Ну да, опять я...

[FanOldie-kun]

Спасатель.
Автор - FanOldie-kun
Бета - нет.
Жанр - зарисовка.
Рейтинг - G
Персонажи - Зараки, Унохана, Юмичика, Иккаку, Ячиру
Размер - мини
Дисклеймер - Кубо-сенсей многоумный правами на мир сей владеет... и на героев, конечно...
Размещение - с этой шапкой и ссылкой
Предупреждения - во-первых, это зарисовка. во-вторых, писано непонятно как, что и сказывается. Критику, как водится, выражать четко, аргументировать и желательно филологическими терминами

Спасатель

– Отойди, женщина! Уйдет же!
Щелкнули застежки.
– Зараки-тайчо, будьте добры не вырываться и не портить казенное оборудование. В таком виде я вас никуда не пущу.
Унохана ласково придерживала руку капитана одиннадцатого, второй занося над веной шприц. Если бы она оглянулась, то могла бы увидеть две пары глаз над подоконником: карие, подведенные красным, и фиалковые, с перышками на ресницах.
– Капитана надо спасать, – свистящим шепотом выдохнул Иккаку.
– Что предлагаешь? – тряхнул волосами Юмичика.
Иккаку поскреб лысину. С полпинка ничего не придумалось, и спасателям пришлось ретироваться, пока Унохана их не заметила. Иначе офицерам, исполосованным ничуть не меньше капитана, пришлось бы занять места на соседних койках.

– Надо придумать план, – Юмичика удовлетворенно оглядел художественно забинтованного товарища.
– А че тут думать, пойду дверь на пластинки пошинкую…
– Ага, а сдерживающие браслеты отталкивают реяцу. Поломаешь об них Хозукимару, да и все.
– Ну тогда не знаю…
– Тут думать надо. На силе не выедешь. Кто у нас самый умный?
– Кучики, – Иккаку мрачно сплюнул в сторону.
– Смеешься?
– Мелкий еще башковитый…
– Ага, и второй по педантичности после Кучики.
– Слушай, че все я да я! Сам думай!
– А чья была идея капитана спасать?
Медленно, но верно разгоралась ссора.
–…сам и спасай!
– И спасу!
– И спасай! А я полюбуюсь!
Юмичика обиженно отвернулся. Посмотрим, что у этого обормота выйдет!
– Птичка-тян, а куда убежал Мячик-тян?
– Капитана спасать, Кусаджиши-фукутайчо.
– Кен-тян влип?
– Ага. В Унохану-тайчо.
Ячиру звонко рассмеялась.
– Кен-тяна не надо спасать! Кен-тян наверняка счастлив!
– Откуда вы знаете, Кусаждиши-фукутайчо?
– Пошли заберем Мячик-тяна, Птичка, – Ячиру стала неожиданно серьезной. Юмичика мог по пальцам пересчитать случаи, когда видел ее такой, и спорить не стал.

Они успели вовремя. Ровно за секунду до страшного слова «Миназуки, банкай!». Кен-тяна действительно не стоило спасать. А прерывать неформальное общение двух капитанов и подавно. Иккаку осторожно выглянул из-под обломков седзи.
– Эй, Мадараме! – прогремело где-то над ним.
– Да, капитан! – Иккаку вытянулся лежа по стойке смирно.
– Помоги-ка ребяткам Уноханы с ремонтом!
Лицо Иккаку вытянулось. К счастью, лежал он ничком, поэтому «Есть, капитан!» прозвучало почти бодро. Почти.

– Зараки-тайчо, будьте добры не портить казенное имущество.
Щелкнули застежки-фиксаторы. Унохана оглянулась на окно. Нет, в этот раз любопытных глаз, ушей и иных частей тела за окном не наблюдалось.

@темы: драбблы, Иккаку, Зараки, Унохана, Юмичика

---

И снова...

[FanOldie-kun]

Весна.
Автор - FanOldie-kun
Бета - нет.
Жанр - зарисовка.
Рейтинг - G
Персонажи - Укитаке, Бьякуя, Унохана
Размер - мини
Дисклеймер - сами знаете чье
Размещение - с этой шапкой и ссылкой
Предупреждение - зарисовка! Критику выражать развернуто, четко и ясно, желательно филологическими терминами.

Весна.

Я люблю весну. Весной болезнь отступает, и я могу быть со своим отрядом, могу работать, ходить на собрания. Пожалуй, самое полезное, что есть в моей болезни, это то, что она не дает мне потерять интерес к работе. Я уже много лет капитан, в других отрядах на этом посту сменилось где по два, а где и по три человека. И почти все жаловались на скуку. А я - нет.

Я иду на очередное обследование к Унохане. Наверное, территория ее отряда самая красивая в Сейрейтее. Яблони, должно быть, уже расцвели… И Ретсу поставила пару веток к себе на столик…

За спиной раздаются мерные шаги моего лейтенанта. Он славный мальчик, Бьякуя Кучики, но мне больно смотреть на то, как он превращает себя в ледышку. Я все понимаю, Великий клан, наследник… Но зачем запрещать себе улыбаться? Уверен, ему тоже нравится смотреть на цветущие деревья, на бабочек – не адских, обычных – которые порой залетают сюда, слушать пение птиц, которые тоже редкость… Как ни грустно, но я точно знаю: сейчас он следует за мной с каменным лицом. Хотя солнце словно улыбается, и ветерок ласкает кожу, и улицы просто ослепительны… Бьякуя наверняка старательно делает вид, что не замечает этой красоты. Самое страшное, что у него это получается.

Ретсу окидывает нас внимательным взглядом и, к моему огромному удивлению, зовет в кабинет не меня, а моего лейтенанта.

– Подождите пятнадцать минут, Укитаке-тайчо, – говорит она своим бархатным убаюкивающим голосом. У Ретсу всегда такой голос, даже когда она выступает на собрании капитанов.

Мне остается только гадать, чем ее так заинтересовал мой лейтенант. Я слишком хорошо знаю Унохану, чтобы думать всякую похабщину, какая в таких случаях возникает в головах у офицеров и дает начало сплетням. Впрочем, надо быть самоубийцей, чтобы сплетничать о Ретсу. Да и Бьякуя очень щепетильный молодой человек. Сенбонзакура не раз укорачивала языки особенно болтливым ребятам в моем отряде. Таким лейтенантом можно гордиться. Им гордился бы даже Шунсуй.

А я не горжусь. Я боюсь. На моих глазах восторженный подросток убивает в себе все самое лучшее: улыбку, сочувствие, благородные порывы души. С ним бесполезно разговаривать на эту тему, я пробовал. Бьякуя отвечает что-то, явно заученное с младенчества, но не имеющее никакого отношения к его собственному мнению. Свое мнение он тоже старательно уничтожает.

Я подхожу к окну. Яблони действительно в цвету. Окутаны белой дымкой с едва заметным розовым оттенком. Сквозь нее пробивается зелень листочков. Красота… Солнце пронизывает кроны, делая цветочный туман зыбким, словно малейшее дуновение ветерка может его рассеять. Мимо, трепеща крылышками, пролетает бабочка, такая же белая, как яблоневый цвет. А Бьякуя ведь заставит себя не обращать внимания на яблони, солнце и бабочку. Это портит все настроение. Я предпочел бы избавиться от грустных мыслей, но не могу.

– Проходите, Укитаке-тайчо, – зовет Ретсу, и я оборачиваюсь.

Бьякуя только что вышел, его щеки слегка порозовели, он смотрит в пол, сжимая в ладони бланк рецепта. Да, я прекрасно отличаю один больничный бланк от другого. С моей-то частотой посещения лазарета… Но сейчас важнее не это. Важнее – что Унохане удалось пробиться сквозь догматы клановой морали. Об этом ясно говорит легкий румянец на обычно бледных щеках моего лейтенанта и взгляд, уставленный в пол. Бьякуя всегда смотрит в глаза собеседнику. Всегда. Но не сейчас.

– Что ты ему прописала? – спрашиваю я, пока Ретсу, как обычно, слушает сердце, измеряет давление, сканирует реяцу.

– Отпуск.

Я тихонько посмеиваюсь. Бьякуя трудоголик, его не выгонишь из кабинета раньше гонга. А если улыбнется удача и удастся заставить его уйти, он возьмет работу на дом. Отпуск для него вещь немыслимая, за прошедшие десять лет службы он так и не удосужился узнать, что это такое.

– А ты это хорошо придумала, Ретсу. С мнением двух капитанов он спорить не станет, или я совсем не знаю Бьякую!

Через два часа я уже вручал лейтенанту принудительно подписанное заявление.

Этот мальчишка совершенно не умеет отдыхать. Хорошо, болезнь дала мне передышку. У меня есть возможность научить его расслабляться. Приходится его выгуливать, показывать ему закат с вершины Соукиоку, кормить вместе карпов в пруду. Он очень старается держаться. Такой выдержкой можно бы гордиться, если бы она не была столь разрушительной.

Ретсу, как всегда, угадала. В одну из предписанных ею прогулок Бьякуя встретил девушку. И теперь все говорит о том, что мой лейтенант влюбился. Не знаю, как он, а будь я на его месте, влюбился бы с первого взгляда. Слава богу, это очаровательное создание растопит его сдержанность. Я уверен. Весна – время свободы души, время отращивать крылья. Время перемен.

@темы: Укитаке, драбблы, Унохана, Бьякуя

---

Перевод.

[AnaisPhoenix]

Название: Недостаток
Оригинальное название: Want
Автор: Feilyn
Переводчик:  AnaisPhoenix
Разрешение на перевод: получено
Размер: мини
Персонажи/пейринг: Улькиорра/Орихиме
Рейтинг: PG
Жанр: Angst
Disclaimer: Мир Bleach принадлежит Кубо Тайто, история и вдохновение – автору фика. Английский и русский языки – достояние мировой культуры. Переводчику ничего не досталось не надо.
Аннотация: Может ли чувствовать тот, кто не имеет сердца? Может ли тот, у кого его нет, любить?..

Читать

Он так сильно хочет ненавидеть её, но он – арранкар, а арранкары не чувствуют.


Верно. Арранкары и не должны чувствовать. Они создавались, чтобы быть идеальными воинами – без страха, без страстей.

Без недостатков.

Стоит раз взглянуть на Гриммджо, чтобы понять, что из этого вышло. Однако Улькиорра – не Гриммджо, и у него нет чувств, так что всё должно быть хорошо.

И всё же…


– Женщина.

Она вскидывает голову, карие глаза расширяются. Её губы на мгновение вздрагивают, прежде чем сложиться в твердую линию.

– Меня зовут Орихиме, – тихо говорит она.

Он не может сказать точно, кому предназначается это напоминание: ему или же ей самой.

x X x

Он так сильно хочет ненавидеть её, но он – арранкар, а арранкары не чувствуют.


– Улькиорра-сан?

Он невозмутим и позволяет ей подойти ближе. Он не двигается, когда маленькая рука поднимается, и палец прослеживает зеленую линию, пересекающую его левую щеку.

– Почему ты плачешь?

– Я не плачу, – ответ его краток, лаконичен и не даже отдаленно не смахивает на оправдание.

Она внимательно смотрит на него, чуть наморщив лоб, рука её все еще покоится на его щеке. Он не двигается.

– Тебе грустно, Улькиорра-сан?

– У меня нет чувств, – быстро произносит он.

Она ещё больше хмурится и убирает руку. Вздыхает.

– Спасибо за еду, Улькиорра-сан.

– Не благодари меня.

Она растерянно моргает.

– Я просто следую приказам.

x X x

Он так сильно хочет ненавидеть её, но он – арранкар, а арранкары не чувствуют.


Она сидит и смотрит в пространство. Она не глядит на него, но встает, когда он возникает в дверном проеме.

– Ты собираешься убить меня, Улькиорра-сан?

– Айзен-сама желает, чтобы ты жила.

Она вздыхает, и звук этот, такой простой и волнующе-невинный, контрастирует с её словами.

– А если Айзен-сама пожелает, чтобы я умерла?

Он замечает, как она произносит имя его владыки – без намека на насмешку.

– Я убью тебя.

Ещё один вздох.

Он не чувствует в ней страха. Она настолько глупа, что не боится, или же ей все равно?

– Спасибо, Улькиорра-сан.

Он моргает. Из всех возможных ответов этот стал для него самым неожиданным.

– За что?

– За то, что говоришь мне правду.

Он задается вопросом, зачем бы кому-то лгать ей о смерти, но затем вспоминает Ичимару-сама и некоторых членов Эспады, которые действительно очень хотели бы скрыть от неё истину.

Айзен-сама не требовал, чтобы Улькиорра лгал, так что у него нет причин это делать.

x X x

Он так сильно хочет ненавидеть её, но он – арранкар, а арранкары не чувствуют.


– Это больно?

Он мечтает, чтобы она прекратила, наконец, задавать бессмысленные вопросы. Вместо того, чтобы уточнить, он ждет, чтобы она конкретизировала сама.

– Дыра, – она кивает на основание его шеи, где виднеется дыра Пустого. – Это больно?

– У меня нет чувств, – он уже говорил это раньше.

Она хмурится.

– Я в это не верю.

Он снова ждет.

– Мой брат был Пустым, – произносит она так легко, будто это самая нормальная и обычная вещь в мире. – У него были чувства. Он помнил. Ты помнишь что-нибудь из того времени, когда ты ещё не был Пустым?

– Я не Пустой. Я – арранкар.

Это не ответ. Он это знает, но ему всё равно.

– И у тех и у других нет сердца, – замечает она.

Её прямота его удивляет. Обычно она изо всех сил старается не задеть даже намеком – хоть он и не знает, почему.

– Если ты знаешь, что у меня нет сердца, почему спрашиваешь, что я чувствую?

Она улыбается ему.

– Потому что у тебя ещё есть душа, - просто отвечает она.

x X x

Он так сильно хочет ненавидеть её, но он – арранкар, а арранкары не чувствуют.


– Можно мне ножницы, Улькиорра-сан? – вежливо спрашивает она, снова глядя куда-то в пространство.

– Нет.

Он наблюдает, как она обдумывает ответ.

– Я не собираюсь делать что-то с собой.

– Нет.

Нахмурившись, она смотрит на него:

– Я просто хочу подстричь волосы.

Он поднимает бровь – самый выразительный из его мимических жестов за всё это время.

– Тацуки-тян взяла с меня обещание никогда не остригать волосы, – мягко говорит она, улыбаясь стене. – Она говорила, что защитит меня.

Его лицо вновь становится похожим на маску, когда он понимает, что она тихо плачет.

– Я больше не хочу, чтобы меня защищали.

Он идет к ней, его рука – на эфесе занпакто. Она не видит его.

Не говоря ни слова, он обнажает меч.

Она быстро оборачивается к нему, рот приоткрыт – темно-рыжие локоны волной стекают по её спине и падают на землю.

– Вот.

x X x

Он так сильно хочет любить её, но он – арранкар, а арранкары не чувствуют.

@темы: фанфики, Улькиорра/Орихиме

---

[Venerina IV]

Название: Мы противоположности
Автор: Акира Ями
Бета: у меня вроде более менее правильная грамматика и проверяю я по несколько раз
Жанр: рассуждения, POV Хичиго
Рейтинг: G
Пейринг: Хичиго/Ичиго
Дисклаймер: не мое, как бы ни хотела
Размещение: с моего разрешения
От автора: досмотрела только до 150 серии
Ичиго. Слабый мальчик. Просто слабак. Просто мальчишка. И больше ничего.
Его сознание начинает ощущаться четче, мое яснее.
Состояние странное, не сонное, но как у просыпающегося хищника – пока только любопытство, скоро азарт боя, жажда крови.
Любопытство. Ичиго. Дождь.
Опять дождь. Опять запутался.
Мне тебя жалко. Не потому что ты слабак, а потому что ты всего лишь ребенок.
Мне хочется тебя ударить. Не из-за ненависти, а из-за того что по-другому до тебя не дойдет правда. Ты слишком старательно отрицаешь реальность. Слишком неправильно её принимаешь.
Мне хочется тебя не замечать. Чтобы тебя не было. Чтобы меня не было. Чтобы не помнил. Не хочу чувствовать что-то кроме ненависти. Я уже смирился с тем что испытываю все это, но есть ещё… Не знаю… Ха! Любовь? Конечно, нет. Я вполне могу принять правду, ведь я не ты, и я не обладаю такой огромной наивностью и фантазией, чтобы считать это любовью.

Ты появился здесь после боя. Как и следовало ожидать полуживой, весь в ранах и крови. Правую половину лица заливает кровь, и ты наклоняешь голову так, чтобы капли дождя попадали на лицо. Но тебе плохо не из-за боли – кто-то из твоих друзей в очередной раз пострадал.
Ты, наверное, хотел бы видеть не меня, а Зангетсу, но не получится. Я сажусь на край дома напротив, свесив одну ногу, а на другую положив руку. Разглядываю, как ты обхватил голову руками и толи не замечаешь меня, толи смутно понимаешь происходящее.
-Я так больше не могу! Все кому я помогаю, с кем я общаюсь… им постоянно угрожает смерть!- восклицание в никуда, в принципе ты в собственном сознании, так что простительно.
-И кто виноват?- тоже в никуда, я рассматриваю стекающие по стенам соседнего дома капли.
-Я… только я. Все из-за меня!- глухо.- Мне не удается стать достаточно сильным, чтобы защитить их!
-Хм, Ичиго, я вообще-то не всерьез спрашивал. Не стоит принимать так близко к сердцу.
-Отстань,- поднимаешь мутные глаза,- Ты не по…
-Дурак.
Не сдерживаюсь. Что ты за король такой?!
Неожиданный удар с моей стороны, заставляет тебя если не очнуться, то хотя бы немного собраться.
-Если будешь раскисать, я не стану выслушивать твое нытье, а просто убью тебя!
Раздражаешься и бьешь в ответ. Так не дерутся Ичиго! Ты пытаешься не убить меня, а отмахнуться. Должно злить, выводить из себя твое отношение, но я лишь скалюсь и продолжаю отвлекать тебя битвой.
Ты не в состоянии вести долгий бой и, не успев увернуться от выпада меча, прикрываешь кровоточащую рану на боку рукой и падаешь на колени. Ты тяжело дышишь, а я с удовольствием замечаю, что дождь стал более мелким. Это ещё не решение проблемы, просто теперь ты, может, поймешь то, что я тебе скажу.
-Ичиго, послушай, что бы ты ни думал, твои друзья не считают, что ты должен их защищать…
-Ты не прав! Ты просто не знаешь, что такое беспокоиться за того, кто тебе дорог! Я не считаю, что должен, я хочу их защищать! Но все беды идут от меня, не знай меня, у них было бы все по-другому… Они бы…
-Ты не понимаешь, тебе уже столько раз объясняли, а ты до сих пор не понимаешь… Эй, Ичиго! А почему бы тебе в таком случае не отдать мне свое тело?
-А? Я не это имел в виду, я хочу бороться, хочу защищать их, но…
-Вот именно, ты хочешь. У них тоже есть свои желания. Ты ведь совсем не думаешь об их мнении, только без повода волнуешься о них, и истеришь стоит появиться царапине. Тогда какого, ты решил стать шинигами? Думаешь, твои сестры, отец, да кто угодно, согласились бы с тем, что ты постоянно рискуешь жизнью, защищая их? Когда ты лежишь полумертвый, им, поверь, было бы легче, если бы удары пришлись на них, так же как и тебе, когда их ранят, но ты же чертов эгоист! Думаешь только о себе и о своих чувствах.
Жалеешь своих врагов, жалеешь своих союзников. Не спорь! В душе ты обвиняешь себя в несправедливой смерти чуть ли не каждого пустого и искренне считаешь это правильным.
Нельзя бороться и страдать одновременно. И быть добрым, жалея, и быть убийцей, уничтожая, нужно отдаваясь полностью своим принципам, идеалам. Поэтому добро и зло так неотличимы. Ты пытаешься брать на себя слишком много. Хочешь быть истинным добром, не зная, что его не существует, и поэтому ты так часто ломаешься. Не помогающий своим друзьям, сидящий без дела и предпринимающий никаких действий – зло. Забирающий чужие жизни, думающий только о своих целях и действующий по собственной морали – зло. По-другому не бывает и не известно, что хуже. Так в чем разница, а Ичиго?- безумный оскал,- Если присмотреться, мы с тобой похожи, я не о внешности естественно.
Приседаю и наклоняю голову набок, рассматривая тебя из прищуренных глаз. Твои глаза закрывают упавшие волосы, в моих плещется сумасшествие. Так и должно быть.
-Но ты не понимаешь таких очевидных вещей.
Снова поднимаешь лицо, но на этот раз глаза не мутные, а горящие. Поразительно, столько эмоций.
-У нас разные взгляды, но это ты неправ. Есть другой путь, убивать за добро – к этому можно относиться по-разному.
-Ты слабый, Ичиго.
Ты удивленно смотришь, а потом резко поднимаешься.
Черт. Я сказал это как-то… Не так.
Тоже, опережая тебя, встаю и поворачиваюсь спиной. Опять я проиграл.
-Мы с тобой две противоположности и никогда не будем разделять одни цели, но ведь к ним можно идти одной дорогой,- криво улыбаюсь,- да?
-Хичиго!
Наверно, тянешь руку, но все растворяется и движение остается незаконченным.
Я снова чувствую себя очень слабо, оставаясь у тебя где-то на подсознании, но я точно знаю, что в твоем мире сейчас ярко светит солнце, заливая все теплым светом неумелых лучей.

