Автор: Isijima
Бета/Гамма: Eswet,
Название: Десять дней.
Дисклеймер: Персонажи и мир Блича принадлежат Кубо Титэ, буквы - азбуке, сюжет фанфика — мне.
Варнинг: Смерть персонажа!!!! ООС. + фанфик бетится, но данный текст не даже не читан.
Рейтинг: R
Пейринг: Гин/ Рукия, Ренджи/Рукия
Саммари: Война окончена. Айзен погиб из-за предательства Гина, вновь переметнувшегося на сторону Готей 13. Всё вернулось на круги своя, вот только в камере предварительного следствия третьего отряда поселился предатель, осуждённый на смертную казнь. Ей понадобится всего десять дней, чтобы перестать его бояться, привыкнуть и забыть обо всём.
Жанр: Драма, местами Ангст.
Размер: миди
Статус: закончен.
Разрешение на размещение: только с шапкой.
Часть вторая
Глава 6.
«Остановиться нам ещё можно,
Есть ещё шаг до черты…».
Кукрыниксы.
Рукия молчала. Ему не надо было ничего объяснять, он и так всё слышал. Рядовой скрылся за дверью, оставив их в полной тишине. Казалось, что воздух обрёл вес, и теперь давит со всех сторон, как вода, солёная, морская вода.
Радуйся Кучики! Наконец-то о тебе вспомнили, наконец-то бессонные ночи закончатся, и ты перестанешь ощущать его присутствие в полной, безоговорочной темноте камер и толстых, каменных стен. Но, что с тобой, Рукия? Неужели ты не счастлива? Неужели то, что было пять минут назад, так сильно повлияло на тебя? Неужели Гин то, о чём ты мечтала всю свою жизнь? Бред собачий! Просто бред. И какая тебе разница, что этому ублюдку осталось жить всего четыре дня.
Глаза у Рукии защипало от жалости. Всего четыре дня. Вот только Кучики могла поспорить, что он не чувствовал того, что она испытывала весь тот злосчастный месяц по его же вине. Девушке захотелось стукнуть со всей силы кулаком по стене. То ли от злости, то ли от зависти, ведь там - за решёткой легче, несказанно легче хоронить себя и избавляться от прошлого, зная, что будущего не будет. Не будет ни сожалений, ни воспоминаний, ни дурацких мыслей про "завтра".
Гин смотрел не отрываясь, а она не видела, сверлила глазами пустоту. Осознание радужного и светлого, после кончины предателя, померкло. Померкло, может быть оттого, что никто и никогда не целовал её раньше. Только Орихиме в щёку, да Ренджи пытался, неуклюже так – по-детски. А Ичимару заставил её почувствовать, хотя бы на секунду, себя женщиной. Пусть глупо, как-то невесомо и почти нереально, но…
Гин вглядывался в недвижно-кукольное лицо. Большие, синие глаза казались стеклянными. В голове у мужчины вертелись обрывки фраз и ничего не значащие слова, но разорвать тишину было нереально. Такую: гнетущую, капающую секунда за секундой и разбивающуюся о каменные плиты под ногами. Даже неугасающая улыбка начала таять под её гнётом. Вопрос: « Что происходит?», не сходит с языка, но он не будет задан, не сейчас.
***
Шёл дождь. Сильный, проливной, он падал на землю и стекался в большие ручьи, которые смешивали отдельные капли и уносили их в своём журчащем потоке.
Ренджи глядел в окно. Завтра он покинет Каракуру и вернётся в Сообщество, чтобы отдать отчёт и после этого пробраться в камеры предварительного следствия третьего отряда.
Все эти дни пролетали, затуманенные пеленой, словно укрытые целлофаном. Абарай выполнял всю обязательную программу: огрызался на не лестное «нахлебник», истреблял появляющихся пустых, ссорился и дрался с Куросаки, но всё это происходило как-то рефлекторно. Тело его само разговаривало, вынимало Забимару из ножен, поглощало пищу и засыпало. В голове же не находилось ни одной мысли, как после долгой и упорной умственной работы. Ренджи готовился, ощущая страх, как что-то тяжёлое у себя в груди. Он опасался не только за Рукию, но почему-то и за себя тоже.
Юноша приложил пальцы к холодному стеклу и мысленно попросил время идти немного быстрей.
Ичиго прислонился к косяку. Было как-то странно наблюдать за недвижной фигурой человека, который вёл реактивный образ жизни. Вот уже пол часа Ренджи пялился в окно на дождь и не подавал почти никаких признаков жизни. Спрашивать, что случилось, не имело смысла. Абарай молчал, как партизан и на все вопросы отвечал только односложно. Про Рукию он вообще не сказал ни слова, заставив временного шинигами глубоко задуматься, а не вернуться ли ему в Сейрейтей.
Куросаки быстро пересёк комнату и подошёл к окну. Абарай даже не шелохнулся. Ичиго запустил руку в рыжую копну волос и почесал затылок. Определённо нужно было что-то делать.
-Эй, Ренджи…
Ответа не последовало.
Разозлившись, Куросаки толкнул друга с такой силой, что тот чуть не свалился с подоконника.
- Ты что делаешь?- Абарай еле успел схватиться за раму, чтобы не упасть.
- Может быть, ты всё-таки объяснишь? – взорвался временный шинигами, - Ты приходишь ко мне домой, не отвечаешь на вопросы, тупо пялишься в окно и всё время молчишь. Что случилось? Первый раз в жизни вижу у тебя такую кислую морду. Вся эта фигня, которая происходит с тобой, как-то связана с Рукией? – выдал парень давно терзавшее его предположение.
По округлившимся глазам Абарая он понял, что попал прямо в точку, и в груди как-то болезненно защемило.
- Рассказывай!
Повелительные нотки в голосе Куросаки окончательно «прижали» Ренджи к стене. Другого выбора не было. Ичиго имел право знать, ведь Рукия была его подругой и наставницей. Где-то в душе шинигами ревниво понимал, что этих двоих связывает нечто большее. Ради этого мальчишки она готова была отдать жизнь, а вот ради него, Ренджи, неизвестно.
Абарай уселся на кровать, и, поставив руки за спиной, как опору, начал сверлить потолок.
-Ей присвоили звание десятого офицера, - начал молодой человек.
-Но это же здорово! – недоумённо воскликнул Куросаки, присаживаясь на пол. – Бьякуя всё-таки разрешил?
-Не в этом дело, - с усилием продолжил Абарай, - Ямамото-соотайчо решил, что Рукия самая подходящая кандидатура для того… - тут шинигами запнулся.
Вот зачем он начал всё это рассказывать? Она ни за что бы не одобрила.
-Для того чтобы что? – не понял замешательства своего товарища Ичиго.
Ренджи вздохнул.
- Чтобы стать личным охранником бывшего капитана третьего отряда. – выплюнул юноша.
В комнате повисла гнетущая тишина.
До Куросаки постепенно начал доходить смысл сказанного и вся его абсурдность. В Сейрейтее было чёрт-знает-сколько солдат, но по какой-то прихоти первого капитана, этим мерзким делом должна была заниматься та, которая чуть не погибла от рук предателя.
-Я отправляюсь в Общество Душ! – Ичиго поднялся и решительно направился к столу, на котором лежала ?печать?
-Осади! – Ренджи поймал его за руку и с силой опустил на кровать. – Сейчас уже ничего не изменить.
На лице временного шинигами появилась тень отвращения.
-Ты – унылое говно! Изменить можно что угодно и когда угодно! Неужели тебе наплевать на Рукию?
-Нет, но… - Ренджи потупился.
Куросаки с шумом втянул воздух сквозь сжатые зубы и с разворота врезал Ренджи по лицу.
***
Она знала, что сегодня останется здесь. Сегодня ей, как никогда, необходимо слышать мерное дыхание и пытаться разглядеть худую долговязую фигуру мужчины с серебристыми волосами. Это стало её привычкой, хобби. Если бы Рукию спросили, когда это началось, то девушка определённо задумалась бы. День, два, неделя, месяц или может быть вечность? Здесь время полностью теряло свою власть. Власть… в этом месте она была только у одного человека.
Кучики прошла сквозь барьер и сжала тонкими пальцами ледяные прутья.
-Нэ, Рукия-чан, ты плохо выглядишь? Неужели ты так расстроена, потому что нас разлучают?
Гин взялся за решётку чуть выше её пальчиков и немного наклонился, чтобы встретиться с девушкой взглядом. В глазах маленькой Кучики промелькнуло замешательство. Она быстро опустила их, и начала с усердием рассматривать пол под ногами.
Гордая, неприступная, безумно исполнительная и серьёзная – сейчас она казалась себе маленьким ребёнком, которым никогда не была, даже в детстве. Ни годы, проведённые в Руконгае, ни значительное положение в клане Кучики не ломали её так, как ломал этот мужчина. Словно паук он обвивал всё липкой паутиной слов, жестов и взглядов. И Рукия чувствовала, что попалась. Попалась ни потому, что не пыталась сопротивляться и бороться против его сущности, дышащей каким-то демонизмом, а потому, что просто не хотела…
В Обществе не было ни одного проводника душ, у которого не было бы своего мнения на счёт Ичимару Гина. Кто-то боялся его, кто-то уважал, некоторые испытывали благоговеянный трепет. Раньше Рукия ни секунды не медля, сказала бы, что ненавидит его, ненавидит так, как никого и никогда. Теперь же она сомневалась… во всём: в своём отношении к этому странному человеку, в желании убежать, в вечно гложущем чувстве опасности и, самое главное, в своём рассудке.
Рука Ичимару скользнула вниз и накрыла маленькие тёплые пальчики.
Глава 7.
«Это были те же глаза, те же губы,
то же тело, к каждой клеточке которого
влеклось моё. Секунда недвижности -
это как будто холодная проволока
проскользнула. Проскользнула…
и не изменила – ничего».
З.Гиппиус « Мемуары Мартынова».
У Ичимару всегда были ледяные руки. Она давно заметила это. Когда после коротких, ничего не значащих разговоров с нии-сама он как бы невзначай касался её своими длинными пальцами, Рукия ощущала, как по всему её телу пробегал жгучий холодок. От места прикосновения до самой макушки.
Девушка попыталась убрать пальцы, но он только сильнее сжал их. И тут Рукию осенило. Она словно через расступившуюся дымку тумана ясно увидела себя и Ичимару со стороны. Сама Кучики стояла чуть поодаль от решётки, тогда как Гин прислонился к ней вплотную. Во всей его фигуре было что-то странное, просящее. Он не хотел её отпускать, но не из-за простой прихоти, а потому что она была ему нужна. Нужна, как единственное, что связывало его сейчас с жизнью, единственное, что не давало ему полностью сойти с ума в гордом одиночестве. И что бы не говорил этот человек, как бы он не улыбался, всё было именно так.
Рукия почувствовала на себе пристальный взгляд и подняла голову. Его ресницы чуть дрогнули и он, как будто что-то прикидывая, наклонил голову вбок.
- Ты какая-то странная в последнее время, Рукия-чан… - с усмешкой протянул Ичимару. – Может быть, ты влюбилась в меня?
Кучики вытащила свои пальцы из-под руки Гина, его слова кипятком брызнули на сердце.
Мужчина наклонился ниже, придвинув к Рукии своё худое лицо, светившееся широкой белозубой улыбкой.
- Вы слишком высокого о себе мнения, Ичимару-сан. – парировала девушка.
-Ты действительно так думаешь? – его это определённо начало забавлять, - А вот мне кажется, что я прав. Оспоришь?
