имеет и не знает других способов выразить свои чувства, что для него это еще и способ унизить своего врага, наказать…
И всё же…
Он мог вырваться, но не вырывался. Мог сопротивляться – и не сопротивлялся. Отчаянно цепляющееся за благоразумие и гордость сознание постепенно уплывало в темноту.
Будь что будет.
Ичиго облизнул губы и уткнулся носом в волосы арранкара.
Между ног все еще было влажно от семени, и парень почти не почувствовал дискомфорта, когда настойчивые пальцы проникли в него, наскоро растягивая. От напряжения он закусил смуглую кожу на плече Гриммджо.
Ничего, это можно перетерпеть. Это даже немного… приятно.
Подготовка не заняла много времени – Гриммджо и так едва сдерживался.
Страх вернулся к Ичиго только когда тот заставил его перекатиться на живот и приподнял за бедра, одновременно покусывая и скользя языком по позвоночнику – он поясницы до самого затылка.
Парень испуганно замер, почувствовав, как арранкар напирает на него все сильнее, заставляя тело вздрагивать от трепета и удовольствия. И тогда выдержка всё-таки отказала – Ичиго задергался, сомкнул ноги, что есть сил, вцепился в смятые простыни.
-Нет, не смей! Ублюдок, ты мне ответишь за это… Ох… Пусти, я сказал!
Но с каждым неосторожным движением он сам помогал Гриммджо заходить все дальше и дальше – тот даже не двигался, просто удерживал его за талию, притягивая ближе к себе. А когда Ичиго наконец опомнился, то зашипел от боли и унижения – арранкар уже плотно прижимался животом к его пояснице и бедрам, не позволяя отодвинуться.
-С-скотина…
-Да тише ты… Не дергайся, я и так едва… Ах, черт…
Ичиго уперся руками в кровать, изо всех сил стараясь не зажиматься. Гриммджо немного подождал, а потом задвигался в нем - плавно и одновременно грубо, с головой увлекая в этот сбивчивый ритм.
Ощущения были… непривычными. Арранкар не пытался намеренно причинить Ичиго боль, и все же от того, как он прижимался к нему сзади, как горячо дышал в затылок, мучительно медленно проводя языком между лопаток и по шее, почему-то было больно.
Но в судорогах и в стыде был оттенок наслаждения – мелкая дрожь, которая сначала едва улавливалась и была скорее фоном, разрослась, опутала ноги, напряженный живот и грудь.
А потом Джагерджак двинулся как-то по-другому, и Ичиго охнул и забился от бессилья – горячая волна прокатилась по телу, рассыпалась мурашками по рукам, приятным покалыванием осела внизу живота. Гриммджо довольно хмыкнул и накрыл его руки своими – придавил повлажневшие ладони к простыням, нестерпимо медленно прошелся пальцами по запястьям… И задвигался снова, ускоряя ритм.
-Слишком давно ты у меня в голове засел, - хрипел он, распаляясь еще сильнее. – Теперь никуда не денешься… Мой…
Ичиго казалось, что он умрет, ломаясь под тяжестью арранкара. Что сердце просто не выдержит шквала чувств, стыда, злобы и сладкого удовольствия, в одночасье прорвавшихся из-за скорлупы напускной суровости и нелюдимости.
В этом мире сейчас не было ничего кроме жара и прикосновений – он оглох, ослеп, онемел. Осталась только всё та же дикая чувствительность.
Он дотрагивался до влажной на ощупь, словно бархатистой кожи Гриммджо, когда тот изгибался над ним всем телом, и это давало хоть какое-то ощущение реальности. Страшно. Было по-настоящему страшно сейчас – нет ни времени, ни пространства; ничего, за что можно было бы зацепиться.
Гриммджо ухватил его за талию, немного надавил, заставив шире расставить ноги, и стал двигаться еще быстрее.
-Твою мать, Джагерджак …
Горло словно стиснули изнутри, заперев крик в груди. Руки дрогнули, переломившись в локтях, уперлись в кровать. Ичиго рухнул лицом в подушку и сдавленно заскулил – арранкар обнял его за грудь и живот, с силой вжался бедрами, прижавшись так близко, что стало трудно дышать.
Щека к щеке. Так горячо…
Гриммджо дышал шумно, и за оскалом белоснежных клыков слышалось нарастающее вместе с возбуждением низкое гортанное рычание.
-Ты мой, Куррросаки…
Движения все убыстрялись, становясь грубей и отрывистей – и вот тела сплелись в одно целое, словно становясь одним существом.
Ичиго протяжно застонал. Сдерживаться было практически невозможно. Не с ним. Не сейчас.
Мучительно-болезненное раздвоение сводило его с ума – когда с каждым толчком Гриммджо проникал в него все дальше и дальше, разрывал изнутри сладкой постыдной болью и ласкал рукой… а потом вдруг застонал отчаянно, словно умирая; абсолютно теряя контроль, пока Ичиго сам изливался ему в руки.
Сплав стонов и дыхания на несколько секунд вернул слух, и снова бросил их в горячее непроглядное забытье.
С полчаса они просто лежали на кровати, не двигаясь, боясь спугнуть хрупкую приятную усталость после разрядки. Ичиго не выдержал первым – завозился, как будто только сейчас понимая, что произошло, грубо оттолкнул от себя как-то сразу потяжелевшее тело; передернулся, когда почувствовал, как влажная кожа на груди Гриммджо отлипает от его спины.
В голове было абсолютно пусто - мысли подчистую стирались теплым светом фонарей за окном. С трудом двинув пересохшими губами, Ичиго приподнялся на локте.
-Ублюдок… Ненавижу…
Гриммджо шумно сглотнул и повернул голову в его сторону.
-Аналогично…
Он с легкостью перехватил кулак, несущийся ему в лицо, притянул парня за шею и поцеловал – глубоко, властно, вбирая в себя его гнев, вместе с криками и оскорблениями.
По-настоящему они любили друг друга только под утро – когда стало уже все равно, кто из них пустой, кто синигами, кто жив, а кто мертв… Мелкие бисеринки пота испещряли лицо арранкара, мышцы рельефно перекатывались под кожей – было видно, что он уже на пределе. Волосы разметались по лбу и вискам, и сердце заполошно стучало о ребра, отдаваясь в теле Ичиго болезненной усталостью.
И парень уже сам, теряясь в вихре чувств и ощущений, до синяков целовал грудь и шею Гриммджо, наслаждаясь каждым его стоном.
Целовать его тоже тяжело, как тяжело и сражаться, и просто находиться рядом. Солоновато-горькая кожа ужасно горячая, и Ичиго казалось, что дикая сила зверя просто спалит его. И дышать тяжело, и все тело болит, ожидая последней разрядки…
И осталось только одно желание – сделать всё, чтобы они вместе завершили эту ночь длиной в тысячу лет.
Собирая остатки сил, Ичиго вцепился во влажные голубые волосы и, продолжая зацеловывать устало прикрытые глаза арранкара, сам насаживался на него – быстро, хрипя от тихой боли где-то на краешке подсознания. Гриммджо зарычал и из последних сил прижал его к себе. Кажется, ему тоже почему-то было больно, и Ичиго, желая забрать эту боль, едва слышно, глотая огонь вместе со словами, прошептал ему в ухо:
-Люблю…
Тьма, первооснова жизни, затопила пронзительную синеву глаз, и Гриммджо в последнем завершающем рывке довел их обоих до оргазма.
А потом они просто лежали: не соображая, где и кто они, и как выжили минуту назад, смогли сохранить сознание и вернуться в этот мир. Вымотанные и взмокшие, они почти сразу уснули на скомканных одеялах, и последнее, что помнил Ичиго – липкая пленка пота, холодящая тело, и сорванное дыхание у своего виска.
***
Тяжелый утренний воздух вязко перетекал по комнате, отдавался болью в голове. Прошелестело по телу скомканное одеяло. Холодно, ужасно холодно просыпаться зимой одному в кровати… Одному?
Ичиго моментально сел и от секундного головокружения покачнулся, вцепился в смятые простыни. Арранкара нигде не было.
Во всем доме – ни звука, ни искры знакомой реяцу. Только черным пятном в свете наступающего дня выделялась куртка, забытая им тут же – на полу.
Парень наклонился и подтянул её ближе. Пальцы сами собой зарылись в прохладный почему-то мех. Мысли совершенно терялись в утреннем полумраке приспущенных штор, и он просто сидел – неодетый, свесив ногу, сминая в руках куртку, хранящую терпкий солоноватый запах крови, бессонницы, силы и еще черт знает чего.
По утрам без кофе душа начинала остывать – Ичиго это знал точно. Зимой же это было особенно ощутимо. Шлепая босыми ступнями по холодному паркету на кухне, он никак не мог очнуться от сна. Проклятый арранкар тоже не шел из головы. И, хотя парень все еще пытался найти оправдание и себе, и своим неосторожным словам, и всем вчерашним событиям в целом, в душе он уже прекрасно понимал, что эта ночь перечеркнула всё, что было в его жизни раньше.
Что-то подсказывало, что поступить по-другому просто не получится… Надо найти Гриммджо.
Плюнув на сомнения, он наскоро позавтракал, умылся, размазав усталость по лицу; чуть помедлив, схватил куртку арранкара и побежал на поезд.
Забытые перчатки остались сиротливо лежать в прихожей.
***
Шаг. Вдох.
Ичиго проходил мимо стеклянных витрин и удивлялся тому, что у него есть отражение.
Он горячо надеялся не встретить ненароком знакомых по пути в Токио - видеть никого не хотелось. Даже мельтешение людей - сплошь укутанных, похожих на больших нахохлившихся птиц, стало раздражать. Увязнув в своей абсолютной свободе, он начинал думать, что так и должно быть - что изначально он один, а родные, друзья и близкие просто сопровождали его по жизни.
Поезд попался хороший, быстрый, без остановок в пути. В полдень парень уже входил в тот самый парк и пытался понять, что же он здесь делает.
Просто стоять было холодно, и он принялся наворачивать круги у полянок, засаженных сакурой. Буря всё усиливалась, от холода немели скулы; в наушниках слышалось ломанное сердцебиение ударных и рваные вздохи гитары. И Ичиго шел, опустив глаза, и ощущал – если сейчас глянуть вперед, то затрепещет сердце, и задрожат ресницы, и обязательно придется отвернуться, подчиняясь грозному пиршеству зимы…
Странный вид безразличия охватил синигами, пока он, тщетно пытаясь согреться, бродил среди призрачных силуэтов деревьев в ожидании арранкара. Казалось, что одним из тысяч шагов можно было легко заступить за край реальности и просто исчезнуть из этого мира – серого, неприветливого. Как будто краска померкла и облупилась, открывая неприглядную действительность.
Вроде бы, всё как всегда – и город с небом, вечно разорванным дырами пустых, и люди, прячущие взгляд, проходя мимо. И зима все так же укрывала дома белоснежными невесомыми крыльями. И всё же… Обледенелые провода и далекий гул ветра, ощущение приближающегося снегопада, стальная ковка ветвей сакур на полотне снегов – все казалось лишь декорацией, скорлупой, скрывающая другой, несомненно, более мудрый и правильный мир. Заснеженные дома и люди, заиндевевшие чувства, застывшие в своей безупречной неподвижности до весны…
Батарейка в плеере села через три часа.
Ичиго посмотрел на мобильный телефон. Темный экран таил в себе какую-то мрачную насмешку. Да и глупо ждать звонков. Оттуда у арранкара может быть его номер?
Он походил еще немного, пытаясь разогнать кровь в замерзшем теле.
Неужели, все так и закончится? Встретились в заснувшем городе два одиночества, потянулись за теплом в обреченной попытке успокоить истерзанные чувства, залечить души, но, соприкоснувшись, лишь ранили друг друга – гораздо сильнее, чем раньше, в битве, так как были уже близки…
Когда начало смеркаться, Ичиго стал всерьез опасаться за свои руки – пальцы покраснели и с трудом двигались. Чувствовал он себя отвратительно – мало того, что целый день напрасно прождал арранкара на морозе, так еще и со здоровьем что-то было не так – его знобило и трясло, ощущения были такими, как если бы что-то очень тяжелое и горячее навалилось сверху, закрывая и небо, и свинцовые тучи, полные снега.
Обратная дорога совсем стерлась из памяти тихим дребезжанием вагонов и противной липкой слабостью, растекающейся по телу вместе с электронным голосом, обозначающим города и станции, которые проезжал поезд. Придя домой, Ичиго почувствовал себя совсем разбитым - зудом горячего песка в глазах он ощутил приближающийся жар – видимо, из-за дневного дежурства в Токио он заболел.
Плеснув ледяной водой на горячий лоб, он выпил несколько жаропонижающих таблеток и с трудом добрался до кровати, на которую тут же упал без сил, скинув только ботинки и куртку. Бледная плоскость потолка нависала над ним, грозя в любой момент рухнуть и раздавить собой, стены шатались и сдвигались.
За окном неистовствовала буря. Там, где-то далеко, крепчал ветер, гудел в трубах водостока, залеплял стекла серым рыхлым снегом. И чем дольше Ичиго смотрел на улицу, тем явственней видел, как комната наполнялась темнотой. Только бледный квадрат окна истекал серебристо-жемчужной пеленой, медленно наливался светом, который через некоторое время накрыл его с головой.
***
Он пришел, когда было уже темно, когда вьюга с отчаяньем смертельно раненного зверя скреблась в окно. Ичиго даже не смог понять, как арранкар вошел – настолько неслышно он двигался. Просто в какой-то момент у кровати возник темный силуэт, и парня окатило градом капель, когда Джагерджак мотнул головой.
-Привет, Куросаки! Соскучился?
Синигами не двинулся – даже поворот головы казался делом совершенно непосильным; налитое свинцом тело словно поджаривали на медленном огне. Он тяжело дышал приоткрытым ртом, и, склонившись над ним, Гриммджо вдруг поморщился, словно от боли, хищно блеснул глазами в темноте.
-Эй, что с тобой? От тебя кровью пахнет…
Он запустил руку ему под воротник.
-Вот черт… Ты весь мокрый.
Ичиго смог очнуться только после этого прикосновения – отстранился, зашипел сквозь сжатые зубы:
-Убирайся. Забирай свою куртку и вали, откуда пришел.
-А? – недоуменно уставился на него арранкар, кажется, только сейчас почувствовав разливающееся в воздухе напряжение и молчаливое недовольство Ичиго. – Чего? Ты что ли?.. О, не могу поверить, ты обиделся?
Гриммджо откинул голову назад и рассмеялся в голос, каким-то странным задушенным смехом.
-Неужели наш пай-мальчик умеет злиться? - издевательски протянул он, царапнув пальцами скулу синигами.
-Пошел к черту! - крикнул, сорвавшись, Ичиго.
Он сам поразился своему голосу – такому ломкому и слабому. Но Гриммджо был удивлен не меньше его. Веселье тут же исчезло из синих глаз – арранкар смотрел на парня внимательно и серьезно, а потом вдруг поднялся с кровати и тихо сказал, отворачиваясь:
-Мне нужно было уйти по делам. Ясно?
Некоторое время в доме царила полная тишина.
Гриммджо застыл посреди комнаты, устремив взгляд в окно. Руки его сжимались и разжимались, и Ичиго показалось, что сейчас он борется сам с собой, или, может, принимает какое-то важное решение…
Наконец Джагерджак медленно закрыл глаза, словно бы смиряясь с чем-то, одному ему известным. А когда открыл – как будто искра вспыхнула и погасла в темноте. Напряжение ушло.
-Сможешь встать? – тихо спросил он. - Тебе лучше бы переодеться.
-Что… Что ты делаешь? Не надо, – заупрямился было Ичиго, но Гриммджо уже сдернул с него одеяло и удалился в коридор, через минуту вернувшись с влажным полотенцем в руках.
-Снимай, придурок, - он дернул парня за рукав, - Я тебя оботру, а потом мы сменим тебе одежду. Лекарства какие-нибудь в доме есть?
-Не надо, я уже выпил. Отпусти меня… - отодвигаясь, возмущался Куросаки. - Черт, где… где ты научился этому?
-Я уже полгода среди людей живу, не забывай, – ответил Джагерджак, на корню пресекая его жалкие попытки сопротивления, расстегивая пуговицы на мокрой рубашке.
А потом он раздел его полностью, присел рядом, придерживая за плечи, и Ичиго ощутил себя погрузившимся в поток дурманящего тепла и силы, тонущим, беспомощным, и… как никогда живым.
Ох, лучше бы он сразу прогнал его…
Руки арранкара заскользили по телу - сначала грубо, даже причиняя боль; тысячей булавочных уколов отдавались под кожей прикосновения пальцев и влажной ткани. Потом движения обрели плавность, расслабленную неспешность - диссонансом со сбившимся дыханием синигами. Касание – вздох, взрыв ощущений в каждом рецепторе, в каждой клеточке опаленного жаром тела. Пальцы, руки, плечи, грудь и горячая область у шеи, ребра, плоский напряженный живот… Прикосновения обжигали, тревожили расфокусированные чувства.
Конечно, не стоило бы пускать всё на самотек – ведь Гриммджо пропал на целый день, не сказав ни слова, и со стороны это выглядело явным предательством. И злоба еще тлела огоньком в груди, и обида жгла горло, но Ичиго чувствовал, что уже проигрывает собственному сознанию, растворяясь в сильных руках.
-Какая же ты скотина…
-Да, - хмыкнул арранкар.
Чужие руки пропали, по телу прошелся холод хрустящей ткани свежей рубашки. Ичиго обессилено откинул голову на подушку.