---

1. Слухами земля полнится

[Tae Guk Gi]

Название: Слухами земля полнится
Автор (Переводчик): Форма_Vers_libre88_Лин (это я)
Бета (если есть): Беты нет, вычитано.
Пейринг\Персонажи: Пейринги не раскрыты. Персонажи этой главы: Хицугая, оба Кучики, Абараи, Аясегава, Шухей + Лами(неканон) и Рангику(заочно)
Рейтинг этой главы: "PG"
Жанр: Все спокойненько.
Варнинг: Предыстория. Никаких "землян" и предательства Айзена нет. Да и не будет.

Если кто-нибудь соизволит отбетить, буду только рад.

Слухи по Сейрейтею распространялись быстро, со скоростью цунами, наверное.
К такому выводу пришли два капитана, разговаривающие почти неслышно, но и не шепча. Просто не зачем им было повышать голос, чтобы быть услышанными друг другом. Сейчас на веранде казармы десятого отряда Готей-13 стояли, вежливо сдерживая реяцу, Кучики Бьякуя и Тоширо Хицугая. Стояли, замолкнув из-за резкого, веселого голоса Мацумото, раздающегося из окна второго этажа:
- Да ты что-о-о! Да уже все знают, что Абараи трахается с Юмичикой! И все видели, как на последней вечеринке Ренджи и Аясегава куда-то таинственным образом свалили…
Тоширо боролся с наползающим удушьем от стыда за своего лейтенанта. Перед Кучики было стыдно. И еще было стыдно от одной только мысли о том, что… В этом не хотелось признаваться. Что двое лучших бойцов... Для Хицугаи все темы, касающиеся интимных отношений, были запретными, неприятными, тяжелым противным комком оседающими на не желающий признавать подобное положение вещей разум.
- Капитан Кучики… - хотелось объясниться, извиниться за неосмотрительную, простоватую Мацумото перед этими синими холодными глазами. Не потому что Тоширо действительно стеснялся Кучики, но потому что поведение его лейтенанта действительно было из рук вон ужасным. «Как базарная баба из Руконгая. И ведь не перевоспитать» - подумал и хотел было продолжать, но Бьякуя опустил глаза вниз, в доски, и сказал тихо:
- Ничего страшного, капитан Хицугая. До свидания.
Тоширо проводил взглядом высокую худую фигуру и задумчиво почесал подбородок. Реплика Мацумото уже была успешно отодвинута на задний план. Они с Кучики не закончили важный разговор, но те новости, которые уже успел сообщить ему капитан шестого отряда, заставляли задуматься. Тоширо поднял голову вверх, к серебристому небу над головой
«Неужели будет война?»
Пустые нападали на отдаленных рубежах Руконгая постоянно, изматывая пограничников, нанося урон, видоизменяясь и прогрессируя постоянно. С каждым новым набегом стоило ожидать и новых проблем и решать с каждым разом всё усложняющиеся задачи. Но чтобы война? В первом отряде разрабатывался какой-то хитроумный план, постоянно носились секретари с бумажками и поручениями, а бойцы двенадцатого не вылезали из-за рабочих столов, проводя дни и ночи, уткнувшись в монитор. Нарастающее напряжение Тоширо чувствовал уже давно, но и мысли такой не было… Война. Кучики говорил прямо и только то, что знал точно. Но и ему и Хицугае хватило лишь обрывочных данных, чтобы восстановить почти полностью предстоящую задачу. Догадывались не только они. Капитан Комамура, Тоусен, Унохана, Айзен – иногда Тоширо встречался с ними взглядом. Но только лишь замечал, что они хотят что-то обсудить, чувствовал смутное беспокойство.
Какие мысли скрывались за вечной, раздражающей Хицугая, улыбкой Гина, о чем думал пацифист Кьераку, что знал Укитаки – это было загадкой. Но казалось, что все капитаны чувствуют это. Ну, наверное, кроме Зараки, которому, честно говоря, всё было похрен.
А лейтенанты и младший офицерский состав одиннадцати отрядов безалаберно пропивал дни, наслаждаясь передышками между командировками и ставшими такими редкими тревогами. На грунте дежурило стандартное число офицеров. Ничто не предвещало беды, вот только… звенел иногда по ночам воздух и скреблись на душе хмурого Тоширо кошки.
«Война…»
Это слово не предвещало ничего хорошего. Хицугая развернулся на пятках и направился в офис десятого отряда.
* * *
- Подожи-ка, - твердая ладошка Рукии уперлась в грудь лейтенанта шестого отряда. – Нужно поговорить.
Ренджи невольно поежился под взглядом старой подруги, который не предвещал ничего хорошего. В последнее время они редко разговаривали. Он даже специально избегал её, пряча взгляд во время коротких встреч, отнекиваясь на предложения куда-нибудь пойти вместе. И вот теперь она приперла его к стене столовой – как только сюда попала? – и буравила холодным взглядом из-под длиннющих ресниц снизу вверх, но так, что было понятно: отбрехаться неотложным поручением и кипой бумажной работы на сей раз не получится.
- Что случилось, Рукия? – придав голосу максимально небрежный тон, поинтересовался Абараи, старательно скользя по головам выходящих из столовой солдат и офицеров, делая вид, что ищет кого-то.
- Что это за разговоры про тебя и Юмичику? – Ренджи аж подпрыгнул от неожиданности.
- Ты что несешь? – она все знала. И от этого пересохло в горле и показалось, что ноги превращаются в вату, теряя способность поддерживать тело в вертикальном положении. Кончики пальцев предательски наполнились холодком и задрожали. Врать Рукии Ренджи не хотел. Проще было бы и дальше скрываться, ничего не говоря. Но уйти от уже начатого разговора было невозможно. И Ренджи мучительно покраснел – от основания шеи до лба, покрывшегося испариной.
- Мне все равно, с кем ты спишь, - выплюнула ему в лицо Кучики. – Но чтобы с Аясегавой!
- Что-о-о? – у Абараи вытянулось лицо. Не притворно. То, что сказала девушка, было абсурдом. Причем таким, что Ренджи забыл про свое смущение мгновенно, переходя в злость, брызгая реяцу во все стороны. Потому что… потому что сейчас Рукия чуть ли не открытым текстом назвала его друга чуть ли не шлюхой – настолько мерзостным и презрительным был её тон.
- Следи за тем, что говоришь. И думай, прежде чем поверить в то, что слышишь, Рукия Кучики! – Абараи стряхнул её ладонь и вышел из казармы, оставив Рукию наедине со всеми её мыслями и подозрениями.
* * *
Они лежали в высокой траве на одном из холмов Руконгая. Под Юмичикой было расстелено толстое покрывало, которое тот прихватил с собой, словно зная, что пригодится. Длинные пальцы с ухоженными ногтями рассеянно поглаживали всегда теплый металл Забимару, и Ренджи шестым чувством понимал, что клинку нравятся прикосновения узкой холеной ладони, и сам жмурился от удовольствия, следя за рукой Аясегавы, небрежно и бесстрашно касающейся оружия.
- Давай прекращай, ты его гладишь так, словно занимаешься с ним сексом, - откидываясь с локтя в траву, пробурчал Ренджи, вырываясь из гипноза плавных движений и подставляя зажмуренные веки под теплые лучи.
- Вот вечно ты так, Абараи, - спокойно ответил пятый офицер, не прерывая скольжение пальцев. – У тебя очень красивое оружие. И мне хочется дотрагиваться до него. Он ведь живой… Такой же как и ты. Живой и дикий. Но ему нравится мое прикосновение.
- Все равно завязывай.
Было бесконечно хорошо лежать вот так, протянув ноги на едва прохладной земле и слушать, как трава тихо шуршит на ветру, как легко дышит Юмичика, тоже откинувшийся на спину, отставший, наконец, от Забимару, и как где-то далеко внизу живет и дышит четвертый район Руконгая: скрипит несмазанная дверь, играют в какую-то дикую игру дети, кричит разносчик товаров…
Лежать и не думать о том, что завтра все начнется снова. Что надо будет вставать, тащиться под светлые очи капитана, заполнять бланки, читать отчеты или прыгать, размахивая Забимару, тренируя новичков… А после обеда идти из столовой мимо бараков, стараясь не поднять голову, не оторвать взгляд от мощеной дорожки, чтобы заглянуть в окно, не нашарить взглядом точеный профиль. В последнее время сдерживаться получалось все труднее. Но Ренджи спасался бегством в общество Аясегавы, спокойного и немножко сумасшедшего. Красивого.
Им всегда было хорошо вместе. Они умели молчать, находясь в обществе друг друга. И понимали друг друга с полуслова.
Что свело их вместе, Ренджи не знал, но подчинился судьбе, принимая Аясегаву таким, какой он есть. И был благодарен за этот подарок так же, как и сам Юмичика был благодарен за то, что однажды в одиннадцатом отряде появился этот склочный, яркий, непоседливый парень с ухмылкой во весь рот (как Иккаку не повыбивал ему зубы?).
- Ты видел его? – Аясегава лениво потянулся, выгибаясь в позвоночнике, и повернул голову к Ренджи.
- Нет. Не видел. – «Зато я встретил сегодня Рукию и чуть не прибил её» - Слышал, что про нас болтают?
- Пусть болтают, - протянул брюнет, опять подставляя лицо солнечным лучам. – Про меня много что болтают.
- Это-то меня и тревожит…
- Забудь.
* * *
Шухей сплюнул кровавую слюну и громко, матерно выругался. Его группа потеряла двоих бойцов. Мощное силовое поле не выдержало напора пустых и прорвалось. Ребята прикрывали отступление основной группы и погибли, сражаясь с превосходящим по силе противником. Но дали возможность уйти за второй щит, который теперь дрожал и прогибался под атаками чудовищ, алкавших поживы. Офицер двенадцатого отряда скрылась в своем кабинете и сейчас, скорее всего, билась над разработкой нового, более прочного щита.
- Час, всего лишь час, - закинув голову вверх, к темнеющему небу, попросил кого-то или что-то Хисаги. Час до заката. Чтобы у Лами, офицера двенадцатого отряда, было время на создание щита. Он не винил себя в том, что отступил. Так было нужно для того, чтобы сохранить силы, но все равно на душе скреблись кошки. «Надо было оставаться мне. Одному».
Ночь навалилась внезапно, удушливой, безветренной жарой. Пограничники повалились без сил на пол, измученные томительным ожиданием, а за щитом стихли звуки. Тишина прерывалась только ворочаньем и, иногда, шлепаньем босых ног направляющегося к бочке с водой шинигами.
Хисаги не спал. Он сидел на веранде барака, прислонившись голой спиной к горячим доскам, и думал о письме из Сейрейтея. Она всегда писала мало, скупо, словно сдерживала себя, скрывая эмоции под сухими словами. Но он был рад каждому её письму и слизывал взглядом каждое слово, впивался в короткие строки, словно это могло сделать их ближе.
- Господин командующий третьей погра…
- Лами, меня зовут Шухей, - перебил он подошедшую к нему девушку.
- Хорошо, - сиреневые тонкие губы изогнулись в слабом подобии улыбки. Лами стеснялась лейтенанта, и ей всегда было неудобно начинать диалог, всего лишь называя его по имени. – Шухей, я завершила работу. За два часа до рассвета я выставлю основной барьер. Но пустые, зажатые между ним и вторым щитом, там и останутся.
Его имя переливалось на ее языке тягуче-сладкой дрожью. Всего лишь имя.
«Значит, придется драться»
- Спасибо, Лами, - Хисаги поднял на девушку глаза. Белые волосы поблескивали в мареве горячего воздуха, пропитанного светом луны. – Посиди со мной.
Зашуршала ткань, и седьмой офицер опустилась рядом, так же прислонившись к стене. Бледная, почти серая кожа ладоней выскользнула из длинных рукавов Лами и опустилась на согнутые колени.
Луна была огромной, ни на что не похожей. И два человека сидели в расползающейся тишине, скорбя по погибшим товарищам и вспоминая такой далекий дом.


Продолжение следует...

---

[Venerina IV]

Название: Ты знаешь
Автор: Акира Ями
Бета: у меня вроде более менее правильная грамматика и проверяю я по несколько раз
Жанр: смешанный, что-то типа romanse, со вставками POV героев
Рейтинг: R или NC-17
Пейринг/Персонажи: Ичимару/Хитсугая, присутствует Матсумото
Дисклаймер: не мое, как бы не хотела, как бы не просила, как бы не умоляла, как бы не стояла на коленях… ну вы поняли
Размещение: с моего разрешения
От автора: вообще особого смысла нет