Он отнял ледяные пальцы от решётки и погладил одуревшую от такой наглости Рукию по щеке. Ласка получилась почти невесомой, и девушка, успокоившись, прикрыла глаза, ощущая, как прохлада опускается чуть ниже. Она могла позволить ему это. Теперь она могла позволить ему и многое другое.
Гин провёл пальцами по тонкой шее девушки, дотронулся до ремешка, на котором висела его «свобода» и, улыбнувшись ещё шире, опустил руку ей на плечо.
- Чего ты добиваешься, Ичимару Гин? – послышался немного хриплый от удовольствия голос.
Мужчина оторвал взгляд от созерцания своей «свободы», и посмотрел Рукии в лицо. От её пристального взгляда начала кружиться голова.
-К чему такие формальности? – Ичимару взялся обеими руками за прутья и нагнулся, приблизив, на сколько возможно, своё улыбающееся лицо к влажным, до сумасшествия одуряющим, огромным синим глазам.
- Зови меня просто - Гин.
***
Воздух пропах осенью. Холодный по - вечернему ветер носил по тротуарам грязно-жёлтые неопрятные листья, которые в двух или трёх местах сцеплялись в вечно танцующий хоровод.
Ренджи в нерешительности остановился. В душе было как-то непонятно. С одной стороны: он так долго рвался вернуться, так хотел поскорее во всём разобраться, что окончание мучительного ожидания как-то выводило из колеи, напуская в голову кучу страшных, маленьких – «а вдруг?». С другой стороны: решительный взгляд временного шинигами и его последние слова не оставляли выбора – выкинуть всё из головы и двигаться вперёд к своей мечте.
Абарай глубоко вдохнул и решительно вынул Забимару из ножен.
-Двигаться, говоришь…
Яркий, белый, ослепляющий свет исчез, и двери между мирами растворились, как только высокая, угловатая фигура красноволосого Бога смерти, ровной и твёрдой походкой пересекла почти незримую границу.
***
Какое-то время назад…
Из разбитой губы шла кровь, и он раз в пару секунд отрешённо стирал её с лица, размазывая по подбородку и щеке. Но юноша почти не обращал на это внимания. Важным было лишь то, что напротив него, прислонившись широкой спиной к стене, сидел рыжеволосый парень, который действительно знал, что делать. Ренджи это расстраивало и злило. Куросаки знает, а он – нет.
Ичиго, наблюдавший за другом какое-то время, приподнялся и, нашарив что–то на столе, бросил Абараю платок. Тот приложил его к потрескавшейся, пульсирующей плоти.
Было страшно, ведь теперь Куросаки всё знал. Казалось, сейчас поднимется и засмеётся, тыча пальцем прямо в лицо, но шли минуты, а Ичиго не двигался с места, только руку приложил к губам, будто что-то обдумывая, да глазами по стене шарил.
В голове у Ренджи промелькнуло: «А вдруг он тоже? И что тогда?».
-Я догадывался…
Тихий голос разрезал поток мыслей, несущийся в голове у шинигами, и тот по инерции вздрогнул, натыкаясь взглядом на улыбающееся лицо. Ичиго в каком-то блаженстве от собственной прозорливости, откинул голову назад и уперся макушкой в стену.
-Но, как?
-Придурок! У тебя, блин, всё на лице написано!
-Сам придурок… - огрызнулся парень, впрочем, не отрицая реплики друга о своём лице.
Ичиго усмехнулся. Было весело наблюдать за покрасневшим, стыдливым лицом Абарая. Теперь он не побежит спасать Рукию, нет – это будет делать Ренджи. Только он может выбрать: оставить всё, как есть, или попытаться что-то изменить. Ради этого, Куросаки готов пожертвовать своими чувствами, и дело не в том, что любовь Абарая сильнее его, просто она другая – любовь мужчины к женщине, а не бойца к старшему и более мудрому товарищу.
-Знаешь, Ренджи, - Ичиго подошёл к другу и присев, положил тому руки на плечи. – Я, конечно, ничерта не понимаю в этих делах, но могу сказать одно…
***
Им не нужно было слов, чтобы обсуждать то ужасное положение, в котором они оказались. Её безудержное влечение к нему и его игра – всё это смешивалось в лёгкие прикосновения и нечаянные встречи губами. Им это было необходимо: ему, чтобы забыться, ей, чтобы не перестать дышать. Зачем нужно оправдываться, если слова всё равно ничем не помогут, ничего не изменят?
Сладкое ощущение тайны окутывало Рукию с каждой минутой всё больше и больше. Что случится, если их раскроют? Гину уже всё равно терять нечего, а вот ей… Сердце снова защемило от страшной, но от того не менее возбуждающей тайны. О том, что будет, она уже почти забыла, как до срока забывается всё самое страшное и неприемлемое.
***
Выцветшее вечернее небо, проглядывающее сквозь прутья решётки, поменяло свой цвет. Как обычно Гин привалился к стене, чтобы выспаться до следующего безумно длинного дня, а девушка присела у противоположной камеры, разглядывая белый, словно выделанный из мрамора профиль.
Теперь её уже не пугает его странный взгляд прищуренных глаз - без зрачков и выражения. Только густота чёрных ресниц, просвечивающихся сквозь светлые с фиолетовым отблеском волосы.
Рукия чувствует, когда его дыхание становится по сонному мерным, и выскальзывает из барака, чтобы, тихо прикрыв дверь, броситься сломя голову, куда глаза глядят.
Почему всё происходит именно так?!
Глава 8.
Пусть её любовь лишь гордыни суть.
Ты бороться с властью её не в силах.
Позабудь себя, цель свою забудь –
Ведь тебе так хочется быть любимым.
« Последнее испытание».
Рукия остановилась. Нужно было отдохнуть, да и бежать дальше не было смысла: всё равно от себя убежать невозможно. Девушка рукой прошлась по гладкой стене и присела. Всё было бы намного легче, если бы она не… Ложь! Всё было бы именно так, при любом раскладе. Это было заложено в ней с самого начала, на генетическом уровне: страх перед Гином, ненависть к Гину, странное ощущение одиночества, когда Гина нет рядом. Если бы Ичимару не существовало в её жизни, то Рукия могла бы дышать спокойно, но он был, был везде. Даже, когда девушка закрывала глаза, ублюдок серой тенью вставал на внутренней стороне век, заставляя сердце чуть ли не выскакивать из груди в каком-то болезненном экстазе.
Рукия знала, что он пользовался ей как вещью, заставлял плясать под свою дудку. Дёргая за ниточки,
он руководил её желаниями, направлял их в нужное русло. Гин хотел, чтобы она так желала его. Вот
только в ответных чувствах девушка сомневалась. Рассудок говорил ей что, правда жестока, но она не
слушала его, и с каким-то торжеством приносила себя в жертву. Радость или отчаяние - она больше не
испытывала этих чувств. Был только он: его лицо и вечно холодные руки.
Хотелось кричать, и только слабые искры рассудка, ещё тлевшие где-то в голове, напоминали, что у тех, кто сидит за этими стенами всё, как было раньше. Всё, как и было радостно или печально, но не так отвратительно, как у неё.
Гин сводил Кучики с ума. Той пошлостью, которой он поливал их короткие разговоры, тем безумием, которым окутывал с ног до головы. Ичимару разбирал её по кусочкам, по частям, и собирал: небрежно, путая детали местами. При всём этом, шинигами чувствовала яростное отвращение к себе. Казалось, что все её поступки были пропитаны какой-то неизъяснимой фальшью: одуряющей и убийственно едкой. Одновременно с этим, Рукия понимала, что фальшивка здесь, только Гин, но доказать этого не могла, так же, как и чистоту самой себя.
В довершение всего, Кучики начала успокаивать себя, давая одну за другой, пропитанные уверенностью спасительные клятвы.
«Скоро это безумие закончится, и жизнь вернётся на свои места. Я выброшу всё из головы, ведь мне это ничего не стоит. Нужно всего лишь успокоиться и перестать воспринимать Ичимару как… мужчину? Ха! Да, какой он мужчина? Он…»
В груди разливалось то блаженно – томное ощущение, вызванное воспоминанием о его губах и дивно тонких пальцах. На сколько бы не был прекрасен и действенен метод самовнушения, но даже он не мог перехитрить врождённого реализма Кучики – младшей.
«Нет! Так нельзя! Невозможно! Что же будет потом?!»
В её голове всё мешалось, превращаясь в вихрь мыслей и эмоций, который спускался всё ниже к сердцу, начиная душить его нарастающим чувством приближающегося горя. Рукия сжала ладонями голову, точно так, как когда-то в Башне Раскаяния.
- Нет, Ичимару Гин, ты никогда не займёшь моё сердце!
Прошептала, почти попросила, заставляя себя сопротивляться, но дыхание захватило всего лишь от упоминания одного только имени.
***
Мужчина проснулся от тихого скрипа железной двери. В просвет окна в своей камере он увидел, как маленькая фигурка проскользнула в угол и исчезла в темноте. Гин понимал, что ещё чуть-чуть, и она окончательно сломается, раздавленная его великолепной игрой в Настоящую Любовь. Казалось бы, его радости и гордости за себя не должно быть предела, но в последнее время всё пошло как-то не так, и теперь серебристому лису приходилось прикладывать усилия, чтобы самому случайно не забыться и не впустить в себя то простенькое, но сильное чувство, которое люди называют влюблённостью.
Ичимару поразмыслил над тем: не позвать ли Кучики сюда, но потом отказался от этой заманчивой идеи. Не всё сразу, не всё сразу Гин.
***
Она молчала целый день, а потом, сразу с наступлением сумерек выбежала вон. Даже подносив еду, Рукия опускала глаза и пыталась держать дистанцию. Верно, поняла, что с ней происходит что-то не то.
Шестым чувством Гин ощущал, что эти ночные вылазки не закончатся ничем хорошим. Либо Кучики постучится к Киораку и напьётся до бессознательного, либо случайно забредёт к кому-нибудь на огонёк. Последнее настораживало и являло собой очень неприятный домысел больного воображения. Ичимару судил по себе: когда у него надуше было как-то не очень, то он просачивался в казармы десятого отряда, чтобы заглушить неприятные мысли в пышных формах Мацумото. Это было самым простым и естественным. Этого естественного Гин–то и боялся, ведь оно могло разрушить так великолепно складывающуюся игру.
Кучики - младшая, конечно, не была на столько опытна, и целенаправленно не искала встречи с кем-нибудь. Просто то, что он разбудил в ней уже било через край, и когда-нибудь должно было выплеснуться наружу.
Ичимару вдруг вспомнил ту похабщину, которую сам придумывал про удалого Бьякую и его новоиспечённую сестричку. Настроение сразу испортилось, а в груди всё как будто налилось свинцом. Оставалось только ждать, когда она вернётся и читать по глазам, посекундно подтрунивая над собой: что, мол, Гин - ревнуешь?
Глава 9.
Любить – это так глупо,
Всё получилось не так, как хочется…
Flёur
Ренджи держался, как мог. Доклад занял у него пятнадцать минут, но Бьякуя, похоже, не собирался отпускать своего лейтенанта. Абараю казалось, что капитан знает о его планах на этот вечер и, по этому, так нарочито медленно лично проверяет документацию.