Прохладный воздух ручейками лился из окна, расползался по комнате, приятно остужая веки. Синигами молчал – сейчас он весь обратился в слух. Вот пол тихо поскрипывает под ногами арранкара, вот шелестит одежда. Тяжкий вздох почти заглушает металлическое шуршание молнии.
Ичиго едва не подскочил, когда Гриммджо залез к нему в кровать, нагло отняв половину одеяла и накопленного тепла, но возмутиться не успел – арранкар ловко, по-звериному, подтянулся, опираясь на руки, и навис над ним, горячо зашептав в ухо:
-Перестань так смотреть на меня, иначе я прикончу тебя раньше, чем эта болезнь. Ну да, я не сдержался – так ты сам мне отвечал! А потом я... Черт, у меня просто крышу снесло… И я ушел не специально. Я правда хотел остаться. Доволен, придурок?
Джагерджак злобно фыркнул, замолчал и просто лег рядом.
В голове синигами фейерверками появлялись и пропадали мысли, путаясь, прячась друг в друге и убегая, когда он снова нарушил тишину.
-Эй, Ичиго?..
-Что?
-Повернись ко мне спиной.
Парень негодующе взбрыкнул ногами и набрал больше воздуха в грудь, готовясь высказать все, что он думает о наглом арранкаре, но тот, отведя взгляд, нехотя выдавил из себя:
-Да не буду я тебя трогать… Я все понимаю. Не будь девкой, Ичиго, повернись.
-Да чтоб тебя…
Внутренне коря себя, Куросаки все же подчинился. А потом мысли пропали совсем… Арранкар обнял его со спины и уткнулся носом в затылок. От него было жарко как от печки. Ичиго судорожно вздохнул.
Голова казалась очень тяжелой – и одновременно пустой, как воздушный шар, накачанный гелием. Синигами хотел было возмутиться – чувствовать себя таким уязвимым рядом с Гриммджо было чрезвычайно непривычно, но потоку тепла, живого, обволакивающего стянутое болью тело, сопротивляться было невозможно.
Плюнув на все, он позволил себе расслабиться в сильных руках, незаметно улыбнувшись, когда губы арранкара коснулись выступающего позвонка на его шее, прошлись по затылку в тягуче–медленной, до дрожи приятной ласке.
Вместе с теплом пришла сонливость, и парень закрыл глаза, внутренне смиряясь с тем, что позволяет себе так спокойно засыпать рядом со своим сильнейшим и опаснейшим врагом. Теперь это казалось совершенно несущественным – ему было так хорошо и спокойно, как не было уже очень давно.
продолжение в комментариях
Фендом: Bleach
Автор: Tari-Hikari
Бета: +SweetNightMarE+
Пейринг: Гриммджо/Ичиго
Жанр: 50% ангста, 50% флаффа, драма, частично сонгфик, по мне - так частично PWP, десфик,
в начале и в конце POV Гриммджо (чё я намешала?)
Размер: большой
Рейтинг: NC-17
Статус: завершен
Размещение: с указанием имени. моего имени))
Дисклеймер: не отрекаются, любя) но придется
Предупреждение: ООС, странный сюжет, скукота, пафос, открытый конец
От автора: отдельное спасибо +SweetNightMarE+, ambizianka, Лилльян и gaarik за помощь в создании рассказа. Без вас я бы не справилась)
не читать дальше
Спасибо, что решили читать это. Извините.
ЦУНАМИ.
When I die, I wanna come back as me.
Моя жизнь всегда напоминала штормящее море. Не желая успокоения, мутные синие воды - волна за волной, разбивались о землю, дробились на хрусталь одинаковых дней и ночей.
Я думал, так будет всегда. И верил – по-другому и быть не может.
До тех пор, пока я, стоящий на берегу в ожидании свободы, не увидел гребень той огромной волны…
Цунами.
Вода хлынула в душу, ничего не щадя на своем пути. Изрезала камнями, разорвала на части, бросила бездыханное тело в песок…
А я и не предполагал другого развития событий. Всё, что случилось тогда, было абсолютно правильным. И мне не грустно – те несколько дней были лучшими в моей жизни. Пожалуй, я жалею только об одном – что так и не успел договорить те слова…
***
Зима уже покорила пленный город, хвастаясь своей щедростью, укрыла снежным покрывалом с хозяйского плеча. Сладким отзвуком лета спряталось в уголке неба не по сезону дерзкое солнце, и Токио сиял, застыв в своем зимнем великолепии, как красивая рождественская открытка.
Ичиго, на миг ослепленный отсветом холодного огня на снегу, прищурился и глубже засунул руки в карманы. Невыносимая легкость нарастала и нарастала в груди, пустым огромным шаром где-то у солнечного сплетения.
В свою шестнадцатую зиму он узнал, что такое абсолютная свобода. И она оказалась ему совсем не нужна.
Сейчас что здесь, что в родном городе, у него никого нет. Сразу по окончанию войны, пусть временному, но всё же долгожданному, Рукия и Ренджи вернулись в Готей, прихватив с собой Чада и всех бывших синигами во главе с Урахарой – Обществу Душ как никогда требовались рабочие руки. Но, как можно было судить по коротким сообщениям Кучики на небесный передатчик, Сейретей постепенно восстанавливался. Исида и Орихиме поступили в университет в другом городе. Ичиго честно изображал улыбку, когда они, немного смущаясь, рассказывали всем как нашли свой путь в жизни и друг друга. Они обещали приехать на рождественские каникулы.
Даже отец с сестрами уехали погостить к каким-то дальним родственникам, оставив на него заботу о доме и клинике. И именно поэтому Ичиго сейчас, заматывая покрепче шарф, спешил через толпу к главной городской аптеке Токио. Лекарства, которые нужны отцу на работе, можно было достать только в центре.
Десятки, а, может, и сотни людей испещрили улицы, скапливались на перекрестках шумными нетерпеливыми группками. Куросаки ловко уворачивался от локтей и сумок, вклиниваясь в единый поток горожан, чувствуя себя частью огромного живого организма – и одновременно, находясь вне него.
В центре всегда интересней, шумнее. Именно здесь понимаешь, как сложна и необъяснима хитрая механика нашей жизни.
Ичиго выдохнул горячий воздух, и облачка пара, моментально остудившись, опалили губы. В ушах звенел мужской голос, рассказывая об одиночестве и любви. Старенькие наушники искажали звук, и мелодия выходила ломкой, с хрипотцой – но это и придавало особый шик холодному зимнему дню.
Уверенно шагая по тонкой глазури льда, синигами обогнул ряд взгромоздившихся почти друг на дружку магазинчиков и вышел к городскому парку.
Потом Ичиго часто казалось, что всё это было подстроено какими-то неведомыми небесными силами. Иначе как объяснить, что в тот миг он отвлекся и не сразу ощутил, как его нога заскользила по льду? В затылке опасно потяжелело, деревья и яркий белый свет понеслись вбок, и, хлебнув ледяного воздуха, он упал, ударившись о невысокий забор, отгораживающий скованный инеем газон и тротуар. Пара капель крови из рассеченной брови теплом раскрасила полотно снега. Чертыхнувшись про себя, Ичиго неловко двинулся и выронил плеер на землю, под ноги стоящего слишком близко для простого прохожего человека. Всё еще пытаясь выпутаться из проводов, он поднял глаза.
Голубые волосы. Оскал чуть заостренных клыков.
Наушники выскочили из ушей, из плеера, и мир внезапно разбился. Просто порвалась та картинка, декорация, что притворялась реальной жизнью.
Искаженная электронная мелодия выливалась на обледенелый асфальт.
-I hate everything about you
Why do I love you?
Ичиго моргнул, прогоняя видение, но всё осталось как прежде - ветви сакур пронзительно чернели на фоне набухших туч, рискуя прорвать низко висящее небо и засыпать город снегом; жидким огнем в окнах домов плескалось солнце, переливалось через стены многоэтажек, слепило и сбивало с толку.
Музыка умолкла. Вернее, стало заметно, что она играла. Из-за шума в голове Ичиго не смог расслышать первых слов арранкара, но мог поклясться, что губы, кривящиеся в ехидной ухмылке, произнесли «Неуклюжий идиот».
Знакомый шальной блеск радужек цвета самого яркого неба вывел синигами из забытья. Рука автоматически потянулась за спину – нащупывать рукоять меча, но пальцы схватили пустоту.
Арранкар улыбнулся уже неприкрыто – видимо, этот жест показался ему смешным.
-Ну привет, Куросаки Ичиго, – медленно, словно пробуя его имя на вкус, произнес Секста Эспада.
-Г-Гриммджо… Что ты здесь делаешь?
Белоснежные клыки блеснули на солнце, и знакомая полубезумная улыбка осветила спокойное лицо. А Ичиго так и сидел на льду, нелепо раскинув ноги, и разглядывал возвышающегося над ним человека.
Нет. Не человека. Несмотря на отсутствие маски, и наличие, соответственно, гигая, реяцу арранкара, пусть едва слышимая сейчас, вынудила Куросаки пошевелить пальцами по снегу, как если бы что-то невидимое перекатывалось в руке - не поймать, не прочувствовать.
Он моргнул еще раз, пытаясь скинуть наваждение, но Гриммджо остался стоять там же – высокий, в кожаной куртке с рваным мехом, в черных брюках и ботинках – так обманчиво похожий на обычного человека. Ну, конечно, за исключением цвета волос.
Ичиго, неожиданно сам для себя, облегченно вздохнул - в голове мелькнула диковатая, но все же приятная мысль, от которой на душе вмиг стало спокойно.
-Живой…
-Шутишь? – надменно фыркнул Джагерджак.- Мне смерть не помешала продолжать бороться… Не то что какая-то глупая война. А ты так и будешь себе задницу морозить, Куросаки?
У парня хватило ума не покраснеть и подняться наконец с земли.
-Ка... какого черта ты здесь делаешь?! Где ты был? Как попал сюда? Это что, гигай? – он обвиняюще ткнул в грудь арранкара пальцем.
Кажется, отвечать Гриммджо не собирался – задумчиво коснулся рукой лба синигами, продемонстрировав темную полоску, отпечатавшуюся на коже:
-У тебя кровь, придурок. Это нормально?
-Нет, не совсем, - пробормотал Ичиго и отстранился. - Неважно…
Не замечать собственные раны давно стало привычкой. Гораздо важнее сейчас было выяснить, откуда взялся арранкар в мире живых. Но тот молчал и продолжал внимательно рассматривать напрягшегося синигами. Неловкая тишина между ними наливалась и наливалась, и Ичиго уже хотел выпалить первое, что придет в голову, но тут Гриммджо глянул ему в глаза серьезно и спросил:
-Тебе куда?
-В аптеку…
-Ну так пошли.
Чудесно. Просто замечательно. Этого ему для полного счастья не хватало.
Ичиго настороженно поглядывал на словно бы не замечающего его смущения и уныло бредущего рядом арранкара, и от полной абсурдности ситуации его бросало то в жар, то в холод.
Ведь он не видел и не слышал ничего о нем почти полгода!
Нельзя сказать, что он забыл о Гриммджо после последней памятной битвы с Улькиоррой. Искал, конечно, искал. Все ноги истоптал по ледяному песку Лас Ночес. Но тот словно сквозь землю провалился.
И вот, пожалуйста – вернулся. Каким-то чудом оказался здесь - в чужом городе, среди незнакомых людей. Ничего не скажешь - сошлась роза ветров.
Ичиго еще раз осудительно глянул на упорно отводящего взгляд арранкара. И ведь ведет себя как ни в чем не бывало! И даже не пытается его убить, что было чуть ли не самым странным в этой диковатой ситуации. Он и не думал, что тот может быть таким... спокойным.
-Эй, - Ичиго с силой забил кулаки в карманы куртки. – Может, всё-таки расскажешь, как оказался здесь?
Джагерджак притворно закатил глаза и зевнул.
-Да нечего рассказывать. В Уэко после вашего вторжения стало жарковато, поэтому я перебрался в Генсей. А потом какой-то придурок-синигами в странной шляпе нашел меня и, вместо того чтобы сразиться, предложил помочь со средствами и гигаем. Не за бесплатно конечно, – Гриммджо фыркнул, словно припомнив что-то неприятное, а Ичиго не решился спросить, что же Урахара потребовал у него взамен. С этим можно и повременить.
-А где ты живешь?
-Одна семья неподалеку уехала в отпуск, и их квартира пустует…- хитро улыбнулся небу арранкар.
-О… Ну, слава Ками, что тебе в голову не пришло никого убить…
-За кого ты меня принимаешь? Какой толк убивать этих слабаков?
Ичиго пнул подвернувшуюся под ноги ледышку и удивленно посмотрел на Гриммджо. Странно, но, даже в Генсее он держался как хозяин, в его повадках все равно сквозила такая знакомая уверенность и грация хищника. Видимо, старым привычкам сложно изменить.
-Тебе не нравится жить среди людей? – осторожно спросил парень.
Арранкар ловким ударом отпихнул ледышку под колеса проехавшей мимо машины и недовольно скрестил руки на груди.
-Подумай сам, синигами. Я мог бы стереть этот город с лица земли за минуту.
-Тебе не нравится всё, что ограничивает твою свободу, так?
-Как будто тебе это нравится, – злобные нотки появились в хриплом голосе, и разговор на некоторое время прервался. Ичиго облегченно вздохнул. Оказывается, разговаривать с Гриммджо – все равно, что в открытую на драку нарываться…
Они ни о чем не договаривались – просто арранкар пошел с Ичиго. И в аптеку, и гулять по городу. Без причины, без каких-то обязательств – как если бы обоим нужно было убить время.
Нельзя сказать, что Ичиго очень нравилась такая компания. Гриммджо шел рядом с ним, засунув руки в карманы, и безразличие сквозило в каждом его жесте. Кажется, он вовсе не слышал, что говорил ему парень; взгляд синих глаз не задерживался ни на одном предмете.
Поэтому синигами даже вздрогнул, когда, немного помявшись, Гриммджо сам окликнул его.
-Эй, я хочу сразиться с тобой. Снова.
-Нет, - на автопилоте выпалил парень.
-А я не спрашиваю твоего согласия, – тонкие губы растянулись в злой ухмылке.
Ичиго нахмурился.
-А я не собираюсь делать то, что не мне хочется. Сам подумай – наша сила слишком разрушительна для этого мира. Помнишь, как это было в Лас Ночес? К тому же, мы всё давно решили, реванш вряд ли что-то изменит – ты побеждал, я побеждал… И, потом, - он замялся на секунду. - Я просто не хочу больше сражаться с тобой…
-Слабаком меня считаешь? Но ты правильно сказал, Куросаки – я уже побеждал! И смогу победить тебя снова!
Рокот в голосе арранкара нарастал, постепенно переходя в рык. Его глаза стали жесткими. Рука скрутила ворот куртки Ичиго.
-Почему ты не можешь успокоиться? Я думал… Думал, мы друзьями станем, – прохрипел парень, почти задыхаясь.
-Заткнись, понял? Я тебе никогда не прощу то, что ты спас меня в Уэко, - Гриммджо грубо встряхнул его, едва ли не приподняв над землей. - Мне ни от кого не нужна была жалость. Тем более – от такого как ты. И не смей смотреть на меня так!
Ичиго понимал, что не стоит сейчас злить арранкара, но так и не смог отвести взгляд. Что-то неуловимо честное и притягательное было в этой звериной, без примесей, злобе. Не чета изворотливым Айзену и Гину – все же Гриммджо был отличным противником. Но сражаться с ним почему-то не хотелось. Замкнутый круг их обоюдной боли надо было прервать.
-Эти глаза… - шептал арранкар, не унимаясь. -Как же я ненавижу эти чертовы глаза…
Ичиго бросило в жар – забывшись вспышкой злобы, Гриммджо притянул его слишком близко к себе, и сейчас парень явственно ощущал его горячее дыхание на своей коже. И это… смущало.
Арранкар вдруг замер на секунду, словно опомнившись; неизвестно зачем перевел взгляд на губы парня и тут же выпустил его, отступив на шаг.
-Ладно, черт с тобой... Без меча ты ни на что не годен. Пошли.
Куросаки наконец отвел взгляд. Сказать ему было нечего.
Под конец дня Ичиго едва волочил ноги. Арранкар упорно не желал уходить, вообще делал вид, что все в порядке и такие прогулки у него давно вошли в привычку. Даже решил проводить синигами до дома. Видимо, обида сошла на нет.
Каракура встретила их сгущающейся темнотой и холодом, немного не таким как в Токио, с оттенком загородной свежести и чистоты. Вечер завораживал - тени сливались с домами, свет фонарей истончал гибкие силуэты деревьев, и небо было как никогда близко к земле – стянутое тучами, тяжелое и какое-то чужое.
Только сухой хруст снега прерывал безмолвие зимних сумерек. Но в этой тишине не было ничего неправильного. Наоборот - понимаешь, как хорошо сейчас, и что мог бы целую вечность идти через темноту с этим человеком, или не человеком, и молчать о разном.
-Эй… Сколько тебе лет?
-Шестнадцать. А тебе?
Глухая усмешка едва пробилась сквозь шелест снега.
-Столько не живут.
Парень повел плечами, движением стирая момент, когда в голове яркой вспышкой появилась запоздалая странная мысль – а что он, в сущности, знает о Гриммджо? А что арранкар знает о нем?
Если подумать, у Ичиго было весомое преимущество – кроме имени ему был известен номер. Секста Эспада.
И всё. На два слова больше.