1
-Кто это?
-Капитан!
-Отойдите! Капитан доложите обстановку!
-Я, капитан десятого отряда, Хитсугая, докладываю: отряд был успешно выведен из зоны поражения, при проведении миссии пострадало пять человек из спасательной группы, среди заложников пострадавших нет…
2
«Какой сегодня солнечный день! Может прогуляться? Ксо, капитан должен был вернуться два дня назад… Вряд ли стоит беспокоится, но все же… Ну почему он не взял меня на эту миссию?! Эх, выпить, что ли?»
Мысли как всегда не проявляли серьезности и на бешеной скорости сменяли друг друга. От раздумий, все больше склонявшихся к выпивке, женщину отвлекла матово-черная бабочка с розовыми краями крыльев, опустившаяся на подоконник, возле которого она сидела.
-Лейтенант Матсумото Рангику, через десять минут вы должны присутствовать на совещании лейтенантов и капитанов. Стали известны подробности с последней миссии…
-Что?
Она, не дослушивая повтора сообщения, выскочила в окно.
3
Я уже несколько лет работаю со своим капитаном, но это нельзя назвать даже на миллионную долю большим, чем простое сотрудничество. Благородный, добрый, рассудительный, он бросается на помощь абсолютно незнакомым людям, но никогда не скажет о том, что у него в душе. Он пойдет против несправедливого закона, но все праздники сидит один, глядя на небо. Всех более или менее близких ему людей можно пересчитать по пальцам, это притом, что мы все работаем вместе и отряды часто совмещаются. Он говорит, что может доверить жизнь своим друзьям и отряду, что уважает и ценит каждого из нас, но с кем он хоть раз был откровенен, с кем делился проблемами и мыслями? Это вообще возможно быть так тесно связанным с людьми и одновременно, словно за непроницаемой стеной от них?
4
Сегодня, и правда, очень солнечная погода. Здесь всегда лето. А он хотел бы видеть снег. Белый снег, отбрасывающий невесомые тени, спокойный и как будто вечный. Он всего лишь юноша и бледные седые волосы кажутся неестественным штрихом на фоне ярко зеленых глаз и темных пятен крови. Невысокий рост, рана, протянувшаяся вдоль левой руки, заметная усталость от долгого сражения, но во взгляде, походке, любом жесте – непоколебимая решимость.
-Капитан Хитсугая!!!
-А? Матсумото?
-Слава богу вы живы, а то когда я услышала сообщение… Ой, вы в порядке?
-Да, все нормально, только зацепили,- он указал взглядом на руку,- а это…- парень потрогал здоровой рукой красные пряди,- не моя.
-О, капитан Хитсугая наконец-то вернулся!- сзади послышался притворно ласковый голос.
Тоширо, развернувшись, нахмурился.
-Ичимару…
-Пожалуйста, не делай такое грозное лицо, тебе не идет!- как обычно провокации, проверки на стойкость.
-Капитан Ичимару, следите за словами.
-Ну-у, мы же не на задании, не стоит быть таким формальным,- с наслаждением протянул Гин.
-Не формален я с друзьями,- отрезал он. Уже серьезный намек.
-Э-э-эй,- выражение его лица не изменилось, но голос стал другим, сменившись на тон ниже,- лучше так не говорить, а то ведь могут подумать, что мы враги.
Как раз вовремя разрядили обстановку подошедшие капитаны и тема была закрыта.
На протяжении собрания Матсумото напряженно смотрела на своего капитана.
«Они все чаще сорятся, как бы из этого не вышло больших проблем… Из-за чего они не ладят? Ичимару вообще постоянно цепляется к Тоширо. Знают же ничего, что хорошего из этого не выйдет…»
5
-А-а-ах,- Рангику потянулась,- наконец-то собрание закончилось, в этот раз было скучнее обычного!
-Матсумото, мы обсуждали работу лейтенантов…
-А? Да? Ну я… наверно пропустила этот момент! Но у меня ведь все хорошо, да?
-Ты как всегда думала о своем и прослушала все собрание…
-Вы не ответили!
«Её невнимательность и безответственность раздражают. Как можно быть таким ребенком?»
Тоширо остановился.
-Матсумото, ты иди, я наверно зайду в библиотеку, мне нужно взять некоторые бумаги с информацией.
-Но…
-Ты отлично исполняешь обязанности своей должности.
-А, хорошо, до свидания!
-Да, до свидания!
Силуэт женщины несколько раз мелькнул на крышах и исчез. Сразу после этого сзади из-за угла вышел как всегда улыбающийся Гин, Тоширо улыбнулся глазами. Они не договорили.
Гин подошел ближе и склонил голову набок.
-Вас ранили, капитан? – с долей удивления и насмешки произнес он, из его уст это звучало скорее как: «Неужели тебя ранили?».- Все-таки стоит проверить их в больнице.
-Нет, это даже не царапины.
«Опять проверяет насколько сильные повреждения? Я слишком хорошо его знаю. По-моему, не понимая, разговаривать с ним просто невозможно. Другие, общаясь с ним, в основном испытывают ужас.
Он всегда говорит с полушутливой интонацией и с таким же смыслом, поэтому понять смеется он или говорит серьезно очень трудно. Но теперь я знаю, что это просто невозможно – не стоит ни обижаться, ни относиться слишком буквально к его словам. Так уж устроен мир, что за улыбкой все чаще прячут противоположное счастью чувство.
Наигранный смех часть его речи, он и есть его отношение ко всему. Наверно, он так воспринимает жизнь. Как-то он сказал мне, что жизнь это в любом случае игра не по твоим правилам, и скорее похожа на матч в одни ворота, а не на честный поединок. И вот когда осознаешь, что партия заведомо проигрышная, если не сломаешься, то дальше идти будет гораздо легче – тот, кто не боится смерти ближе всего к ней подойдет. А, сделав это, надо не забывать, что любое препятствие можно если не сломать, то обойти, поэтому ныть и дрожать всю жизнь не имеет смысла, нужно успеть сделать то, что тебе хочется, пока лимит этой увлекающей игры не закончится.
Он сложный… Возможно когда-нибудь я смогу понять его полностью. Главное знать, что хочешь, да? Так вот, я хочу понять его.»
Мужчина некоторое время рассматривал его, а потом в сторону сообщил:
-Я скучал…
-А?
«О, нет…»
В следующее мгновенье Тоширо стукнулся затылком об стену. Он недовольно посмотрел на Ичимару, прижавшего его к стене здания. Тот, не обращая на это ни какого внимания, настойчиво поцеловал его в губы.
-Ты что с ума сошел!!!?- парень начал отчаянно отбиваться.- Нас же увидеть могут…- на последних словах он сделал голос тише, чтобы их и, действительно, не заметили из-за его криков.- Да отпусти же ты меня, в конце концов!
Юный гений, решив помочь себе кулаком, со всего размаху ударил в живот капитана. Пользуясь замешательством, он отскочил подальше.
-Больно, однако!- обиженным тоном, издеваясь, произнес пострадавший.
-Хватит шутить! Нас же, правда, могли увидеть!
Ичимару расплылся в улыбке. Тоширо был на уровне подсознания уверен, что если бы глаза у него сейчас были открыты, то в них был бы, не просто какой-то табун чертят, а целая стайка меносов неторопливо расхаживающая из стороны в сторону и совсем не собирающаяся уходить.
-Ну, тогда пошли ко мне…
-Гин, я только с задания – дай отдохнуть! И вообще, видишь же, у меня точно есть серьезные ранения,- неудачно попытался улизнуть Тоширо – чрезвычайно активное и радостное настроение любовника его пугало.
-Да?...- Гин, не меняя привычного выражения лица, немного нахмурил брови.- Что ж…
Он повернулся полуоборотом, собираясь уходить.
Тоширо взволновано, ругая себя за то, что не может рядом с этим человеком себя контролировать, спросил:
-Э, Ичимару, ты же не обиделся?
-С чего бы это? Я понимаю…
Голубоволосый мужчина исчез, а секунду позже шею обожгло дыханием.
-Вам нужно отдохнуть,- он прикусил ухо, заставив парня вздрогнуть.
Хитсугая хотел развернуться и ударить рукой снова, и желательно на этот раз посильнее, но жест был просчитан, и рука оказалась заломлена за спину, лишая возможности двигаться.
Гин медленно провел языком по шее вниз, повторяя направление руки, двигавшейся по напрягшемуся животу. Парень дернулся, собрался вырваться, но тут же резко вздохнул и прерывисто задышал. Почувствовав улыбку кожей, по которой Гин мягко двигался губами, он отвернулся в сторону, пытаясь подавить всхлип.
-Ну, тогда-а-а,- двигая рукой, протянул Ичимару,- я не буду мешать.
Он резко вынул ладонь из его штанов и переместился к двери. Тоширо оперся на стену, восстанавливая дыхание.
-Ичимару, ты ублюдок!
Тот ухмыльнулся на прощанье и исчез.
-А как мне теперь по улице идти?!!! Ксо…
6
Тоширо зашел в квартиру и, оставив обувь аккуратно сложенной на пороге, прошел внутрь. Он, не смотря по сторонам, направился в ванную. Не было нужды осматривать дом, он знал: все вещи лежат на своих местах, даже те, которые на первый взгляд создают только беспорядок. В число последних входили разные мелочи Матсумото, которые убирай не убирай, все равно появлялись, правда, на строго определенных местах.
В ванной стояла небольшая тумбочка, с заранее приготовленной в ней чистой формой, поэтому, кинув испачканную кровью одежду в специальный ящик, он залез в ванну. Скрипящий, полусвистящий звук от ручки холодной воды уже не так раздражал, как первое время.
Холодный гладкий пол, ярко чувствовался ступнями. Плечи немного ссутулились, а глаза прикрылись. Волосы под тяжестью воды опустились на лицо белыми прядями.
Капли, больше похожие на маленькие жидкие льдинки, падают вниз и, ударяясь об затылок склоненной головы, стекают дальше по шее, потом между лопаток и ниже по позвоночнику спины, заставляя покрываться мурашками кожу.
Наверно, глупо просто стоять под ледяными струями и ни о чем не думать. Но его это не волнует и вряд ли когда-нибудь начнет. Тем более наблюдение за тонкими нитями воды, стекающих с его волос, успокаивает и заставляет мысли собраться.
7
Ичимару, скрывая свою реацу, запрыгнул через окно в дом и огляделся. Просмотрев комнаты, он понял, что Тоширо сейчас в ванне.
Он смиренно сел на ковре прямо напротив ванной комнаты и собрался устроить одному знакомому везунчику прекрасный сюрприз в виде себя самого. Увидеть выражение лица Хитсугаи хотелось безумно. Реакции на такое поведение со стороны Ичимару всегда были разными, и предугадать их было практически невозможно.
Дверь в ванную была открыта и, хотя его от Тоширо отделяла ещё специальная перегородка, силуэт парня был виден очень отчетливо. Он просто стоял под водой, очевидно о чем-то размышляя.
8
Он безумно красивый…
И физически и нет. Возможно, кто-то думает, что серьезность характера всего лишь напускная, но это не так. Те, кто считают, что он все еще ребенок и только пытается его подавлять, сильно ошибаются. В душе он давно стал взрослым. Сказать, что не было выбора, будет неправильным. Он сам решил это для себя – это его жизненный путь. И я никогда не замечал за ним детских необдуманный поступков и мыслей.
Он не пытается вести себя как должен или подстраиваться под свой ранг – он такой, какой есть. И никогда не будет притворяться.
И все-таки он просто невозможно красивый. Запястья, шея, плечи, губы, глаза все в нем какое-то неправильно совершенное. Не могу вспомнить хотя бы один его недостаток. Это звучит слишком наивно и глупо, но он идеален. Это просто не выразить по-другому.
Когда я за ним наблюдаю, мне сразу представляются ледяные крылья за его спиной. Реинкарнация небесного стража, да? Значит он точно ангел. Хотя нет, он мой ангел.
9
«Он столько времени так стоит!»
Гин поднялся.
«Хм… Мысль, конечно, опоздавшая, но, по-моему, ему надо помочь помыться!»
С самой довольной физиономией он, не спеша, направился к ни о чем не подозревающей цели, но парень вдруг, словно очнувшись, быстро закрутил кран и начал вылезать.
Гин спокойно на это смотрел, уже приготовившись встречать со своей подготовленной именно для такого случая улыбкой. Отчет времени заведенного взрывного устройства пошел.
Тоширо же вначале нащупал полотенце, которым одной рукой начал вытирать голову, а потом стал перешагивать через бортик ванны, в это время другой отодвигая не промокающую ткань. Зря, нужно быть осторожным. Подняв взгляд, он встретился им с Ичимару…
-А-А-А-А-А!!!!- так как одна нога все ещё находилась в ванне, то от резких непроизвольных движений он довольно неудачно шлепнулся обратно.
-Ичимару, ты что сдурел?!!!- похоже, риторический вопрос.
-Как же вы так ударились, капитан?- Гин, пропустив выражение, с досадой и бескрайним сожалением смотрел на «нечто-делающее-безуспешные-попытки-вылезти-из-скользкой-ванны».
-Заткнись!
Тоширо мгновенно выпрыгнул из ванны. Секунда.
Скорость краснения лица можно без колебаний назвать рекордной. И естественно покраснел не Гин сгорающий от стыда из-за того, что застал парня в неловкой ситуации. Последний уходить вообще не намеревался.
Ичимару, придурок, выйди!!!- он нервно искал глазами одежду, напрочь забыв, где она должна находиться.- Нельзя же так заявляться!
-Почему?
-ПОТОМУ ЧТО Я НЕ ОДЕТ!!!
-И что? Я там уже все видел!- стойкости в такие моменты не засмеяться, у него было хоть занимай, только привычная детская интонация голоса в стиле «откуда берутся дети?» немного сбивается.
-Р-р-р, ГИН! Имей совесть!- Хитсугая уже еле сдерживался, чтобы не задушить стоящего напротив болвана.
-Нет, лучше тебя…
-Чтоб тебя, Ичимару, ты дашь мне одеться или нет!?- он, окончательно разозлившись, начал выпихивать упрямого капитана.
-Но ведь все равно скоро раздеваться!- с невинным и удивленным голосом добавил аргумент Ичимару, вцепившись мертвой хваткой в косяк двери.
От раскрасневшегося лица беловолосого парня пошел пар.
-Да иди ж ты уже, наконец!!!- великий шинигами сделал финальный пинок и захлопнул дверь.
10
Тоширо облегченно выдохнул. Зная, что ходить полуголым перед Ичимару дольше тридцати секунд не рекомендуется для своей же безопасности, он, решив не рисковать, натянул на ещё немного влажную кожу форму шинигами. Пытаясь заранее сделать самое, что ни на есть серьезное лицо, он вышел.
Гин стоял рядом с дверью, прислонившись к стене и сложив руки на груди.
-Ичимару, ты понимаешь, что ты творишь?! Знаешь, мне очень интересно посмотреть, как ты будешь объяснять наши отношения Ямомото-сама, когда нас засекут! И вообще…
-Все, Тоширо, ты меня достал…- Ичимару прервал нескончаемую тираду быстрым поцелуем и, подхватывая парня так, чтобы он сцепил ноги у него за спиной, прижал его к стене.
-Блин, Гин, нормальные люди так тему не переводят! Это уже второй раз! – он уперся руками ему грудь, но ногами все-таки его обхватил.
Гин, коварно улыбаясь в стиле «я же сказал, что тебя раздену», склонился к его уху и тягуче-сладко простонал «То-о-оширо». По телу парня прокатилась волна дрожи, как он мог так произносить любое слово, он не мог понять до сих пор. Ичимару сделал несколько движений бедрами, продолжая дышать ему в шею. Почувствовав, как стянулась ткань на груди от пальцев Хитсугаи, он довольно ухмыльнулся.
-Что-то я не вижу, чтобы ты был против.
Он снова начал целовать его в губы, при этом стягивая одежду. Хитсугая теперь страстно отвечал, запустив пальцы в лазурные волосы.
Тоширо, прервавшись, хрипло прошептал:
-Давай… лучше... в спальню.
Ичимару, неся парня, не мог оторвать взгляд от томно прикрытых затуманенных глаз. В таких ситуациях они у него темнели и становились из ярко зеленых цвета ночного моря перед бурей.
Гин бережно положил Тоширо на кровать, продолжая его раздевать и помогая ему справится со своей формой.
Короткие волосы щекочут кожу. Пальцы прошлись по ребрам – выдох – а потом стали поглаживать тонкие, как у девчонки запястья. Ичимару медленно провел языком по впалому животу, с приятной истомой вслушиваясь в неровное дыхание.
Гин дойдя до ключицы, как всегда оставил укус, и, прижавшись к нему торсом, потерся о живот. Руки притягивают к себе спину. Мягкие влажные поцелуи шеи. Мышцы сводит, как судорогой. Выгибается спина. Тоширо ловит его губы, и они долго, настойчиво, словно стараясь выпить друг друга, целуются.
Ичимару, не отрываясь от желанных губ, поудобнее устроился между ног парня и, проведя по бедрам, закинул его ноги за спину. Тоширо сильнее притянул капитана, обхватив руками шею, и мягко прикусил его нижнюю губу.
Гин, ведя подушечками пальцев вниз по животу, дошел до паха и обхватил возбужденную плоть. Хитсугая, не успевая сжать зубы, простонал в плечо.
Главное не забывать дышать. Движения чувствуются так остро, что когда закрываешь глаза, остается только стонать, запрокинув голову и оставляя онемевшими пальцами синяки на бледных плечах.
-Гин,- всхлип, бедра движутся навстречу руке,- Ги-ин.
Мужчина, уткнулся в шею, с наслаждением вдыхая родной запах. Тоширо пах не снегом и не конфетами, как он предполагал первый раз, а каким-то своим собственным запахом совмещающим оба этих, но все же более горьким.
Ичимару убрал руку, опершись на локоть, облизал два пальца другой и начал растягивать парня.
Хитсугая нетерпеливо поерзал.
-Давай уже…- голос какой-то хриплый,- Ты ещё терпеть можешь?- он, хитро ухмыляясь, опустил руку на пах мужчины. Гин резко выдохнул и, лизнув губы парня, вошел в него.
Он всегда входил медленно и осторожно, но почти сразу брал быстрый темп.
Стоны. Непрекращающиеся, уже нечеловеческие. Движения рваные, судорожные, глубокие. Словно последние, прощальные. Поцелуи. Беспорядочные, резкие, в такт движениям, вперемешку с укусами. Блеск глаз. Бешеный, лихорадочный, ненормальный, как у двух зверей. Так не бывает – их вечная, уже традиционная мысль. Дыхание оглушающее, напрочь сбитое и неотличимое от всхлипов.
Что-то рвано сжалось и импульсивной волной рассыпалось на части, оставляя только не восстановившееся дыхание.
11
Солнце еще окончательно не встало, поэтому небо раскрашено всеми известными цветами, представляя собой необъяснимую бурю эмоций.
И еще совсем не обязательно вставать.
Но это уже привычка и глаза бессмысленно рассматривают потолок.
Тоширо, повернувшись и сразу же почувствовав неприятные отзывы тела, поморщился.
-Будешь знать, как уходить, черт знает куда, на целых три недели!- Ичимару ехидно рассматривал его из под запутавшейся и растрепавшейся челки.
Хитсугая фыркнул. Он лег на живот и прижался к теплому плечу щекой.
Слова не нужны, они и так знают, что чувствуют друг к другу. Знают, что это уже не просто страсть или влюбленность, но…
-Ты ведь знаешь… я не жалею… и никогда не буду жалеть. Знаешь, да?
Гин провел рукой по белым пушистым волосам, распутывая пряди пальцами.
-Спасибо… Я тоже.

@темы: Первый вклад)

---

[chinpunkanpun]

Автор: chinpunkanpun
Бета: нет
Название: Из истории Сейрейтейского нигилизма
Дисклеймер: всё Кубо Тайтово.
Рейтинг: G
Пейринг: Ницше/Хицугая, все остальное не пейринг.
Жанр: заказывали флафф. получился недоангст. всем плохо.
Размещение: с разрешения.
Примечания: фукутайчо - дама, но как-то из текста оно не очень...

Джубантай-тайчо уже неделю не писал отчетов, скинув небрежно всю писанину на хрупкие плечи и нежную грудь своего лейтенанта.
Закаленный в боях воин в первый день удивился капризу начальника. Во второй - снова предпринял попытку его соблазнить. В третий - попробовал напоить сакэ, дабы выпытать, в чем-таки дело. В четвертый - нарвался на драку с ребятами из одиннадцатого. И пятый, шестой и седьмой дни провел в камере. С отчетами. Капитан, обеспокоенный, что его лейтенант может не успеть подготовить все бумаги к какому-то сроку, принес их даже в мрак заточения. Вместе с лампой и письменными принадлежностями. О здоровье не спросил. О причине потасовки - тоже. Ушел, прихватив с собой мрак и тюремный покой.
В первый день второй недели капитан тут же призвал лейтенанта к себе. Проверил написанное, велел переписать и милостиво отпустил.
Фукутайчо не выдержал и взвыл:
- Тайчоооооо! За что?! Я ж от этого сдохну!
Тайчо не спеша отвел взгляд от парящего вдалеке орла и старательно усмехнулся:
- Все, что меня не убивает, делает меня сильнее!
Лейтенант не смог ничего ответить, взмахнул немытыми волосами - три дня в камере, никаких удобств, потом сразу на службу! - и, храня гордое и обиженное молчание, вышел из капитанского кабинета. Громко закрыл за собой дверь и побежал прочь. Вылетев на улицу, столкнулся с капитаном тринадцатого отряда и припустил шунпо подальше, пряча слезы.
- Падающего толкни, - удовлетворенно изрек джубантай-тайчо, глядя из окна на растянувшегося среди рассыпанных леденцов Укитаке, и удалился перечитывать найденную неделю назад книгу.

---

Фанфик "Когда сойдёт волна". Часть 2. Глава 2.

[Tari-Hikari]

Ссылка на первую часть

Первая глава второй части

Часть 2. Глава 2.