Минуты текли, отбирая у Ренджи последние крохи терпения. Пока Бьякуя спокойно проверял лист за листом, делая на краях небольшие пометки, Абарай уже мысленно нёсся через весь Сейрейтей туда, где была его маленькая Рукия. Парень уже представлял, как он вбегает в расположение отряда и издали узнаёт чёрную фигурку, сидящую на крыльце возле бараков. Она тоже видит его и поднимается. Абарай останавливается перед девушкой, и, не дав ей сказать ни слова, начинает рассказывать: про рыжего недотёпу, про недавнюю схватку с путым на грунте, про то, какой её брат зануда и про свою любовь. Ренджи представляет, как округляются её глаза, смотрящие ему прямо в лицо и, по какой-то неизвестной никому причине, он хватает маленькую ладошку, и крепко сжав тёплые пальчики, дёргает Кучики за руку и они бегут, бегут не понятно куда, не глядя на дорогу, а только вперёд, как раньше, в давно забытом детстве…
-Свободны…
-Да! – мечтательно подтверждает Ренджи, и только тут понимает, что до сих пор находится в кабинете своего капитана.
-Тогда чего вы ждёте, лейтенант Абарай?
-П-простите…
Парень пулей вылетает из кабинета, чувствуя, как горит его лицо. «Тогда чего вы ждёте?», всплывает в голове последняя реплика Бьякуи, и довольная улыбка оголяет белые зубы.
«Ну, капитан, неужели догадался? Хотя не мудрено. Как там говорил Куросаки: всё на лице написано?»
***
Она снова сбежала. Рукия вытерла злые слёзы тыльной стороной ладони, и пошла быстрее. Ненависть к себе перекрывала остальные чувства. Хотелось остановиться и врезать кулаком по шершавой стене, да так, чтобы услышать хруст ломающейся кости и увидеть на серой поверхности бледно-красный развод крови. Может быть, тогда она бы перестала себя так сильно презирать.
Она боялась Гина, боялась того, что об их связи узнают, боялась прохожих, боялась взглянуть кому-нибудь в глаза. Паника раздирала на части. Рукия накручивала себя с неимоверным усердием, краем сознания понимая, что не всё так плохо, как она думает и неимоверное притяжение Ичимару можно преодолеть, но как? В её окружении было множество мужчин, но Рукию сводил с ума только один… один.
И тут Кучики осенило. Осознание не просто промелькнуло в голове цветной вспышкой и померкло, оно вытеснило все остальные мысли, пробуждая почти угасшую надежду.
«Мне нужно с кем-то поговорить, просто поговорить, не важно о чём, и тогда я совершенно точно вынырну из этого болота!»
Наступило спасительнее облегчение, и Рукия, загоревшаяся новой идеей, глубоко задумалась.
Самым прекрасным вариантом была бы Рангику. Сначала они бы напились до бессознательного, а потом всю ночь болтали о работе, тряпках и вспоминали многочисленные сплетни. Но Мацумото сразу отпадала по двум причинам. Во-первых: Гин, во-вторых: её просто не было в Сейрейтее. Рукия напряглась, второй подходящей кандидатурой был Ренджи, при некотором рассмотрении он подходил даже больше Рангику. Ренджи уж точно не заметит ничего странного в поведении старой подруги, и ещё у них столько общего, что тем для разговоров хватит на всю ночь. Шинигами нахмурилась, не факт, что и Абарай уже вернулся с задания, но проверить стоило, и не просто стоило, а было просто жизненно необходимо.
«Ренджи, пожалуйста, будь на месте!»
Рукия улыбнулась и завернула к казармам шестого отряда. Её страх – всего лишь предрассудок. На самом деле ей нечего терять. Пускай жизнь несёт её по течению. Она больше не будет так отчаянно сопротивляться, ведь лучше жалеть о том, что сделал, чем потом винить себя за обратное.
***
Рукия мрачно оглядела пустую комнату. Вещи были сложены нарочито аккуратно, видно было, что ими давно никто не пользовался. Кучики вздохнула. Она поняла, что в комнате никого нет, когда уже подходила – свет не горел, но шинигами всё-таки зашла, хотя в такое время можно было с лёгкостью встретить господина брата, чего ей категорически не хотелось.
Рукия не двигалась с места. Теперь идти куда-то было лень, просто стоять посреди комнаты, конечно, было не лучше, и по этому шинигами подошла к окну и выглянула наружу.
«Интересно, как там Гин, что он делает?»
Рукия грустно улыбнулась, вдыхая вечернюю свежесть и цветочные ароматы, витающие в воздухе.
«Наверное, опять спит, или, как обычно, смотрит своим немигающим взглядом в одну точку. Интересно, о чём он думает, сидя вот так вот?»
Сама ответила на свой вопрос девушка и тут же задала другой.
Рукии в красках представилась решётка и сидящий за ней Ичимару, неизменно улыбающийся своей натянутой хитрой улыбкой, от которой разило наигранной фальшью. Он сидел не двигаясь, и смотрел в ту сторону, где обычно любила проводить своё время сама Кучики. Один, забытый всеми и даже той, которая была обязана находиться рядом.
Рукия вдохнула побольше воздуха в лёгкие, чувствуя, как от перенасыщения кислородом чуть-чуть закружилась голова, и загнала сильно развившееся, в последнее время, чувство жалости куда подальше.
- Прости, Ичимару, но ты это заслужил.
***
Ренджи бежал как сумасшедший. Вспрыгнув на порог, он резко рванул на себя фусума и тут же остолбенел. У окна, как какое-то красочное видение стояла Рукия. На резкий звук она обернулась, и теперь во все глаза смотрела на потерявшего от удивления дар речи Абарая.
- Ренджи…
В груди у юноши всё сжалось. Она ждала его! Такого он не мог вообразить даже в своих самых сокровенных мечтах. Абарай вошёл в комнату и прикрыл за собой фусума. В его сердце разгоралось пламя. Лучшего момента, чтобы признаться не будет и молодой человек, собрав всю свою силу воли в кулак, направился к девушке.
- Ренджи, я… - попыталась оправдать свой незапланированный визит шинигами, но договорить не успела.
Абарай почти подлетел к удивлённой Кучики и крепко обняв её, дотронулся горячими губами до пульсирующей жилки на шее девушки.
- Я так скучал! - послышался тихий шёпот, щекочущий ухо.
-Рен…
Сердце Руки ухнуло вниз, когда сильные руки сжали её ещё больше, и лицо Абарая приблизилось к её лицу настолько близко, что его дыхание потревожило непослушную чёрную прядь, вечно лезущую Кучики в лицо.
- Я люблю тебя, Рукия!
Девушка от удивления открыла рот и Ренджи, не давая ей сказать ни слова, поцеловал маленькую шинигами со всей страстью, копившейся в его душе много лет.
И Рукия ответила. Это то, что действительно было правильно. Это – лекарство от Гина, самое сильное и быстродействующее. Судьба сама подсказала выход и девушка схватилась за него, потому что своего лучшего друга она тоже любила, и не важно как. Самое главное, что эта любовь была безопасной: от неё не болело сердце и не текли слёзы. Ренджи был надёжным и добрым, а большего Руки и не надо.
***
Ичимару не мог заснуть, как ни пытался. Пару раз он проваливался в беспокойную дремоту. Тогда ему мерещились, словно наяву, большие испуганные синие глаза. Они смотрели на Гина не моргая, завораживая, сводя с ума. Мужчина пытался разглядеть лицо, но из темноты выступали только яркие, как два факела, глаза. Он протягивал руку, в надежде дотронуться до тонкого запястья Кучики Руки, почувствовать её тепло. Гин даже звал её по имени, но всё было тщетно. Невидимая Рукия была от него далеко и ускользала с каждым мигом всё дальше, но исчезнуть совсем ей не удавалось. Каждый раз, когда глаза становились похожими на две яркие звезды, Ичимару со стоном просыпался.
«Где же ты, Кучики Рукия, менос тебя дери!»
Мужчина оставил тщетные попытки уснуть, и, поднявшись, подошёл к решётке. Схватившись руками за прутья, он резко рванул их на себя и засмеялся.
«До чего доводит человека одиночество». – весело подумал Гин опускаясь на пол.
«И женщины». – дополнил он сам себя.
Если бы сейчас, предположим, случилось чудо, и какой-нибудь ураган снёс стену в его камере, открывая пленнику дорогу к свободе, Ичимару мог сказать со стопроцентной уверенностью, что он побежал бы искать эту несносную девчонку, а не спасать свою шкуру. Гин прислонился лбом к решётке и, повернув голову, уставился на входную дверь.
«Доигрался Ичимару Гин, ой доигрался! Раньше слыл лисом, а теперь сидишь, как побитый пёс на привязи и ждёшь, когда хозяйка вернётся».
Мужчина упёрся локтями в колени и впился ледяными пальцами в белые волосы, сдавливая ладонями пульсирующие виски.
«Хоть бы только вернулась!»
10 глава.
Тот, кто скажет: «Любовь так прекрасна»,
Лишь прикасался к внешнему покрову.
«Как уродлива», скажет тот,
Кто имел безрассудство любить.
Титэ Кубо.
Рукия проснулась очень рано. Небо было скорбно серого цвета, нагоняющего тоску. Одинокий луч солнца пробивался из-за горизонта, но даже он не мог скрасить этот унылый предрассветный пейзаж.
Девушка села на футоне и поёжилась. Было холодно, но отбирать у Ренджи простыню она не собиралась. Кучики огляделась по сторонам и, поднявшись, начала собирать свою форму, разбросанную по частям в разных концах комнаты. Тело устало ныло, как от длительной тренировки, но Рукию это мало занимало в данный момент. Нужно было поскорее уйти отсюда, иначе парень мог проснуться и не отпустить её никуда.
А Руки было куда идти.
Девушка остановилась, её рука лежащая на фусума задрожала, и пальцы словно прихватило судорогой. Шинигами стояла, низко опустив голову. Её мелко трясло от беззвучных рыданий, а из глаз, не переставая, капали на пол крупные слёзы.
Последний день…
Осознание разлеталось на осколки, словно огромная ледяная глыба, впиваясь обжигающими остриями под кожу, под рёбра – в самое сердце. Она боялась этого дня, она не думала о нём, но вот он наступил ей на самое горло. Как она будет жить дальше, после казни? Уже поздно что-то менять и на что-то надеяться. Можно только…
Рукия медленно отодвинула фусума и вышла на улицу. Так же медленно она вышла с территории шестого отряда и свернула в сторону бараков третьего.
Сегодня был последний день, последний шанс, чтобы признаться, очистить себя от давно копившихся в душе переживаний, раскрыть карты. Рукия точно знала, что потом, ей в пору будет бежать в Уэко Мундо и бросаться с голыми руками на Васто Лорде, но это будет потом. Сейчас же она просто обязана пойти к Гину и сказать, что безумно ненавидит его, потому, что он не даёт ей дышать, двигаться, думать. Она ненавидит его по тому, что ей ни в коем случае нельзя было влюбляться в него, но Рукия влюбилась, бросилась в этот омут с головой, и готова утонуть в нём, только услышав, что он тоже, хотя бы немного…
И то, что было с Ренджи… Девушка ускорила шаг. Это было правильно. Ренджи, её Ренджи стал последней каплей, придающей уверенность и силы. Она отдаст ему всю свою нежность, которая предназначалась другому человеку. Рядом с ним она никогда не сорвётся и не станет плакать от одиночества и боли. Рукия отдаст ему всю себя. Она приняла решение, и будет следовать ему до конца.
Рукия остановилась у такой знакомой двери. Ей нужно было взять себя в руки и сделать один шаг. Кучики подняла голову вверх, чтобы непрошенные слёзы не текли по щекам. Она ни за что не покажет свой страх. Ни за что не заплачет перед Гином. Возможно, что он каким-то чудом сбежал, он был способен на это, но Рукии почему-то не верилось, хотя маленькая надежда всё ещё трепетала в груди.
Кучики медленно, будто во сне приоткрыла дверь и вошла внутрь.
« Пожалуйста, хоть бы камера была пуста!»