И в то же время им словно не обязательно было знать больше друг о друге, как если бы они уже встречались когда-то очень давно и просто забыли об этом.
Ичиго удивился, боковым зрением отметив мелькание знакомых домов и заборов – сосредоточившись на собственных ощущениях и тихом поскрипывании асфальта под ногами арранкара, он и не заметил, как они подошли к клинике Куросаки.
-Мой дом, - махнул он рукой в сторону двери.
Гриммджо остановился и развернулся к нему лицом. Ичиго ждал чего угодно – удара, очередного оскорбления, стальной холодности полных злобы глаз, но только не обидного безразличия, с которым арранкар бросил ему:
-Ну пока, Куросаки.
-Пока, - механически кивнул парень.
Арранкар усмехнулся – едва заметно, краешком рта. Всего-то ничего; а Ичиго почему-то решил запомнить эту улыбку во что бы то ни стало. Через три удара сердца темный силуэт совсем пропал в сгущающемся сумраке, и синигами не то грустно, не то облегченно вздохнул и поднял глаза к небу, расписанному причудливой вязью облаков.
Начался снег.
***
Ичиго проснулся нехорошо - рывком, разом выпрыгнув из непроглядного темного сна без сновидений в светлое утро.
Было еще очень рано - в молочной пелене тумана только-только начали угадываться первые лучи солнца. Скоро расцветет заря, но лишь с утра – умрет, уйдет, надежно скроется за снегом – на город надвигалась буря. Об этом кричали в новостях, об этом пело радио, об этом писали газеты, хотя всё было совершенно ясно и без официальных сводок погоды – воздух едва ли не звенел от наэлектризованности предстоящим ураганом.
Вся эта кутерьма совершенно не волновала Ичиго. Присутствие арранкара где-то поблизости отвлекало, мешало сосредоточиться на чем-то другом – мысли упрямо возвращались к обладателю волос неестественного цвета. Навязчивое чувство тревоги за него злило и настораживало одновременно.
Так глупо. Ведь он даже другом ему быть отказался.
Что ж, делать нечего... Тяжело вздохнув, Ичиго выпил пару глотков кофе и пошел собираться в Токио.
Утренний морозец обжег лицо, пробравшись под куртку, мелкой дрожью прошелся по позвоночнику.
Каракура, полупустая станция, дорога до парка – все слилось в одно серое пятно, стерлось из памяти незначительным фоном – сейчас для Ичиго гораздо важнее было скорее увидеть Гриммджо.
На прежнем месте его не оказалось. След вчерашней, едва различимой реяцу тоже исчез. Ичиго смел снег с парковой лавки и присел, решая, что ему делать дальше.
Гигай отлично скрывал духовную силу арранкара, свой адрес или телефон он ему не сказал – так как же возможно найти одного-единственного человека в многомиллионном городе? И с чего он вообще решил, что тот снова захочет с ним встретиться? И главное – зачем ему самому искать встречи с Гриммджо?
-Черт…
Синигами нахмурился, поймав себя на том, что уже несколько минут пытается одеть на левую руку перчатку с правой руки. Бред какой-то…
Вдруг что-то холодное ужалило Ичиго в шею, и от неожиданности он вскочил с лавки, чуть было повторно не растянувшись на льду. Показавшийся из-за ближайшего дерева Гриммджо, ехидно улыбаясь, подкидывал в руке снежок.
-Что-то забыл здесь, Куросаки?
Ответа от него арранкар явно не ждал. Хитро прищуренные глаза выдавали его с потрохами - гораздо больше его сейчас занимали попытки подобраться поближе.
-Ага, забыл. А ты что здесь делаешь, дырявый? – с усмешкой спросил Ичиго, на всякий случай отступая на шаг. Гриммджо остановился, хмыкнул и замахнулся на него снежком. Привычка защищаться сработала безупречно - Ичиго перехватил его руку, крутанул, заламывая за спину… и тут же отшатнулся. Ладони арранкара были перебинтованы.
Острая игла тревоги безотчетно кольнула в груди.
-Что это? Что случилось?
Гриммджо чертыхнулся и сразу же засунул руки в карманы.
-Не твоего ума дело.
Ичиго хотел было настоять, потребовать ответа, но арранкар посмотрел на него с такой лютой злобой, что он решил отложить этот разговор до лучших времен. Мало ли с кем он мог подраться – с его-то характером…
-Пошли, - Гриммджо уверенно двинулся к выходу из парка.
-Куда? – полюбопытствовал парень.
-А какая разница?
Ичиго и не заметил, как пролетел день - в постоянных перебранках с арранкаром, в подначивании, в шуточных и не очень сражениях, в прогулках по холодному городу и перекусах в уличных дешевых кафе время неслось сломя голову.
И вот теперь они стояли у подножия токийской башни, и земля под их ногами была изрезана трафаретами ровных теней. Шпиль пронзал тяжелое серое небо, в разрезе гранитных облаков кровоточащее багряно-розовым из-за ударивших морозов закатом.
Гриммджо на пробу пнул одну из опор, хмыкнул, подняв глаза вверх. Нервничает – моментально отметил про себя Ичиго. Ему самому было не себе - отчаянно хотелось заполнить внезапно обрушившуюся на них тишину каким-нибудь словом или действием.
-Знаешь, - неуверенно начал он. – В детстве мы часто приезжали сюда с отцом и мамой. И тогда я очень хотел забраться на верхушку этой башни. Я думал, что смогу увидеть оттуда весь мир, а город будет помещаться у меня в ладони. Не знаю, зачем я говорю это…
Гриммджо коротко глянул на него, но промолчал, а Ичиго потупил взгляд – еще одна попытка разговорить арранкара провалилась. Ему даже стало стыдно за свою, совершенно не к месту, откровенность. Ясно же, что Джагерджаку плевать на всех, кто его окружает…
Звук удара отвлек его от невеселых мыслей.
Черная куртка еще больше выбелила снег, пустые синие глаза безразлично смотрели в небо. Рядом с лежащим на земле гигаем, в паре метров от Ичиго, одной, словно высеченной из камня фигурой, возвышался Секста Эспада. У Ичиго дух перехватило от силы, хлестнувшей по телу, когда Гриммджо сделал шаг к нему. Чуть прищуренные глаза смотрели зло и насмешливо, и парень понял – он даже не успеет вытащить из кармана печать, чтобы защититься.
До одурения сильная рука скрутила ворот куртки, а в следующий миг земля уже ушла из-под ног.
Ворохом цветных огоньков мелькнул перед глазами город, смазались-слились магистрали, светофоры, фонари, разом оплавился неон вывесок.
-Куросаки, перестань дергаться. Что ты как девчонка?
-Да пошел ты… Пусти, ублюдок!
Полет закончился так же внезапно, как и начался. Гриммджо ступил на небольшую железную платформу и поставил Ичиго рядом с собой.
Нащупав ногами опору, синигами немного успокоился – хотя арранкар не убрал руки с его плеча, держаться за что-то самостоятельно было приятней. Да и голова немного кружилась - гул ветра на верхушке башни оглушал, от переизбытка кислорода стало трудно дышать. Окончательно взяв себя в руки, Ичиго огляделся.
-Ух ты…
Город просто потрясал своей мощью и красотой. Рельефный излом крыш небоскребов перемежался хитросплетениями улиц; кровоток укрытых сумерками шоссе нес машины от центра к окраинам, огни растекались и исчезали за серым, словно присыпанным пеплом горизонтом. И, куда ни глянь – снег, снег…
-Гриммджо, какого черта? – наконец прокричал Ичиго в перерыве между двумя судорожными вздохами.
-Ты сказал, что хотел быть здесь – и ты здесь! Так какие проблемы, синигами? - как оказалось, арранкар, обладающий достаточно внушительным голосом, тоже оказался не в состоянии перекричать свист и стоны ветра в позвоночнике стальной конструкции.
Ичиго зябко поежился – на такой высоте было еще холоднее, пальцы липли к мокрым от снега креплениям. В довершение ко всему, в кармане мерзко запищал небесный передатчик. Но сейчас Ичиго был не в состоянии отцепиться от перекладины, за которую держался. Бояться он не боялся – всё же, ему не впервой быть в небе над городом. Вот только теперь он оказался на огромной высоте не как синигами, а как обычный человек, да еще и в компании с ненормальным арранкаром, воспринимающим всё слишком буквально… Гриммджо, словно подслушав его мысли, гаденько улыбнулся и ослабил хватку на его плече.
-Эй, Куросаки… Знаешь, если я сейчас разожму руки, ты умрешь.
Парень скосил взгляд на лицо Сексты. Шутит что ли? Да вроде бы нет. Взгляд совершенно серьезный.
-И зачем ты сказал это? – собственный голос показался слишком уж спокойным. - Ты уже много раз мог убить меня. И в этот раз не убьешь…
Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, а потом Ичиго отвернулся, только сейчас осознав, что своими словами он действительно попал в цель. Слишком красноречивым было молчание арранкара.
Когда город совсем заволокло снегом, они спустились – не замеченные никем, немного растерянные. Не друзья и не враги. Просто два знакомых человека в чужом огромном городе.
Поезд ехал к Каракуре. Мерное покачивание вагонов убаюкивало Ичиго, вводило в состояние сладковато-спокойного оцепенения. Он и сам не заметил, как задремал. Точнее, ему-то показалось, что он просто клюнул носом и сразу же очнулся, а вот на деле…
Парень подскочил на месте от ощутимого удара в бок и озадаченно взглянул на сидящего рядом арранкара.
-Что? Зачем ты?..
-Куросаки, ты охренел? – кажется, Гриммджо действительно был удивлен. – Может, ты мне ещё и голову на плечо положишь?
-Черт… Извини, – Ичиго протер глаза. - Я вымотался из-за этих пустых.
-Как это умно – оставить приглядывать за целым городом пятнадцатилетнего подростка, - недовольно пробормотал Джагерджак, теребя заклепку на рукаве куртки.
-Я же сказал, мне шестнадцать! И теперь я приглядываю не только за городом, но еще и за одним арранкаром... – у парня хватило сил сдержать раздражение и даже вернуть шпильку.
Двери в вагоне недовольно задребезжали – поезд подъезжал к Каракуре. Гриммджо поднялся следом за синигами и пошел к выходу. Синие глаза полыхнули обжигающей изморозью.
-Ичиго, ты что, драки хочешь? Так ты скажи прямо – я ничуть не против возможности надрать твою мелкую задницу.
Парень удивленно поднял глаза на арранкара. Странно. Несмотря на явную агрессивность фразы, пожалуй, тот впервые назвал его по имени.
Маленькие смерчики кружились на льду. Наученный горьким опытом, Ичиго ступал по обледенелому асфальту осторожно, как впервые вышедший на улицу после долгой болезни человек. Это изрядно веселило бойко шагающего рядом арранкара – наверно, как и все кошки, он был уверен, что в любом случае приземлится на четыре лапы.
А синигами было не до смеха – вдалеке уже замаячила крыша клиники Куросаки. Это значило, что Гриммджо снова уйдет.
Он всегда уходил – после битвы, после угроз и оскорблений, оставив Ичиго только собственную выпотрошенную душу, недосказанность и ожидание, что вот сейчас - еще немного, и злость пропадет из синих глаз, и мелькнет понимание и… Куросаки и сам не знал, что должно последовать за этим «и». Просто теперь Гриммджо снова собирался уйти, и это неожиданно… злило.
Злость была в первую очередь на себя.
Казалось бы, что может быть проще? Стерся из памяти расплывчатый силуэт. Ничто, дух, пустота – вот чем он стал. Ни мысли, ни воспоминания – и вдруг он возвращается, нагло врывается в жизнь, протягивает руку и переворачивает сердце…
Смешно встряхнув отсыревшими волосами, Гриммджо, так же как и в прошлый раз, повернулся к нему и бросил своё «Пока» - глухим звоном ненужной монеты. А Ичиго стоял и смотрел, как тот уходит – уже в который раз; и болезненный жар разливался под кожей - как будто что-то огромное стучало изнутри, разрывало грудную клетку. И нужно было хоть какое-то движение, чтобы выпустить пульсирующую боль из груди.
Сейчас. Немедленно.
-Гриммджо, подожди!
***
Сердце пропустило пару ударов; время, словно издеваясь, тянулось медленно, медленно… Слишком медленно.
Когда арранкар обернулся, Ичиго едва смог удержать себя на месте. В его взгляде больше не было спокойствия или сдержанности – напряженный и злой, со сжатыми кулаками, Гриммджо больше был похож на боксера, готового к бою.
-Куросаки… - зло и радостно одновременно. - Я уж думал, ты еще сто лет молчать будешь…
Синие глаза разглядывали парня, не видя. Нога нащупала опору, тело сжалось, словно пружина и, издав то ли рык, то ли стон, арранкар в два прыжка подскочил к нему. Одна рука дернула за волосы, оттянув голову назад, вторая перехватила за пояс – крепко, не вырваться.
В последний момент Ичиго успел уцепиться руками за голубые пряди – не позволил словно бы заострившимся зубам сомкнуться на своей шее. Жар дыхания Гриммджо прошелся по виску, когда они, дергая друг друга, толкаясь и сильнее сплетаясь в объятьях, закружились то ли в битве, то ли в диком танце.
Безумные глаза и острые клыки мелькали то тут, то там и, наконец, изловчившись и победно рыча, Гриммджо повалил синигами в снег - навалившись всем телом, накрепко прижал руки к земле, целуя его лицо неразборчиво и рвано. Горячие губы лишь на миг остановились около полуоткрытого рта Куросаки.
В первые секунды Ичиго не мог даже сопротивляться или отвечать арранкару – настолько грубо, захлебываясь желанием и чувствами, тот его целовал. Сердце оглушительно билось в груди, загоняя жар в каждую клеточку тела. Гриммджо требовательно дернул парня на себя, переплел их пальцы, не давая ни вздохнуть, ни двинуть руками.
Острая боль брызнула к виску, и по подбородку горячо закапало. Пока арранкар слизывал вязкие соленые капли с его прокушенной губы, Ичиго воспользовался моментом и перехватил инициативу в поцелуе. И теперь уже Гриммджо на секунду отстранился, а потом с удвоенной силой принялся помогать парню освоиться с новыми ощущениями.
Со стороны это больше походило на бой – высвобожденные руки дергали за волосы и сминали одежду, снег скрипел под перекатывающимися по хрупкому насту телами и комьями летел в стороны.
Ичиго тихо застонал через поцелуй и прижался ближе к арранкару. Куртка задралась, и мороз колкими иглами холодил обнаженную кожу на пояснице. Но это ведь не важно? Снежинки и поток апельсинового света фонарей полились в глаза, в самую душу…
Засвербели на языке хлесткие волны чужой реяцу, потоками силы заполнили горло, и, глотнув чужой жизни, Ичиго внезапно задрожал.
Странно подумать – он не дрожал, когда дрался против банкая Бьякуи и против Зараки, когда назойливый голос в голове сводил с ума, и от безумия отделяли считанные секунды. И когда выступил один против всех пустых Уэко Мундо – он тоже был спокоен.
А сейчас, когда такая непривычная близость чужого человека пьянила мысли, и грудь пронзало странной болью, и было невыносимо горячо – он задрожал. И это отвлекло Гриммджо.
-Я… черт... тебе холодно?
Парень не смог выдержать прямого взгляда, представив, как он сейчас выглядит – раскрасневшийся, с горящими от поцелуя, перемазанными кровью губами.
-За… Зачем ты это сделал? – спросил он, отводя глаза в сторону.
Арранкар без тени смущения усмехнулся, ловко поднялся с земли и протянул Ичиго руку.
-Захотелось – вот и сделал. Еще скажи, что тебе не понравилось, синигами…
-Не называй меня «синигами», - почему-то возмутился парень и сам встал, проигнорировав предложенную помощь. - У меня имя есть.
-Да помню, Куросаки... Но это же ничего не меняет. Я уже говорил тебе, там, в Лас Ночес, – в первую очередь мы синигами и пустой.
-И что это значит? – Ичиго делал вид, что его всецело увлекает отряхивание снега с куртки.
-Это значит, что, в конце концов, один из нас умрет. И то, что мы снова встретились, только приблизит этот момент.
Тяжелая пауза опустилась на голову многотонным грузом. Ичиго изумленно приподнял брови; сказанные ни с того ни сего, странные слова арранкара встревожили его.
-Но я, кажется, тоже уже говорил – я не собираюсь снова сражаться с тобой! – слишком резкие интонации выдали его волнение. Гриммджо отвернулся в сторону и с непонятной звериной тоской посмотрел на небо.
-Идиот... ты так ничего и не понял…
-И с чего ты?.. И ты так спокойно говоришь такие вещи, - продолжал недоумевать парень. - Тебе что, совершенно всё равно, если ты умрешь?
-А мне уже нечего терять, кроме собственной души.
Синигами помрачнел – разговор явно уходил куда-то не туда. Не этого он хотел, когда окликнул арранкара.
С Гриммджо точно творилось что-то неладное – эти ранения, про которые он не хочет рассказывать, непонятные мысли… Он определенно что-то недоговаривал.
Усилием воли Ичиго скинул задумчивость. Раз он не хочет ничего толком ему рассказать – что ж, это может и подождать.
-Гриммджо, я вообще-то сказать хотел…
-Ну? – выжидающе посмотрел на него арранкар.
Парень нервно сглотнул.
- У тебя ведь проблемы с квартирой?
- И что?
-Я... Я пущу тебя переночевать!
Джагерджак злобно хохотнул, и знакомый отблеск безумия сверкнул в синих глазах.