***
Вечером того же дня Куросаки перебинтовывает плечо Гриммджо.
Всем троим порядочно досталось. Ичиго повредил ногу; более вспыльчивый Джагерджак - бок и руку. Мелкие царапины не счесть. Кенпачи остался очень доволен - обещал заглядывать в мир живых почаще, довольно осклабившись при виде заметно вытянувшихся после этого заявления лиц.
Приятные, рыжевато-желтые в свете настольной лампы, тона комнаты Куросаки чаруют и согревают Гриммджо. И этот недопитый кофе на столе, и коробка печенья, которым он кормил мальчишку с рук, и раскиданные по полу вещи – всё это так весомо и так важно для него сейчас.
И эта волна…
Та, что накрывает его с головой – она идет, когда синигами просто улыбается; когда теплые лучики счастья сверкают в радужках карих глаз.
Зацеловывая каждый порез, каждую мелкую царапинку на теле арранкара, Ичиго теребит браслет на его руке.
-Теперь ты можешь свободно распоряжаться своей силой.
Гриммджо всматривается в блики металла на свету.
-Он похож на твой банкай – черный, и с цепочкой.
-Скажи спасибо, что Рукия не выбрала что-нибудь на свой вкус. Ходил бы сейчас, украшенный зайчиками Чаппи…
Полумрак сглаживает, утяжеляет яркие краски, давая глазам отдохнуть после сложного дня. Ичиго осторожно кладет голову на колени Гриммджо, любуясь тем, как Секста откидывает челку со лба, про себя радуясь, что синие глаза – уже не искрящийся лёд, но талая вода. Арранкар щелкает уж слишком довольного на вид парня по носу, по-хозяйски запускает руки в рыжие волосы.
Куросаки умиротворенно потягивается, смотрит снизу вверх.
-Ты спас меня сегодня.
Гриммджо наклоняется к счастливому лицу синигами, дует на ресницы.
-Да я случайно. Я хотел птичку сбить.
Ичиго моментально поднимается, хватает арранкара за руки, со смехом наскакивает, валит на кровать.
-Птичку, говоришь?
-Да, – невозмутимо продолжает Джагерджак. - Она за твоей головой пролетала. А тут этот парень с бубенчиками как раз захотел тебе череп размозжить. Так что я тут не при чем. Я, может, вообще ему помочь хотел. Всё равно от твоей дурной башки нет никакой пользы.
Ичиго посмеивается, целует шею и грудь вальяжно разлегшегося арранкара, тянет за голубые пряди волос.
-Спасибо тебе.
Гриммджо усмехается.
-Ну как я мог позволить кому-то забрать мою добычу?
Арранкар перекатывается через Куросаки, оказываясь сверху. Ичиго приподнимается, обнимая его, прижимается всем телом.
-Зачем ты приставил меч к моему горлу?
«Ох… Как там говорится – если быть честным, то честным до конца? Значит, надо рассказать про визит Айзена… Да только черта с два я дам мальчишке такой хороший повод считать меня добреньким!»
-Я хотел проверить кое-что.
Тень горькой усмешки мелькает в глазах синигами.
-Сможешь ли ты… убить меня?
Ресницы Гриммджо щекочут Куросаки щеки, он морщится, пытаясь отстранить лицо.
-Да.
-Ну и как результат?
Гриммджо проводит кончиками пальцев по подрагивающему животу Ичиго.
-А ты как думаешь?
-Я думаю… Я думаю, что, хотя на нас с тобой сейчас живого места нет, мне очень понравился этот день. Я счастлив. И… Если понадобится… Мне кажется, я смогу отдать тебе свою жизнь.
-Дурак… Твоя жизнь уже принадлежит мне.
Куросаки фыркает арранкару в лицо, словно пропуская его слова мимо ушей.
-И еще, мне нравится твоя черно-белая форма. Ты в ней кажешься не таким… опасным что ли.
-Ах, не опасным?..
Пальцы Гриммджо спускаются ниже, заставляя тело мальчишки вздрагивать и выгибаться, как послушная кукла под руками кукловода.
Закрывая глаза, синигами стонет:
-Гримм…джо…
Джагерджак прикусывает ему плечи, гладит по внутренней стороне бедер.
-Гримм…джо…Гримм…
Куросаки слышит, как в горле арранкара клокочет рычание.
-Рррр… Хватит произносить мое имя.
Карие глаза удивленно открываются.
-Почему?
Секста берет лицо парня в свои руки, приподнимает к вздернутым в оскале губам.
-Потому что мне хочется съесть тебя, когда ты так его говоришь.
***
Гриммджо просыпается ночью из-за того, что кто-то срывает бинты с его руки, царапая ногтями вновь открывшуюся рану. Недовольно поведя плечом, он тихо зовёт, стараясь не разбудить семью Куросаки.
-Эй, Ичиго?
Лунный свет проникает через окно, заливая комнату искрящейся белизной, разгоняя чернильные пятна тьмы по углам. Парень возится рядом с ним, укрытый тонким одеялом. Гриммджо чувствует, как цепкие пальцы хватают его руки, заставляя выгибаться, сводят их за спиной.
-Ичиго, что ты делаешь?
Вдруг, такие знакомые пальцы становятся невероятно сильными и жестокими. Арранкар пытается привстать, ощущая, как его запястья скручивают, связывают ловкими движениями.
-Ичиго, что за игры посреди ночи? Чертов придурок, что ты задумал?
«И откуда у него столько сил взялось?»
Худые ноги парня оплетают ноги арранкара, почти лишая его возможности пошевелиться.
Гриммджо не может разорвать путы бинтов - его руки крепко прижаты к кровати. Синигами придвигается ближе к лицу Сексты, наваливается всем телом, касаясь его щек белыми прядями волос, открывая светящиеся янтарные глаза.
«О черт».
Ледяные пальцы хватают Джагерджака за волосы, тянут, заставляя запрокинуть голову назад.
Арранкар неистово вырывается, стараясь освободить хотя бы ноги.
Тишину немой схватки нарушает ломкий вкрадчивый голос, будто сплетенный из скрежета металла, из криков умирающих и бормотания сумасшедших.
-Кис-кис… Не дергайся, киса, а не то я убью тебя раньше времени.
В руке парня сверкает тонкий и острый, похожий на стилет, нож.
-Посмотри, какую прелестную вещицу я нашел на кухне Куросаки!
Арранкар хрипит, пытается приподняться, чтобы разорвать путы.
-Ублюдок, это опять ты? Что ты сделал с Ичиго?
-Ай-я-яй! Неужели ты не знаешь, что случается с любопытными кошками? А, подстилка для Айзена? – Хичиго улыбается, дышит Джагерджаку в лицо, стискивает его ноги до ломоты в костях. - Пока Король спит, мы с тобой повеселимся, ублюдочек. Ты думаешь, я позволю Ичиго быть счастливым?
Тонкое лезвие с хрустом врезается в плечо арранкара. Гриммджо выгибается дугой, стараясь подавить крик и скинуть с себя пустого.
-Ах ты тварь…
Хичиго, слегка нажимая лезвием на кожу, расчерчивает по ребрам Сексты немыслимые узоры, напевает себе под нос:
-Вышел холлоу из тумана, вынул ножик из кармана…
Гриммджо снова сопротивляется, но лишь натыкается на нож, каждым толчком пронзая себя глубже и глубже. Из-за отвратного холода под кожей его челюсти сводит судорогой. На скомканных простынях расцветают багровые цветы.
-…буду резать, буду бить…
Ледяное лезвие дважды проникает между ребер, что-то ломает и разрезает, мерзко хлюпает внутри. Тени вокруг меняют цвет, вспыхивая яркими алыми пятнами боли.
-…Королям нельзя любить!
- Ичиго! Ичиго, очнись!
-Бесполезно, Шестерка, – жестокие пальцы вцепляются в раны на руках, разрывая кожу, нож дрожит уже где-то у шеи. - Король слишком долго держал меня взаперти. Глупый ублюдок, я вырву все твои голубые волосы. Ты считаешь, что он может принадлежать тебе? Но, дело в том, что Ичиго принадлежит только мне!
Гриммджо замирает, его горло заполняется кровью – чертов нож проткнул-таки легкое. Хичиго терзает уже второе плечо арранкара, медленно раздирает кожу, словно пилит тупым лезвием. Из последних сил удерживая крик, Гриммджо хрипит, сглатывая солоноватую вязкую жидкость.
-Ичиго!
-Здесь нет Ичиго, мразь. Теперь я разберусь с его любимым котиком… О, ты ведь еще не знаешь - Король любит тебя! Да, и не делай такие страшные глаза. Подумать только, всего две недели – а ты уже приручил моего Куррросаки-куна… Но, не беспокойся, я позабочусь о нем, когда ты умрешь! И я обещаю тебе, что ты больше никогда его не увидишь.
Перестав елозить по истерзанному телу, Хичиго застывает над обессилевшим арранкаром, одной рукой удерживая его за волосы, а второй - той, что сжимает нож, примериваясь к глазам Гриммджо.
***
-Ичиго…
Вдруг, что-то меняется, будто невидимая рука щелкает переключателем - и тело Куросаки безвольно валится на Джагерджака. Нож чиркает его по щеке и со звоном падает на пол.
От этого звука пальцы, накрывшие глаза арранкара легонько вздрагивают. Парень приподнимается, полными ужаса глазами смотрит на истекающего кровью Сексту.
-Нет.. нет…нет! Гриммджо, потерпи немного… подожди, я сейчас!
Мотнув головой, Ичиго падает-спрыгивает на пол, непослушными руками ищет в ворохе одежды печати, находит, роняет, снова поднимает.
Гриммджо со страшной силой выбрасывает из гигая, он валится на пол рядом с письменным столом. Ичиго спешит, вытаскивает из ножен белую катану, случайно режет ей пальцы, протягивает арранкару.
-Гриммджо, ты слышишь меня? Высвобождай свою силу, быстрее!
Цепляясь сознанием за яркое пятно рыжих волос, Секста хватается посиневшими от пут пальцами за лезвие, с трудом выговаривая:
-Разорви их… в клочья…Пантера!
Вспышка реяцу откидывает Ичиго к шкафу, но он сразу же ползет обратно, нагибаясь к полу. Ледяные руки нащупывают в ослепительном свете невесомые пряди длинных волос. Ичиго притягивает к себе ставшее более гибким и легким тело, кладет голову арранкара к себе на колени.
Оттирая тыльной стороной руки темные ручейки крови на губах Джагерджака, он прикладывает исцеляющую печать Уноханы к его груди.
-Гриммджо, пожалуйста, держись… Пожалуйста.
Жадно хватая руки арранкара, уже ставшие когтями, синигами ждет хотя бы движения, хотя бы слабого звука. Высвобождение меча снижает урон, причиненный пустым, печать залечивает более глубокие порезы. Раны на искалеченном теле затягиваются так быстро, что Куросаки глазам не верит.
Внезапно, острые черные когти сжимаются, протыкая ладони парня. Ичиго негромко вскрикивает, но он даже рад этой боли – он расплатился хотя бы за часть причиненных страданий.
Гибкое тело напрягается и ловко отскакивает к стене; колебания реяцу прекращаются.
Гриммджо замирает в противоположном конце комнаты; в темноте видно, что он скалит заострившиеся клыки. Потом, будто сгоняя оцепенение, он мотает головой, всматривается в застывшую у постели фигуру.
-Ичиго? Это ты?
Синигами только слабо кивает, успокаиваясь, прижимает искалеченные ладони к груди. Прислонившись спиной к кровати, он начинает медленно заваливаться на правый бок. С грацией истинного хищника Гриммджо подскакивает к уставшему парню, длинный белый хвост обвивается вокруг подрагивающего тела, острые когти осторожно придерживают рыжую голову.
Ичиго задыхается в объятьях арранкара, плачет без слез. Без остановки умоляет:
-Прости меня, прости, прости…
Гриммджо встряхивает его за плечи, прислоняется маской ко лбу, покрытому испариной.
-Успокойся, Куросаки. Мне уже не больно.
Он пытается встать и приподнять Ичиго, но на задних лапах не очень-то удобно передвигаться, и Гриммджо, будто испачканную одежду, скидывает ненужный уже релиз. Реяцу светящимися лепестками сходит со шкуры Сексты, волосы укорачиваются, маска перемещается на щеку.
Как ни старается, он не может поднять синигами на ноги – тот слишком устал. Тогда он перехватывает его под колени, поднимает на руки, будто ребенка. Не слушая тихие протесты, он несет его в ванную – надо промыть раны.
***
-А нам точно нельзя сейчас будить Иноуэ?
Джагерджак раздевает слабо сопротивляющегося парня, запихивает под душ. Сдирая с себя куртку, придерживает мальчишку за талию, стоя рядом, под царапающими оставшиеся раны струями прохладной воды прямо в хакама. Не удерживаясь, пару раз скользит губами по мокрой шее Ичиго, но тот начинает дергаться и биться в его руках так, будто поцелуи прижигают его кожу не хуже раскаленного олова. Гриммджо со вздохом приходится прекратить ласки, которые сейчас совершенно не к месту.
Прижимая синигами к скользкой стене, он аккуратно стирает следы крови с бессознательно запрокинутого лица, хилых плеч и рук. Вязкая маслянистая жидкость, еще не запекшаяся черными корками, сонмом розовых ручейков струится сквозь пальцы. Потом, оставив подрагивающего Куросаки сидеть на холодном кафельном полу, Гриммджо тащит в ванную найденный в шкафу плед – и заворачивает в него едва не падающего от усталости парня.
Еще с полчаса арранкар воюет с непослушными бинтами, туго заматывая руки юного синигами. Перевязка получилась кривоватой и не особо удачной, но лучше всё равно не будет – сам Ичиго не может двигать пальцами.
Потом так же – на руках, Гриммджо несет его обратно в комнату, стараясь не шуметь. Ловким движением ноги скидывает испорченный гигай и пропитанные кровью простыни на пол, осторожно укладывает Ичиго на кровать. Сбросив мокрую форму и наскоро переодевшись, ложится рядом, обнимая, царапая маской, даря такое нужное сейчас тепло.
Шелест изломанного болью голоса режет не хуже ножа, только режет он душу.
-Гримм…джо… лучше бы ты… убил меня… там… в небе…
Карие глаза, абсолютно пустые и холодные, начинают медленно закрываться, когда Джагерджак задумчиво спрашивает:
-Ичиго, кого этот пустой называет Королём? Тебя?
Едва слышно парень шепчет:
-Да…
-Ясно. Спокойной ночи, Ичиго. Спи…
***
Утром арранкар волоком вытаскивает синигами из постели – тому давно пора в школу. Да еще надо поймать Иноуэ до начала уроков.
Куросаки ведет себя подозрительно тихо, за все утро не произносит и слова, словно не реагирует ни на что, происходящее в мире.
Арранкар вновь чувствует его боль – такую тяжелую и тупую. Он чувствует, что Ичиго не сопротивляется ей, что его сердце будто замедляет свой ход, пропускает удары, что карие глаза наливаются тьмой, как, если бы иссякли все силы, поддерживающие жизнь в теле парнишки.
Охватившая Куросаки апатия очень глубока – она позволяет лишь механически, на уровне памяти тела, совершать простейшие действия - дышать, двигаться, с трудом переставлять ватные ноги. Он опасается встречаться взглядом с Гриммджо, совсем не сопротивляется, если арранкар встряхивает его как куклу, и лишь упорно отворачивается, когда Секста застегивает ему пуговицы на рубашке – руки всё еще не работают. От завтрака Куросаки отказывается.
Гриммджо держит его за локоть, пока почти насильно ведет до школы. Он бы понес и его сумку, да не стоит пугать людей – ведь никто его не видит, гигай Урахары безнадежно испорчен.
Наконец, Гриммджо видит вдалеке друзей Ичиго, а среди них и давно знакомую рыжую девчонку с даром отрицания. Они также замечают их – арранкара в боевом облачении и безвольно повесившего голову, едва идущего Куросаки.
Они видят, как метрах в десяти от школьных ворот Секста и Ичиго останавливаются, как Гриммджо заглядывает в лицо синигами, что-то уверенно говорит, как тормошит его за плечи. Как лицо Ичиго передергивает болью при любом неосторожном касании. Куросаки слабо кивает и идет дальше уже без помощи арранкара.
***
-Ичиго, послушай меня! Да смотри же на меня, придурок! Когда твои друзья спросят, откуда эти раны – ты скажешь, что мы с тобой подрались, ты понял?
-Зачем? Это глупо…
-Ты что, хочешь напугать их? Пусть лучше меня боятся, чем этого… ну, ты понял. Ичиго, да соберись же ты, подними голову!
-Зачем всё это…
-Потому что ничего страшного не случилось! Это все пустяки, ясно? Всё будет хорошо. Верь мне. Я встречу тебя после школы, уяснил?
-…
-Ответь мне.
-Да.
-Удачи, Ичиго.
***
Подходя к кучке замерших в ожидании подростков, Секста Эспада немного кривится, воротит нос.
-Йо, друзья Ичиго! Орихиме, мы опять к тебе. Не могла бы ты залечить этому придурку руки?
Локтем он подталкивает Куросаки ближе к Иноуэ. Девушка испуганно всматривается в окровавленные бинты. Серые глаза, в глубине которых, как всегда казалось арранкару, плещется беспросветная печаль, становятся еще грустнее.
-Куросаки-кун, что же это?.. Как?..
Гриммджо изображает наглую усмешку, в душе понимая, что после следующих его слов он никогда не будет признан за своего среди этих людей.
-Мы подрались. Этот жалкий ублюдок думал, что сможет победить меня в человеческом обличье.
Орихиме прячет лицо за рыжими прядями, Исида нервно поправляет очки, Чад как-то угрожающе поводит плечами. Осуждение мерзкими холодными щупальцами обволакивает едва оттаявшую душу арранкара.
«Вот и всё».
-Ну, вперед, Куросаки! Учиться, учиться и еще раз учиться!
Джагерджак в одном подскоке взмывает ввысь, провожаемый тяжелыми неодобрительными взглядами.
***
Ичиго опаздывает. Гриммджо недовольно топчется у школьных ворот, отворачиваясь от заинтересованно хлопающих ресницами школьниц, вспоминая, всё ли он успел сделать.
Отдать гигай на починку Урахаре – это раз. (К слову, торговец не только забрал испорченное тело, но и незамедлительно выдал новое, однако, умолчав, каким образом он узнал о необходимости замены.)
Выкинуть испорченные простыни и одежду – два.
Отмыть комнату Куросаки от следов крови – три.
А Ичиго всё нет и нет. Зато, в поле зрения Сексты появляется напряженно сжимающий металлический брелок креста Исида Урюю. Холодные темные глаза смотрят с презрением.
-Я хочу поговорить с тобой. Давай отойдем.
Гриммджо лениво опирается рукой о стену, нависая над парнем.
-Мне не о чем с тобой говорить, квинси.
Исида нервно поправляет очки, быстро осматривает внезапно ставшую пустынной улицу и разворачивает свой энергетический лук. Острие потрескивающей реяцу направлено в сердце Гриммджо.
-Ну и что ты собрался делать?
-Я собираюсь прикончить тебя, неблагодарная тварь! Как ты посмел ранить Ичиго и довести его до такого состояния после того, как он спас тебя? Сегодня он целый день не обращает ни на что внимания - он выглядит так, будто убил человека! И только ты в этом виноват, ублюдок! Все думают так же, как и я, но они слишком слабы, чтобы решиться на это. Иноуэ всегда всех жалеет, а Чад слишком доверяет мнению Ичиго. Но я-то вижу, что ты ни черта не изменился, Гриммджо Джагерджак.
Арранкар не двигается, не пытается защититься. Абсолютно спокойно он наблюдает, как из тщедушного паренька прямо вырывается, пышет во все стороны эта печально знаменитая гордость квинси. Она немного напоминает Сексте исходящую от Ичиго решимость, только эта сила гораздо бледнее и слабее.
«Интересно, сможет ли он выстрелить?»
Но тут Гриммджо чувствует знакомый запах – запах Куросаки. Рыжий мальчишка уже бежит к ним, уже встает между меланхолично улыбающимся арранкаром и тысячей острых стрел квинси.
Хриплый голос грозно рычит:
-Урюю, убери лук.
-Куросаки, ты сам понимаешь, что это будет лучший выход для нас. Подумай, сколько еще Иноуэ придется лечить тебя из-за…
-Это не твоё дело! - злобно бросает Ичиго, будто бьет наотмашь; хватает Гриммджо за рукав кофты.
-Пойдём отсюда.
Джагерджак просто соглашается, обвивая рукой нерешительно дрогнувшие плечи, немного поддерживая парня.
-Пойдём. Урахара звонил, просил приходить поскорее…
Обняв синигами, арранкар уводит его, оставляя удивленного донельзя Исиду стоять у школьных ворот в полном одиночестве.
***
-Арранкар-сан, мы нашли для вас квартиру! Дело в том, что один знакомый знакомого моего давнего друга…
-Так, пропустим лирическое отступление. Где? Адрес давай!
-Яре-яре, нынешняя молодежь такая нетерпеливая…
-Урахара, если вы не хотите, чтобы я сейчас разнес вашу лавочку ко всем чертям…
-Всё-всё. Вот ключи.
***
Через полчаса арранкар с насильно прижатым к нему синигами стоит посреди своей собственной однокомнатной квартиры.
-О, неплохо! Как ты считаешь, Ичиго? И душ есть, и кухня, и на крышу легко забираться!
Куросаки грустно улыбается, когда Гриммджо наконец отпускает его.
-Да, здесь неплохо. Надеюсь, тебе здесь будет удобнее, чем на полу в моей комнате… Я буду заходить к тебе в гости и…
Арранкар хмурится, всё ещё чувствуя на языке, у самого нёба, вязкую боль мальчишки. Пустота в его глазах мерцает болезненной расширенностью зрачков, короткая челка немыслимым образом скрывает почти половину лица.
«Нет. Я не позволю темноте забрать твои глаза».
-О чем ты говоришь? Ты будешь жить со мной!
Тонкий золотой лучик на секунду всколыхнул болото мутных глаз.
-Что?!
-Да ты посмотри на себя! На тебе же лица нет. Ты думаешь, я оставлю тебя в таком состоянии одного? К тому же, надо будет приглядеть за нашим общим белобрысым другом…
Маленький просвет исчезает, так и не успев возникнуть.
-Нет. Тебе нельзя находиться рядом со мной. Никому нельзя…
-Куросаки, ты считаешь меня таким трусом, да? Думаешь, этот выродок напугал меня?
-Не в этом дело. Я могу причинить вред…
Ичиго отшатывается от арранкара, прислоняясь спиной к двери, медленно, по стеночке отходит от него, словно боясь прикоснуться.
-Замолчи. Он израсходовал свой запас силы. Если ты сейчас станешь синигами, то увидишь, что твоя форма полностью очистилась. Это его ночное появления – оно забрало последние силы Пантеры, остававшиеся у него в распоряжении. Он больше не появится.
-Но…
-Никаких но.
Джагерджак уверенно делает шаг по направлению к Куросаки.
-Гриммджо, да послушай же меня! Этот пустой, он… появлялся и раньше. Я не всегда могу контролировать его. Не знаю, почему он тебя так невзлюбил, но однажды он может взять верх, и тогда… Я не хочу больше причинять тебе боль. Возможно, нам лучше…
Гриммджо отводит руку для удара, сжимая пальцы в кулак.
-Замолчи. Скажи еще хоть слово, и я клянусь, я убью тебя.
Ичиго молча приваливается к стене, хватаясь руками за голову, почти с мольбой смотрит на арранкара.
Джагерджак походит к нему, упирая руки в стену по обе стороны от подрагивающих плеч.
-А теперь слушай, что я скажу тебе. Ты принадлежишь мне, и только я могу решать, что для нас лучше, а что хуже. И сейчас для нас будет лучше, если ты выкинешь из головы весь этот бред про своего пустого. Ты думаешь, ты опасен? Взгляни на меня! Ты видел мой релиз, ты знаешь, что в душе я остаюсь хищником, убийцей, зверем. Я могу разорвать тебя в эту же секунду на кусочки, а ты даже не станешь сопротивляться. Но ведь ты не боишься меня, Ичиго? У меня маска на лице и дыра пустого, но ты не бежишь от меня. И, неужели ты думаешь, что меня может напугать что-то в тебе? Посмотри на себя – сейчас ты полностью разбит, ты похож на сломанную куклу. Ты почти ни на что не реагируешь. Но, несмотря на это, сегодня ты загородил меня своим телом от стрел квинси. Ичиго, твой пустой сказал мне кое-что… и, после этих слов, я не отпущу тебя.
Гриммджо почти с нежностью поднимает лицо Ичиго за подбородок, подавляет едва родившееся в горле тихое рычание.
-Смотри, ты заставил меня говорить так много… Глупый мальчишка. Тебе придется расплатиться за это, – и, едва слышно, одним выдохом на ухо. – Не дергайся.
Внезапно руки Ичиго, одним движением вытянутые вверх, оказываются будто пришпиленными к стене.
-Путь связывания 1. Сай!
Любуясь распятым и лишенным возможности двигаться синигами, Гриммджо отходит на шаг назад, оценивая результат своих трудов.
Ичиго удивленно распахивает глаза, дергается пару раз, как бабочка на булавке.
-Что?.. Как ты?..
-Я попросил Урахару рассказать мне немного о ваших техниках, – арранкар, грациозно выгибаясь, снимает через голову белоснежную кофту, аккуратно сворачивает её и кладет на пол, оставаясь перед Куросаки в одних джинсах. – Конечно, мне пришлось тоже поделиться с ним кое-какой информацией, но грех не использовать силы синигами, когда есть такая возможность. Как ты думаешь, почему никто из твоей семьи ни разу не услышал нас? Просто я каждый раз ставил кеккай.
Куросаки замирает у стены, прижимаясь в ней лопатками, вывернутый наизнанку внезапно пробежавшей по телу судорогой от мучительного предчувствия о том, что сейчас произойдет; затравленным зверем смотрит на Гриммджо. Секста указательным пальцем подцепляет его подбородок, заставляя поднять голову.
-На Сай работает не так! Рукия уже…
Неожиданно требовательные пальцы арранкара ложатся на шею парня, легко пробегают по затылку, касаются мочки уха. Ичиго застывает, словно в трансе, боясь пошевелиться, ссутуливаясь от первой скудной ласки.
-Оказывается, его можно изменять по своему желанию. Я могу двигать твои руки так, как захочу. У этого проклятого торговца еще не один козырь в рукаве… А теперь замолчи.
Живот Ичиго скручивает болью, когда арранкар неспешно, с расстановкой начинает гладить его по растянутым заклинанием рукам. Щекоча кончиками пальцев по впадинкам с внутренней стороны локтя, он придвигается ближе, тянется через Ичиго, проводя горячим и чуть шероховатым языком по его предплечью.
- Ох… Ты опять играешь со мной… - щеки мальчишки начинает заливать краска, в глазах появляется блеск, будто у него сильный жар.
-Конечно, - арранкар медленно расстегивает пуговицы на рубашке синигами, каждым случайным прикосновением вынуждая Ичиго вздрагивать. – Я хочу, чтобы ты снова ожил. И я знаю отличный способ.
Слегка проводя руками по неровно вздымающейся и вновь опускающейся груди парня, Гриммджо касается языком чувствительного местечка около уха Куросаки, потом слегка дует, заставляя его кожу покрыться мурашками. Синигами обреченно сжимается, бьется в сильных руках Сексты.
Пульс оглушительным громом стучит в его висках. С мольбой он смотрит в синие глаза своего мучителя.
Но сейчас это не глаза человека - взгляд изысканного хищника пронзает тело до самой души, горячее и свежее дыхание, вырывающееся из-за белых клыков, заставляет поеживаться от смешавшихся воедино вожделения и дикого первобытного страха.
Легкими касаниями, поглаживаниями, покусываниями Гриммджо дразнит Ичиго, у которого уже коленки дрожат от нахлынувшего тяжелого и болезненного возбуждения, от невозможности прижаться к горячему телу, прикоснуться к арранкару, впиться жадным поцелуем в едва тронутые улыбкой губы. Его тело изнывает от сладостной пытки.
«Я должен это прекратить! И как же мне не хочется прекращать…»
Гриммджо осторожно отрывает руки синигами от стены, стаскивая рубашку, связывает снова. Ненадолго отстраняется, наблюдая, как жадность, безумное алчное желание жидким огнем плещутся в карих глазах.
Потом приближается вновь, нависая над мальчишкой, пробегается пальцами по выгибающейся спине, пересчитывая позвонки.
Ичиго, оглушенный алыми всполохами собственного пульса, пытается придвинуться ближе к арранкару, разорвать магические путы, но Секста вновь отодвигается.
-Нет уж, даже не думай.
Проводя пальцами по подрагивающей шее, груди, животу синигами, спускаясь чуть ниже, Гриммджо отрывает его правую руку, словно от клейкой бумаги, разворачивает лицом к стене, вновь закрепляя, как мотылька булавкой.
«О, Ками!»
Куросаки шумно сглатывает, борясь со сладким и опасным покалыванием под кожей, с волной какого-то искусственного, нездешнего тепла, поднимающейся в его теле под ласками Сексты.
Облизывая солоноватую от пота кожу парня, Джагерджак проводит языком влажную дорожку вдоль позвоночника, по его спине - до самого затылка, накрывая побелевшие от напряжения костяшки пальцев Ичиго своими руками. Потом резко разводит ноги Куросаки коленом, обнимая его сзади, поглаживая вмиг напрягшийся живот; наконец, почти приникает горячим торсом к подрагивающей худой спине. Синигами что-то шипит, уже задыхаясь от нетерпения, силится развернуть лицо к своему мучителю. Левая рука арранкара закрывает приоткрытый, словно от жажды, рот, правая скользит ниже, расстегивая молнию на джинсах Ичиго. Гриммджо начинает понемногу ритмично двигаться, то наваливаясь, то отстраняясь от трясущегося тела. Пряжка его ремня царапает поясницу Куросаки, оставляя на ней розовые лучи царапин. Убыстряя движения, он одновременно прихватывает зубами кожу на шее и спине синигами.
Ичиго хрипит, захлебываясь собственными стонами, пытается прижаться к нему ближе, потереться о колено, хоть немного, самую малость…
И тут Гриммджо отстраняется от него совсем, отходит на пару шагов, освобождая одну руку мальчишки.
Синигами тут же поворачивает к нему горящее румянцем лицо, почти безумные глаза, отчаянно вырывается, дергается снова и снова. Он смог бы разорвать путы одной силой воли, но охватившее всё его существо возбуждение не дает сосредоточиться, нарушить корреляцию связей заклятия.
Он дышит часто и хрипло, словно его мучает страшная боль.
-Пусти…
Ичиго рвется к арранкару всеми силами, стараясь хоть кончиком пальца достать до пышущей жаром кожи.
Гриммджо, уже сам не на шутку возбужденный, наконец распрямляет сведенную болезненной судорогой спину, щелкает пальцами, разрывая невидимые путы. В тот же миг он шагает вперед и прижимается губами к губам синигами, чувствуя, что мальчишка коротко вскрикивает и почти теряет сознание, опьяненный такой желанной близостью к горячему телу.
В этот раз Секста не отодвигается, лишь едва слышно рычит, когда Ичиго отчаянно вцепляется в него, дрожит и почти плачет от облегчения. Не в силах больше сдерживаться, они вместе падают на колени, отдавая себя полностью друг другу и душному летнему воздуху.
***
Гриммджо ногтем выводит замысловатые узоры на спине мирно спящего парнишки. Полчаса назад, когда сумерки мутной волной хлынули в окна и вереницы фонарей распахнули заспанные светящиеся глаза, он упал на татами, обессиленный, но безумно счастливый, да так и не пошевелился с тех пор.
Когда они пришли в эту новую квартиру, было около пяти часов, а сейчас уже полночь. За это время арранкар успел бесчисленное множество раз расколоть юную душу синигами на тысячи мерцающих осколков, и собрать заново, еще в лучшем виде.
Исцарапанное плечо под его рукой внезапно вздрагивает; голос, приглушенный блаженной усталостью, звучит, будто из другого мира.
-Гриммджо… Я люблю тебя…
Ох!.. Одна обжигающая холодом игла впивается в сердце, чтобы сразу раствориться в горячей крови арранкара.
-Я знаю.
Конечно, Гриммджо никогда не скажет, как он счастлив сейчас, как важны для него эти слова. И, что он, если бы только умел, так же сильно, до пронзительной чистоты всех чувств, тоже бы…
***
Пусть Айзен, со своей обновленной Эспадой отправляется ко всем чертям. Они выступят против них вместе, и будут биться друг за друга.
Пустота наконец ушла…
И, пока эти карие глаза горят счастьем, пока не сошла волна от той, последней усталой улыбки, пока такое глупое и такое храброе сердце бьется рядом с ним – он не отдаст никому рыжего мальчишку-синигами, заменившего ему саму жизнь.