Девушка тяжело вздохнула: он никуда не исчез. Ичимару стоял, спиной опираясь на стену, и смотрел на неё, застывшую в дверном проёме. Уставший и бледный, бледнее, чем раньше. Наверное, он не спал всю ночь.
Рукия собралась с духом и, войдя, прикрыла за собой дверь.
- Я уже перестал надеяться, что ты придёшь, Рукия-чан! – с наигранной обидой произнёс мужчина.
Эту реплику он репетировал пол ночи. Получилось вполне неправдоподобно. Великолепная тактика: переводить свои переживания в шутку. Гин в этом преуспел за долгие годы в Готее, но, взглянув девушке в глаза понял, что она не попалась. В её взгляде было столько жалости и боли. Что ж, видимо его догадки были верными. Интересно, где она провела эту ночь… и с кем?
-Гин…
Рукия шагнула вперёд.
Ичимару вздрогнул. Она никогда, никогда не называла его по имени, никогда не смотрела на него так, да что там на него, ни на кого, даже на брата. Полная какой-то неизъяснимой решимости и обречённости, маленькая Кучики подошла почти вплотную к решётке и остановилась в каких-то двух сантиметрах от неё.
- Признайся мне, Гин, пожалуйста… - голос Рукии дрогнул, и она опустила голову, - Я больше не в силах играть в твои игры.
-Признаться в чём?
Ичимару оттолкнулся от стены и встал напротив девушки.
- В том, что все твои слова, все твои действия – всего лишь иллюзия. И это… - Рукия машинально облизнула губы, вспоминая его поцелуи, - только игра, развлечение.
-Возможно… - протянул мужчина, делая шаг вперёд и натыкаясь взглядом на синие глаза полные слёз.
-Так было в начале. Я пытался развеяться и делал это только из интереса и желания… - Ичимару вздохнул, - Заполучить ключ, чтобы выбраться отсюда.
Рукия вздрогнула, и её рука резко метнулась к шнурку на шее, вызывая смешок со стороны мужчины.
- Но так было в начале, - продолжил он, всё ещё глядя на ничего не понимающую шинигами, – Только я забыл, - он театрально развёл руками. – Что ты никогда не умела играть по правилам. Поэтому, я не могу тебе признаться в том, что всё это – фальшь. Но я могу тебе сказать кое-что другое.
Гин провёл пальцем по решётке и, вдруг, стал серьёзен.
- Ты любишь меня, Рукия?
Кучики закрыла глаза и на секунду стиснула зубы.
-Да…
Веки дрогнули, но глаза она так и не открыла. Кучики просто не могла. Это было выше её сил. Казалось, что если она посмотрит на него, то встретит холодный, полный презрения взгляд бездонных красных глаз, и этот взгляд уничтожит её.
- Вот видишь, это уже не игра.
Голос над самым ухом девушки показался чуть грустным.
- Посмотри на меня, Рукия!
Это была просьба, но она, как и прежде, не смогла воспротивиться его голосу.
Рукия открыла глаза и задохнулась, потому, что не увидела привычной улыбки на его лице, потому, что его руки обхватили её и прижали к груди Ичимару, потому, что она почувствовала, как бешено бьётся его сердце.
- Это уже не игра…
И Кучики поняла. Она подняла голову вверх и, встав на цыпочки, просунув руки через решётку, докоснулась своими пальцами до его лица. Гин заворожено смотрел на девушку, боясь пошевелиться, чтобы не спугнуть этот прекрасный сон.
Девушка чувствовала, как ломаются их жизни. Рукия не хотела, чтобы он покидал её, когда она только поняла, что нужна этому странному человеку, когда она поняла, что сам Гин так нужен ей.
- Возьми его…
Правая рука девушки потянулась к вороту косоде.
Сейчас Кучики было наплевать, что будет с ней, главное, чтобы он остался жив, тогда её сердце будет счастливо.
- Нет!
Гин отстранился и посмотрел на неё серьёзно.
-Но почему?!
- Я уже всё решил. – Ичимару мягко улыбнулся и взял Рукию за плечи.
Я не хочу… - голос девушки сорвался, и она опустила голову, пытаясь сдержать слёзы. – Я не хочу, чтобы тебя…
-Нет, Рукия!
-Но почему?! – с силой выкрикнула маленькая шинигами, поднимая голову и со злой безысходностью глядя мужчине в глаза.
- Потому что это - равноценная плата за твою любовь.
Ичимару опустил голову, стараясь не встретиться взглядом с фиалковыми глазами, полными боли.
Мужчина отпустил её плечи, и девушка всё-таки заплакала. А что она могла ещё сделать, если в душе понимала, что это единственный выход, единственный для них обоих.
Эпилог.
Всё встало на места, и как печально,
Что не на те, которые хотелось.
Надеждою, как птицею прощальной
Жизнь обожгла, да сердце не согрелось.
А толку-то? Сжимать покрепче руки,
Чужие руки, сильные ладони,
Когда в ушах, как голос таят звуки
Разбитых снов, неконченых симфоний.
Всё встало на места, и чей-то запах,
Родной, но не желаннее, чем прежде,
Напомнит то, о чём ты не сказала,
Напомнит об угаснувшей надежде.
Генрюсай соотайчо оглядел присутствующих. Из всех капитанов пришли только Кучики, Киораку, Укитаке, Унохана и Хицугая. Сой Фон вызвалась лично проследить за доставкой преступника к месту казни и, по этому, должна была появиться позже. Главнокомандующий посмотрел на своего лейтенанта, который задумчиво глядел на Сокиоку, и вздохнул. Пришлось провести большую двухнедельную работу, чтобы восстановить хотя бы часть прежней мощи древнего оружия. Капитан Маюри и бюро технологических разработок вместе с корпусом кидо трудились без сна и отдыха с самого заключения Ичимару под стражу. Может быть, со стороны это выглядело безрассудным, ведь для казни существовало много разных методов, но соотайчо настоял именно на Сокиоку. Как бы странно это не звучало, но экс санбантайчо заслужил такую смерть, ведь, если приглядеться, то он был предателем только на половину.
Из размышлений Генрюсая вывело некоторое оживление среди присутствующих. Кто-то с раздражением, кто-то с нескрываемой жалостью смотрел в сторону приближавшейся процессии, под руководством Сой Фон. Женщина остановилась, и капитаны встали по обе стороны от Сокиоку. Когда процессия дошла до помоста и шинигами из личной охраны капитана второго отряда разошлись, оставив преступника в одиночестве, Гин наконец поднял опущенную до этого момента голову и широко улыбнулся.
-Всем здрасьте! – бодро сказал он, оглядывая присутствующих. – Я вижу, фейерверк в мою честь не пользуется большой популярностью.
Даже в такой момент Ичимару оставался верен себе, чем вызвал одобрительную улыбку у Киораку.
-Твоё последнее желание, если таковое имеется. - подал голос главнокомандующий, которому не хотелось затягивать действие, ибо он знал, что Гин может устроить из этого целое представление.
-Хочу, чтобы мир был во всём мире! – торжественно протянул Ичимару, искривляясь в довольной ухмылке.
-Что он несёт?
Тоширо удивлённо взглянул на Укитаке, стоящего рядом с ним.
- Мне кажется, что он хочет поскорее покончить со всем этим. – задумчиво произнёс Джуширо, с искренней жалостью рассматривая бывшего сослуживца. - Он устал и пытается прекратить всю эту бессмыслицу. Я его понимаю.
-Ну, что ж, если у преступника не имеется других пожеланий, то мы, пожалуй, начнём. – вывел из раздумий капитана тринадцатого отряда уверенный голос его учителя. – Приступайте!
***
Рукия бежала по ступеням, не чувствуя усталости. Они увели Гина, и она даже не успела ничего ему сказать. Слёзы душили, скатываясь в горле неприятным комом и застилая глаза. Девушка чуть не упала, перепрыгнув сразу через две ступени, но удержалась и побежала дальше, сломя голову.
« Только бы успеть последний раз взглянуть на него!» - билось в её голове. Кучики знала, что Ичимару будет ждать её до последней секунды и бежала, бежала так, как не бегала ещё никогда.
Рукия неслась, хватаясь за воздух, как за опору. Она не должна там присутствовать по всем правилам Готея, но маленькую шинигами уже ничего не могло остановить. Она готова на всё, чтобы последний раз встретиться с человеком, которого так сильно полюбила.
Девушка преодолела лестницу, и, не сбавляя темпа, ринулась по направлению к уже виднеющемуся алому пламени, разгорающемуся с каждой секундой всё ярче.
« Только бы успеть последний раз взглянуть на него, только бы успеть!»
***
Ноги Гина оторвались от помоста и его медленно начало поднимать вверх. Мужчина не испытывал страха – ему было уже всё равно. Самое главное, что он наконец-то перестал сопротивляться своим чувствам и ставить блок, разделяющий его и других. Душа Ичимару теперь была спокойна, ведь он понял, что любить кого-то не так уж страшно, бороться со своей любовью – куда страшнее. Маленькая, наивная шинигами растопила его сердце, и всё встало на свои места...
Не было ни беспокойств, ни сожалений, только странная, терпкая печаль, оттого, что он не увидит больше красивых фиалковых глаз, не услышит нежный низковатый голос, не дотронется до розовой от румянца щеки.
Гин вздохнул, чувствуя кожей жар от распыляющегося Сокиоку и открыл глаза, позволяя последней надежде, теплившейся внутри долгое время, вырваться наружу. И эта надежда его не подвела…
Когда Ичимару вели на казнь – он улыбался, когда он оказался распятым над всем Сейрейтеем, он тоже улыбался. Даже, когда жар, исходивший от крылатого монстра стал невыносим, Гин не переставал улыбаться. До последнего момента он ждал, и вот она появилась – маленькая, еле видная через огненные всполохи фигурка остановилась поодаль от капитанов. Его улыбка была предназначена именно ей. В последний миг, перед глазами Ичимару всплыл образ удивительно красивой девушки, и безумный жар сменился прохладным прикосновением чуть сжатых алых губ. Сердце Гина с сумасшедшей скоростью забилось в груди, но, не выдержав такого напряжения, остановилось…
Всё было кончено.
***
Она ушла, как только погасло красное пламя Сокиоку, уничтожившее всё, ради чего стоило жить. Рукия сжала пальцы, согревая холодный металл ключа, который он так и не взял. Этот предмет остался единственным напоминанием о Гине. Кучики промахнулась мимо ступени, но удержалась и продолжила свой путь дальше. Нет, она не плакала. Её сердце ещё не осознало потери того единственного, которого она ждала всю свою жизнь.
Сейчас Гин казался ей выдумкой, сказкой, растаявшей на зимнем морозе – жгучем и беспощадном. И, по этому, Рукия просто шла, подняв голову вверх и вслепую преодолевая ступени. Шинигами знала, что нужно жить дальше, жить так, чтобы никто не догадался, что для Кучики Рукии жизнь после смерти невозможна, после его смерти – нет. Только существование под месяцем, так похожим на странно – беспечную улыбку Ичимару, последнюю и самую искреннюю.
Спустившись, девушка увидела Ренджи, который стоял, облокотившись о шершавый выступ горы.
- Всё кончено? – как-то отрешённо спросил молодой человек, заглядывая ей в глаза.
-Да.
Ренджи обнял её за плечи и Рукия уткнулась носом в его косоде. Абарай порывисто обнял Кучики и, отстранившись, протянул руку.
- Пойдём?
- Пойдём.
Рукия проводила пустыми глазами большое, медленно плывущее по небу сметанное облако и вложила ладонь в руку парня.
Теперь всё встало на свои места.
Конец.
Бета/Гамма: Eswet,
Название: Десять дней.