-Думаешь, мне нужны твои подачки, синигами?.. Думаешь…
Ичиго потом так и не смог понять, как это произошло – просто внезапно он обнаружил себя совсем рядом с арранкаром. Руки вцепились в мех на куртке, дернули на себя, так, что Гриммджо клацнул зубами от неожиданности.
-Да заткнись ты уже, – прошипел парень ему в лицо. – Хватит из себя крутого строить. Не хочешь – вали, куда твоей дырявой душе угодно – в Токио, в Уэко, хоть к Айзену! Я два раза предлагать не стану.
Джагерджак моргнул удивленно, а потом… улыбнулся, как будто для него только сейчас все встало на свои места, как кусочки мозаики. Легким движением он отцепил пальцы парня от своих плеч.
-Ты псих, Куросаки…- и выдохом, в сторону. - Ладно, считай – уговорил. Пошли.
Почему-то эта хищная улыбка совсем не понравилась Ичиго. Дрожь пронеслась по спине – вот черт, теперь ему и правда придется ночевать в одном доме с арранкаром! Мысли о том, что он сам виноват в этом, и о том, чем все это может закончиться, упорно стирались внезапной накатившей паникой. Однако у парня хватило сил не показать свое замешательство.
Ладно, черт с ним. Уж с Джагерджаком он как-нибудь справится…
Одернув куртку, Куросаки быстрым шагом направился к двери, удовлетворено и одновременно взволнованно вслушиваясь в хруст снега за спиной, дублирующий его собственные шаги. Замерзшие пальцы никак не способствовали быстрому открытию замка, и Ичиго, приглушенно чертыхаясь, около минуты возился с мерзко бренчащими ключами.
-А ты что же, живешь один? – арранкар со скучающим видом осматривал темные окна клиники.
-Нет… Просто отец с сестрами уехали.
Ключ наконец поддался мольбам – оглушительно хрустнул в скважине, и на арранкара и синигами с порога дохнуло теплым сухим воздухом прогретого помещения.
Пока Ичиго закрывал дверь и шарил рукой по стене в поисках выключателя, Гриммджо, чувствуя себя вполне непринужденно, скинул ботинки и прошел на кухню. Там он замер и повел носом, как зверь, попавший в незнакомое место.
Ичиго зажег верхний свет и снял куртку. Собственный дом вдруг показался ему совершенно чужим - присутствие арранкара путало мысли, сбивало с размеренности рутинных действий. Через несколько секунд он вспомнил, что надо бы промыть ранку на губе. Пройдя мимо осматривающегося Гриммджо, парень склонился над раковиной, намеренно заглушая стук собственного сердца шумом воды.
Он совершенно явно ощущал взгляд арранкара на своей спине – до неприятного покалывания между лопаток.
Не поднимая глаз, практически не шевелясь, Ичиго ждал. А чего – и сам не знал.
Незавершенность и недосказанность подвесили его в невесомости посреди открытой всем ветрам бесконечной пустоши. И дыру, вдруг образовавшуюся в душе, надо было чем-то заполнить.
-Сними куртку, идиот, - бросил он через плечо. - Неприлично быть в помещении в верхней одежде.
Джагерджак не ответил. Ичиго даже не слышал, чтобы он шевелился.
Черт возьми, хоть бы сказал что-нибудь. Сказал или сделал. Скажи. Скажи!
-Так и будешь делать вид, что ничего не было, Ичиго?
Голос раздался у самого уха, и у синигами по спине пробежала стайка мурашек. Жар тела Гриммджо он сейчас чувствовал всем своим существом – тот стоял рядом, шумно дышал ему в затылок... И не прикасался. Словно ждал разрешения.
-Ну же, ответь мне, И-чи-го... – последние слова были произнесены издевательски-коверкающим тоном.
Куросаки вздохнул, собираясь с силами, и выключил воду. Он не знал, что и как ему следует делать - всегда уверенный в правильности своих действий, на этот раз он был шокирован развернувшейся перед ним пустотой.
Поэтому почти облегченно вздрогнул, когда голубые волосы мазнули по виску, и сильная рука легла на шею, чуть сжимая, приглушая свет. Глухо зарычав, арранкар навалился на него сзади, всем своим весом придавливая к раковине, и вполне ощутимо потерся бедрами. Ичиго всхлипнул от обиды и стыда, рванулся, оттолкнул его от себя… Но пальцы уже намертво вцепились в рыжие волосы, оттянули голову назад, и через миг Гриммджо впился губами в его беззащитно открытое горло.
А дальше – понеслось, закрутилось... Сломалось и срослось заново.
Снова сплетаясь в диком первобытном танце, они закружились по кухне. Арранкар притискивал парня к стене, старался повалить на пол, кусал, временами рычал. Ичиго вторил ему, приглушенно хрипя, когда жесткий как терка язык проходился по ключице или шее. Меньше всего это было похоже на ласки – сжатая до предела страсть хлынула в душу, подминая под себя остатки человеческого в них. И, кажется, что именно так и надо – руки скручены, воздух раскален, и только сосущая пустота в душе требует заполнить её хоть чем-то. Гриммджо сжал пальцы на бедрах парня, приподнял его, крутанул – посадил на кухонный стол, попутно сметая всю оказавшуюся на пути утварь. Что-то болезненно резануло по запястью, но Ичиго не обратил на это внимания - сильнее стискивая руки на лопатках Гриммджо, он тянулся к нему губами, совершенно теряя себя в вихре охватившего их безумия.
Дикий полузвериный поцелуй оплавил воздух, отсек весь совершенно неважный мир, существующий где-то далеко – за пределами этой комнаты, с его холодом и снегом, и шаблонными чувствами.
Ичиго закрыл глаза. Ощущения никогда ещё не были такими интенсивными – он чувствовал всё, накатом и одновременно: и теплую вязкую боль, стекающую по коже, и зуд в запястьях, окольцованных полумесяцами ранок – там, где пальцы Гриммджо впивались в кожу слишком сильно… Прохладная поверхность стола и собственные негнущиеся руки, поток света ненавистной кухонной лампы, тихие удары снежинок в стекло, теплый влажный язык, исследующий его рот – слишком много для одного человека. Слишком мало.
На мгновенье ему показалось, что вдали слышится барабанная дробь. Но он ошибся – просто это у него в душе отдавалась звенящая, раскаленная жара чужого тела.
Стрелка часов оглушительно хрустнула, отсекая у времени еще одну минуту, и у синигами в голове как будто свет включили – он завозился, дернулся, вырываясь из цепких лап.
-Гриммджо… Черт, мы же оба парни…
Арранкар отвлекся от вылизывания его шеи и глянул глаза в глаза – с усмешкой, и всё же немного грустно.
-Какое важное наблюдение, Куросаки. А еще мы враги… Думаешь, мне по кайфу, что у меня встает на синигами? - он сухо усмехнулся и лизнул его в губы. – Но, знаешь, мне всё равно. Ты у меня уже в печенках сидишь, и если бы я не нашел тебя вчера, я бы наверно…
-Погоди, - Ичиго уперся рукой в грудь арранкара. - Так я не случайно встретил тебя?
-Не случайно, – фыркнул тот. – Да я уже неделю тебя выслеживаю. Твои дружки постоянно терлись около тебя… А теперь ты остался один, и я решил…
-Что?
-Я решил убить тебя.
Ичиго принял это заявление совершенно спокойно. Уже привычно было слышать такое от Гриммджо. Гораздо больше его волновали руки арранкара, медленно, но верно, отвоевывающие себе новые участки его кожи – на пояснице, под задравшимся свитером, на напряженном животе, ниже… Забирающие у Ичиго самого себя.
Едва справляясь с возбуждением, он прошептал, в муке отводя глаза:
-Так что помешало?
-Ты упал там, в центре… И я… - теплые губы на шее сменились зубами, низкий голос зазвучал у самого уха. - Черт, мне все равно. Я хочу тебя, слышишь? Убить, любить – это уже не важно!
Парень всхлипнул и затрепетал, когда чужая ладонь накрыла его ноющий пах. Довольно отметив перемену в лице синигами, Джагерджак расстегнул молнию на его джинсах, скользнул рукой дальше, оттягивая резинку боксеров.
Ичиго рванулся еще раз, попытался сдвинуть ноги, и снова был остановлен губами арранкара. Под его напором ему пришлось упереться руками в столешницу, чтобы не упасть на спину.
-Пусти… Не надо…
А сильные пальцы – такие умелые, грубые и нежные одновременно, уже сжимали и ласкали, и скользили дальше. И белоснежные клыки совсем близко – у лица.
- О, надо же… Всего несколько прикосновений, а ты уже так возбужден, Ичиго? Какой ты чувствительный…– с насмешкой протянул Гриммджо. Он откровенно наслаждался этой ситуацией и полной беспомощностью своего врага
-Отвали, сволочь... Ненавижу… - парень сам понимал, что противоречит себе, потому что уже толкался в руку арранкара, мучительно сводя ноги, закусывая губу.
-Ненавидишь? Да нет… Ты никогда не ненавидел меня по-настоящему, - в глубине синих глаз Ичиго успел увидеть неожиданное… понимание. Мелькнуло и погасло, уступив место прежней самоуверенности.
-Но знаешь что, Ичиго? Мне нравятся твои глаза сейчас… Ты уже не так уверен в себе, не так ли? Еще немного, и ты уже не сможешь контролировать себя. И ты отдашься мне…
Парень уже не слушал его – содрогаясь всем телом, он вскрикнул, попытался отодвинуться хоть немного. Но Гриммджо притянул его за затылок и впился губами, жадно ловя сбивчивое дыхание и крики, пока он кончал в его руках.
Боль резанула по руке, хлестнула холодом в плечо, немного затянув секунды оглушительного удовольствия. Ичиго вывернулся из-под жадных губ и глянул вниз – как оказалось, рукой он напоролся на кухонный нож. Жирное маслянистое пятно крови расползалось по столешнице. Парень обессилено уткнулся носом в прохладный мех на куртке, которую Джагерджак так и не соизволил снять, и чуть подвинулся к арранкару, не имея сил самостоятельно усидеть на столе.
Гриммджо ухмыльнулся и повел головой, выискивая что-то.
-Черт, здесь нам будет немного…неудобно.
Синигами не сопротивлялся – перед глазами то темнело, то вспыхивали ровные белые круги; стены и лестница, по которой его тащил арранкар, виделись как на смазанной фотографии – нечетко, обрывками. И когда Джагерджак открыл ногой дверь в его комнату, вероятно, привлеченный реяцу, и когда грубо опрокинул на кровать, навалившись всем своим весом, Ичиго еще не мог толком понять, что происходит.
Гриммджо делал с ним что-то такое, чего несколько дней назад он и представить себе не мог. После оргазма тело совсем не слушалось, но восприимчивость к новым прикосновениям была просто шокирующей, болезненной – как будто с него содрали кожу. Парень вяло мотнул головой, пытаясь придти, наконец, в себя; в горле до тошноты противно стоял ком.
Чужие руки уже обшаривали расслабленное тело; пуговица жалобно звякнула и полетела на пол. Джинсы давно были расстегнуты, но в них снова становилось тесно.
Ичиго протяжно застонал.
Нет-нет-нет! Больное, абсолютно неправильное влечение. Так не должно быть. Только не с ним!
-Ну что, Куросаки, - шептал Гриммджо, стягивая с него свитер. – Где же твоя хваленая решимость? Ну же, посмотри на меня теми самыми глазами…
-Пошел ты…
Ичиго взбрыкнул ногами в безуспешной попытке скинуть с себя арранкара. Тот был прав - в отличие от битвы, в этой ситуации для него не было ничего привычного. И он уже понимал, что проигрывает Гриммджо, жалко краснея, пытаясь вывернуться из стального захвата рук, хоть чуть-чуть отодвинуться от горячего крепкого тела, и всё же не имея ни сил, ни желания бороться с ним по-настоящему.
Единственное, что ему оставалось, как и обычно во всех безнадежных ситуациях - рвануть вперед, сломя голову; словно в сражении, отдавая всего себя.
Приподнявшись на локтях, он поцеловал Гриммджо – торопливо, немного неловко, но с пылом, враз перекрывшим все пробелы в опыте. Тот ответил ему еще с большей страстью - так, что ранка на губе снова засаднила, и терпкий привкус крови окропил обжигающее дыхание.
Не к месту запищал в кармане небесный передатчик, но Ичиго даже двинуть руками не успел – арранкар ловко вытащил его и бросил на пол. Следом полетела его собственная куртка.
-Стой, там же может быть вызов… Да пусти же…
Не слушая возражений, Джагерджак содрал с него джинсы; придавив бедрами к кровати, сам стянул через голову свитер. Судорожно пытаясь прикрыться, Ичиго возблагодарил судьбу хотя бы за то, что Юзу забрала с собой в путешествие Кона.
-К черту всех, - осклабился Гриммджо и прикусил мочку его уха. – Пусть хоть весь мир рушится. Я больше не отпущу тебя.
И он все никак не мог успокоиться – и прижимался, и терся о парня бедрами, и пробовал на вкус. А когда, наконец, отстранился, чтобы перевести дыхание…
Глаза распахнулись широко, дрожь пробежала по сильному телу. Арранкар как будто задохнулся на секунду. И не было в этот момент никакой ненависти или злобы – Ичиго прочел в его глазах восторг хищника, охотника, восхищенного красотой и доступностью добычи.
-Черт, Куросаки… - выдохнул он. – У меня просто крыша от тебя едет.
Внезапно Ичиго стало страшно – никто никогда раньше не хотел его так – неудержимо сильно, всего и сразу. Он понимал - все их чувства давно были на грани: ненависть переросла в страсть, или, может, привязанность стала злобой. И видел - Гриммджо сам едва контролировал себя. Хриплый голос то и дело срывался на рык, поцелуи сменялись болезненными укусами. Но хуже всего были эти глаза – потемневшие, резко очерченные белизной… Взгляд, полный желания разорвать его сердце.
Подспудно Ичиго осознавал, что арранкар просто не имеет и не знает других способов выразить свои чувства, что для него это еще и способ унизить своего врага, наказать…
И всё же…
Он мог вырваться, но не вырывался. Мог сопротивляться – и не сопротивлялся. Отчаянно цепляющееся за благоразумие и гордость сознание постепенно уплывало в темноту.
Будь что будет.
Ичиго облизнул губы и уткнулся носом в волосы арранкара.
Между ног все еще было влажно от семени, и парень почти не почувствовал дискомфорта, когда настойчивые пальцы проникли в него, наскоро растягивая. От напряжения он закусил смуглую кожу на плече Гриммджо.
Ничего, это можно перетерпеть. Это даже немного… приятно.
Подготовка не заняла много времени – Гриммджо и так едва сдерживался.
Страх вернулся к Ичиго только когда тот заставил его перекатиться на живот и приподнял за бедра, одновременно покусывая и скользя языком по позвоночнику – он поясницы до самого затылка.
Парень испуганно замер, почувствовав, как арранкар напирает на него все сильнее, заставляя тело вздрагивать от трепета и удовольствия. И тогда выдержка всё-таки отказала – Ичиго задергался, сомкнул ноги, что есть сил, вцепился в смятые простыни.
-Нет, не смей! Ублюдок, ты мне ответишь за это… Ох… Пусти, я сказал!
Но с каждым неосторожным движением он сам помогал Гриммджо заходить все дальше и дальше – тот даже не двигался, просто удерживал его за талию, притягивая ближе к себе. А когда Ичиго наконец опомнился, то зашипел от боли и унижения – арранкар уже плотно прижимался животом к его пояснице и бедрам, не позволяя отодвинуться.
-С-скотина…
-Да тише ты… Не дергайся, я и так едва… Ах, черт…
Ичиго уперся руками в кровать, изо всех сил стараясь не зажиматься. Гриммджо немного подождал, а потом задвигался в нем - плавно и одновременно грубо, с головой увлекая в этот сбивчивый ритм.
Ощущения были… непривычными. Арранкар не пытался намеренно причинить Ичиго боль, и все же от того, как он прижимался к нему сзади, как горячо дышал в затылок, мучительно медленно проводя языком между лопаток и по шее, почему-то было больно.
Но в судорогах и в стыде был оттенок наслаждения – мелкая дрожь, которая сначала едва улавливалась и была скорее фоном, разрослась, опутала ноги, напряженный живот и грудь.
А потом Джагерджак двинулся как-то по-другому, и Ичиго охнул и забился от бессилья – горячая волна прокатилась по телу, рассыпалась мурашками по рукам, приятным покалыванием осела внизу живота. Гриммджо довольно хмыкнул и накрыл его руки своими – придавил повлажневшие ладони к простыням, нестерпимо медленно прошелся пальцами по запястьям… И задвигался снова, ускоряя ритм.
-Слишком давно ты у меня в голове засел, - хрипел он, распаляясь еще сильнее. – Теперь никуда не денешься… Мой…
Ичиго казалось, что он умрет, ломаясь под тяжестью арранкара. Что сердце просто не выдержит шквала чувств, стыда, злобы и сладкого удовольствия, в одночасье прорвавшихся из-за скорлупы напускной суровости и нелюдимости.
В этом мире сейчас не было ничего кроме жара и прикосновений – он оглох, ослеп, онемел. Осталась только всё та же дикая чувствительность.
Он дотрагивался до влажной на ощупь, словно бархатистой кожи Гриммджо, когда тот изгибался над ним всем телом, и это давало хоть какое-то ощущение реальности. Страшно. Было по-настоящему страшно сейчас – нет ни времени, ни пространства; ничего, за что можно было бы зацепиться.