@темы: гриммджо, ичиго, фанфик, гриммджо/ичиго

---

Фанфик "Когда сойдёт волна". Часть 2.

[Tari-Hikari]

Название: «Когда сойдёт волна.» Часть 2.
Автор: Tari-Hikari
Бета: я лишена этого счастья
Пейринг: Гриммджо/Ичиго
Жанр: опять агнстофлафф
Рейтинг: R
Фендом: Bleach
Дисклеймер: я – не я, яойка не моя. (Всё принадлежит Кубо-сенсею)
Статус: завершен
Размещение: с моего разрешения
Примечание: возможен ООС. сцены насилия.

Ссылка на первую часть

Часть 2. Глава 1.

Не жалей меня, будь жесток.
Моя кровь – томатный сок.
Моя кровь – клюквенный мусс…
Мне не холодно. Я не боюсь.

***
Эй, Король, ты слышишь меня? Даже если не слышишь, то точно чувствуешь.
Ты же сам прекрасно всё понимаешь…
Ты нарушаешь все запреты. В этот раз это не сойдет тебе с рук.
То, на что ты надеешься – глупо.
Изначально, по своей сущности, по воле судьбы, по карме, да хоть по чему угодно, ты – защитник, воин! Ты не сможешь урвать для себя самого даже жалкий кусочек счастья.
Ты просто не создан для счастья. Ты создан для битв.
Плюнь на это, пока не поздно. Давай снова сражаться вместе, давай увеличивать нашу силу. Давай сольемся воедино, и мы станем непобедимыми!
Слышишь, Король? Тебе нужен я, не он.
Не верь ему. Не слушай его. Не прикасайся к нему. Не вынуждай меня… уничтожать его.
***
Слабое ощущение счастья греет Ичиго, когда он просыпается. Еще находясь на грани сна и реальности, он подсознанием, каким-то таинственным шестым чувством ощущает – случилось что-то хорошее. Это не похоже на утреннюю сладкую усталость, или на мимолетную радость от того, что сегодня - выходной и не надо идти в школу. Это «что-то» - огромно, оно согревает каждую клеточку тела, и оно точно останется с ним надолго.
Ичиго пытается перевернуться на другой бок, чтобы вернуться в сон, не допустить реальность с её Эспадами, экзаменами и рисунками Рукии в приятную теплоту неизвестного ещё счастья, но его рука упирается во что-то теплое и большое.
И тут… Едва пойманное за хвост чудо разбивается вдребезги от внезапного приступа паники. Воспоминания о прошлом дне электрическим разрядом вырывают синигами из полудрёмы, жестоко топчут остатки сна.
«Я…Мы…Гримм… Вчера мы…
Нет-нет. Я не хочу просыпаться. Черт. Черт. Черт!
Ладно. Открой глаза. Просто открой глаза. Ксо! Из-под ресниц ничего не видно, придется до конца открывать. Ками-сама, помоги!»
Туманные и расплывчатые, утренние образы, закрученные вихрем свежего воздуха из распахнутого настежь окна, ударяют по сузившимся зрачкам синигами. Обретающая четкость картинка заставляет на секунду задержать дыхание.
Оперевшись на локоть, над ним задумчиво нависает голубоволосый арранкар.
«Ох, Ками…»
Ичиго внезапно хочется провалиться сквозь землю, попасть – куда угодно, хоть в Общество Душ, хоть в Хуэко Мундо, хоть к самому Айзену в гости и без подарка, только бы быть подальше от этих синих глаз.
Гриммджо смотрит спокойно, даже как-то меланхолично, будто с безразличием. Ичиго запомнил этот взгляд по их битвам – создается впечатление, что Сексте Эспада наплевать как на своего врага, так и на весь окружающий мир.
Они лежат в кровати Куросаки, почти не касаясь друг друга, и синигами лихорадочно ищет хоть какие-нибудь уместные для такой ситуации слова. Тишина душит его; с каждым несказанным словом, с невысказанным предположением немая паника увеличивается.
Тут губы арранкара вздрагивают в едва заметной усмешке. Слегка наклонившись к замершему в ужасе парню, он шепчет:
-Тихо, Ичиго. Не двигайся. Дай мне насладиться этими секундами. Когда ещё я увижу такой страх в твоём взгляде? Пожалуй, ты первый раз в жизни действительно… боишься меня.
***
Гриммджо сразу понимает, что провокация удалась. Щеки парня покрываются красными пятнами, он чуть приподнимается, возмущенно шипит:
- Я не… Я совсем не тебя боюсь! Просто… Просто, у тебя такое выражение лица, будто ты сейчас бросишь на подушку пару смятых купюр и… уйдешь.
Синигами с трудом договаривает фразу до конца, смущается еще больше, зажимает рот рукой. В его взгляде явно читается шок.
«Что я сейчас сказал?!»
Гриммджо больше не в силах сдерживаться – падая головой на подушку, он начинает хрипло смеяться, грозя перебудить всех в доме: рёбра арранкара ходят ходуном под рельефными мышцами.
Через минуту, немного успокоившись и переведя дыхание, он с улыбкой сморит на смущенного донельзя парня, который, судя по виду, сейчас ломанётся делать себе сеппуку.
-Ичиго, ну что ты… Я бы так никогда не сделал.
Карие глаза с надеждой смотрят на него.
-Понимаешь… У меня ведь совсем нет денег.
Упиваясь чужим отчаяньем, наглый арранкар заходится новым приступом смеха.
Но быстро замолкает – всё же, можно и переборщить. А он этого не хочет.
Поэтому, он поворачивается к шокированному мальчишке, обхватывая его руками за талию, и притягивает к себе. А потом – гладит, гладит по растрепанным волосам, по напряженной спине, успокаивает до тех пор, пока такое неподатливое тело совершенно не расслабляется.
Ощущая горячее дыхание на своей груди, прижимаясь подбородком к всклокоченным рыжим прядям, Гриммджо спокойно спрашивает:
-Ты жалеешь о том, что было?
Он чувствует, как тонкие руки чуть дергаются, всё же не решаясь обнять его в ответ. Дыхание синигами, его речь опаляют кожу нестройными цепочками слов.
-Нет. То есть… Не то, что бы я жалел. Я просто совсем не знаю, что мне теперь делать. Я думал, ты сделаешь вид, что ничего не было, или станешь издеваться (Кстати, ты так и поступил, мерзкий кошак! >_<) У меня... в первый раз такое, и я не знаю, как должен себя вести.
Гриммджо кажется – еще чуть-чуть, и мальчишка, доверчиво застывший в его руках, заплачет. Он знает – надо успокоить глупого парня, соврать, что всё будет хорошо, но…
Арранкар резко отталкивает от себя худощавое тело. Перекатываясь, вскакивает с кровати, хватает раскиданную по комнате одежду. На ходу натягивая брюки, уверенно направляется к окну.
-Через несколько секунд сюда зайдет твой отец. Встретимся за завтраком.
Зажав в зубах рубашку, он хватается за карниз руками, ловко соскакивая в кустарник под окном.
Ичиго натягивает одеяло до ушей.
Когда Иссин ударяет его локтём в солнечное сплетение, с криком «Сынок! Доброе уууутро!!!» выпрыгивая неизвестно откуда, он даже не шевелится.
***
За завтраком им всё же не удается поговорить – срочный звонок от Урахары вырывает их из воскресной кухонной суеты, тащит к обшарпанному магазину через весь город, через жадные оскалы дворовых арок и пустоту глазниц распахнутых окон. По пути Ичиго так и не решается что-нибудь сказать, Гриммджо тоже молчит, выжидая.
Торговец встречает их у входа в магазин, тянет-ведет через пыльные комнаты, усаживает за чайный столик, не переставая болтать о каких-то глупостях.
Джагерджак раздражен, ему хочется съездить пару раз шумному синигами по панамке. Ему сейчас не нужен чай или новости от Урахары, ему нужно убедиться, что с его хрупкой игрушкой все в порядке.
Наконец, будто услышав немую угрозу, Урахара переходит к делу.
-Арранкар-сан, Куросаки-кун, позавчера ночью я почувствовал странную реяцу в нескольких кварталах отсюда. Могу поклясться, в ней присутствовала и ваша сила, но она выглядела какой-то... смешанной. Не знаю, что это было, да и не хочу знать, но спешу напомнить вам, что Гриммджо не следует разбрасываться своей реяцу, находясь в релизе. Кажется, Общество Душ уже что-то заметило, и я не удивлюсь, если скоро сюда явится целая комиссия скучных синигами для расследования этой странной вспышки. Вы понимаете, чем это грозит?
Куросаки, исподлобья поглядывая на притихшего арранкара, вяло оправдывается:
-В тот момент это было необходимо, и…
-Если это было так необходимо, то вы могли бы воспользоваться моим подвалом – он скроет всю силу пустого, – перебивает его Урахара, быстро-быстро обмахиваясь веером.
Джагерджак внезапно оживляется, отшвыривает от себя чашку с чаем.
-Урахара-сан, а не разрешите ли вы нам сейчас потренироваться в вашем подвале?
Куросаки удивленно смотрит на Сексту, в нетерпении барабанящего пальцами по столу. Взгляд холодных синих глаз предполагает скорее не просьбу, а грозный приказ.
Торговец прячет ехидную улыбку за бумажной оградой веера, утвердительно кивает, не произнося ни слова.
Арранкар тут же выхватывает печать у Ичиго из кармана, с размаху ударяет парня в плечо, потом повторяет операцию со своим гигаем.
Растерянный синигами бросает короткий взгляд на два лежащих рядом тела, увлекаемый сильной рукой, спускаясь вслед за Гриммджо по маленькой лестнице на тренировочную площадку.
***
Арранкар немного рассеянно обходит кривые скалы, поднимая ногами облака пыли, когда перестает слышать за своей спиной размеренный звук легких шагов.
Ичиго останавливается метрах в десяти от него, понуро опустив голову. Неуверенно тянется к мечу за спиной.
-Ты правда хочешь подраться сейчас?
Гриммджо воодушевленно скалится, выхватывая свою катану и, принимая некое подобие стойки.
Он отмечает про себя, что белый цвет немного сошел с формы синигами, однако, до сих пор покрывал больше трети ткани.
-Конечно. Я никогда не упускаю шанс сразиться с сильным соперником. Хотя, сейчас ты вряд ли будешь силен, Куросаки. Ты выглядишь жалко.
Ичиго едва успевает достать Зангетсу, отразив удар внезапно возникшего прямо перед ним Сексты.
-Давай, Куросаки! Покажи мне свою решимость!
Резкий выпад справа – и снова белая катана скрещивается с огромным черным мечом. Арранкар не шутит, не жалеет мальчишку, дерется в полную силу. Капли пота выступают на лбу синигами.
-Эй, тише, псих, это же тренировка!
-Нападай, Ичиго! Давай же, дерись как мужчина! Хватит защищаться!
Пантера едва не задевает ногу парня, когда он наконец с раздражением отталкивает от себя не в меру резвого противника, вспарывая рукав его куртки.
И тут – закрутилось, сломалось и собралось воедино, понеслось раззадоренное обидой сознание – в бой, ища выход накопившейся за утро злобе. С головой уходя в битву, синигами полностью отдается инстинктам, не раз спасавшим его. Холод металла у виска – отразить, обжигающий свет серо – увернуться. Удары сыплются со всех сторон, в ушах гудит хриплый голос, повторяющий лишь «Давай! Дерись!».
Через десять минут в глазах Ичиго наконец появляется что-то вроде азарта. Он уже не отбивается – сам наносит удары – сначала нерешительные и слабые, после – более уверенные.
-Банкай!
Арранкар мелькает в воздухе, почти незаметный глазу, лишь его голос разносится среди скал:
-Медленно, Куросаки! Ты можешь лучше!
Еще через полчаса синигами уже почти ликует, наслаждаясь привычностью ситуации – он сражается. Сражается, уже в который раз, с одним из сильнейших пустых. В порыве битвы он почти не обращает внимания на то, что движения Секты начинают замедляться.
Опьяненный адреналином, запахом крови, текущей из рассеченной брови, он произносит, срываясь на крик:
-Гетсуга теншоу!
Черная волна накрывает застывшую внизу белую фигуру, обломки скал разлетаются вокруг каменным дождем.
Ичиго удобнее перехватывает рукоять Зангетсу, готовый отразить следующую атаку. Проходит пять секунд. Десять. Пыль серым туманом обволакивает землю на месте удара, закручиваясь мелкими воронками. Двадцать секунд.
Ичиго неуверенно зовет:
-Гриммджо?
Тридцать секунд. Серые вихри оседают, обнажая песчаный грунт и недвижимое тело в черно-белом облачении. Арранкар лежит на боку, неловко подогнув под себя руку; лицо его повернуто к земле, форма изодрана в клочья.
-Гриммджо… - испуганно выдыхает Ичиго
-Гриммджо! – кричит он, черной птицей срываясь вниз.
Яростно отшвыривая подальше тонкий черный меч, он падает на колени рядом с арранкаром, в исступлении трясет его за плечо, дергает за ворот куртки. Сердце его замирает, пропуская пару ударов.
-Гриммджо, прости меня! Пожалуйста, скажи что-нибудь!
Синигами пытается перевернуть безвольно лежащего на земле Сексту вверх лицом, когда спрятанная до этого рука мертвой хваткой вцепляется в его ногу.
Джагерджак несильно дергает парня, подхватывая его голову в падении; накидывается сверху, подминая по себя.
-Куррросаки… Попался!
Пара капель крови падают из раны на его щеке, пачкая бинты под формой синигами.
Ичиго не сопротивляется, он немного удивлен, но в карих глазах искрится радость. Задыхаясь, он шепчет:
-Не делай так больше. Ты напугал меня.
Гриммджо улыбается, тянется выше, сильнее вжимая парня в землю. Тот вздыхает, чувствуя приятное движение по своему телу.
-Значит, всё-таки напугал? Ты думаешь, меня можно сильно ранить этой твоей черной змейкой? Я всё же Секста Эспада, а не обыкновенный пустой.
Арранкар наклоняется и прикусывает парня за губу, царапая щеку маской. Поддерживая рыжую голову, тянет его ближе - облизывает тонкие губы, раскрывает их языком. Мальчишка отвечает на поцелуй с такой страстью, что у Гриммджо начинает кружиться голова.
Внезапно он подрывается с места, тянет парня за собой, сажая к себе на бедра. Длинные ноги сжимают и приобнимают талию арранкара, вечно холодные руки забираются под куртку, заставляя вздрагивать.
Гриммджо дотрагивается до поцарапанной щеки Куросаки, смотрит на него серьезно.
- Слушай меня, придурок. Перестань тяготиться нерешительностью – она не для таких людей, как ты. Разве ты сомневался, когда шел спасать Иноуэ? Разве не был решителен, сражаясь со мной? Ты всегда идешь прямо и напролом, Куросаки Ичиго. Ничто не устоит, преградив твой путь. Тогда почему сейчас ты сомневаешься в чем-то?
Их тела словно сплелись воедино: две ноги или четыре?.. И руки где? Зажаты в замок. И темная материя на белой, и белая - на темной...
Ичиго наклоняется к самому лицу арранкара, целует прохладную поверхность сломанной маски.
-Ты молчал. А я не был уверен, что нужен тебе.
Распутывая завязки черных хакама, Гриммджо горячо выдыхает в ухо синигами.
-Не беспокойся… Оставить тебя было бы величайшей ошибкой…
***
Время летело незаметно, золотыми песчинками ускользая сквозь пальцы, дни шли за днями, ночи калейдоскопом звездных небес сменяли друг друга…
А летний город цвел. Нагло, прямо на глазах прохожих, он осмеливался сиять пронзительной зеленью деревьев, бесстыдно гореть и жить прямо перед людскими восхищенными глазами. В воздухе носился запах листьев, бензина и свежей выпечки.
И, если закрыть глаза, на секунду, на одно только мгновенье могло показаться, что нет ни смерти, ни боли, ни страха.
Но, только на секунду…
***
-Эй, Куросаки, я тут подумал…
Гриммджо ворошит волосы рукой, смахивая пыль, покрывшую всё вокруг после очередной тренировки в подвале Урахары. Ичиго стоит рядом с ним на скале, машинально повторяя его жест.
-Что ты подумал?
-Да на счет того, что твой меч высосал часть моей силы. Наша форма так и остается черно-белой, а меня бесит ваша синигамская расцветка… Вот я и подумал, может, мы можем это как-то использовать?
Куросаки удивленно приподнимает брови.
-Например, как?
Гриммджо расплывается в одной из своих фирменных ехидных усмешек, заставляя Ичиго поежиться от нехорошего предчувствия.
-Раз у тебя есть сила пустого, то… попробуй выстрелить серо!
Парень чуть не роняет меч, неустойчиво пошатываясь на скале.
-Я?! Серо? Ты с ума сошел?
-Да ладно тебе, Куросаки, не трусь, – исчезая в сонидо, Гриммджо секундой позже появляется за спиной синигами, хватает его за руку, направляя в импровизированное небо. Кажется, ему нравится выступать в роли учителя для рыжего мальчишки.
-Это просто. Вытягиваешь руку – вот так, и будто собираешь всю свою злость в кулаке.
Ичиго неуверенно оглядывается на арранкара, однако следует его указаниям.
-Так?
Несколько секунд ничего не происходит. Потом, воздух вокруг начинает потрескивать, будто сгущаясь рядом с рукой Ичиго. Между тонких пальцев растет, неуверенно дрожа, холодный синий огонь.
Арранкар вцепляется в плечо синигами.
-Идиот! Отпускай! Отпускай его быстрее!
Куросаки послушно разжимает пальцы, и тут же чудовищная сила сбрасывает их со скалы, накрывает градом каменных осколков. Взрыв раздается где-то далеко, однако, земля под ногами начинает трястись так, как если бы они находились в эпицентре.
Недовольно отфыркиваясь от пыли, Джагерджак, яростно сверкнув пронзительной синевой глаз, орет на удивленного парнишку:
-Куросаки, я тебя ненавижу!
-П-почему?
-Да потому что ты, даже будучи пустым, постоянно выпендриваешься! Это же было Гранд Рей Серо! И тебе не пришлось использовать кровь! Рррр… Как же ты меня бесишь…
Высоко над ними, в огромной дыре, зияющей в потолке, появляется растрепанная голова Урахары.
-Арранкар-сан, не знаю, как, но вам придется возместить весь ущерб, причиненный моему магазину вашим серо!
Не дожидаясь ответа, торговец удаляется, мелькнув на прощанье белым краешком веера.
Гриммджо злобно рычит, удерживая в себе потоки ругательств и оправдательное «Это не я!». Сгребая синигами за шкирку, он ставит его на ноги.
-Ну-ка, повернись. Ага. Так я и думал. Смотри, белого осталось совсем чуть-чуть. Твоя форма очищается, когда ты используешь силы пустого!
Ичиго растерянно проводит рукой по черной ткани.
-А что нам делать с твоей формой?
Гриммджо ухмыляется, презрительно вздергивая подбородок.
-Пусть остается такой. У меня-то в голове не живет дружелюбный добрячок-синигами, который может использовать эту силу.
-Очень смешно. Но, может, тебе попробовать сделать что-нибудь, что могут только синигами?
-Например, тупить?
-Гриммджо! Я серьезно.
-Да вы ничего не умеете, бесполезные придурки… Хотя…
Карие глаза в ужасе расширяются. Ичиго хватает довольно осклабившегося арранкара за ворот куртки.
-Нет, даже не думай. Нет-нет!
-Что, Ичиго? Банкай?
-Ты же полгорода разнесешь, если у тебя получится банкай!
-Да шучу я, шучу. Не буду ничего делать. Пусть остается черно-белой.
***
В такой прекрасный летний день казалось совершенно немыслимо и безнадежно глупо оставаться дома – Джагерджаку, как истинному хищнику, хотелось на волю. Поэтому, захватив с собой вяло отбрыкивающегося синигами, Гриммджо отправился исследовать свои новые владения – Каракуру.
Солнечный свет непривычно бьет по глазам арранкара, а прохожие лишь удивленно поглядывают на парня со странным цветом волос, но абсолютно не боятся его - жестокого зверя, Сексту Эспада – Гриммджо Джагерджака.
«Это даже немного бесит».