Дисклеймер: Персонажи и мир Блича принадлежат Кубо Титэ, буквы - азбуке, сюжет фанфика — мне.
Варнинг: Смерть персонажа!!!! ООС. + фанфик бетится, но данный текст не даже не читан.
Рейтинг: R
Пейринг: Гин/ Рукия, Ренджи/Рукия
Саммари: Война окончена. Айзен погиб из-за предательства Гина, вновь переметнувшегося на сторону Готей 13. Всё вернулось на круги своя, вот только в камере предварительного следствия третьего отряда поселился предатель, осуждённый на смертную казнь. Ей понадобится всего десять дней, чтобы перестать его бояться, привыкнуть и забыть обо всём.
Жанр: Драма, местами Ангст.
Размер: миди
Статус: закончен.
Разрешение на размещение: только с шапкой.
Часть вторая
Глава 6.
«Остановиться нам ещё можно,
Есть ещё шаг до черты…».
Кукрыниксы.
Рукия молчала. Ему не надо было ничего объяснять, он и так всё слышал. Рядовой скрылся за дверью, оставив их в полной тишине. Казалось, что воздух обрёл вес, и теперь давит со всех сторон, как вода, солёная, морская вода.
Радуйся Кучики! Наконец-то о тебе вспомнили, наконец-то бессонные ночи закончатся, и ты перестанешь ощущать его присутствие в полной, безоговорочной темноте камер и толстых, каменных стен. Но, что с тобой, Рукия? Неужели ты не счастлива? Неужели то, что было пять минут назад, так сильно повлияло на тебя? Неужели Гин то, о чём ты мечтала всю свою жизнь? Бред собачий! Просто бред. И какая тебе разница, что этому ублюдку осталось жить всего четыре дня.
Глаза у Рукии защипало от жалости. Всего четыре дня. Вот только Кучики могла поспорить, что он не чувствовал того, что она испытывала весь тот злосчастный месяц по его же вине. Девушке захотелось стукнуть со всей силы кулаком по стене. То ли от злости, то ли от зависти, ведь там - за решёткой легче, несказанно легче хоронить себя и избавляться от прошлого, зная, что будущего не будет. Не будет ни сожалений, ни воспоминаний, ни дурацких мыслей про "завтра".
Гин смотрел не отрываясь, а она не видела, сверлила глазами пустоту. Осознание радужного и светлого, после кончины предателя, померкло. Померкло, может быть оттого, что никто и никогда не целовал её раньше. Только Орихиме в щёку, да Ренджи пытался, неуклюже так – по-детски. А Ичимару заставил её почувствовать, хотя бы на секунду, себя женщиной. Пусть глупо, как-то невесомо и почти нереально, но…
Гин вглядывался в недвижно-кукольное лицо. Большие, синие глаза казались стеклянными. В голове у мужчины вертелись обрывки фраз и ничего не значащие слова, но разорвать тишину было нереально. Такую: гнетущую, капающую секунда за секундой и разбивающуюся о каменные плиты под ногами. Даже неугасающая улыбка начала таять под её гнётом. Вопрос: « Что происходит?», не сходит с языка, но он не будет задан, не сейчас.
***
Шёл дождь. Сильный, проливной, он падал на землю и стекался в большие ручьи, которые смешивали отдельные капли и уносили их в своём журчащем потоке.
Ренджи глядел в окно. Завтра он покинет Каракуру и вернётся в Сообщество, чтобы отдать отчёт и после этого пробраться в камеры предварительного следствия третьего отряда.
Все эти дни пролетали, затуманенные пеленой, словно укрытые целлофаном. Абарай выполнял всю обязательную программу: огрызался на не лестное «нахлебник», истреблял появляющихся пустых, ссорился и дрался с Куросаки, но всё это происходило как-то рефлекторно. Тело его само разговаривало, вынимало Забимару из ножен, поглощало пищу и засыпало. В голове же не находилось ни одной мысли, как после долгой и упорной умственной работы. Ренджи готовился, ощущая страх, как что-то тяжёлое у себя в груди. Он опасался не только за Рукию, но почему-то и за себя тоже.
Юноша приложил пальцы к холодному стеклу и мысленно попросил время идти немного быстрей.
Ичиго прислонился к косяку. Было как-то странно наблюдать за недвижной фигурой человека, который вёл реактивный образ жизни. Вот уже пол часа Ренджи пялился в окно на дождь и не подавал почти никаких признаков жизни. Спрашивать, что случилось, не имело смысла. Абарай молчал, как партизан и на все вопросы отвечал только односложно. Про Рукию он вообще не сказал ни слова, заставив временного шинигами глубоко задуматься, а не вернуться ли ему в Сейрейтей.
Куросаки быстро пересёк комнату и подошёл к окну. Абарай даже не шелохнулся. Ичиго запустил руку в рыжую копну волос и почесал затылок. Определённо нужно было что-то делать.
-Эй, Ренджи…
Ответа не последовало.
Разозлившись, Куросаки толкнул друга с такой силой, что тот чуть не свалился с подоконника.
- Ты что делаешь?- Абарай еле успел схватиться за раму, чтобы не упасть.
- Может быть, ты всё-таки объяснишь? – взорвался временный шинигами, - Ты приходишь ко мне домой, не отвечаешь на вопросы, тупо пялишься в окно и всё время молчишь. Что случилось? Первый раз в жизни вижу у тебя такую кислую морду. Вся эта фигня, которая происходит с тобой, как-то связана с Рукией? – выдал парень давно терзавшее его предположение.
По округлившимся глазам Абарая он понял, что попал прямо в точку, и в груди как-то болезненно защемило.
- Рассказывай!
Повелительные нотки в голосе Куросаки окончательно «прижали» Ренджи к стене. Другого выбора не было. Ичиго имел право знать, ведь Рукия была его подругой и наставницей. Где-то в душе шинигами ревниво понимал, что этих двоих связывает нечто большее. Ради этого мальчишки она готова была отдать жизнь, а вот ради него, Ренджи, неизвестно.
Абарай уселся на кровать, и, поставив руки за спиной, как опору, начал сверлить потолок.
-Ей присвоили звание десятого офицера, - начал молодой человек.
-Но это же здорово! – недоумённо воскликнул Куросаки, присаживаясь на пол. – Бьякуя всё-таки разрешил?
-Не в этом дело, - с усилием продолжил Абарай, - Ямамото-соотайчо решил, что Рукия самая подходящая кандидатура для того… - тут шинигами запнулся.
Вот зачем он начал всё это рассказывать? Она ни за что бы не одобрила.
-Для того чтобы что? – не понял замешательства своего товарища Ичиго.
Ренджи вздохнул.
- Чтобы стать личным охранником бывшего капитана третьего отряда. – выплюнул юноша.
В комнате повисла гнетущая тишина.
До Куросаки постепенно начал доходить смысл сказанного и вся его абсурдность. В Сейрейтее было чёрт-знает-сколько солдат, но по какой-то прихоти первого капитана, этим мерзким делом должна была заниматься та, которая чуть не погибла от рук предателя.
-Я отправляюсь в Общество Душ! – Ичиго поднялся и решительно направился к столу, на котором лежала ?печать?
-Осади! – Ренджи поймал его за руку и с силой опустил на кровать. – Сейчас уже ничего не изменить.
На лице временного шинигами появилась тень отвращения.
-Ты – унылое говно! Изменить можно что угодно и когда угодно! Неужели тебе наплевать на Рукию?
-Нет, но… - Ренджи потупился.
Куросаки с шумом втянул воздух сквозь сжатые зубы и с разворота врезал Ренджи по лицу.
***
Она знала, что сегодня останется здесь. Сегодня ей, как никогда, необходимо слышать мерное дыхание и пытаться разглядеть худую долговязую фигуру мужчины с серебристыми волосами. Это стало её привычкой, хобби. Если бы Рукию спросили, когда это началось, то девушка определённо задумалась бы. День, два, неделя, месяц или может быть вечность? Здесь время полностью теряло свою власть. Власть… в этом месте она была только у одного человека.
Кучики прошла сквозь барьер и сжала тонкими пальцами ледяные прутья.
-Нэ, Рукия-чан, ты плохо выглядишь? Неужели ты так расстроена, потому что нас разлучают?
Гин взялся за решётку чуть выше её пальчиков и немного наклонился, чтобы встретиться с девушкой взглядом. В глазах маленькой Кучики промелькнуло замешательство. Она быстро опустила их, и начала с усердием рассматривать пол под ногами.
Гордая, неприступная, безумно исполнительная и серьёзная – сейчас она казалась себе маленьким ребёнком, которым никогда не была, даже в детстве. Ни годы, проведённые в Руконгае, ни значительное положение в клане Кучики не ломали её так, как ломал этот мужчина. Словно паук он обвивал всё липкой паутиной слов, жестов и взглядов. И Рукия чувствовала, что попалась. Попалась ни потому, что не пыталась сопротивляться и бороться против его сущности, дышащей каким-то демонизмом, а потому, что просто не хотела…
В Обществе не было ни одного проводника душ, у которого не было бы своего мнения на счёт Ичимару Гина. Кто-то боялся его, кто-то уважал, некоторые испытывали благоговеянный трепет. Раньше Рукия ни секунды не медля, сказала бы, что ненавидит его, ненавидит так, как никого и никогда. Теперь же она сомневалась… во всём: в своём отношении к этому странному человеку, в желании убежать, в вечно гложущем чувстве опасности и, самое главное, в своём рассудке.
Рука Ичимару скользнула вниз и накрыла маленькие тёплые пальчики.
Глава 7.
«Это были те же глаза, те же губы,
то же тело, к каждой клеточке которого
влеклось моё. Секунда недвижности -
это как будто холодная проволока
проскользнула. Проскользнула…
и не изменила – ничего».
З.Гиппиус « Мемуары Мартынова».
У Ичимару всегда были ледяные руки. Она давно заметила это. Когда после коротких, ничего не значащих разговоров с нии-сама он как бы невзначай касался её своими длинными пальцами, Рукия ощущала, как по всему её телу пробегал жгучий холодок. От места прикосновения до самой макушки.
Девушка попыталась убрать пальцы, но он только сильнее сжал их. И тут Рукию осенило. Она словно через расступившуюся дымку тумана ясно увидела себя и Ичимару со стороны. Сама Кучики стояла чуть поодаль от решётки, тогда как Гин прислонился к ней вплотную. Во всей его фигуре было что-то странное, просящее. Он не хотел её отпускать, но не из-за простой прихоти, а потому что она была ему нужна. Нужна, как единственное, что связывало его сейчас с жизнью, единственное, что не давало ему полностью сойти с ума в гордом одиночестве. И что бы не говорил этот человек, как бы он не улыбался, всё было именно так.
Рукия почувствовала на себе пристальный взгляд и подняла голову. Его ресницы чуть дрогнули и он, как будто что-то прикидывая, наклонил голову вбок.
- Ты какая-то странная в последнее время, Рукия-чан… - с усмешкой протянул Ичимару. – Может быть, ты влюбилась в меня?
Кучики вытащила свои пальцы из-под руки Гина, его слова кипятком брызнули на сердце.
Мужчина наклонился ниже, придвинув к Рукии своё худое лицо, светившееся широкой белозубой улыбкой.
- Вы слишком высокого о себе мнения, Ичимару-сан. – парировала девушка.
-Ты действительно так думаешь? – его это определённо начало забавлять, - А вот мне кажется, что я прав. Оспоришь?
Он отнял ледяные пальцы от решётки и погладил одуревшую от такой наглости Рукию по щеке. Ласка получилась почти невесомой, и девушка, успокоившись, прикрыла глаза, ощущая, как прохлада опускается чуть ниже. Она могла позволить ему это. Теперь она могла позволить ему и многое другое.