Гриммджо ухватил его за талию, немного надавил, заставив шире расставить ноги, и стал двигаться еще быстрее.
-Твою мать, Джагерджак …
Горло словно стиснули изнутри, заперев крик в груди. Руки дрогнули, переломившись в локтях, уперлись в кровать. Ичиго рухнул лицом в подушку и сдавленно заскулил – арранкар обнял его за грудь и живот, с силой вжался бедрами, прижавшись так близко, что стало трудно дышать.
Щека к щеке. Так горячо…
Гриммджо дышал шумно, и за оскалом белоснежных клыков слышалось нарастающее вместе с возбуждением низкое гортанное рычание.
-Ты мой, Куррросаки…
Движения все убыстрялись, становясь грубей и отрывистей – и вот тела сплелись в одно целое, словно становясь одним существом.
Ичиго протяжно застонал. Сдерживаться было практически невозможно. Не с ним. Не сейчас.
Мучительно-болезненное раздвоение сводило его с ума – когда с каждым толчком Гриммджо проникал в него все дальше и дальше, разрывал изнутри сладкой постыдной болью и ласкал рукой… а потом вдруг застонал отчаянно, словно умирая; абсолютно теряя контроль, пока Ичиго сам изливался ему в руки.
Сплав стонов и дыхания на несколько секунд вернул слух, и снова бросил их в горячее непроглядное забытье.
С полчаса они просто лежали на кровати, не двигаясь, боясь спугнуть хрупкую приятную усталость после разрядки. Ичиго не выдержал первым – завозился, как будто только сейчас понимая, что произошло, грубо оттолкнул от себя как-то сразу потяжелевшее тело; передернулся, когда почувствовал, как влажная кожа на груди Гриммджо отлипает от его спины.
В голове было абсолютно пусто - мысли подчистую стирались теплым светом фонарей за окном. С трудом двинув пересохшими губами, Ичиго приподнялся на локте.
-Ублюдок… Ненавижу…
Гриммджо шумно сглотнул и повернул голову в его сторону.
-Аналогично…
Он с легкостью перехватил кулак, несущийся ему в лицо, притянул парня за шею и поцеловал – глубоко, властно, вбирая в себя его гнев, вместе с криками и оскорблениями.
По-настоящему они любили друг друга только под утро – когда стало уже все равно, кто из них пустой, кто синигами, кто жив, а кто мертв… Мелкие бисеринки пота испещряли лицо арранкара, мышцы рельефно перекатывались под кожей – было видно, что он уже на пределе. Волосы разметались по лбу и вискам, и сердце заполошно стучало о ребра, отдаваясь в теле Ичиго болезненной усталостью.
И парень уже сам, теряясь в вихре чувств и ощущений, до синяков целовал грудь и шею Гриммджо, наслаждаясь каждым его стоном.
Целовать его тоже тяжело, как тяжело и сражаться, и просто находиться рядом. Солоновато-горькая кожа ужасно горячая, и Ичиго казалось, что дикая сила зверя просто спалит его. И дышать тяжело, и все тело болит, ожидая последней разрядки…
И осталось только одно желание – сделать всё, чтобы они вместе завершили эту ночь длиной в тысячу лет.
Собирая остатки сил, Ичиго вцепился во влажные голубые волосы и, продолжая зацеловывать устало прикрытые глаза арранкара, сам насаживался на него – быстро, хрипя от тихой боли где-то на краешке подсознания. Гриммджо зарычал и из последних сил прижал его к себе. Кажется, ему тоже почему-то было больно, и Ичиго, желая забрать эту боль, едва слышно, глотая огонь вместе со словами, прошептал ему в ухо:
-Люблю…
Тьма, первооснова жизни, затопила пронзительную синеву глаз, и Гриммджо в последнем завершающем рывке довел их обоих до оргазма.
А потом они просто лежали: не соображая, где и кто они, и как выжили минуту назад, смогли сохранить сознание и вернуться в этот мир. Вымотанные и взмокшие, они почти сразу уснули на скомканных одеялах, и последнее, что помнил Ичиго – липкая пленка пота, холодящая тело, и сорванное дыхание у своего виска.
***
Тяжелый утренний воздух вязко перетекал по комнате, отдавался болью в голове. Прошелестело по телу скомканное одеяло. Холодно, ужасно холодно просыпаться зимой одному в кровати… Одному?
Ичиго моментально сел и от секундного головокружения покачнулся, вцепился в смятые простыни. Арранкара нигде не было.
Во всем доме – ни звука, ни искры знакомой реяцу. Только черным пятном в свете наступающего дня выделялась куртка, забытая им тут же – на полу.
Парень наклонился и подтянул её ближе. Пальцы сами собой зарылись в прохладный почему-то мех. Мысли совершенно терялись в утреннем полумраке приспущенных штор, и он просто сидел – неодетый, свесив ногу, сминая в руках куртку, хранящую терпкий солоноватый запах крови, бессонницы, силы и еще черт знает чего.
По утрам без кофе душа начинала остывать – Ичиго это знал точно. Зимой же это было особенно ощутимо. Шлепая босыми ступнями по холодному паркету на кухне, он никак не мог очнуться от сна. Проклятый арранкар тоже не шел из головы. И, хотя парень все еще пытался найти оправдание и себе, и своим неосторожным словам, и всем вчерашним событиям в целом, в душе он уже прекрасно понимал, что эта ночь перечеркнула всё, что было в его жизни раньше.
Что-то подсказывало, что поступить по-другому просто не получится… Надо найти Гриммджо.
Плюнув на сомнения, он наскоро позавтракал, умылся, размазав усталость по лицу; чуть помедлив, схватил куртку арранкара и побежал на поезд.
Забытые перчатки остались сиротливо лежать в прихожей.
***
Шаг. Вдох.
Ичиго проходил мимо стеклянных витрин и удивлялся тому, что у него есть отражение.
Он горячо надеялся не встретить ненароком знакомых по пути в Токио - видеть никого не хотелось. Даже мельтешение людей - сплошь укутанных, похожих на больших нахохлившихся птиц, стало раздражать. Увязнув в своей абсолютной свободе, он начинал думать, что так и должно быть - что изначально он один, а родные, друзья и близкие просто сопровождали его по жизни.
Поезд попался хороший, быстрый, без остановок в пути. В полдень парень уже входил в тот самый парк и пытался понять, что же он здесь делает.
Просто стоять было холодно, и он принялся наворачивать круги у полянок, засаженных сакурой. Буря всё усиливалась, от холода немели скулы; в наушниках слышалось ломанное сердцебиение ударных и рваные вздохи гитары. И Ичиго шел, опустив глаза, и ощущал – если сейчас глянуть вперед, то затрепещет сердце, и задрожат ресницы, и обязательно придется отвернуться, подчиняясь грозному пиршеству зимы…
Странный вид безразличия охватил синигами, пока он, тщетно пытаясь согреться, бродил среди призрачных силуэтов деревьев в ожидании арранкара. Казалось, что одним из тысяч шагов можно было легко заступить за край реальности и просто исчезнуть из этого мира – серого, неприветливого. Как будто краска померкла и облупилась, открывая неприглядную действительность.
Вроде бы, всё как всегда – и город с небом, вечно разорванным дырами пустых, и люди, прячущие взгляд, проходя мимо. И зима все так же укрывала дома белоснежными невесомыми крыльями. И всё же… Обледенелые провода и далекий гул ветра, ощущение приближающегося снегопада, стальная ковка ветвей сакур на полотне снегов – все казалось лишь декорацией, скорлупой, скрывающая другой, несомненно, более мудрый и правильный мир. Заснеженные дома и люди, заиндевевшие чувства, застывшие в своей безупречной неподвижности до весны…
Батарейка в плеере села через три часа.
Ичиго посмотрел на мобильный телефон. Темный экран таил в себе какую-то мрачную насмешку. Да и глупо ждать звонков. Оттуда у арранкара может быть его номер?
Он походил еще немного, пытаясь разогнать кровь в замерзшем теле.
Неужели, все так и закончится? Встретились в заснувшем городе два одиночества, потянулись за теплом в обреченной попытке успокоить истерзанные чувства, залечить души, но, соприкоснувшись, лишь ранили друг друга – гораздо сильнее, чем раньше, в битве, так как были уже близки…
Когда начало смеркаться, Ичиго стал всерьез опасаться за свои руки – пальцы покраснели и с трудом двигались. Чувствовал он себя отвратительно – мало того, что целый день напрасно прождал арранкара на морозе, так еще и со здоровьем что-то было не так – его знобило и трясло, ощущения были такими, как если бы что-то очень тяжелое и горячее навалилось сверху, закрывая и небо, и свинцовые тучи, полные снега.
Обратная дорога совсем стерлась из памяти тихим дребезжанием вагонов и противной липкой слабостью, растекающейся по телу вместе с электронным голосом, обозначающим города и станции, которые проезжал поезд. Придя домой, Ичиго почувствовал себя совсем разбитым - зудом горячего песка в глазах он ощутил приближающийся жар – видимо, из-за дневного дежурства в Токио он заболел.
Плеснув ледяной водой на горячий лоб, он выпил несколько жаропонижающих таблеток и с трудом добрался до кровати, на которую тут же упал без сил, скинув только ботинки и куртку. Бледная плоскость потолка нависала над ним, грозя в любой момент рухнуть и раздавить собой, стены шатались и сдвигались.
За окном неистовствовала буря. Там, где-то далеко, крепчал ветер, гудел в трубах водостока, залеплял стекла серым рыхлым снегом. И чем дольше Ичиго смотрел на улицу, тем явственней видел, как комната наполнялась темнотой. Только бледный квадрат окна истекал серебристо-жемчужной пеленой, медленно наливался светом, который через некоторое время накрыл его с головой.
***
Он пришел, когда было уже темно, когда вьюга с отчаяньем смертельно раненного зверя скреблась в окно. Ичиго даже не смог понять, как арранкар вошел – настолько неслышно он двигался. Просто в какой-то момент у кровати возник темный силуэт, и парня окатило градом капель, когда Джагерджак мотнул головой.
-Привет, Куросаки! Соскучился?
Синигами не двинулся – даже поворот головы казался делом совершенно непосильным; налитое свинцом тело словно поджаривали на медленном огне. Он тяжело дышал приоткрытым ртом, и, склонившись над ним, Гриммджо вдруг поморщился, словно от боли, хищно блеснул глазами в темноте.
-Эй, что с тобой? От тебя кровью пахнет…
Он запустил руку ему под воротник.
-Вот черт… Ты весь мокрый.
Ичиго смог очнуться только после этого прикосновения – отстранился, зашипел сквозь сжатые зубы:
-Убирайся. Забирай свою куртку и вали, откуда пришел.
-А? – недоуменно уставился на него арранкар, кажется, только сейчас почувствовав разливающееся в воздухе напряжение и молчаливое недовольство Ичиго. – Чего? Ты что ли?.. О, не могу поверить, ты обиделся?
Гриммджо откинул голову назад и рассмеялся в голос, каким-то странным задушенным смехом.
-Неужели наш пай-мальчик умеет злиться? - издевательски протянул он, царапнув пальцами скулу синигами.
-Пошел к черту! - крикнул, сорвавшись, Ичиго.
Он сам поразился своему голосу – такому ломкому и слабому. Но Гриммджо был удивлен не меньше его. Веселье тут же исчезло из синих глаз – арранкар смотрел на парня внимательно и серьезно, а потом вдруг поднялся с кровати и тихо сказал, отворачиваясь:
-Мне нужно было уйти по делам. Ясно?
Некоторое время в доме царила полная тишина.
Гриммджо застыл посреди комнаты, устремив взгляд в окно. Руки его сжимались и разжимались, и Ичиго показалось, что сейчас он борется сам с собой, или, может, принимает какое-то важное решение…
Наконец Джагерджак медленно закрыл глаза, словно бы смиряясь с чем-то, одному ему известным. А когда открыл – как будто искра вспыхнула и погасла в темноте. Напряжение ушло.
-Сможешь встать? – тихо спросил он. - Тебе лучше бы переодеться.
-Что… Что ты делаешь? Не надо, – заупрямился было Ичиго, но Гриммджо уже сдернул с него одеяло и удалился в коридор, через минуту вернувшись с влажным полотенцем в руках.
-Снимай, придурок, - он дернул парня за рукав, - Я тебя оботру, а потом мы сменим тебе одежду. Лекарства какие-нибудь в доме есть?
-Не надо, я уже выпил. Отпусти меня… - отодвигаясь, возмущался Куросаки. - Черт, где… где ты научился этому?
-Я уже полгода среди людей живу, не забывай, – ответил Джагерджак, на корню пресекая его жалкие попытки сопротивления, расстегивая пуговицы на мокрой рубашке.
А потом он раздел его полностью, присел рядом, придерживая за плечи, и Ичиго ощутил себя погрузившимся в поток дурманящего тепла и силы, тонущим, беспомощным, и… как никогда живым.
Ох, лучше бы он сразу прогнал его…
Руки арранкара заскользили по телу - сначала грубо, даже причиняя боль; тысячей булавочных уколов отдавались под кожей прикосновения пальцев и влажной ткани. Потом движения обрели плавность, расслабленную неспешность - диссонансом со сбившимся дыханием синигами. Касание – вздох, взрыв ощущений в каждом рецепторе, в каждой клеточке опаленного жаром тела. Пальцы, руки, плечи, грудь и горячая область у шеи, ребра, плоский напряженный живот… Прикосновения обжигали, тревожили расфокусированные чувства.
Конечно, не стоило бы пускать всё на самотек – ведь Гриммджо пропал на целый день, не сказав ни слова, и со стороны это выглядело явным предательством. И злоба еще тлела огоньком в груди, и обида жгла горло, но Ичиго чувствовал, что уже проигрывает собственному сознанию, растворяясь в сильных руках.
-Какая же ты скотина…
-Да, - хмыкнул арранкар.
Чужие руки пропали, по телу прошелся холод хрустящей ткани свежей рубашки. Ичиго обессилено откинул голову на подушку.
Прохладный воздух ручейками лился из окна, расползался по комнате, приятно остужая веки. Синигами молчал – сейчас он весь обратился в слух. Вот пол тихо поскрипывает под ногами арранкара, вот шелестит одежда. Тяжкий вздох почти заглушает металлическое шуршание молнии.
Ичиго едва не подскочил, когда Гриммджо залез к нему в кровать, нагло отняв половину одеяла и накопленного тепла, но возмутиться не успел – арранкар ловко, по-звериному, подтянулся, опираясь на руки, и навис над ним, горячо зашептав в ухо:
-Перестань так смотреть на меня, иначе я прикончу тебя раньше, чем эта болезнь. Ну да, я не сдержался – так ты сам мне отвечал! А потом я... Черт, у меня просто крышу снесло… И я ушел не специально. Я правда хотел остаться. Доволен, придурок?
Джагерджак злобно фыркнул, замолчал и просто лег рядом.
В голове синигами фейерверками появлялись и пропадали мысли, путаясь, прячась друг в друге и убегая, когда он снова нарушил тишину.
-Эй, Ичиго?..
-Что?
-Повернись ко мне спиной.
Парень негодующе взбрыкнул ногами и набрал больше воздуха в грудь, готовясь высказать все, что он думает о наглом арранкаре, но тот, отведя взгляд, нехотя выдавил из себя:
-Да не буду я тебя трогать… Я все понимаю. Не будь девкой, Ичиго, повернись.
-Да чтоб тебя…
Внутренне коря себя, Куросаки все же подчинился. А потом мысли пропали совсем… Арранкар обнял его со спины и уткнулся носом в затылок. От него было жарко как от печки. Ичиго судорожно вздохнул.
Голова казалась очень тяжелой – и одновременно пустой, как воздушный шар, накачанный гелием. Синигами хотел было возмутиться – чувствовать себя таким уязвимым рядом с Гриммджо было чрезвычайно непривычно, но потоку тепла, живого, обволакивающего стянутое болью тело, сопротивляться было невозможно.
Плюнув на все, он позволил себе расслабиться в сильных руках, незаметно улыбнувшись, когда губы арранкара коснулись выступающего позвонка на его шее, прошлись по затылку в тягуче–медленной, до дрожи приятной ласке.
Вместе с теплом пришла сонливость, и парень закрыл глаза, внутренне смиряясь с тем, что позволяет себе так спокойно засыпать рядом со своим сильнейшим и опаснейшим врагом. Теперь это казалось совершенно несущественным – ему было так хорошо и спокойно, как не было уже очень давно.
продолжение в комментариях
-
-
04.09.2009 в 17:57Подставляя уставшую спину под упругие теплые струи, Ичиго понял – болезнь прошла.
Не то что бы полностью - просто тот перелом, когда кажется, что собственный жар вот-вот спалит ослабшее тело, уже наступил. Странно, что это произошло так быстро. Может, все из-за него?..
Блёклый свет ночника, клоками вырывавший из темноты какие-то отдельные предметы, был неприятен Ичиго – дробясь и расслаиваясь, он терзал сухие от еще не сошедшего жара глаза. Забравшись на кровать, парень перегнулся через Гриммджо и спешно выключил лампу.
Как оказалось, арранкар не спал - лежал, вальяжно заложив руки за голову, и наблюдал за ним сквозь щелочки прикрытых глаз.
Ичиго шумно сглотнул.
Кто сказал, что в юности не бывает настоящих чувств, не бывает ничего серьезного? Сейчас для него все было очень серьезно. Перерождающаяся в любовь злость, истончающая радости печаль… Изматывающее странное чувство заполняло его изнутри, рвало когтями горло. Он был наполнен до краев, нестерпимо, немыслимо… Опасно.