К тому же, Куросаки не позволяет прикасаться к нему, как он сказал, «на людях», поэтому, на следующем перекрестке арранкар уверенно сворачивает в сторону парка, заставляя Ичиго следовать за ним. Пошатавшись немного под сенью раскидистых деревьев, поиздевавшись над попеременно смущенно краснеющим и внезапно взрывающимся от обиды синигами, Гриммджо, ведомый каким-то звериным чутьем, выводит их на заброшенную детскую площадку.
Продолжая о чем-то увлеченно болтать, Ичиго возмущенно охает, когда сильные руки Сексты рывком приподнимают его, сажая на небольшую детскую горку. Арранкар раздвигает его ноги, придвигаясь ближе к слабо сопротивляющемуся телу, жадно целует сухие губы.
-Гримм… Да стой же, придурок! Мы же на улице… Ай! Не кусайся! Сссс… Ну и сволочь же ты… Ками-сама, от тебя жаром пышет, как от печки… Нет! Нет, я сказал! Гримм… ммм… Какой же ты сильный, гад… Ох… Придумал! Давай я сбегаю, куплю нам сока! Хочешь сок?
Джагерджак наконец повинуется худым рукам, упирающимся в его грудь, как-то ехидно кривясь, отвечает:
-Хочу.
Парнишка ловко вскакивает на ноги, отходя на безопасное расстояние от не в меру активного арранкара.
-Тебе какой?
Гриммджо тянется к нагретым солнцем рыжим волосам.
-Апельсиновый.
-Хорошо, – Ичиго вновь уворачивается от расшалившихся рук, быстро скрываясь за листвой кустарника. - Я мигом! Никуда не уходи.
Со вздохом, полным нерастраченной страсти, арранкар садится на жалобно скрипящие качели, роняет голову на руки.
***
Рыжий парнишка сводит его с ума.
Гриммджо передергивает от внезапного понимания того, сколько времени они потеряли, ведя эти бесполезные битвы. То, что творилось с ним сейчас, не сравнить с самой отчаянной схваткой. Может, этот ураган странных, неведомых чувств и желаний так действует на него с непривычки?
Как тогда сказал Ичиго? «Ни друзей, ни родных, ни любви». Правильно. А сейчас – накатом, до предела, до почти болезненной сухости опаленных жаром глаз – и друг, и родственная, тоже одинокая душа, и…
Рыжий мальчишка, немного неловкий, несдержанный, иногда глуповатый - внезапно оказывается для Гриммджо воплощением всего мира. Тогда, той ночью, он подчинялся ему, делал всё, что ни попросишь. Дышал – для Гриммджо, двигался – для Гриммджо, плакал – для Гриммджо. Он впервые видел, как слезы лились из этих решительных глаз, пусть это и были слезы непривычной боли.
Конечно, Джагерджак не питает никаких необоснованных надежд. Быть счастливым для такого как он – невозможно, немыслимо, это противоречит глубинным законам Вселенной. Он – смерть, он – убийца, он – зло…
А Ичиго? Ичиго – жизнь. Не больше и не меньше.
И Гриммджо играл с ним, как кошка с мышью – дразнил и успокаивал, отталкивал, чтобы притянуть еще сильнее, ранил и помогал вновь вставать на ноги. В конце концов, подчинившись тогда его рукам, мальчишка сам предрешил свою судьбу.
Теперь, уже скоро, они будут вместе уничтожены за эту хрупкую, пока еще не оформившуюся надежду на невозможное счастье.
Но, это не так и страшно... Для любого из них – умирать - уже не в первой.
***
Шипение, мерзкий визг разрывающегося пространства вырывает Гриммджо из задумчивого состояния. Ярко-синие глаза удивленно расширяются. Перед ним, среди трещащего по швам полотна реальности, окруженный тьмой перехода между мирами, гордо и прямо, словно статуя, стоит… Айзен.
Тут бы кому-нибудь, по закону жанра, ущипнуть застывшего арранкара за руку, рассеять мираж. Но нет, Владыка стоит перед ним, весь – как на ладони, дружелюбно улыбается, приветствует.
-Здравствуй, Гриммджо. Давно не виделись. Как твои дела?
Мотнув головой, арранкар стряхивает первую растерянность, с вызовом смотрит в притворно-добрые глаза.
-Спасибо, неплохо.
Капитан слегка наклоняет голову вбок.
-О, ну что же, я рад за тебя. Ведь ты, несмотря ни на что, остаешься одним из моих любимых детей. Глупое, заблудшее, но всё же любимое дитя…
Гриммджо инстинктивно сжимается в комок, скалит зубы.
-А не пошел бы ты…Айзен-сама?
От собственной дерзости у Сексты мгновенно пересыхает во рту.
Пришелец качает головой, откидывает прядку волос со лба одним изящным жестом. Одновременно, он выпускает на волю всю свою духовную силу, с такой мощью, что у Гриммджо начинает шуметь в голове.
-Ах, как некультурно. А я думал, ты будешь рад меня видеть. Ведь я пришел предложить тебе сделку.
Руки Гриммджо со страшной силой сжимают цепи качелей.
-Какую еще сделку?
-Неужели я смог заинтересовать тебя? – сладко тянет Айзен. – Ну, что ж. Я хочу предложить тебе вернуться в Эспаду.
Гриммджо горько усмехается.
-Вот так просто? Думаешь, я поверю тебе?
-Ты не дал мне закончить. В обмен, я хотел бы получить этого мальчика… Куросаки Ичиго. Я слышал, ты теперь часто видишься с ним. И для тебя не должно составить труда привести его ко мне. Живым, мертвым – это неважно. За это я дарую тебе своё прощение. Также, ты будешь повышен. Слышишь, Гриммджо? Ты станешь королем над всеми пустыми Хуэко Мундо.
От проникающей сквозь разрыв измерений реяцу арранкара начинает потряхивать. Он не решается больше отвечать своему создателю – слишком нереальна, немыслима вся эта ситуация.
-Подумай хорошенько, Гриммджо Джагерджак. До скорой, как я надеюсь, встречи.
Чуть не задев полой белоснежного облачения лицо арранкара, капитан разворачивается, величественно удаляясь в темноту. Пространство с шорохом сворачивается, возвращая листве её зелень, а небу – голубизну.
Гриммджо застывает на месте, не в силах пошевелиться.
Что это было? Иллюзия? Реальность?
И что этот ублюдок сделает с ним… с ними… в случае отказа?
***
Прикосновение чужой руки заставляет арранкара вздрогнуть.
Будто совсем из другого мира, смотрят на него теплые карие глаза. С улыбкой до ушей и донельзя довольным выражением лица над ним стоит Ичиго. Протягивает маленькую коробочку сока.
-Вот. Апельсиновый, как заказывал. Извини, что задержался. Просто я заметил в магазине рядом вот это.
Синигами трясет перед его лицом брелком в виде котенка с голубой шерстью и грозным выражением мордочки.
-Не смог удержаться, купил на сдачу. Мне кажется, он очень похож на тебя. Смотри, какое страшное лицо. Ха-ха-ха!…
Прилагая все свои силы, Гриммджо улыбается зашедшемуся в приступе смеха парнишке.
-Спасибо, Ичиго. Только знаешь, кажется, дождь собирается… Не люблю я воду. Пойдём домой?
***
И снова ночь накрывает город. И снова Гриммджо приветствует её, сидя на крыше дома Куросаки.
Под странно успокаивающей земной луной он чувствует себя лучше – настолько ночь привычна для жителя Хуэко Мундо. Иногда он скучает по бесконечным пескам, по безжизненным чахлым деревцам. В том холодном мире было скучновато, но ведь это был его мир – целиком и полностью мир Гриммджо Джагерджака.
«Смогу ли я променять то, что имею сейчас, на свою прежнюю жизнь?»
Белые лучи тонкими нитями текут сквозь пальцы, когда арранкар поднимает руку, стараясь загородить светлый серп на темной ткани небосвода.
Он чувствует, как Ичиго подкрадывается к нему сзади, но не подает вида, не шевелится, когда прохладные руки закрывают его глаза.
Гриммджо невесело усмехается:
-Айзен-сама, это вы?
Руки, плавно поглаживая широкие плечи арранкара, перемещаются на его талию. Носом и подбородком Ичиго упирается ему в затылок. Недовольно бурухтит:
-Ты что, дурак? Какой я тебе Айзен?
Гриммджо вздыхает, чувствуя, как мальчишка немного ослабляет хватку, а потом почти вплотную придвигается к его спине. Греется.
-Куросаки, замерзнешь ведь. Чего припёрся?
И снова обиженный голос щекочет кожу, когда мальчишка отвечает, прикусывая его волосы.
-Я проснулся, а тебя нет…
-Ты испугался и заплакал, да?
-Ах так?!..
Теперь укус уже ощутим - синигами прихватывает его зубами за ухо.
Гриммджо рывком перетаскивает брыкающегося парня к себе на колени, крепко стискивает в объятьях, рычит, щелкая зубами у голой шеи.
-Куррросаки, ты чего такой дерзкий сегодня, а? Ищешь приключений на свою… голову?
Но синигами уже не слушает – доверчиво уткнувшись в плечо арранкару, он откидывает голову назад, совсем открывая беззащитное горло, одним глазом поглядывает на луну.
-Мне было холодно без тебя.
Гриммджо как-то непривычно грустно вздыхает.
И рвётся ведь, просится на свободу, через остроту белоснежных клыков, такое наивное «Мне тоже». Но произносит арранкар, конечно, уже ставшее традицией:
-Придурок.
***
Так ведь его придурок, его собственный! Законная добыча. А Айзен и Эспада… пусть подождут немного… Хотя бы, пока он не утолит свой голод…
***
Они стоят над городом, в бесконечно синем небе. Задевая туманными крыльями небосвод, неспешно летят над ними облака.
(Кажется, подтянуться бы немного, схватить за пушистый бок и подарить мальчишке-синигами.
Так ведь не возьмёт. Скажет: «Что я тебе, девчонка - подарки мне дарить?»)
Они рассеяли в пыль уже дюжину пустых – и откуда их столько взялось?
Еще на взводе, еще в пылу драки, неровно дышит рядом с арранкаром хрупкая черная фигурка.
-Ичиго, помнишь? Мы ведь здесь уже были. Только я тогда был без одной руки.
Гриммджо намеренно говорит о прошлом, которое невысказанным соглашением стало для них табу, вскрывая уже почти затянувшиеся раны. Он ждет реакции. Он должен решиться.
Парень поворачивается к нему, проводит взглядом, будто рукой, по шраму на груди арранкара, молчаливо извиняясь за их прежнюю вражду. Убирая меч за спину, он глубоко вздыхает.
-Да… Так много всего случилось. И, так странно, Гриммджо, – тень улыбки мелькает на сосредоточенном лице.- Когда мы сражались в последний раз, ты сказал, что инстинкт победит. Что ты – пустой, а я – синигами. Что только один из нас вернется домой. А мы вернулись вместе.
«Сейчас».
Гриммджо на миг прикрывает глаза, отстраняется, вынимает катану, приставляя её к горлу синигами.
Ичиго чуть удивленно вздергивает подбородок, но молчит, смотрит бесстрашно.
Синие глаза немного тускнеют, арранкар жадно вглядывается в лицо синигами.
-Как ты думаешь, смог бы я сейчас убить тебя?
Гриммджо внимательно наблюдает, как Куросаки на секунду задумывается, как глупо моргает, будто, смаргивая какое-то плохое воспоминание. Как теплеют, наливаются огнем карие глаза, как тонкие губы растягиваются в улыбке.
Синигами делает шаг вперед.
Лезвие всё же царапает голую шею – Гриммджо не успевает отдернуть меч до конца. Серебристые брови сходятся на переносице.
-Ичиго, ты больной! Я мог и не успеть!..
Куросаки делает еще шаг, дотрагивается до клыка на сломанной маске арранкара. На пальце тут же появляется, слабо подрагивая, капля почти черной крови.
-Острые… Ты весь такой…
Будто сдаваясь, Гриммджо тихо усмехается. Потом притягивает его руку к свои губам, слизывает языком каплю, и, приобнимая синигами - полоску крови на мальчишеской шее.
-Бесстрашный дурак… Неужели, ты начал доверять мне?
Ичиго уворачивается от объятий, буркнув что-то вроде «Ну не здесь же, идиот!», начинает медленно спускаться вниз, в город, что цветастым лоскутным одеялом лежит у их ног.
***
Вдруг, в голове арранкара – как маленький взрыв, возникает чувство – опасность. Его меч меняет положение, одной смертельной стрелой летит к сердцу Куросаки. Краем глаза Гриммджо отмечает тень удивления в спокойных глазах. А вот страха – как не было, так и нет.
Он отдергивает мальчишку в последний момент, прижимает к себе свободной рукой. Прямо за рыжим затылком лезвие катаны искрит, сталкиваясь с чужим мечом. Джагерджак едва сдерживает эту атаку, но страшная близость острого лезвия и растрепанных рыжих волос придает ему сил.
Раскатистым криком неизвестный враг рассекает тишину неба.
-Куросаки Ичиго! Вот я и нашел тебя!
Гриммджо рычит, белая катана ловко выскальзывает из-под тонкого, будто изъеденного молью меча, вгрызается в бок незнакомца. Арранкар отпрыгивает подальше, прижимая уже развернувшегося Ичиго ближе к себе, заслоняя их обоих окровавленным лезвием Пантеры.
Куросаки внезапно вырывается из цепких рук. Вскользь цапнув взглядом по сосредоточенному лицу Сексты, удивленно произносит:
-Кенпачи? Зараки Кенпачи?
Странный тип с шипами на голове притрагивается к ране, смотрит на арранкара и синигами удивленно. Потом расплывается в широчайшей улыбке-оскале.
-Привет, Ичиго! Я так и знал, что смогу хорошо развлечься, если найду тебя. Что это за шустрый парень защитил тебя? И что с твоей формой?
Гриммджо неохотно отпускает Ичиго, всё ещё держа меч в вытянутой руке.
-Ты его знаешь?
Куросаки утвердительно кивает.
-Да, это капитан 11-го отряда Готей 13, Зараки Кенпачи.
Гриммджо ядовито скалится, готовый в любую секунду разрезать чужака на тысячи мелких кусочков.
-Тогда какого хрена он хотел проломить тебе голову минут назад?
Зараки вытирает испачканную кровью руку о белое хаори, задумчиво произносит.
-Я думал, Ичиго заметит меня и защитится вовремя.
Гриммджо недоверчиво опускает кончик меча, уже в который раз отмечая про себя, что все синигами – психи.
На плече Зараки возникает маленькая розовая головка, тонкий детский голосок звенит как бубенчики в прическе великана.
-Привет, Ичи! Мы с Кенпачиком пришли поиграть с тобой! Ой, а что это за странная киса?
Миниатюрная лейтенант ловко карабкается по огромной спине капитана, прыгает вперед, приземляясь маленькими ножками на меч Джагерджака. Немного подумав, она наклоняется и просовывает руку в дыру в животе Гриммджо.
-Ой, да это пустая киса! Плохая!
Секста, явно не ожидавший такого хамства, слегка встряхивает меч, будто сгоняя назойливую муху. Через секунду девочка снова оказывается на плече шипастого капитана.
Кенпачи ухмыляется.
-Эй, Ичиго, этот парень досаждает тебе? Можно мне прикончить его? Он смог ранить меня, значит, он необычайно силен, а я как раз искал драки.
Узкое лезвие проносится у самого носа Гриммджо, срезая прядку голубых волос.
-Ах ты ублюдок! – хрипит арранкар. Выражение его лица внезапно меняется от задумчиво-удивленного до почти безумного, брови серебристыми стрелками сходятся на переносице, глаза искрят обжигающим инеем. – Да как ты смеешь так говорить со…
Ичиго перехватывает за пояс уже было рванувшегося в драку арранкара.
-Гриммджо, постой! Зараки - один из сильнейших капитанов Готей 13! Он спас меня в Хуэко Мундо, убив Нойтору.
Арранкар недоверчиво, с нехорошей ухмылочкой осматривает здоровяка еще раз.
-Он смог убить Нойтору?
Тем временем, Ичиго поворачивается к Кенпачи, всё еще придерживая слишком импульсивного Джагерджака.
-Зараки, это Гриммджо. Он… ну… короче…вроде как друг. Не надо его убивать, и тем более, играть с ним. Твои игры еще ни разу ничем хорошим не заканчивались.
Зараки задумчиво осматривает уже усмирившего гнев арранкара, одним движением смахивающего кровь с катаны, убирая её в ножны.
-Странные у тебя друзья, Ичиго. Этот тип случаем не из Эспады?
Куросаки вздыхает, предчувствуя долгое и сложное объяснение. И он уже открывает рот, когда Гриммджо выступает вперед, отшвыривая его подальше фирменным пинком в живот с разворота. Нагло вперив взгляд в величественно возвышающегося над ним капитана, арранкар произносит:
-Я – Секста Эспада, Гриммджо Джагерджак. Мне приятно познакомиться с человеком, который смог победить этого подонка - Нойтору.
Кенпачи вопросительно смотрит на синигами, уже оклемавшегося и яростно нападающего на арранкара со спины, потом, на того самого арранкара, не оглядывающегося и не вынимающего рук из карманов, но всё же, ловко уворачивающегося.
-Ичиго, и ты не дашь мне поиграть с Эспадой? Я так долго ждал…
-Нет.
-Но он же…
-Нет! Гриммджо, стой смирно, когда я хочу тебя убить!
Тут Куросаки внезапно останавливается, хлопает себя по лбу.
-Кстати, а зачем вы пришли в мир живых?
Зараки, будто тоже что-то вспомнив, начинает деловито копаться за пазухой, попутно объясняя.
-Ученые Сейретея заметили странные вспышки реяцу в этом городе, а так как я давно не сражался с достойным противником, я вызвался навестить тебя. А заодно, выяснить, кто тут силой разбрасывается почём зря. И, пока не забыл, мелкая Кучики просила передать тебе это.
Черный железный браслет сверкает, переливаясь на солнце, жалобно звенит, пойманный Ичиго за цепочку-застежку.
-Кучики сказала, эта железяка может полностью скрывать реяцу как синигами, так и пустого, не поглощая её. И еще, она умудрилась стащить у Уноханы-тайчо вот эту штуку. (Зараки недовольно кривится, передает Ичиго большую печать, похожую на удостоверение временного синигами.) Она может вылечить большую часть ран, но применяется только один раз. Кучики сказала, что… - Кенпачи возводит глаза к небу, припоминая точную формулировку.- …«Если два этих буйнопомешанных психа будут жить вместе, то эта штука им точно понадобится». Не знаю, зачем тебе всё это, но…
Гриммджо выпрямляется, стараясь не вздрагивать, накрытый волной духовной силы огромного капитана. Как только браслет оказался у Ичиго, сила Зараки полилась одним опаляющим сознание потоком, от которого волосы на голове вставали дыбом, и Гриммджо наконец узнал её – он чувствовал её колебания в Хуэко Мундо, когда лежал, раненный секирой Нойторы.
-Так вот почему мы не почувствовали вашего приближения – браслет скрыл ваши силы, – вслух размышляет Куросаки. Хватает Гриммджо за руку, защелкивает холодящий кожу металл на запястье.
Потом, внезапно взрывается, глупо размахивает руками:
-Черт! Зараки, ты и правда мог убить меня! Я бы даже не заметил тебя…
-Это неважно, – бросает Кенпачи. (Как - неважно?! – думает Гриммджо.) - Лучше скажи, почему ты водишь дружбу с Эспадой, и не его ли реяцу заметили наши ученые?
Ичиго делает шаг вперед, выпрямляет худую спину, будто готовый защищать Гриммджо ценой своей жизни.
-Да, это была реяцу, рассеянная релизом Гриммджо. Но, он на нашей стороне, и я не позволю Обществу Душ уничтожить его. Зараки, пожалуйста, как мой друг, не мог бы ты промолчать о том, что видел его здесь? Рукия передала браслет именно для него, чтобы ни синигами, ни арранкары не смогли засечь его силу.
Зараки раздумывает, дергая бубенчиками.
-Хорошо, я сделаю это, но, только если…
-Только если что?- замирает Ичиго.
-Если ты позволишь мне сразиться с ним, а потом сам сразишься со мной. Слишком уж я засиделся на месте.
Зараки расплывается в жутковатом оскале, изгрызенный неведомым зверем меч упирается в грудь Ичиго.
Синигами и арранкар нервно сглатывают.