Гин провёл пальцами по тонкой шее девушки, дотронулся до ремешка, на котором висела его «свобода» и, улыбнувшись ещё шире, опустил руку ей на плечо.
- Чего ты добиваешься, Ичимару Гин? – послышался немного хриплый от удовольствия голос.
Мужчина оторвал взгляд от созерцания своей «свободы», и посмотрел Рукии в лицо. От её пристального взгляда начала кружиться голова.
-К чему такие формальности? – Ичимару взялся обеими руками за прутья и нагнулся, приблизив, на сколько возможно, своё улыбающееся лицо к влажным, до сумасшествия одуряющим, огромным синим глазам.
- Зови меня просто - Гин.
***
Воздух пропах осенью. Холодный по - вечернему ветер носил по тротуарам грязно-жёлтые неопрятные листья, которые в двух или трёх местах сцеплялись в вечно танцующий хоровод.
Ренджи в нерешительности остановился. В душе было как-то непонятно. С одной стороны: он так долго рвался вернуться, так хотел поскорее во всём разобраться, что окончание мучительного ожидания как-то выводило из колеи, напуская в голову кучу страшных, маленьких – «а вдруг?». С другой стороны: решительный взгляд временного шинигами и его последние слова не оставляли выбора – выкинуть всё из головы и двигаться вперёд к своей мечте.
Абарай глубоко вдохнул и решительно вынул Забимару из ножен.
-Двигаться, говоришь…
Яркий, белый, ослепляющий свет исчез, и двери между мирами растворились, как только высокая, угловатая фигура красноволосого Бога смерти, ровной и твёрдой походкой пересекла почти незримую границу.
***
Какое-то время назад…
Из разбитой губы шла кровь, и он раз в пару секунд отрешённо стирал её с лица, размазывая по подбородку и щеке. Но юноша почти не обращал на это внимания. Важным было лишь то, что напротив него, прислонившись широкой спиной к стене, сидел рыжеволосый парень, который действительно знал, что делать. Ренджи это расстраивало и злило. Куросаки знает, а он – нет.
Ичиго, наблюдавший за другом какое-то время, приподнялся и, нашарив что–то на столе, бросил Абараю платок. Тот приложил его к потрескавшейся, пульсирующей плоти.
Было страшно, ведь теперь Куросаки всё знал. Казалось, сейчас поднимется и засмеётся, тыча пальцем прямо в лицо, но шли минуты, а Ичиго не двигался с места, только руку приложил к губам, будто что-то обдумывая, да глазами по стене шарил.
В голове у Ренджи промелькнуло: «А вдруг он тоже? И что тогда?».
-Я догадывался…
Тихий голос разрезал поток мыслей, несущийся в голове у шинигами, и тот по инерции вздрогнул, натыкаясь взглядом на улыбающееся лицо. Ичиго в каком-то блаженстве от собственной прозорливости, откинул голову назад и уперся макушкой в стену.
-Но, как?
-Придурок! У тебя, блин, всё на лице написано!
-Сам придурок… - огрызнулся парень, впрочем, не отрицая реплики друга о своём лице.
Ичиго усмехнулся. Было весело наблюдать за покрасневшим, стыдливым лицом Абарая. Теперь он не побежит спасать Рукию, нет – это будет делать Ренджи. Только он может выбрать: оставить всё, как есть, или попытаться что-то изменить. Ради этого, Куросаки готов пожертвовать своими чувствами, и дело не в том, что любовь Абарая сильнее его, просто она другая – любовь мужчины к женщине, а не бойца к старшему и более мудрому товарищу.
-Знаешь, Ренджи, - Ичиго подошёл к другу и присев, положил тому руки на плечи. – Я, конечно, ничерта не понимаю в этих делах, но могу сказать одно…
***
Им не нужно было слов, чтобы обсуждать то ужасное положение, в котором они оказались. Её безудержное влечение к нему и его игра – всё это смешивалось в лёгкие прикосновения и нечаянные встречи губами. Им это было необходимо: ему, чтобы забыться, ей, чтобы не перестать дышать. Зачем нужно оправдываться, если слова всё равно ничем не помогут, ничего не изменят?
Сладкое ощущение тайны окутывало Рукию с каждой минутой всё больше и больше. Что случится, если их раскроют? Гину уже всё равно терять нечего, а вот ей… Сердце снова защемило от страшной, но от того не менее возбуждающей тайны. О том, что будет, она уже почти забыла, как до срока забывается всё самое страшное и неприемлемое.
***
Выцветшее вечернее небо, проглядывающее сквозь прутья решётки, поменяло свой цвет. Как обычно Гин привалился к стене, чтобы выспаться до следующего безумно длинного дня, а девушка присела у противоположной камеры, разглядывая белый, словно выделанный из мрамора профиль.
Теперь её уже не пугает его странный взгляд прищуренных глаз - без зрачков и выражения. Только густота чёрных ресниц, просвечивающихся сквозь светлые с фиолетовым отблеском волосы.
Рукия чувствует, когда его дыхание становится по сонному мерным, и выскальзывает из барака, чтобы, тихо прикрыв дверь, броситься сломя голову, куда глаза глядят.
Почему всё происходит именно так?!
Глава 8.
Пусть её любовь лишь гордыни суть.
Ты бороться с властью её не в силах.
Позабудь себя, цель свою забудь –
Ведь тебе так хочется быть любимым.
« Последнее испытание».
Рукия остановилась. Нужно было отдохнуть, да и бежать дальше не было смысла: всё равно от себя убежать невозможно. Девушка рукой прошлась по гладкой стене и присела. Всё было бы намного легче, если бы она не… Ложь! Всё было бы именно так, при любом раскладе. Это было заложено в ней с самого начала, на генетическом уровне: страх перед Гином, ненависть к Гину, странное ощущение одиночества, когда Гина нет рядом. Если бы Ичимару не существовало в её жизни, то Рукия могла бы дышать спокойно, но он был, был везде. Даже, когда девушка закрывала глаза, ублюдок серой тенью вставал на внутренней стороне век, заставляя сердце чуть ли не выскакивать из груди в каком-то болезненном экстазе.
Рукия знала, что он пользовался ей как вещью, заставлял плясать под свою дудку. Дёргая за ниточки,
он руководил её желаниями, направлял их в нужное русло. Гин хотел, чтобы она так желала его. Вот
только в ответных чувствах девушка сомневалась. Рассудок говорил ей что, правда жестока, но она не
слушала его, и с каким-то торжеством приносила себя в жертву. Радость или отчаяние - она больше не
испытывала этих чувств. Был только он: его лицо и вечно холодные руки.
Хотелось кричать, и только слабые искры рассудка, ещё тлевшие где-то в голове, напоминали, что у тех, кто сидит за этими стенами всё, как было раньше. Всё, как и было радостно или печально, но не так отвратительно, как у неё.
Гин сводил Кучики с ума. Той пошлостью, которой он поливал их короткие разговоры, тем безумием, которым окутывал с ног до головы. Ичимару разбирал её по кусочкам, по частям, и собирал: небрежно, путая детали местами. При всём этом, шинигами чувствовала яростное отвращение к себе. Казалось, что все её поступки были пропитаны какой-то неизъяснимой фальшью: одуряющей и убийственно едкой. Одновременно с этим, Рукия понимала, что фальшивка здесь, только Гин, но доказать этого не могла, так же, как и чистоту самой себя.
В довершение всего, Кучики начала успокаивать себя, давая одну за другой, пропитанные уверенностью спасительные клятвы.
«Скоро это безумие закончится, и жизнь вернётся на свои места. Я выброшу всё из головы, ведь мне это ничего не стоит. Нужно всего лишь успокоиться и перестать воспринимать Ичимару как… мужчину? Ха! Да, какой он мужчина? Он…»
В груди разливалось то блаженно – томное ощущение, вызванное воспоминанием о его губах и дивно тонких пальцах. На сколько бы не был прекрасен и действенен метод самовнушения, но даже он не мог перехитрить врождённого реализма Кучики – младшей.
«Нет! Так нельзя! Невозможно! Что же будет потом?!»
В её голове всё мешалось, превращаясь в вихрь мыслей и эмоций, который спускался всё ниже к сердцу, начиная душить его нарастающим чувством приближающегося горя. Рукия сжала ладонями голову, точно так, как когда-то в Башне Раскаяния.
- Нет, Ичимару Гин, ты никогда не займёшь моё сердце!
Прошептала, почти попросила, заставляя себя сопротивляться, но дыхание захватило всего лишь от упоминания одного только имени.
***
Мужчина проснулся от тихого скрипа железной двери. В просвет окна в своей камере он увидел, как маленькая фигурка проскользнула в угол и исчезла в темноте. Гин понимал, что ещё чуть-чуть, и она окончательно сломается, раздавленная его великолепной игрой в Настоящую Любовь. Казалось бы, его радости и гордости за себя не должно быть предела, но в последнее время всё пошло как-то не так, и теперь серебристому лису приходилось прикладывать усилия, чтобы самому случайно не забыться и не впустить в себя то простенькое, но сильное чувство, которое люди называют влюблённостью.
Ичимару поразмыслил над тем: не позвать ли Кучики сюда, но потом отказался от этой заманчивой идеи. Не всё сразу, не всё сразу Гин.
***
Она молчала целый день, а потом, сразу с наступлением сумерек выбежала вон. Даже подносив еду, Рукия опускала глаза и пыталась держать дистанцию. Верно, поняла, что с ней происходит что-то не то.
Шестым чувством Гин ощущал, что эти ночные вылазки не закончатся ничем хорошим. Либо Кучики постучится к Киораку и напьётся до бессознательного, либо случайно забредёт к кому-нибудь на огонёк. Последнее настораживало и являло собой очень неприятный домысел больного воображения. Ичимару судил по себе: когда у него надуше было как-то не очень, то он просачивался в казармы десятого отряда, чтобы заглушить неприятные мысли в пышных формах Мацумото. Это было самым простым и естественным. Этого естественного Гин–то и боялся, ведь оно могло разрушить так великолепно складывающуюся игру.
Кучики - младшая, конечно, не была на столько опытна, и целенаправленно не искала встречи с кем-нибудь. Просто то, что он разбудил в ней уже било через край, и когда-нибудь должно было выплеснуться наружу.
Ичимару вдруг вспомнил ту похабщину, которую сам придумывал про удалого Бьякую и его новоиспечённую сестричку. Настроение сразу испортилось, а в груди всё как будто налилось свинцом. Оставалось только ждать, когда она вернётся и читать по глазам, посекундно подтрунивая над собой: что, мол, Гин - ревнуешь?
Глава 9.
Любить – это так глупо,
Всё получилось не так, как хочется…
Flёur
Ренджи держался, как мог. Доклад занял у него пятнадцать минут, но Бьякуя, похоже, не собирался отпускать своего лейтенанта. Абараю казалось, что капитан знает о его планах на этот вечер и, по этому, так нарочито медленно лично проверяет документацию.
Минуты текли, отбирая у Ренджи последние крохи терпения. Пока Бьякуя спокойно проверял лист за листом, делая на краях небольшие пометки, Абарай уже мысленно нёсся через весь Сейрейтей туда, где была его маленькая Рукия. Парень уже представлял, как он вбегает в расположение отряда и издали узнаёт чёрную фигурку, сидящую на крыльце возле бараков. Она тоже видит его и поднимается. Абарай останавливается перед девушкой, и, не дав ей сказать ни слова, начинает рассказывать: про рыжего недотёпу, про недавнюю схватку с путым на грунте, про то, какой её брат зануда и про свою любовь. Ренджи представляет, как округляются её глаза, смотрящие ему прямо в лицо и, по какой-то неизвестной никому причине, он хватает маленькую ладошку, и крепко сжав тёплые пальчики, дёргает Кучики за руку и они бегут, бегут не понятно куда, не глядя на дорогу, а только вперёд, как раньше, в давно забытом детстве…
-Свободны…
-Да! – мечтательно подтверждает Ренджи, и только тут понимает, что до сих пор находится в кабинете своего капитана.