У всего были острые углы, обо все можно было порезаться.
Осторожно, на пробу, Ичиго коснулся рукой груди арранкара.
Тепло.
Немного помедлив, он провел линию дальше - до живота, и шумно выдохнул:
-Еще раз так свалишь – и можешь больше не возвращаться. Я тебе не игрушка.
-Вот как? – усмехнулся Гриммджо.
Мгновенно вспыхнувшая злость распалила синигами. Или, может, во всем была виновата болезнь? Осмелев, он одним махом уселся на бедра арранкара и упер руки по обе стороны от его лица.
-Не нравится – можешь выметаться хоть сейчас. Я тебя держать не…
Горячий язык прошелся по губам, забирая у Ичиго остатки слов.
-Что, уже поправился, а, Куросаки?..
Гриммджо со смаком облизнул губы и потянулся за новым поцелуем. Тронутые тьмой глаза смотрели с вызовом. Что ж, этот вызов он принять готов. На это раз он не проиграет!
Впиваясь в губы арранкара, запутываясь пальцами в его волосах, сжимая ногами подающиеся вперед бедра, Ичиго просто задыхался от собственной наглости. Гриммджо удерживал его за талию, не давая полной свободы действий и не подпуская слишком близко. Но парень уже не обращал на это внимания – шалея от стыдливой духоты и от того, как сам арранкар реагировал на его прикосновения, он целовал, целовал, до упоения сладко – и глаза, прикрытые в истоме и губы, и выступающие скулы.
Руки сами собой скользнули под одеяло, огладили живот с крепким прессом, чуть выступающие ребра и…
Гриммджо вдруг зашипел сквозь сжатые зубы, вскинулся и отшатнулся от него. Ичиго удивленно посмотрел на свою руку, перепачканную чем-то темным. Еще не совсем понимая, что это значит, он сдернул одеяло с напрягшегося арранкара – взгляд тут же выцепил из темноты белоснежную перевязь бинтов, то тут, то там, изъеденную пятнами крови.
Голос на мгновение дрогнул.
-Что это?
-Ничего, – нервно бросил Джагерджак, потер рукой шею, еще сильнее растрепав спутанные волосы.
-Как это «ничего»? Ты с ума сошел? Тебе нужно в больницу… Черт, ни Урахары, ни Иноуэ нет в городе… - Ичиго судорожно пытался сообразить, где арранкару могут оказать помощь.
-Эй, - руки сомкнулись на лице парня, отвлекая на секунду. - Не пори горячку, это всего лишь царапина.
-Гриммджо…
-Я же сказал – всё в порядке. Ничего серьезного не случилось. Иди ко мне…
***
Арранкар просто перечеркивал размеренный ход жизни Ичиго, в клочья рвал повседневность.
С тех пор как он поселился у него в доме, прошло всего несколько дней, но эти дни были такими наполненными, какими не были все 16 предыдущих лет жизни парня. Во всяком случае, так казалось самому Куросаки.
Слова, тени и свет, жесты и прикосновения – все обретало новый смысл, все преломлялось и деформировалось. Как будто целый мир изменился в одночасье, а время вывернулось наизнанку - то неслось с огромной скоростью, то замирало на месте.
Теперь тело Ичиго постоянно было горячим. При взгляде на арранкара кожу у живота неизменно трогала легкая щекотка, дыхание сбивалось, ладони влажнели. А когда синигами шел по дому или улице - широким быстрым шагом, ему казалось, что воздух вокруг него раскаляется и схлопывается. И дело было вовсе не в болезни, которая прошла на следующий же день…
-Из-за тебя, - шептал Гриммджо, сжимая руки на его лопатках. – Из-за тебя я потерял всё, что у меня было, весь свой мир... И, думаю, будет честно, если теперь я заберу твой.
По утрам арранкар любил лежать, подмяв под себя Куросаки наподобие одеяла или подушки, упиваясь его беспомощностью. Он не позволял ему ни вставать, ни двигаться, ни даже говорить. Положив голову на грудь парня, он мог долго-долго лежать без движения и слушать ровное биение его сердца. Возможно, эти минуты перед наступлением рассвета, когда день только зарождался, были для него очень важны…
Гриммджо словно старался быстрее вобрать в себя всё упущенное за то время, что они потеряли, ведя свои бесполезные сражения. Брал всё, что можно было взять, выпивал Ичиго до капли. Расспрашивал про семью, друзей, с удивительной дотошностью переспрашивая и уточняя; шокировал парня каждым новым вопросом. По буквам, по слогам забирал его слова. Вдыхал запах рыжих волос. Ухмылялся, когда слышал его уже почти сорванный голос.
Своими нереальными синими глазами внимательно наблюдал, как рвано двигается Ичиго, сидя у него на бедрах…
Гриммджо всегда входил в него резко, грубо, как настоящий зверь. Собственно, таковым он и являлся. А синигами только и оставалось, что обессилено прикрывать опаленные сухостью глаза - кажется, в тысячный раз, и снова как в первый, и биться в его руках, захлебываясь собственной сладкой беспомощностью.
Пальцы, которые в любую секунду могли бы сломать ему шею, вплетались в рыжие пряди, и от этих едва чувствующихся прикосновений сладкая тяжесть разливалась по затылку и плечам. Или когда они ложились на талию – так знакомо, словно это уже было когда-то давно, может не с ними, и не в этом мире, и проскальзывали под ремень…
Почему-то именно эта нежность, пусть редкая, своей непривычностью больше всего пугала и смущала Ичиго, отдавалась болью в груди.
Например, когда арранкар приникал губами к его изрезанному запястью, словно извиняясь за причиненную боль. Тревожа рану, горячий язык скользил по руке, между пальцами, и острые зубы смыкались на тонкой коже, испещренной ниточками голубых вен.
Но даже боль была правильной и желанной.
Просто Ичиго понимал - с Гриммджо по-другому бы и не получилось.
-
-
04.09.2009 в 17:58Темную зимнюю ночь вдребезги разбил внезапный телефонный звонок. Ичиго чуть не перепрыгнул лестницу, пока мчался наверх – он не припоминал, чтобы небесный передатчик раньше звонил.
-Да? – выдохнул он в трубку.
-Ичиго? Ичиго, это Рукия.
-О… Привет. А как ты?..
-Почему ты не отвечал? – строго, с нотками странной нервозности, перебила его девушка. - Я посылала тебе сообщения! Двенадцатый отряд только сейчас смог наладить связь с Генсеем.
-О, извини… - замялся Куросаки. – У меня были… дела. Послушай, ты не поверишь, кого я встретил здесь!
Парень подошел к окну, сплошь залепленному серебристыми звездочками снежинок, и приложил руку к стеклу, наблюдая, как тепло ладони плавит тонкую корочку инея.
-Это потом, Ичиго, - Рукия старалась говорить тихо и ровно, но в её голосе все равно сквозило плохо скрываемое раздражение. - У меня к тебе важный разговор. Ты слушаешь?
-Да, конечно… - озадаченно протянул Куросаки. – Говори.
-Ичиго, это… сложно. Как бы начать?.. – Кучики тяжело вздохнула, собираясь с мыслями, а потом сказала резко и строго. – Совет Сорока Шести сейчас разбирает твое дело.
От неожиданности парень чуть не оторвал занавеску на окне.
–Какое дело?!
Молчание. Слишком напряженное для того, чтобы скрывать за собой какую-либо хорошую новость.
-Рукия?..
Девушка вздохнула – и заговорила быстро и четко, словно оправдываясь за начальство, и все же – с неподдельной злобой в голосе. Ичиго слушал молча.
-Понимаешь, они решают как…поступить с тобой. Ичиго, официально ты не синигами. Ты не входишь ни в один из отрядов Готей-13, ты даже не мертв! Происхождение твоей силы бога смерти до сих пор неизвестно. И после того сражения за Каракуру… и прежде – с капитаном Амагаем… Все видели… Они видели твою силу пустого!
-И что с того? – недоуменно спросил парень.
-Совет считает, что ты можешь быть... опасен, – голос Кучики стал угасать, и Ичиго почувствовал, как холодок мелкой дрожи пронесся по телу. - В тебе живет пустой, и контролировать его полную силу ты не можешь. Официально они... мы должны уничтожать всех пустых, понимаешь? Цель Готея – защищать людей от пустых, и они могут решить, что…
Невозможно.
Голос девушки, приглушенный и бесцветный, стекал по шее, не откладываясь в сознании и толикой смысла. Ичиго даже подумал – наверно, это чья-то злая шутка.
Судить его? За что? За то, что не такой, как все, за то, что отличается?
-Ичиго, ты слушаешь? – Рукия заговорила быстро-быстро, но подсластить пилюлю у неё уже не получилось. - Брат и Ренджи будут подавать прошение за тебя. Не сомневаюсь, что многие капитаны также согласятся поддержать тебя в этом вопросе. Чад собирался сразу же отправиться в Генсей, но нам всем запретили покидать территорию Готея без особого распоряжения. Я думаю, скоро все разрешится. В лучшую сторону, конечно же… И Урахара-сан, и Йоруичи-сан – все собираются помочь…
Кучики говорила что-то еще, но её слова были для Ичиго сейчас абсолютно непонятными – как язык неизведанной дальней страны. Шелестящий, как галька на морском берегу, голос немного успокаивал знакомыми интонациями – что уж говорить, Рукия всегда помогала ему справляться с проблемами.
Раньше – всегда. Но в этот раз все было не так – в её речи сквозило что-то такое, что Ичиго понял – в этот раз успокаивать надо именно Кучики. Он устало потер переносицу, стараясь упорядочить мечущиеся в голове мысли.
-Я все понял. Я… буду ждать решения. И, Рукия… Пожалуйста, если можно, не говори ничего Исиде и Орихиме. Давай не будем волновать их?
-Хорошо, я понимаю. Скажем, когда всё уладится.
-Да. Когда уладится, – в горле предательски запершило, и Ичиго поспешил закончить разговор. – Не беспокойся, все будет хорошо. Пока, Рукия.
-До свидания, Ичиго.
Положив трубку, он долго стоял неподвижно и смотрел в окно. Пустотой разливалась в груди мысль - его собираются судить свои же, не враги.
Абсурд какой-то… Полный бред!
Ичиго глубоко вздохнул, собираясь с мыслями, и прижался лбом к холодному стеклу.
Некстати вспомнилась история с кланом квинси – а ведь они больше него заслуживали помилования – в них хотя бы не было ничего от пустых. Потом на ум пришли вайзарды… Готей тогда хотел уничтожить своих же капитанов и лейтенантов. Происшествие с зависимыми и душами плюс, которые по сути были всего лишь неудачными, а впоследствии – ненужными экспериментами, тоже не доставило Куросаки душевного спокойствия.
А потом в сознании угодливо всплыли слова Бьякуи в день их битвы у Соукиоку – о том, что он – Ичиго, изначально сражался против Сейретея и его законов, а не против самого Кучики.
А что, если так? А что, если после него Совет обратит взор на странную силу Иноуэ? Или Чада? Или Тацке…
-Черт…
Снег медленно летел над крышами. Звуки стушевывались, пропадали за шорохом снежинок. Ичиго сжимал и разжимал пальцы на пластиковом корпусе небесного передатчика, не решаясь пошевелиться.
Как это… подло. Грязно.
Как будто почву выбили из-под ног.
Беспокойство заполнило все вокруг. Собственный дом, телефон в руке, подернутая синевой тьма – все было неправильным и ненастоящим. Всё оправилось в тревогу.
Тихие шаги вывели парня из оцепенения. Гриммджо остановился в дверях, прислонившись к косяку спиной.
-Ну и кто вздумал звонить на ночь глядя? – хриплый голос резанул по слуху, дрогнул и внезапно стал серьезным. - Эй, Ичиго? Ты чего?..
Черт, наверно он сейчас выглядит не ахти, раз даже циничный арранкар это заметил и забеспокоился. Парень на секунду задумался, перестраиваясь на нужный лад, тихо улыбнулся.
-Это Рукия. Все хорошо.
Он с трудом выдержал прямой взгляд арранкара. Но, если Гриммджо и заподозрил что-то, то виду не показал. Только коротко хмыкнул, словно задумав какую-то игру, и потянулся рукой к выключателю.
Белые круги поплыли перед глазами, когда стало темно, но зрение быстро вернулось. Джагерджак сделал пару шагов в комнату и замер, внимательно смотря Ичиго в глаза.
Парень вздрогнул. Мысли о своих неприятностях на время пришлось отбросить – настолько чувствовалась сейчас серьезность во взгляде Гриммджо, настолько его глаза завораживали и пугали. Ичиго сердцем чуял- что-то неуловимо важное было в этой ситуации, и, кажется, надо было что-то сказать, чтобы добавить значимости тишине, что-то очень весомое и личное. Но говорить не хотелось.
Слова были не нужны сейчас.
Время застыло в хрустально-хрупкой неподвижности последних минут уходящего дня - когда ночь ещё не взяла свои права полностью: подвесила мир в невесомости прозрачных, до звонкой свежести напитанных озоном сумерек.
Арранкар не двигался, не прикасался к Ичиго. Стоял рядом и смотрел на него, словно силясь вспомнить что-то очень важное, но давно забытое. В его позе, лице сейчас не было ничего угрожающего, но парень, как ни старался, не мог заставить себя отвести взгляд от синих глаз. Он просто оцепенел.
Сердце оглушительно билось в груди – ему было все равно, что хозяин бесстрашен и серьезен не по годам. И пусть даже тихое дыхание не касалось лица, но никаких прикосновений и не нужно было, чтобы чувствовать то, что Ичиго чувствовал сейчас.
Гриммджо словно входил в него глазами.
-
-
04.09.2009 в 17:58Вместе с болью пришло понимание – запоздалое и омертвевшее. Эти глаза рассказали ему все...
Бесконечный путь. Молчаливый бой со всеми. Презрение и желание.
Жажда приблизиться и оттолкнуть, преклонить колени и бросить вызов всему миру.
Жизнь, застывшая в своем мертвом бессмертии.
Парень вдруг вспомнил, как Иноуэ рассказала ему о страхе в глазах Гриммджо, когда она восстановила его руку. Словно он не понимал, зачем ему помогают, страшился чужой доброты.
А ведь и правда…От людей ли, от пустых или синигами – Джагерджак не ждал ничего, кроме боли. И давал им только боль.
Замкнутый круг.
Где-то внизу тихо пропели часы – наступила полночь.
Не говоря ни слова, Гриммджо сделал шаг вперед и прижался губами к губам парня.
В душе Ичиго облегченно вздохнул - прикосновение стерло нарастающее чувство тревоги. А арранкар, довольно хмыкнув через поцелуй, запустил руки под тонкую хлопковую рубашку, пробежался пальцами по его пояснице… Больно прикусил губу.
Как и всегда, несколько секунд они просто боролись – каждый старался перехватить инициативу в поцелуе. Вскоре в ход пошли зубы и кулаки – и вот, после очередной и вполне удачной подсечки, Ичиго рухнул на пол, едва не расквасив нос, и был тут же придавлен к паркету навалившимся на него Джагерджаком.
-Сволочь, пусти… Да я тебе…
Рука Гриммджо скользнула по напряженному бедру, сжала, заставив выгнуться и ругнуться в пол сквозь стиснутые зубы.
-Это еще кто кому, Куросаки.
Повинуясь своим кошачьим повадкам, арранкар успокоился только когда жертва оказалась полностью обездвиженной в стальном захвате рук. Ичиго тоже притих, хотя бы просто для того, чтобы не пропустить момент, когда Джагерджак отвлечется и можно будет скинуть его с себя.
-Зачем… - уже задыхаясь, пробормотал он. – Скажи, зачем ты снова пришел за мной?
Минутное молчание прерывалось только скрипом половиц где-то на первом этаже. Арранкар дернул Ичиго за волосы на затылке, заставляя поднять голову.
-Я всегда понять тебя хотел, - тяжелое дыхание щекотнуло кожу у виска. -Ты странный, придурок… Сначала орешь во всю глотку, что одолеешь меня, несешься через тьму миров, чтобы подраться. А когда ты крикнул мне подождать с Гранд Рей серо – это вообще к чему было, Куросаки? Это нормально?
Гриммджо сильнее потянул парня за волосы, заставив поморщиться от тихой боли, и коротко хмыкнул, довольный его реакцией.
-Полгода прошло, а я был уверен, что если встречу тебя снова, то просто разорву на части… Чертов синигами. Ты меня до сих пор бесишь. Со всей своей непосредственностью и дружбой не по адресу, и замашками геройскими… Дурак ты, Ичиго.
Парень рассмеялся и уткнулся носом в пол.
-Наверно. Но ты ведь вернулся за мной.
-А ты попытался спасти врага.
-А ты не пытался увернуться от моего последнего удара.
Теперь ухмыльнулся уже Джагерджак.
-Ладно, один-один, Куросаки.
Гриммджо наконец отпустил его, и Ичиго сразу же вскочил и отшатнулся; забравшись на постель, прижался к стене. Но руки арранкара настигли его и там.
Уже почти задыхаясь от желания, Гриммджо провел языком по плотно сомкнутым губам парня, и тот со стоном впился в него губами – неразборчиво, бессистемно целовал искаженное сладкой пыткой лицо.
Как злая шутка – укусили, зализали шею, развернули лицом к окну. Ичиго уперся руками в холодное стекло, покрытое коркой льда, и закричал в унисон с Гриммджо - тот вошел в него грубо, без подготовки или смазки, с силой дернув на себя за бедра. Закусив от напряжения плечо парня, прижался грудью к выгибающейся спине, увлекая в дикий, на первый взгляд, лишенный плавности ритм звериных движений.