@темы: гриммджо, ичиго, фанфик, гриммджо/ичиго

---

Я снова утомляю вас собою...

[FanOldie-kun]

Автор – FanOldie-kun
Бета - нет
Жанр – зарисовка.

Рейтинг – G… кажется.
Персонажи – Бьякуя Кучики

Размер – самое короткое мини, какое только у меня есть.
Дисклаймер – © Кубо Тайто.
Размещение – с этой шапкой и ссылкой

Предупреждение: зарисовка!

Когда в Гималаи вползает тоска,
Длинная, как удав...
Олег Ладыженский.

Бьякуя Кучики любит снег. Любит смотреть, как белые хлопья медленно падают с неба и тихо ложатся на землю, укрывая ее пушистым одеялом. В такие дни он застывает на краю старой веранды без крыши и неотрывно смотрит в небеса. Снежинки ложатся ему на плечи, на шарф, на стопы, на волосы, освобожденные от кенсейкана, на приопущенные ресницы. Они не тают, соприкоснувшись с кожей, не соскальзывают с волос. Бьякуя медленно, но неуклонно превращается в сугроб. Он не пошевельнется, не моргнет, и даже дышать будет едва-едва, пока идет снег. В такое время слуги боятся обращаться к своему господину. Однажды кого-то дернуло подойти к Кучики-сама и попросить поберечь здоровье. Неосторожный умер раньше, чем успел договорить. А Бьякуя все так же смотрел в небо.

О чем он думает в этот момент? И думает ли о чем-нибудь вообще? Никто не знает и не узнает никогда. Почему в эти минуты можно умереть, всего лишь сделав в его сторону лишний шаг? Почему, если Бьякуя даже не моргнет? Правду говорят, род Кучики очень стар, никто не знает всех его тайн.

Бьякуе нет дела до того, что говорят слуги, считают ли его демоном или богом. Он все так же будет стоять в снегопад на краю старой веранды. Снежинки танцуют, кружатся, падают… В эти дни никогда не бывает ветра, сколько бы он ни стоял. Снегопад кончится ровно в полночь. Луна заставит заискриться белый покров, похожий на саван. Белый – цвет траура. Может быть, именно поэтому Бьякуя не сразу уходит в дом, стряхнув с себя пушистые льдинки. И на следующий день его лейтенант снова будет замечать, как капитан долгим взглядом провожает поземку. Назавтра всегда бывает легкий ветерок, который гонит маленькие буранчики вдоль белых улиц Сейрейтея.

Бьякуя Кучики любит снег.

@темы: Драбблы, Бьякуя

---

Фанфик "Когда сойдёт волна".

[Tari-Hikari]

Название: «Когда сойдёт волна.»
Автор: Tari-Hikari
Бета: нету такого… я открыта для конструктивной критики. пишите – исправим, подлатаем.
Пейринг: Гриммджо/Ичиго
Жанр: ох…странный полуагнстофлафф
Рейтинг: R штоле?
Фендом: Bleach
Статус: рассказ логически завершен, но будет продолжение
Размещение: в пределах вашей совести
Дисклеймер: Я – не я, яойка не моя. (Всё принадлежит Кубо-сенсею)
Примечание: Хотя старалась не допустить подобного, возможно присутствие ООСа.