-Тогда чего вы ждёте, лейтенант Абарай?
-П-простите…
Парень пулей вылетает из кабинета, чувствуя, как горит его лицо. «Тогда чего вы ждёте?», всплывает в голове последняя реплика Бьякуи, и довольная улыбка оголяет белые зубы.
«Ну, капитан, неужели догадался? Хотя не мудрено. Как там говорил Куросаки: всё на лице написано?»
***
Она снова сбежала. Рукия вытерла злые слёзы тыльной стороной ладони, и пошла быстрее. Ненависть к себе перекрывала остальные чувства. Хотелось остановиться и врезать кулаком по шершавой стене, да так, чтобы услышать хруст ломающейся кости и увидеть на серой поверхности бледно-красный развод крови. Может быть, тогда она бы перестала себя так сильно презирать.
Она боялась Гина, боялась того, что об их связи узнают, боялась прохожих, боялась взглянуть кому-нибудь в глаза. Паника раздирала на части. Рукия накручивала себя с неимоверным усердием, краем сознания понимая, что не всё так плохо, как она думает и неимоверное притяжение Ичимару можно преодолеть, но как? В её окружении было множество мужчин, но Рукию сводил с ума только один… один.
И тут Кучики осенило. Осознание не просто промелькнуло в голове цветной вспышкой и померкло, оно вытеснило все остальные мысли, пробуждая почти угасшую надежду.
«Мне нужно с кем-то поговорить, просто поговорить, не важно о чём, и тогда я совершенно точно вынырну из этого болота!»
Наступило спасительнее облегчение, и Рукия, загоревшаяся новой идеей, глубоко задумалась.
Самым прекрасным вариантом была бы Рангику. Сначала они бы напились до бессознательного, а потом всю ночь болтали о работе, тряпках и вспоминали многочисленные сплетни. Но Мацумото сразу отпадала по двум причинам. Во-первых: Гин, во-вторых: её просто не было в Сейрейтее. Рукия напряглась, второй подходящей кандидатурой был Ренджи, при некотором рассмотрении он подходил даже больше Рангику. Ренджи уж точно не заметит ничего странного в поведении старой подруги, и ещё у них столько общего, что тем для разговоров хватит на всю ночь. Шинигами нахмурилась, не факт, что и Абарай уже вернулся с задания, но проверить стоило, и не просто стоило, а было просто жизненно необходимо.
«Ренджи, пожалуйста, будь на месте!»
Рукия улыбнулась и завернула к казармам шестого отряда. Её страх – всего лишь предрассудок. На самом деле ей нечего терять. Пускай жизнь несёт её по течению. Она больше не будет так отчаянно сопротивляться, ведь лучше жалеть о том, что сделал, чем потом винить себя за обратное.
***
Рукия мрачно оглядела пустую комнату. Вещи были сложены нарочито аккуратно, видно было, что ими давно никто не пользовался. Кучики вздохнула. Она поняла, что в комнате никого нет, когда уже подходила – свет не горел, но шинигами всё-таки зашла, хотя в такое время можно было с лёгкостью встретить господина брата, чего ей категорически не хотелось.
Рукия не двигалась с места. Теперь идти куда-то было лень, просто стоять посреди комнаты, конечно, было не лучше, и по этому шинигами подошла к окну и выглянула наружу.
«Интересно, как там Гин, что он делает?»
Рукия грустно улыбнулась, вдыхая вечернюю свежесть и цветочные ароматы, витающие в воздухе.
«Наверное, опять спит, или, как обычно, смотрит своим немигающим взглядом в одну точку. Интересно, о чём он думает, сидя вот так вот?»
Сама ответила на свой вопрос девушка и тут же задала другой.
Рукии в красках представилась решётка и сидящий за ней Ичимару, неизменно улыбающийся своей натянутой хитрой улыбкой, от которой разило наигранной фальшью. Он сидел не двигаясь, и смотрел в ту сторону, где обычно любила проводить своё время сама Кучики. Один, забытый всеми и даже той, которая была обязана находиться рядом.
Рукия вдохнула побольше воздуха в лёгкие, чувствуя, как от перенасыщения кислородом чуть-чуть закружилась голова, и загнала сильно развившееся, в последнее время, чувство жалости куда подальше.
- Прости, Ичимару, но ты это заслужил.
***
Ренджи бежал как сумасшедший. Вспрыгнув на порог, он резко рванул на себя фусума и тут же остолбенел. У окна, как какое-то красочное видение стояла Рукия. На резкий звук она обернулась, и теперь во все глаза смотрела на потерявшего от удивления дар речи Абарая.
- Ренджи…
В груди у юноши всё сжалось. Она ждала его! Такого он не мог вообразить даже в своих самых сокровенных мечтах. Абарай вошёл в комнату и прикрыл за собой фусума. В его сердце разгоралось пламя. Лучшего момента, чтобы признаться не будет и молодой человек, собрав всю свою силу воли в кулак, направился к девушке.
- Ренджи, я… - попыталась оправдать свой незапланированный визит шинигами, но договорить не успела.
Абарай почти подлетел к удивлённой Кучики и крепко обняв её, дотронулся горячими губами до пульсирующей жилки на шее девушки.
- Я так скучал! - послышался тихий шёпот, щекочущий ухо.
-Рен…
Сердце Руки ухнуло вниз, когда сильные руки сжали её ещё больше, и лицо Абарая приблизилось к её лицу настолько близко, что его дыхание потревожило непослушную чёрную прядь, вечно лезущую Кучики в лицо.
- Я люблю тебя, Рукия!
Девушка от удивления открыла рот и Ренджи, не давая ей сказать ни слова, поцеловал маленькую шинигами со всей страстью, копившейся в его душе много лет.
И Рукия ответила. Это то, что действительно было правильно. Это – лекарство от Гина, самое сильное и быстродействующее. Судьба сама подсказала выход и девушка схватилась за него, потому что своего лучшего друга она тоже любила, и не важно как. Самое главное, что эта любовь была безопасной: от неё не болело сердце и не текли слёзы. Ренджи был надёжным и добрым, а большего Руки и не надо.
***
Ичимару не мог заснуть, как ни пытался. Пару раз он проваливался в беспокойную дремоту. Тогда ему мерещились, словно наяву, большие испуганные синие глаза. Они смотрели на Гина не моргая, завораживая, сводя с ума. Мужчина пытался разглядеть лицо, но из темноты выступали только яркие, как два факела, глаза. Он протягивал руку, в надежде дотронуться до тонкого запястья Кучики Руки, почувствовать её тепло. Гин даже звал её по имени, но всё было тщетно. Невидимая Рукия была от него далеко и ускользала с каждым мигом всё дальше, но исчезнуть совсем ей не удавалось. Каждый раз, когда глаза становились похожими на две яркие звезды, Ичимару со стоном просыпался.
«Где же ты, Кучики Рукия, менос тебя дери!»
Мужчина оставил тщетные попытки уснуть, и, поднявшись, подошёл к решётке. Схватившись руками за прутья, он резко рванул их на себя и засмеялся.
«До чего доводит человека одиночество». – весело подумал Гин опускаясь на пол.
«И женщины». – дополнил он сам себя.
Если бы сейчас, предположим, случилось чудо, и какой-нибудь ураган снёс стену в его камере, открывая пленнику дорогу к свободе, Ичимару мог сказать со стопроцентной уверенностью, что он побежал бы искать эту несносную девчонку, а не спасать свою шкуру. Гин прислонился лбом к решётке и, повернув голову, уставился на входную дверь.
«Доигрался Ичимару Гин, ой доигрался! Раньше слыл лисом, а теперь сидишь, как побитый пёс на привязи и ждёшь, когда хозяйка вернётся».
Мужчина упёрся локтями в колени и впился ледяными пальцами в белые волосы, сдавливая ладонями пульсирующие виски.
«Хоть бы только вернулась!»
10 глава.
Тот, кто скажет: «Любовь так прекрасна»,
Лишь прикасался к внешнему покрову.
«Как уродлива», скажет тот,
Кто имел безрассудство любить.
Титэ Кубо.
Рукия проснулась очень рано. Небо было скорбно серого цвета, нагоняющего тоску. Одинокий луч солнца пробивался из-за горизонта, но даже он не мог скрасить этот унылый предрассветный пейзаж.
Девушка села на футоне и поёжилась. Было холодно, но отбирать у Ренджи простыню она не собиралась. Кучики огляделась по сторонам и, поднявшись, начала собирать свою форму, разбросанную по частям в разных концах комнаты. Тело устало ныло, как от длительной тренировки, но Рукию это мало занимало в данный момент. Нужно было поскорее уйти отсюда, иначе парень мог проснуться и не отпустить её никуда.
А Руки было куда идти.
Девушка остановилась, её рука лежащая на фусума задрожала, и пальцы словно прихватило судорогой. Шинигами стояла, низко опустив голову. Её мелко трясло от беззвучных рыданий, а из глаз, не переставая, капали на пол крупные слёзы.
Последний день…
Осознание разлеталось на осколки, словно огромная ледяная глыба, впиваясь обжигающими остриями под кожу, под рёбра – в самое сердце. Она боялась этого дня, она не думала о нём, но вот он наступил ей на самое горло. Как она будет жить дальше, после казни? Уже поздно что-то менять и на что-то надеяться. Можно только…
Рукия медленно отодвинула фусума и вышла на улицу. Так же медленно она вышла с территории шестого отряда и свернула в сторону бараков третьего.
Сегодня был последний день, последний шанс, чтобы признаться, очистить себя от давно копившихся в душе переживаний, раскрыть карты. Рукия точно знала, что потом, ей в пору будет бежать в Уэко Мундо и бросаться с голыми руками на Васто Лорде, но это будет потом. Сейчас же она просто обязана пойти к Гину и сказать, что безумно ненавидит его, потому, что он не даёт ей дышать, двигаться, думать. Она ненавидит его по тому, что ей ни в коем случае нельзя было влюбляться в него, но Рукия влюбилась, бросилась в этот омут с головой, и готова утонуть в нём, только услышав, что он тоже, хотя бы немного…
И то, что было с Ренджи… Девушка ускорила шаг. Это было правильно. Ренджи, её Ренджи стал последней каплей, придающей уверенность и силы. Она отдаст ему всю свою нежность, которая предназначалась другому человеку. Рядом с ним она никогда не сорвётся и не станет плакать от одиночества и боли. Рукия отдаст ему всю себя. Она приняла решение, и будет следовать ему до конца.
Рукия остановилась у такой знакомой двери. Ей нужно было взять себя в руки и сделать один шаг. Кучики подняла голову вверх, чтобы непрошенные слёзы не текли по щекам. Она ни за что не покажет свой страх. Ни за что не заплачет перед Гином. Возможно, что он каким-то чудом сбежал, он был способен на это, но Рукии почему-то не верилось, хотя маленькая надежда всё ещё трепетала в груди.
Кучики медленно, будто во сне приоткрыла дверь и вошла внутрь.
« Пожалуйста, хоть бы камера была пуста!»
Девушка тяжело вздохнула: он никуда не исчез. Ичимару стоял, спиной опираясь на стену, и смотрел на неё, застывшую в дверном проёме. Уставший и бледный, бледнее, чем раньше. Наверное, он не спал всю ночь.