Ичиго закрыл глаза, не справляясь с ощущениями внешнего мира – настолько то, что вытворял с ним арранкар, не сочеталось с пышущим от окна, обжигающим пальцы холодом.
***
-Рукия? Алло, Рукия?
Ичиго еще раз выглянул во двор, но никаких признаков присутствия арранкара не обнаружил. Только затихающая метель все так же поднимала белоснежные крылья снегов в небо.
Ночь плавно перетекала в утро, жемчужно-белая гладь сугробов успешно разгоняла темноту. Когда Ичиго проснулся, привкус реяцу Гриммджо еще чувствовался на губах, но самого арранкара не было. Впрочем, его куртка всё так же висела на крючке в прихожей, и это давало повод полагать, что он вернется.
Куросаки нервно усмехнулся – может, он специально оставлял её здесь, как обещание?
Он плотнее прижал передатчик к уху, ожидая, когда наладится связь.
-Рукия! Ты слышишь?
-Ичиго, привет, - прорвался через шипение голос. - Что случилось? У меня пока нет новостей для тебя – все держится в строжайшем…
-Постой, погоди. Я не за этим звоню.
-А зачем же?
Парень еще раз взглянул на входную дверь. Ничего. Его нет только пару часов, но на душе уже скребутся кошки. Да и было из-за чего волноваться!
В первый раз у Гриммджо были перебинтованы руки. Ичиго помнил, с каким трудом он тогда мог контролировать движения пальцев, и, возможно, именно поэтому с запястий синигами уже почти неделю не сходили ровные полумесяцы синяков. Потом он вернулся с располосованной грудью. Уже позднее Куросаки понял, что арранкар тогда специально не включал свет и попросил его повернуться спиной – только чтобы не дать увидеть своих ран.
Гордый придурок… Самопровозглашенный король… Царь несуществующей империи. Ичиго до боли сжал передатчик в руке, глуша злобу.
-Мне нужно кое-что узнать, - крикнул он в трубку, силясь перекричать помехи. - Скажи, Рукия, кто-нибудь из синигами был в последнее время в Токио или его окрестностях? Были ли стычки с арранкарами?
-Нет, насколько мне известно, - почти не задумавшись, ответила Кучики. - А в чем дело? Ты почувствовал реяцу арранкаров?
-Нет, нет… - рассеянно протянул парень. - Все в порядке. Это не так важно. Наверно, мне просто показалось.
-Хорошо. Я свяжусь с тобой, если что-нибудь узнаю.
-Спасибо. Пока.
-
-
04.09.2009 в 18:01-А ну стой!
К немалому удивлению Куросаки, он остановился. Окропленная обидой тишина прервалась звуком капель, звонко падающих на паркет. Арранкар приглушенно выругался, повел плечами, выпрямляя спину, и повернулся.
-Вот черт… - невольно вырвалось у Ичиго.
Слипшиеся у виска голубые волосы были покрыты коркой засохшей крови. Высокий лоб пересекал шрам: рваные края еще кровоточили, розоватые ручейки подтаявшего снега ловкими змейками юркали за воротник. Правый глаз арранкара полностью закрывала молочная муть бельма.
Едва не задохнувшись, Ичиго шагнул вперед и вцепился в ворот джемпера Сексты.
-Гриммджо, это уже не шутки! Я… Я два раза город обошел!
-Ну и дурак, - тот злобно прищурился и отвел взгляд. – Забей. Панамчатый синигами вернется – заменю гигай.
Парень не слушал – с четко оформившимся ужасом смотрел на ослепший глаз, на кровавые «слезы», исчертившие осунувшееся лицо Гриммджо; невольно потянулся рукой к страшной, похожей на язву, ране. Но арранкар не позволил ему прикоснуться к себе - раздраженно дернул головой и сделал шаг в сторону.
-Ты не расскажешь мне, так? – Ичиго понял, что это стало звучать уже не как вопрос, а как утверждение.
-Отвали… - устало протянул Джагерджак и побрел в ванную промывать рану.
Когда Ичиго немного успокоился и нашел в себе силы подняться наверх, в комнату, он нашел Гриммджо лежащим на кровати, лицом к стене.
Ветреная пляска изломанных теней размывала знакомый до боли силуэт, рябь темных пятен снежинок на окне рассеивала свет, рвала в клочья темноту. Куросаки внимательно смотрел на арранкара. Смотрел – и не узнавал. Плечи, всегда такие широкие - опущены, руки почти молитвенно сложены перед лицом, даже волосы как будто поблекли. Что же с ним творится?..
В полном молчании Ичиго опустился на кровать рядом с Гриммджо и обнял его со спины – как и сам арранкар обнимал его во время болезни. Сплетая с ним ноги, целуя чуть более горячую кожу на затылке, ощущая терпкий вкус крови на губах, он едва удерживал рвущийся из груди крик.
Впусти же меня… Впусти! В одиночку не выжить, не стать счастливым!
А Джагерджак даже не шевелился – только перехватил руку синигами и прижал запястьем к своему лицу, сделав глубокий вдох.
-Ичиго…- клыки царапнули тонкую кожу на руке.
-Что?
-Иииичиго… - протяжно, как будто ему нравилось просто произносить его имя.
-Ты чего?
-Да ничего. Слушай, хватит заморачиваться и психовать из-за меня. Подумаешь – глаз. Когда-то я и без руки прекрасно обходился – даже смог тебя уделать, помнишь? Пооомнишь конечно, - арранкар усмехнулся. – А гигай заменят. Так что перестань вести себя как идиот. Как будто ты не понимаешь…
-Чего не понимаю? – вопрос сорвался вместе с легким касанием губ к волосам.
Молчание. Только удары сердца отсчитывают время, резонируя с пульсом Гриммджо. Довольно долго они просто лежали, не двигаясь, почти не дыша. И Ичиго уже подумал, что арранкар не собирается отвечать, но тот вдруг заговорил. Без предисловий и объяснений, просто взял и сказал:
-На самом деле все давно решено. Наши жизни… Они направлены, как стрелы, летящие во врага. Но даже это не важно, ведь я мертв, а ты уже с детства научен умирать. Поэтому не надо у меня ничего спрашивать, Ичиго. Молчи.
Гриммджо обернулся и обнял парня: отчаянно, до боли сжал руки на ребрах, уткнулся носом в рыжую макушку. Легкой поступью вошла в ночь тишина и утянула их обоих в безмолвие – высшую форму выражения радости и горя. И тогда – лишь на секунду, на несколько мгновений Ичиго позволил себе поверить, что эта ночь никогда не кончится, что больше никогда им не будет больно и плохо.
***
Следующие пару дней все было спокойно. Только спокойствие это было неправильным, больным, как затишье перед сокрушительным морским ураганом.
Гриммджо стал пропадать все чаще: вяло отфыркивался от вопросов Ичиго, пока тот перебинтовывал ему ногу или руку, потом нехотя извинялся, потом снова пропадал.
Самому Куросаки казалось, что они живут на вулкане, в постоянном предчувствии чего-то фатального. Тревога из-за решения Совета Сорока Шести - тихая, но назойливая, как комариный писк над ухом, никуда не делась, разрасталась с каждой минутой, не заполненной хоть какой-то деятельностью, грозя вскоре затопить все сознание.
Но Ичиго молчал.
Молчал и арранкар. Только день ото дня становился все более ненасытным и несдержанным. Раны совершенно не мешали ему выматывать Ичиго каждую ночь. И парень лишь изумленно присвистывал, когда по утрам замечал темные подтеки на своем теле или на шее Гриммджо.
Они знали силу друг друга, поэтому не щадили, не ограничивали себя в ласках. Да это и невозможно было. В битве ли, в любви – арранкар был несдержан и импульсивен. Его настроение менялось чрезвычайно быстро, и иногда Ичиго просто не знал, что взбредет ему в голову, и что ему самому следует делать. Вот вроде бы Гриммджо необычайно ласков – колючий язык расчерчивает на ребрах одному Ками понятные письмена, скользит по ложбинке позвоночника. А в следующую секунду, как только Ичиго пытается двинуться, острые зубы прихватывают кожу, и сердце начинает стучать часто-часто из-за ощущения силы и непогашенной, тлеющей на дне души безжалостного зверя, злобы. Нежность сменялась жестокостью, равнодушие обращалось в страсть, и вскоре они оба совершенно теряли голову.
Сначала легкие прикосновения, щекотание нервов, поддразнивание – предвкушение будоражило до дрожи, и Ичиго вспыхивал, смущаясь еще и от того, что сейчас краснеет, что так реагирует на каждое касание.
Надолго эти ласки не затягивались – слишком несдержанными оказались они оба в постели, терпения хватало ненадолго и вскоре объятья делались все теснее, а дальше…
Руки Гриммджо. Запах Гриммджо. Слова, укусы, взгляды…
Сложно, сложно, с ним было ужасно сложно!
И дело было вовсе не в звериных повадках или взрывном характере. Каждое прикосновение было изначально наполнено болью – поцелуи оставались шрамами, объятья исчерчивали кожу жесткой клинописью ран. «Боль, боль!» - кричал взгляд арранкара, зрачки расширялись, мышцы напрягались под ладонями.
Иногда Ичиго совсем забывал, сражаются они или любят друг друга, а один раз очнулся только когда Гриммджо зажал ему рот рукой и тихо прошептал: «Не кричи».
Больное, высасывающее все соки чувство. Больше, чем мысли и больше, чем сердце – оно разрывало грудь, медленно и размеренно убивало их обоих…
Иногда Ичиго размышлял – как он мог жить до этого? Как он умудряется жить сейчас? Ответов не было. Но он их и не искал – застыл, наслаждаясь затишьем, пустым холодным берегом, ожидающим цунами.
-
-
04.09.2009 в 18:01Сумки, полные продуктов, тихо шелестели, заглушая скрип снега под ногами. Ичиго заранее пытался нащупать свободной рукой ключи в кармане, когда заметил, что Гриммджо поставил свои пакеты на землю и глянул на него как-то особенно кровожадно.
-Чего тебе? – угрюмо буркнул парень, но свои сумки тоже отложил от греха подальше. И, как оказалось, не зря.
Хрупкая корка образовавшегося за ночь наста мгновенно проломилась под их тяжестью, когда они завалились в огромный сугроб у входа в дом; рыхлый влажный снег комьями набился в рукава и за шиворот. Куросаки только обиженно завыл – он весь вчерашний день убил на то, чтобы сгрести снег с входной дорожки в это место. Теперь вся работа насмарку!
С плохо скрываемым раздражением он ухватил коварно рычащего арранкара за грудки и перекатился через него, оказываясь сверху.
-Чего это ты такой веселый, кошак?
-Заткнись, - Гриммджо дернул его за шарф, и парень чуть не расквасил нос о его лоб. Пальцы немилосердно жгло холодом, пока они целовались, перекатываясь по снегу.
-Пока мы не сдохли, можно ведь и повеселиться? – с усмешкой бросил Джагерджак, как только дыхания стало хватать для разговора.
А Ичиго тут же замер. Веселость как рукой сняло.
Он терзает себя этими мыслями уже несколько дней, скрывает тревогу и сомнения, волнуется… а арранкар просто вот так, легко, между словом, озвучивает все его опасения!
Мигом посерьезнев, он поднялся и протянул руку удивленному Гриммджо, явно надеявшемуся на продолжение игры.
-Ты опять об этом? – удрученно спросил у него синигами. - Но все ведь… хорошо, а ты говоришь такие слова... Как будто веришь, что все предопределено заранее.
От руки Джагерджак отмахнулся, зато, поднявшись, схватил сразу все пакеты, позволяя Ичиго быстрее справиться с входной дверью. Прямого ответа он, как обычно, не дал, только бросил как бы невзначай, старательно скрывая интерес:
-А во что веришь ты?
Холодок лизнул напряженную спину, дрожью рассыпался по рукам. Ичиго повесил куртку и прошел вслед арранкаром на кухню.
-Не знаю... – задумчиво протянул он. - В добро. В друзей. В любовь. В то, что судьба – это не то, что с нами случается, не то, чего мы ожидаем. Это только наш выбор.
Гриммджо посмотрел на него оценивающе, как будто в первый раз увидел, а потом горько усмехнулся.
-Дурак. Я живу уже сотни лет, и за все это время не встречал ни твоего хваленого добра, ни любви, ни друзей. Жизнь – это только борьба.
-Я уверен, если бы ты захотел, то смог бы…
Дальше все случилось моментально.
Краем глаза Ичиго успел заметить, как неспешно, словно в замедленной съемке, падают со стола пакеты, как пара тарелок, сбитых арранкаром, разбиваются об пол, разлетаются сотней осколков. Смазанным пятном мелькнул перед глазами рухнувший на паркет гигай, а в следующий миг у Ичиго вышибло дух – с такой силой он приложился затылком о дверной косяк. Надорвано вскрикнув, он осел на пол, придавленный Гриммджо.
-Идиот, - прохрипел арранкар ему в лицо, царапая щеку маской. – Что я смог бы? Что смог? Я могу только разрушать. Всё, к чему я прикасаюсь, гибнет…
Куросаки открыл было рот, чтобы успокоить его, но слова застряли в горле вместе с воздухом – безумно сильные пальцы сплелись на шее, едва не ломая позвонки.
-Ты не понимаешь. Никогда не понимал, - шептал Джагерджак, совершенно сатанея, жадно заглядывая ему в глаза. - В когтях хищника никак нельзя удержать жизнь. Эти когти могут только жизнь отнять! Я убивал тысячи пустых. Я убивал синигами. Чтобы не потерять свою душу, я поглощал чужие, и стал кошмаром для них. Но тебя… Тебя я так и не смог убить.
Ичиго попытался сглотнуть и не смог. Тугие кольца боли накрепко стянули грудную клетку, в легких полыхало огнем.
И… это было действительно страшно. Как будто тело Гриммджо, даже не гигай - тело, было всего лишь оболочкой, щелью, через которую за ним наблюдало что-то темное, опасное и ничего не знающее о человечности. Взгляд его помутнел.
-Ты не понимаешь, да? – почти рычал он, срываясь на крик. - Ты даже представить себе не можешь, как это сложно – быть сейчас здесь, с тобой! Этот запах… - Гриммджо немного ослабил хватку на шее Ичиго, позволив ему сделать пару вдохов, и удовлетворенно потянул носом воздух у его лица. - Запах души синигами ничем не вытравить. Это как наркотик.
Подушечки пальцев очертили острый угол ключиц парня, нажали на яремную впадину. Руки снова сжали горло, но в синих глазах, совсем как в их последней битве, померк азарт и появилось... сожаление? Как будто Гриммджо было очень больно.
-Твоя кровь, - шептал он. - Я чувствую, сейчас она бьется под моими пальцами. И кожа такая тонкая… Так и хочется разорвать тебе горло, Ичиго…
Парень задыхался. Сознание уплывало в темноту, на глаза против воли наворачивались злые беспомощные слезы. Сейчас он – только кожа, миллион точек ощущений, сотни раскаленных игл, впивающихся в плоть. Да, ему катастрофически не хватало воздуха, да, горло словно опоясал железный ошейник, но сильнейшую, невыносимую боль причиняла ему ошеломительная духовная сила Гриммджо.
А тот словно и не замечал его страданий - все говорил, говорил... И каждое слово – тоже скрытый удар. Ичиго прикрыл глаза, оставляя только красные ободы теней под веками и его слова, вспыхивающие ослепительными вспышками во мраке.
-А знал бы ты, как сложно мне слышать твоё сердце… О, я бы всё отдал за то, чтобы оно билось в моих руках… А ты всё смотришь на меня, и смотришь, и смотришь своими чертовыми глазами. Думаешь, если я сейчас здесь, с тобой, это что-то меняет? Думаешь, Айзен и новая Эспада, или ещё кто – они опасны? Черта с два! Они далеко, а я здесь и сейчас. И мне легче всего причинить тебе боль, – Гриммджо наклонился к лицу синигами почти вплотную, переходя на тихий, до души пробирающий шепот. – Лучше бы тебя вообще не было. Лучше бы я никогда не встретил тебя. Потому что я ненавижу тебя, Куросаки Ичиго, и больше чем кто-либо на свете хочу тебя убить…
Когда Ичиго уже был уверен, что Гриммджо выполнит свое желание, тот вдруг взвыл и рванулся в сторону, подальше от него. В следующее мгновение он уже стоял в другом конце комнаты, сжимая пальцы на дверном косяке так, что костяшки побелели.
-Прости…- глаза его блеснули неподдельной мукой
Тяжело ловя ртом воздух, Ичиго коснулся рукой горла. Больно.
-Все нормально, - прохрипел он и закашлялся. Чтобы убедить Гриммджо, ему пришлось улыбнуться. И никогда раньше он бы не подумал, что это будет так сложно – просто улыбнуться.
-
-
04.09.2009 в 18:01Еще день. Еще пять сантиметров снега, три чашки остывшего кофе, сотни слов и погибающая в небе, самая яркая, самая искренняя зимняя луна.
Гриммджо, жутко устающий в последнее время, уснул на диване в гостиной, положив голову Ичиго на колени, и синигами уже второй час не решался пошевелиться – не хотелось тревожить его сон. Неспешно перебирая голубые пряди, касаясь подушечками пальцев горячей кожи и просто наслаждаясь покоем, он гладил притихшего арранкара по голове, избегая области у виска – при каждом неосторожном движении Гриммджо начинал нервничать и ворочаться, и глаза его дергались под веками.