Рукия собралась с духом и, войдя, прикрыла за собой дверь.
- Я уже перестал надеяться, что ты придёшь, Рукия-чан! – с наигранной обидой произнёс мужчина.
Эту реплику он репетировал пол ночи. Получилось вполне неправдоподобно. Великолепная тактика: переводить свои переживания в шутку. Гин в этом преуспел за долгие годы в Готее, но, взглянув девушке в глаза понял, что она не попалась. В её взгляде было столько жалости и боли. Что ж, видимо его догадки были верными. Интересно, где она провела эту ночь… и с кем?
-Гин…
Рукия шагнула вперёд.
Ичимару вздрогнул. Она никогда, никогда не называла его по имени, никогда не смотрела на него так, да что там на него, ни на кого, даже на брата. Полная какой-то неизъяснимой решимости и обречённости, маленькая Кучики подошла почти вплотную к решётке и остановилась в каких-то двух сантиметрах от неё.
- Признайся мне, Гин, пожалуйста… - голос Рукии дрогнул, и она опустила голову, - Я больше не в силах играть в твои игры.
-Признаться в чём?
Ичимару оттолкнулся от стены и встал напротив девушки.
- В том, что все твои слова, все твои действия – всего лишь иллюзия. И это… - Рукия машинально облизнула губы, вспоминая его поцелуи, - только игра, развлечение.
-Возможно… - протянул мужчина, делая шаг вперёд и натыкаясь взглядом на синие глаза полные слёз.
-Так было в начале. Я пытался развеяться и делал это только из интереса и желания… - Ичимару вздохнул, - Заполучить ключ, чтобы выбраться отсюда.
Рукия вздрогнула, и её рука резко метнулась к шнурку на шее, вызывая смешок со стороны мужчины.
- Но так было в начале, - продолжил он, всё ещё глядя на ничего не понимающую шинигами, – Только я забыл, - он театрально развёл руками. – Что ты никогда не умела играть по правилам. Поэтому, я не могу тебе признаться в том, что всё это – фальшь. Но я могу тебе сказать кое-что другое.
Гин провёл пальцем по решётке и, вдруг, стал серьёзен.
- Ты любишь меня, Рукия?
Кучики закрыла глаза и на секунду стиснула зубы.
-Да…
Веки дрогнули, но глаза она так и не открыла. Кучики просто не могла. Это было выше её сил. Казалось, что если она посмотрит на него, то встретит холодный, полный презрения взгляд бездонных красных глаз, и этот взгляд уничтожит её.
- Вот видишь, это уже не игра.
Голос над самым ухом девушки показался чуть грустным.
- Посмотри на меня, Рукия!
Это была просьба, но она, как и прежде, не смогла воспротивиться его голосу.
Рукия открыла глаза и задохнулась, потому, что не увидела привычной улыбки на его лице, потому, что его руки обхватили её и прижали к груди Ичимару, потому, что она почувствовала, как бешено бьётся его сердце.
- Это уже не игра…
И Кучики поняла. Она подняла голову вверх и, встав на цыпочки, просунув руки через решётку, докоснулась своими пальцами до его лица. Гин заворожено смотрел на девушку, боясь пошевелиться, чтобы не спугнуть этот прекрасный сон.
Девушка чувствовала, как ломаются их жизни. Рукия не хотела, чтобы он покидал её, когда она только поняла, что нужна этому странному человеку, когда она поняла, что сам Гин так нужен ей.
- Возьми его…
Правая рука девушки потянулась к вороту косоде.
Сейчас Кучики было наплевать, что будет с ней, главное, чтобы он остался жив, тогда её сердце будет счастливо.
- Нет!
Гин отстранился и посмотрел на неё серьёзно.
-Но почему?!
- Я уже всё решил. – Ичимару мягко улыбнулся и взял Рукию за плечи.
Я не хочу… - голос девушки сорвался, и она опустила голову, пытаясь сдержать слёзы. – Я не хочу, чтобы тебя…
-Нет, Рукия!
-Но почему?! – с силой выкрикнула маленькая шинигами, поднимая голову и со злой безысходностью глядя мужчине в глаза.
- Потому что это - равноценная плата за твою любовь.
Ичимару опустил голову, стараясь не встретиться взглядом с фиалковыми глазами, полными боли.
Мужчина отпустил её плечи, и девушка всё-таки заплакала. А что она могла ещё сделать, если в душе понимала, что это единственный выход, единственный для них обоих.
Эпилог.
Всё встало на места, и как печально,
Что не на те, которые хотелось.
Надеждою, как птицею прощальной
Жизнь обожгла, да сердце не согрелось.
А толку-то? Сжимать покрепче руки,
Чужие руки, сильные ладони,
Когда в ушах, как голос таят звуки
Разбитых снов, неконченых симфоний.
Всё встало на места, и чей-то запах,
Родной, но не желаннее, чем прежде,
Напомнит то, о чём ты не сказала,
Напомнит об угаснувшей надежде.
Генрюсай соотайчо оглядел присутствующих. Из всех капитанов пришли только Кучики, Киораку, Укитаке, Унохана и Хицугая. Сой Фон вызвалась лично проследить за доставкой преступника к месту казни и, по этому, должна была появиться позже. Главнокомандующий посмотрел на своего лейтенанта, который задумчиво глядел на Сокиоку, и вздохнул. Пришлось провести большую двухнедельную работу, чтобы восстановить хотя бы часть прежней мощи древнего оружия. Капитан Маюри и бюро технологических разработок вместе с корпусом кидо трудились без сна и отдыха с самого заключения Ичимару под стражу. Может быть, со стороны это выглядело безрассудным, ведь для казни существовало много разных методов, но соотайчо настоял именно на Сокиоку. Как бы странно это не звучало, но экс санбантайчо заслужил такую смерть, ведь, если приглядеться, то он был предателем только на половину.
Из размышлений Генрюсая вывело некоторое оживление среди присутствующих. Кто-то с раздражением, кто-то с нескрываемой жалостью смотрел в сторону приближавшейся процессии, под руководством Сой Фон. Женщина остановилась, и капитаны встали по обе стороны от Сокиоку. Когда процессия дошла до помоста и шинигами из личной охраны капитана второго отряда разошлись, оставив преступника в одиночестве, Гин наконец поднял опущенную до этого момента голову и широко улыбнулся.
-Всем здрасьте! – бодро сказал он, оглядывая присутствующих. – Я вижу, фейерверк в мою честь не пользуется большой популярностью.
Даже в такой момент Ичимару оставался верен себе, чем вызвал одобрительную улыбку у Киораку.
-Твоё последнее желание, если таковое имеется. - подал голос главнокомандующий, которому не хотелось затягивать действие, ибо он знал, что Гин может устроить из этого целое представление.
-Хочу, чтобы мир был во всём мире! – торжественно протянул Ичимару, искривляясь в довольной ухмылке.
-Что он несёт?
Тоширо удивлённо взглянул на Укитаке, стоящего рядом с ним.
- Мне кажется, что он хочет поскорее покончить со всем этим. – задумчиво произнёс Джуширо, с искренней жалостью рассматривая бывшего сослуживца. - Он устал и пытается прекратить всю эту бессмыслицу. Я его понимаю.
-Ну, что ж, если у преступника не имеется других пожеланий, то мы, пожалуй, начнём. – вывел из раздумий капитана тринадцатого отряда уверенный голос его учителя. – Приступайте!
***
Рукия бежала по ступеням, не чувствуя усталости. Они увели Гина, и она даже не успела ничего ему сказать. Слёзы душили, скатываясь в горле неприятным комом и застилая глаза. Девушка чуть не упала, перепрыгнув сразу через две ступени, но удержалась и побежала дальше, сломя голову.
« Только бы успеть последний раз взглянуть на него!» - билось в её голове. Кучики знала, что Ичимару будет ждать её до последней секунды и бежала, бежала так, как не бегала ещё никогда.
Рукия неслась, хватаясь за воздух, как за опору. Она не должна там присутствовать по всем правилам Готея, но маленькую шинигами уже ничего не могло остановить. Она готова на всё, чтобы последний раз встретиться с человеком, которого так сильно полюбила.
Девушка преодолела лестницу, и, не сбавляя темпа, ринулась по направлению к уже виднеющемуся алому пламени, разгорающемуся с каждой секундой всё ярче.
« Только бы успеть последний раз взглянуть на него, только бы успеть!»
***
Ноги Гина оторвались от помоста и его медленно начало поднимать вверх. Мужчина не испытывал страха – ему было уже всё равно. Самое главное, что он наконец-то перестал сопротивляться своим чувствам и ставить блок, разделяющий его и других. Душа Ичимару теперь была спокойна, ведь он понял, что любить кого-то не так уж страшно, бороться со своей любовью – куда страшнее. Маленькая, наивная шинигами растопила его сердце, и всё встало на свои места...
Не было ни беспокойств, ни сожалений, только странная, терпкая печаль, оттого, что он не увидит больше красивых фиалковых глаз, не услышит нежный низковатый голос, не дотронется до розовой от румянца щеки.
Гин вздохнул, чувствуя кожей жар от распыляющегося Сокиоку и открыл глаза, позволяя последней надежде, теплившейся внутри долгое время, вырваться наружу. И эта надежда его не подвела…
Когда Ичимару вели на казнь – он улыбался, когда он оказался распятым над всем Сейрейтеем, он тоже улыбался. Даже, когда жар, исходивший от крылатого монстра стал невыносим, Гин не переставал улыбаться. До последнего момента он ждал, и вот она появилась – маленькая, еле видная через огненные всполохи фигурка остановилась поодаль от капитанов. Его улыбка была предназначена именно ей. В последний миг, перед глазами Ичимару всплыл образ удивительно красивой девушки, и безумный жар сменился прохладным прикосновением чуть сжатых алых губ. Сердце Гина с сумасшедшей скоростью забилось в груди, но, не выдержав такого напряжения, остановилось…
Всё было кончено.
***
Она ушла, как только погасло красное пламя Сокиоку, уничтожившее всё, ради чего стоило жить. Рукия сжала пальцы, согревая холодный металл ключа, который он так и не взял. Этот предмет остался единственным напоминанием о Гине. Кучики промахнулась мимо ступени, но удержалась и продолжила свой путь дальше. Нет, она не плакала. Её сердце ещё не осознало потери того единственного, которого она ждала всю свою жизнь.
Сейчас Гин казался ей выдумкой, сказкой, растаявшей на зимнем морозе – жгучем и беспощадном. И, по этому, Рукия просто шла, подняв голову вверх и вслепую преодолевая ступени. Шинигами знала, что нужно жить дальше, жить так, чтобы никто не догадался, что для Кучики Рукии жизнь после смерти невозможна, после его смерти – нет. Только существование под месяцем, так похожим на странно – беспечную улыбку Ичимару, последнюю и самую искреннюю.
Спустившись, девушка увидела Ренджи, который стоял, облокотившись о шершавый выступ горы.
- Всё кончено? – как-то отрешённо спросил молодой человек, заглядывая ей в глаза.
-Да.
Ренджи обнял её за плечи и Рукия уткнулась носом в его косоде. Абарай порывисто обнял Кучики и, отстранившись, протянул руку.
- Пойдём?
- Пойдём.
Рукия проводила пустыми глазами большое, медленно плывущее по небу сметанное облако и вложила ладонь в руку парня.
Теперь всё встало на свои места.
Конец.
-
-
22.02.2010 в 20:14Читалось на одном дыхании, автору спасибо
-
-
16.07.2010 в 07:24-
-
16.08.2010 в 00:17*только это большущий секрет*
-
-
23.03.2011 в 22:35-
-
26.03.2011 в 01:24