Был уже вечер, и было приятно ощущать, что там – за стенами дома, затихающая наконец метель и холод, а здесь тепло и душный запах кофе. Сейчас всё было таким тихим и спокойным…
И все равно Куросаки нервничал. Страх было не удержать - как вода утекала из емкости, давшей течь, так и он упрямо расползался под кожей, вырываясь наружу вспышками нервозности и грусти. Движения, взгляды, недомолвки – все обретало свой сокровенный смысл, все обрастало печалью.
И Ичиго сидел, смотря в одну точку, скользя пальцами по шелку голубых волос – внешне совершенно спокойный. Но мысли его были не здесь.
А дальше… Вроде бы ничего не случилось - ветер так же ревел в трубах, поскрипывал пол, и тихо гудела лампа. Только словно рябь тронула неподвижный воздух.
Гриммджо приподнял голову и внимательно осмотрел комнату, а потом вдруг вскочил как ужаленный и бросился к дверям, одним махом перепрыгнув диван.
-Стой!
Ичиго рванул было за ним, но его отвлек громкий звук - на втором этаже истошно зазвенел передатчик. Потратив пару секунд на мучительный выбор, парень все же решил сначала ответить на звонок – в гигае Гриммджо не успеет уйти далеко.
Пальцы упорно не желали попадать по кнопке. На миг у Ичиго даже сорвалось дыхание – сейчас он узнает, какая судьба ждет его. Но боль, хлынувшая из трубки вместе с голосом Рукии, мгновенно отрезвила его.
-Ичиго! Ичиго, они… Они решили.
Парень молчал. Дальше можно было и не слушать.
Всё. Остановка.
-Я не знаю, как долго будет работать связь с Генсеем, так что скажу сразу - уходи из Каракуры. Беги, ты слышишь? - Кучики говорила очень быстро, просто захлебывалась словами. - Совет отправил кого-то очень сильного, не знаю точно кого – Нулевой отряд или, может, специальный отряд Сой Фон. И их очень много. Тебе ни за что не справиться с ними!
Как же это мерзко. Куросаки даже вздрогнул – ощущение было такое, словно под лопатку ему всадили нож. И равнодушно провернули, круша кости.
-Мы пытаемся открыть выходы в Генсей, - продолжала меж тем надрываться Кучики. - Но по приказу Совета их запечатали намертво. Ичиго, мы придем, мы успеем, ты только продержись подольше, ладно? Я пока не знаю где Урахара-сан и вайзарды, и, кажется, Чад пропал…
Слова, слова… Их было слишком много, чтобы Ичиго смог понять.
Так быстро. Так мало времени… Присыпанная пеплом тишина забиралась в голову горячими ручейками раскаленного воска. И весь мир с легким налетом тлена.
-Ичиго… Ренджи в тюрьме, - в голосе девушки появились слезы. – Этот болван вспылил и пошел прямо в Совет – требовать справедливости. Брат вытащит его, но…
Рукия замолчала, дав парню обдумать ситуацию и придти в себя. Да только времени больше не существовало. Было только до и поcле приговора. Въедливая паника вязкими чернильными ручейками проникла под кожу, лихорадкой обожгла позвоночник.
-Ты должен бежать, - даже помехи не заглушали нарастающей истерики Кучики. -Слышишь? Уходи оттуда. Беги так далеко, как сможешь.
Куросаки глубоко вздохнул.
-Рукия, ты что? Я же….
-Ичиго… Я люблю тебя.
Шипение в трубке почти съело окончание фразы. Но ведь такие слова перепутать с чем-либо было просто невозможно.
-Рукия, я…
-Береги себя.
Связь оборвалась, и Куросаки так и не понял – может, Кучики сама положила трубку, может, это помехи на линии. Но сейчас было совершенно не до этого.
Они идут. Они идут сюда, чтобы судить его.
И Гриммджо не вернулся.
Ледяной ветер выбивал слезы из глаз. Через город и снега, насквозь, по крышам, задыхаясь, заглушая стучащее в голове «только бы не опоздать», Ичиго бежал навстречу проявившемуся следу знакомой реяцу - видимо, Гриммджо вышел из гигая.
Гомон мыслей и голосов в голове душил парня лучше любой удавки. Сейчас, как никогда раньше, он был растерян и испуган. И просто зол. Чертовски зол.
На Сейретей с его политикой предупреждения неприятностей. На синигами, идущих по трупам ради мнимой безопасности. На Урахару, за то, что запихнул в тело Рукии своё дьявольское изобретение, начавшее войну. На него же – за то, что обрубил его цепь судьбы. На своего пустого, на все то плохое, что скопилось в душе, что разъедало с каждым днем сильнее и сильнее. На свои шестнадцать, в которые его приговорили к смерти. На себя, на проклятую гордость, что не дала рассказать все набело Гриммджо. Что не позволит сейчас сбежать…
Как хрупко оказалось его положение временного синигами для сейретейских чиновников.
Как незначительны все его жертвы в битве за Общество Душ. Война закончилась – и он оказался не нужен.
Опасен.
Окольцованное луной небо прояснилось на несколько мгновений, высвечивая поляну у леса; словно каллиграф тушью, вычертило мягкие волны на снегу. Первая, вторая, третья… Ичиго не стал их считать.
В странном ломком полусвете застыл посреди снежной пустоши Гриммджо. Лапы увязали в сугробах, исполосованная рваными ранами шкура отсвечивала матовым сиянием.
Их Ичиго заметил позже. Десяток арранкаров, ледяные белоснежные статуи вокруг вздрагивающего от напряжения Джагерджака. Загнанный зверь.
-Гриммджо!
-
-
04.09.2009 в 18:04-Куросаки! Проваливай отсюда, идиот!
В три прыжка он оказался рядом и, Ичиго никогда бы не подумал, что увидит это снова – со всех сил замахнулся когтистой лапой. Синигами едва успел отпрыгнуть.
-Ты что делаешь?
Гриммджо снова надвигался на него – наплевав на врагов, внимательно наблюдавших за ними, и на собственные раны.
-Я сказал, вали на хрен! Сейчас же!
-Я помогу, – слова потонули в отчаянном рыке Гриммджо.
-Мне не нужна ничья помощь. Уходи!
-Заткнись!
Ичиго бросился вперед, натыкаясь на когти, морщась от боли и мерзкого звука рвущейся плоти – едва успевая закрыть лезвием Зангецу спину Гриммджо от удара самого нетерпеливого арранкара.
-Просто заткнись и позволь мне… помочь тебе.
Жар прокатился по телу и схлынул, оставив слабость в левой руке, у плеча разодранной когтями. Ичиго всем весом навалился на Джагерджака.
А тот смотрел на него уже по-другому - с обидой и облегчением, словно смирившись. И лишь на секунду позволил себе прижаться щекой к щеке парня и прошептать:
-Какой же ты идиот…
-Пошел ты…- беззлобно, просто по привычке бросил Куросаки.
Джагерджак уже осклабился и открыл было рот, чтобы ответить что-то язвительное, но тут их довольно грубо прервали.
-О, чудесно, а вот и закуска пожаловала! - тот самый арранкар неподалеку нетерпеливо переминался с ноги на ногу. – Заодно с предателем и синигами прикончим.
-Вы кто такие, черт возьми? – Ичиго обернулся, вставая бок о бок с Гриммджо.
-А разве не видно? Я пятнадцатый…
-Двадцать шестой.
-Десятый.
-Тринадцатый.
Цифры вспыхивали перед глазами и пропадали. Ичиго терпеливо ждал, пока представятся все нумеросы и часть новой Эспады, и только потом спросил, стараясь придать голосу сталь:
-Зачем вы здесь?
-О, – протянул седовласый арранкар неподалеку. – Мы уже давно охотимся за бывшим Шестым. Айзен-сама не прощает предателей, бегущих с поля боя, поджав хвост…
-Давно?.. - как эхо повторил Ичиго.
Гриммджо рядом с ним презрительно фыркнул и сплюнул кровь на землю. На Ичиго он не смотрел.
-Почему? – только и смог произнести парень, обернувшись к нему. – Почему ты не рассказал мне?
-Это не твоё дело, - сказал, как отрезал Джагерджак.
На несколько секунд синигами даже забыл в какой ситуации он находится – настолько сильной была вспышка злобы на арранкара.
-Заткнись, черт возьми! – закричал он, вцепляясь пальцами в костяную шкуру. - Как не моё? А чьё же тогда, чьё? И ты всё это время сражался один? Целых полгода - один? И уходил поэтому, и недоговаривал?.. Ублюдок… Скажи, назови мне хоть одну причину, почему ты не сказал мне!
Тень надежно скрывала черты Гриммджо, но Ичиго не надо было видеть, чтобы до малейшей мелочи знать какое выражение сейчас застыло на его лице. Плотно сжатые губы, сведенные брови и отпечаток гордости в грустных, как у умирающего зверя, глазах.
-Смерть – для тех, кто уже мертв, - тихо сказал он, не глядя на синигами. - А ты живой.
-Довольно, - оборвал их один из арранкаров. – Пора покончить со всем этим.
-Ты чертовски прав, - оскалился Джагерджак, встряхивая гривой, скидывая с себя руки Ичиго и принимая боевую стойку, которую, смирившись, безотчетно скопировал и сам синигами.
То, что творилось дальше, Ичиго почти не запомнил. За блеском металла и всполохами алых пятен он совсем потерял счет времени. Отбить серо, отразить удар, увернуться, рвануть вперед. Прикрывать спину Гриммджо, который уже начал уставать, хоть и старался не показывать этого.
И всё же то, что было сейчас, не было боем. Когда нападают всей сворой – это не бой.
Настоящее сражение происходило только между ним и Джагерджаком. Спиной к спине, обороняясь, нападая, задевая друг друга когтями-лезвиями-словами, они снова сражались. И два сердца бились, соприкасаясь друг с другом, наплевав на глупую преграду одежды, костяной брони и кожи. То ли битва, то ли любовь…
Катарсис.
Злость постепенно уходила, чистейший белый снег впитывал кровь.
Блок справа, выпад слева, серия крестообразных ударов – все впустую. Не редеющая толпа врагов методично разбивала их защиту, сверкая голодом в глазах.
-Эй, Ичиго, я хотел… - раздался где-то сзади голос Гриммджо.
-А нельзя с этим повременить? – синигами утер кровь с лица тыльной стороной ладони.
-Нет, нельзя! Да постой же секунду, придурок, я сказать должен!..
Пальцы накрыли его глаза – глупо, кто же поступает так в разгар битвы? И всё же Ичиго невольно вздрогнул – пожалуй, это было первое за долгое время по-настоящему нежное прикосновение арранкара. А в следующий миг что-то горячее залило его спину. Бок разворотил чужой меч, скрипнул, провернувшись в рыхлой плоти.
Горячая рука на его лице вздрогнула и пропала, унося с собой целый мир. В полной тишине подул холодный, до костей пробирающий ветер, и вдруг пространство вокруг вспыхнуло и раскалилось добела. Огромная сила непроницаемым кольцом окружила их.
Арранкары ушли мгновенно.
Но пришли другие.
Ичиго раньше не знал, но подсознательно догадывался – иногда, чтобы увидеть страх, нужно закрыть глаза. Сейчас, зажмурившись, как никогда четко он увидел - вокруг них с Гриммджо больше не было ни злобы, ни стыда - только ледяное безразличие. Боги смерти - беспристрастные судьи.
А он сам ведь совсем не синигами – просто подросток, человек, зачем-то обретший эту силу. И ему-то от страха было не спрятаться – всепроникающими спорами он проникал под кожу. Ичиго не хотел снова открывать глаза. Не хотел видеть своих врагов. Не хотел узнавать, что забрызгало ему спину.
Развернувшись, прикрывая дыру в боку, он протянул руку, чтобы увести Гриммджо.
Острота и геометричность боли при движении на мгновенье ослепили его, но шипы, торчащие из груди Джагерджака, он увидеть успел. И несколько десятков темных фигур на фоне снегов – тоже.
Поток чудовищной по мощи реяцу, схлестнувшийся с его собственной силой, едва не раздавил его, холодным огнем обжег ослабленное тело. В глазах потемнело, из носа брызнула кровь. Спустя целую вечность Куросаки обнаружил себя сидящим на снегу рядом с арранкаром. Пляшущие перед глазами пятна наконец превратились в некое подобие зимнего леса.
Пальцы, горячие и скользкие от крови, сплелись с пальцами Гриммджо. Тот, спокойно улыбаясь, смотрел в небо.
-Это еще кто такие?..
-Они за мной пришли, - отрывисто бросил Ичиго и отвернулся. Но Гриммджо ничего не ответил ему на это, только понимающе усмехнулся. У каждого из них нашлись свои секреты.
-Знаешь, а здесь по-другому пахнет, - тихо сказал он. - В Уэко пахло пылью, а здесь – солнцем. Хоть и зима.
-Я не чувствую запахов так, как ты, - растерянно пробормотал Ичиго.
-Дурак… Бесполезный рыжий придурок… Знаешь, я тебя наверно…
Ручеек крови потек из уголка рта арранкара, когда парень поцеловал его – быстро и жадно, невзирая на приближающихся врагов и слова, все еще прорывающиеся из его рта отдельными звуками. Реяцу потекла в истерзанное тело, немного оживляя глаза, немного утоляя голод. Всего капля воды для умирающего от жажды.
-Я тоже, - прошептал Ичиго, чувствуя, как тяжело вздохнул арранкар.
Пачкая обмотку, пальцы сжали рукоять Зангецу. Куросаки устало улыбнулся своему темному отражению на лезвии.
-Эй, старина, спасибо тебе за всё… Послужишь мне в последний раз?
Щедрое эхо разнесло скрежет железа по обледенелому асфальту, и, вставая, Ичиго удивленно замер среди хитросплетений льда и энергий - на миг снег показался ему черным.
Забирать с собой чужие души было бы глупо и нечестно, и в голове до боли четко сложился единственный приемлемый алгоритм.
Подняться.
Ни о чем не думать.
Бороться так долго, как сможешь.
Чтобы наконец устать. Наконец уснуть.
Сила нарастала одной огромной волной. Ичиго отпустил руку Гриммджо, клеймом в сердце выжигая его вечную кривоватую ухмылку; всей душой принимая последнее, до звенящей чистоты пронзительное желание - нырнуть в этот поток, в последнем отчаянном прыжке без единого всплеска врезаться в теплую, как кровь, вечность.
***
Небо в тот день горело. В сумятице холодного пепла и ветров терялась горячая влага, капающая на моё лицо. Не удивлюсь, если небо заранее знало обо всём. В Уэко, в мире живых – только оно, вечное и несбывно правильное, было справедливо ко мне. Не думаю, что оно стало бы плакать.
Разрушение всегда было частью меня. Я ломал чужие жизни, всё, что меня окружало, себя самого. А то, что случилось… да что уж говорить – вся моя так называемая жизнь была лишь миллионным вариантом, одной из тысяч возможностей. Пусть не самой лучшей, не самой удобной или счастливой – но всё же моей. В одном я был уверен на сто процентов – жить в полсилы, в полдуши – это неправильно. И я до конца был верен себе, и сам выбрал такую судьбу – еще тогда, когда в первый раз увидел его. Его глаза.
Это мой…
Нет. Я все же скажу. Это был наш выбор.
Не ищите концовок – они никем не написаны. И не стоит грустить из-за нас – разве у вас мало своих проблем? Но, если вам всё же стало грустно – вспомните, что я сказал в самом начале моей истории.
-
-
04.09.2009 в 18:17-
-
04.09.2009 в 18:22Я уж испугалась, что нашелся супер скоростной читатель)))
Наконец я написала что-то, что не стыдно за пределы дневника выложить)
-
-
04.09.2009 в 18:30-
-
04.09.2009 в 18:34да чего волноваться? там достаточно и флаффа и ангста)) я наоборот перечитываю хорошие места, чтобы не волноваться))
-
-
04.09.2009 в 18:41-
-
04.09.2009 в 18:43еще зажмуривается и приговаривает "что ж я творю, вашу мать?!"
-
-
04.09.2009 в 18:47-
-
04.09.2009 в 18:49Спасибо)
-
-
04.09.2009 в 19:44-
-
04.09.2009 в 19:49охохо))) отлично) всегда рада способствовать распространению рыже-голубой лихорадки))
-
-
04.09.2009 в 20:53-
-
04.09.2009 в 20:58ну куды ж без тебя, Гаарочка?)))
-
-
04.09.2009 в 21:01-
-
04.09.2009 в 22:49-
-
04.09.2009 в 23:07Вам спасибо что прочли)
-
-
04.09.2009 в 23:20Ни о чем не думать.
Бороться так долго, как сможешь.
Чтобы наконец устать. Наконец уснуть.
Ей, с этого момента вообще унесло..
Автор, вы - гений, я редко встречаю такие живые, чистые, правдивые и реалистичные вещи.... Чтоб душа свернулась, а потом развернулась... Если все ваши творения такие же, то я - ваша фанатка до гроба..
-
-
04.09.2009 в 23:30о, спасибо)))
нет, это первая по-настоящему серьезная работа)
спасибо огромное за отзыв
-
-
05.09.2009 в 02:50-
-
05.09.2009 в 08:28-
-
05.09.2009 в 09:09-
-
05.09.2009 в 10:08Спасибки)
Рыжая шельма
а ну цыц))
-
-
05.09.2009 в 10:18-
-
05.09.2009 в 10:23*ойкнула и умолкла*
ну вот... *чертит пальчиком узоры на столе* опять из меня безвольного уке делают)) все тут такие)))