Гриммджо лежит среди пустыни Лас-Ночес, пронизанной хребтами нелепых каменных зданий и песок мертвой пылью засыпает его раны, делая их более ощутимыми, предсмертной тяжестью налипая на окровавленную кожу.
Рыжий синигами был прав – Секста Эспада больше не в силах пошевелиться, даже закрыть глаза он не может – простое действие внезапно оказывается непосильно тяжелым.
Но, несмотря на полную неподвижность тела, мысли бешеными всполохами и круговертью образов носятся в голове.
«Зачем этот придурок спас меня? Это была слабость или геройство? Желание самоутвердиться? Может, жалость?»
Но, совершенно точно - крайне глупый поступок. Джагерджак прекрасно осознает, что долго он здесь не протянет.
Его казнят как отступника, как проигравшего. Или просто…
Краешком сознания он чувствует приближение группы пустых, невесть как попавших под купол Лас-Ночес.
«Ах да. Эти психи - синигами уже разнесли здесь большую часть стен…»
Гриммджо пытается сглотнуть.
О, он чувствует их голод, волной накрывающий сознание, заставляющий желудок каждый раз сжиматься в комок – голод, знакомый с давних пор.
«Это конец».
***
В Хуэко Мундо не живут, здесь – существуют.
Столько долгих лет ему пришлось бороться, скрадывая у судьбы еще немного времени лишь для того, чтобы снова бороться.
Чтобы не быть убитым, чтобы не допустить регрессии.
Со временем, борьба становится основополагающей целью и единственным мотивом для существования.
Когда Гриммджо был адьюкасом, всё было легко и просто. Он знал, что должен продолжать движение хотя бы для того, чтобы не исчезнуть, чтобы его путь не оказался напрасным. Он не допускал и тени сомнений в свои мысли.
Айзен со своим проклятым хогиоку сильно усложнил его жизнь.
Изменил тело – сломал и заново собрал по косточкам; изменил сущность, смешав в одном существе силу пустого и синигами. Но душа - та, что всё это время пыталась сохранить себя – при слиянии сотен пустых, вновь и вновь вырываясь из мути чужого голода – она осталась неизменной. Лишь ярким огоньком засвербел вопрос – а что дальше?
Память прошлой жизни подсказывала – ищи сражений, ищи силу, стань королём того мира, что проклял тебя на это столь долгое и столь нелепое существование.
Ведь, если задуматься – вся его так называемая жизнь – дорога, окутанная кромешной тьмой, без конца и без начала. Путь, лишенный звуков и образов, сквозь сплошную пустоту.
Мир всегда делился на него - и остальных – тех, с кем можно было сражаться. Так было всегда и так должно было продолжаться вечно.
Гриммджо был уверен в этом.
До тех пор, пока на его пустынном пути не появился рыжий мальчишка – синигами.
Куросаки Ичиго.
***
Секста почувствовал что-то неладное еще тогда, когда увидел его в первый раз – в бриллиантовом блеске воспоминаний Улькиорры.
Гриммджо казалось, что Кватро ошибается – это не мусор. Этот человечек может оказаться интересной игрушкой. Гриммджо хотелось, чтобы Кватро ошибался.
И поэтому он отправился на поиски мальчишки.
Наверно, он сорвался еще тогда – в первую их встречу. Эти решительные глаза бесили его. Бесили настолько, что он почти не обращал внимания на растущую силу синигами. С каким-то бешеным исступлением он бил, крушил его лицо. Не ноги, не руки – лицо. Он хотел, чтобы закрылись эти наглые карие глаза, чтобы их мягкость была отравлена – чем угодно – страхом, злобой, отчаяньем.
Сила парнишки внезапно обретает темный цвет – в ней чувствуются нотки обреченности пустого. Гриммджо даже немного удивлен.
Он сохраняет шрам, оставленный ядом черной змеи гетсуги – как напоминание о том, что нужно победить этого странного синигами.
Пускай за это он поплатится рукой. Он знает – он вернется. Они встретятся снова.
Ему нестерпимо хочется разгадать эту загадку, разобрать игрушку со сложным механизмом на детальки, даже не собрав назад.
Конечно, он старается не показывать свой интерес, перебрасываясь несколькими фразами с юным соперником. Но он не может сдержать удивления тогда, когда уже сошла волна черной силы, когда маска пустого появляется на таком ярком, живом существе.
«Неужели он похож на арранкар? Неужели он сравнялся своей силой со мной? Неужели?..»
Нет. Показалось.
Осколки маски разлетаются во все стороны.
И поэтому – снова возникает желание убить, сокрушить наглеца. Пусть эти глаза зальет смертельный огонь серо.
Но его вновь отвлекают. Что ж, их третья встреча станет последней для кого-то из них.
***
На этот раз синигами приходит сам – резко, наскоком врываясь в мир пустых, в крепость Лас-Ночес. Почти умерев, отобрав у Гриммджо его добычу - чтобы снова воскреснуть.
Чтобы заявить, что бороться надо не за себя – за тех, кто тебе дорог. И побеждать – только для них. Чтобы подмять под себя всю философию арранкара, сломать смысл жизни, выдернуть почву из-под ног.
После этого так жалко прозвучало его извечное «Я – король».
В тот момент Гриммджо чувствует новый вид пустоты – пустоту абсолютную.
Не обреченную пустоту его пути, не осязаемую пустоту дыры в животе, а пустоту на месте его души. Той, что всё время отчаянно цеплялась за жизнь, пытаясь сохранить свою целостность.
Гриммджо прикрывает глаза, не в силах совладать с ней.
Его мир, его королевство, его десгаррон осколками рассыпались под взглядом рыжего мальчишки, звонкими каплями падали к их ногам.
А эта новая, разъедающая душу пустота уже заполнялась такой поддатливой сталью меча.
***
А теперь – всё зря. Мальчишка зря спасал его от Нойторы. Его сожрут какие-то жалкие пустые. И ведь не пошевелиться.
***
Ичиго несется сквозь Лас-Ночес, черной молнией рассекая твердь пыльных вихрей.
«Где же этот придурок?»
Нашел. Белая фигура четко выделяется среди огромных масс песка.
«А это еще что за черт?»
Пустые? Ну уж нет! Он что, зря спасал этого больного на всю голову арранкара? Черта с два он даст им его сожрать!
-Гетсуга теншоу!
Темная пыль останков пустых смешивается с желтоватым песком. Почти невидимые зрачки дергаются, скользят по синей глазури радужки, останавливаются на нём.
Арранкар хрипит, силясь сказать что-то, шевелит обветренными сухими губами. Тонкий ручеек крови вытекает из уголка рта.
-Заткнись, ублюдок. Мне придется забрать тебя с собой, иначе твои бывшие дружки тебя прикончат.
Глаза сексты внезапно становятся ярче, наливаются искрящей злой синевой.
- Мне самому это ни черта не нравится, так что… Короче заткнись и терпи.
Ичиго приседает на одно колено, перехватывает недвижимое тело за талию. Стараясь быть осторожным, перекидывает арранкара через плечо. Раздается злобное, почти кошачье шипение.
-Извини – только и произносит синигами, срываясь в сюнпо, как можно быстрее желая покинуть эти мертвые земли.
***
Когда Гриммджо просыпается, первым делом он чувствует досадную нерастраченную злость. Вокруг опять какая-то пустынная местность, только с привкусом искусственности.
Арранкар опирается на локти, приподнимается, заставляя себя не подавать звуков – всё тело затекло и ужасно болит. Замечая в нескольких метрах от себя приникшую к скале тонкую фигурку, он напрягается.
Куросаки Ичиго.
«Что за дурацкая одежда на нем? Какие-то проводки в ушах, глаза закрыты… Ах, он сейчас просто человек. Надо же. Не побоялся оказаться рядом со мной не в форме синигами, да еще и дремлет!»
Злость накатывает с новой силой.
Этот мальчишка не только сломал его мир, но еще и утащил в свой!
Джагерджак резко садится, хотя в голове сразу начинает шуметь.
Ичиго открывает глаза, выдергивает наушники из ушей. Как-то смущенно отводит взгляд.
-Иноуэ немного подлечила тебя, но твои силы не восстановились ещё и наполовину. Так что тебе лучше пока не двигаться.
Арранкар, пошатываясь, встает, комкая и сминая футон, на котором лежал. Диковато озирается.
-Куда ты меня притащил?
-Это подвал магазина Урахары. Он не разрешил мне оставить тебя наверху – сказал, что ты будешь очень зол, когда очнешься, и разнесешь ему половину дома.
Ичиго поднимается, отряхивая джинсы от пыли, смотрит сексте прямо в глаза - открыто, честно.
Гриммджо нервно скалится, еще не до конца улавливая, что происходит. В три прыжка он преодолевает расстояние между ними, хватает Ичиго за горло, прижимая к скале.
Куросаки вздрагивает от прикосновения горячих рук, однако не пытается освободиться – ему бывало и больнее, а Джагерджак еще не настолько силён, чтобы причинить ему большой вред, пусть даже в обличье человека.
Гриммджо хрипит ему в лицо
-Зачем ты притащил меня сюда?
-Да потому что там, в пустыне, ты бы просто сдох. Мог бы поблагодарить, кстати!
Эти глаза, они слишком близко. Мягкий цвет шоколада остужает злобу.
-Да пошел ты.
Вдруг тишину подвала разрезает истошный вопль.
-Ицуго!
И в тот же миг что-то тяжелое сильно ударяет арранкара в правый бок.
-Кх-хааа… - кашель с примесью вскрика вырывается из груди Гриммджо, он разжимает руки, отшатывается от синигами.
Мелкая зеленогривая эспада цепляется за Ичиго, распахивая огромные глазищи, полные слез, кричит на сексту.
-Не трогай Ицуго! Ицуго фпаф тебя, хотя никто не поддержал его. Фсе хотели офтавить тебя, а Ицуго фказал что он заберет тебя оттуда! Поэтому… Поэтому не делай больно Игуго. Перефтань фебя так вефти!
Из-за скалы юркой тенью выныривает спасенная Иноуэ.
–Куросаки-кун, извини, я не смогла удержать Нелл наверху. Ой, что с твоей шеей?
Наткнувшись взглядом на Гриммджо, девушка застывает в нерешительности. Ичиго проводит рукой по маске на голове Нелл, смотрит успокаивающе, потом дотрагивается до синяков на шее.
Иноуэ вздрагивает и кланяется арранкару.
-Здравствуйте, Гриммджо-сан. Я… Я хотела поблагодарить вас за то, что позволили мне тогда вылечить Ичиго. Хотя, конечно, вы потом с ним сами дрались... Ой, нет, я не то хотела сказать… Извините меня и… Еще раз спасибо!
«А она осталась такой же глупой и нелепой… Ну, хоть что-то в этом дурном мире не меняется.».
Арранкар молча оперся рукой об обломок скалы, устало вздохнул. Куросаки наконец отлепил от себя маленькую эспаду.
-Орихиме, Нелл, я же просил вас остаться наверху.
Иноуэ потупила взгляд, у Нелл задрожали губы, предвещая новый поток плача.
-Но Ицуго! Нелл хотела защитить тебя! Ты фказал чтобы мы офтались, потому что боялся, что злой арранкар может на нас напафть. Но ты же сейчас профто челофек, ты не должен так рисковать.
Ичиго грустно вздохнул, «злой арранкар» глухо усмехался рядом, понимая всю нелепость ситуации. Куросаки наконец подтолкнул непрошенных гостей к лестнице.
-Ну, раз уж вы здесь оказались, то принесите Гриммджо что-нибудь поесть, хорошо? И, Нелл, не беспокойся за меня, всё будет в порядке. Мы не будем драться сейчас.- Короткий взгляд на Джагерджака.
Все еще хныкая, Нелл позволила Орихиме увести себя.
Гриммджо снова усмехнулся, зайдясь глухим раскатистым кашлем.
-Что смешного? Эй, ты в порядке? – Куросаки рванулся было к арранкару, но остановился, наткнувшись на пристальный взгляд синих глаз.
- Да ты правда псих, а, Куросаки Ичиго? Сунулся практически в одиночку в Хуэко Мундо, выступил против Эспады чтобы спасти какую-то глупую девку? А уходя, захватил с собой еще пару арранкаров? Что ты собираешься с нами делать? Что, я спрашиваю тебя? Конечно, я вижу по твоим глазам, ты не станешь нас убивать. Ты хочешь спасти наши души, так? Но ты верно идиот, если думаешь, что Общество Душ разрешит нам жить! Ты должен был оставить нас там! Ни бывшей третьей Эспаде, ни, тем более мне, не нужна помощь синигами!
Куросаки, дернувшись, будто от пощечины, отступил на шаг назад.
-Всё сказал?
-Но ведь правду сказал. Не притворяйся слепым. Я убил бы тебя, будь ты сейчас синигами, а не человеком. Ты просто придурок.
С этими словами Гриммджо резко развернулся и пошел по направлению к лестнице, загребая пыль ногами.
Ичиго пришлось побежать за ним.
-Эй, ты куда собрался? Тебе вообще ходить нельзя, тебя ещё не вылечили!
Глухой рык был ему ответом.
-Без тебя разберусь. Я скорее сдохну, чем останусь тут под опекой синигами. Где мой меч?
Ичиго, наконец догнав слишком быстрого для тяжело раненного арранкара, вцепился в ворот его куртки.
-Гриммджо, постой! Я не могу пока отдать тебе меч. Ты можешь причинить вред кому-нибудь, ты слишком несдержан.
-Так же как и ты, придурок.
Джагерджак пытается вырваться из цепких рук, отворачивает голову, стараясь не смотреть на парня.
-Останься здесь хотя бы на несколько дней, пока не поправишься. Мы… Я что-нибудь придумаю! Можно сделать для тебя гигай, в котором тебя не сможет выследить ни Эспада, ни Общество Душ. Что я, зря тащил тебя через пустыню? Останься!
Гриммджо в удивлении застыл на месте. Нет, он совершенно не понимал рыжеволосого синигами. Он явно псих.
-А тебе-то с этого какая польза? Зачем ты спасаешь меня?
Ичиго снова вздрогнул, отпустил его куртку. Карие глаза будто заволокло мутной пленкой.
-Я… Мы похожи с тобой. Ты – пустой, получивший силу синигами. Я – синигами, получивший силу пустого. По меркам любого из миров мы – ошибка, странная случайность, аномалия. Я не дурак. Я прекрасно понимаю, что однажды Сейретей решит, что и я опасен для Общества Душ. Во мне живет пустой. И этот пустой хочет уничтожить не только меня, но и всё, что мне дорого. А главная цель Общества Душ – защищать людей от пустых. От тебя и от меня. Поэтому я не хочу, чтобы ты погиб. Существование как вайзардов, так и арранкар для меня - доказательство того, что пока, на данный момент – я имею право жить.
Тишина. Только ветер гуляет по самодельной пустыне. Синие глаза удивленно расширяются.
-Придурок. – проворчал Секста.
«Что это на него нашло?»
Что ж, он останется. Раз рыжий так просит. Так смотрит. К тому же, он еще не разобрался с ним – со своей странной игрушкой.
-Гриммджо-сан, мы принесли покушать! Приятного аппетита!
***
У Гриммджо теперь было много свободного времени. Иногда к нему заходил Куросаки – кажется, просто посидеть в тишине, вдали от города. Иногда с ним приходила рыжая девчонка - немного настороженная, она все же смеялась и рассказывала истории про похождения риока в Сейретее. Бывшая маленькая Эспада предлагала поиграть в вечные догонялки. Странный синигами, представившийся Урахарой проводил какие-то подсчеты и измерения, расспрашивал про Лас-Ночес и Эспаду. Ему приносили еду, какие-то книжки, игровые приставки. Ичиго даже отдал свой плеер. По большей части Гриммджо отмалчивался, притворяясь глухонемым.
В остальное время он думал. А подумать было о чем.
Вновь перед ним возник уже забытый вопрос «А что же дальше?»
Действительно, в чем теперь заключается смысл его жизни-не-жизни?
Последние несколько месяцев его целью был рыжий мальчишка. Победить, убить, уничтожить. А теперь?
Гриммджо чувствовал, что пора меняться.
Почему-то, почти не осталось той злобы и обреченности, зазубрин и шероховатостей вспыльчивого характера. Ярость уже не клокотала в горле при виде других, несомненно враждебных существ. Да и враждебны ли были окружающие теперь его люди?
Да еще и этот мальчишка-синигами.
После поражения Гриммджо уже не хотелось, чтобы решительные карие глаза закрылись.
Его прежний мир разбит, значит, пора строить новый.
Он внезапно, с каким-то безумным желанием хотел разгадать загадки чужой души, понять хитроумный механизм, разобрать его. Присвоить, украсть, растащить по кусочкам ЕГО душу.
Да. Пожалуй, для этого можно и пожить.
Пожалуй, это достойная цель. Хотя бы, на некоторое время.
***
Гриммджо вышел из подвала, когда Урахара доделал его гигай – дня через 3-4. В этой оболочке было достаточно удобно, но немного непривычно. Он попросил оставить шрам от гетсуги Ичиго. Маска на щеке исчезла, как и дыра пустого. В остальном Джагерджак остался прежним. Может, более спокойным.
Урахара шутил, что он похож на кота, которого перевезли в новый дом – настороженно косится на всё и всех, пока не освоится и не посчитает своим.
Гриммджо решил не реагировать на слова торговца, напряженно вглядываясь в окружающую обстановку, в двух нелепых детишек и недовольного здоровяка – прислугу странного торговца.
Вскоре пришел Куросаки, оглядел новоиспеченного «обычного-человека-Гриммждо», высказав мнение, что в белой рубашке и джинсах он все равно похож на Эспаду.
После сели пить чай и выяснять, что же теперь делать с арранкаром.
-Нелл живет у Орихиме, – пропел Урахара. – Госпожа Рукия и нахлебник вернулись в Общество Душ, а оставлять его у Исиды или Чада немного… опасно, ты так не считаешь, Куросаки-кун?
Ичиго как-то нехорошо нахмурился, видно, заподозрив неладное.
-А можно он поживет у тебя, Урахара?
Джагерджак перевел взгляд не смешного синигами, скрывшегося за веером.
-Да нет, что ты, что ты, Куросаки – кун! У меня же дети! И Йороучи не потерпит в доме других котов или кошек. Яре-яре, господин арранкар, не сердитесь, я шучу! Куросаки-кун, придется ему пожить у тебя, пока мы что-нибудь не придумаем.
Арранкар и синигами так синхронно поперхнулись чаем, будто долго репетировали.
-У меня?!
-У него?!
Урахара невозмутимо обмахивался веером.
-Куросаки-кун, ну, а что же остается? Что же, прикажешь отдать его Обществу Душ? Может, на опыты Маюри? Или вернуть в мир пустых, чтобы его казнили как отступника?
-Но Урахара-сан!
-Нет-нет, никаких но. Это ты его спас, тебе и отдуваться.
****
До дома шли молча. Ичиго – потому что дулся на всех пустых вместе взятых, Эспаду и Айзена в отдельности, на Общество душ, на Урахару, и, конечно, на самого себя – слишком доброго и отзывчивого.
А Гриммджо просто с интересом рассматривал этот мир. Всё же, он впервые пришел сюда не для того, чтобы убивать и разрушать, а просто, чтобы жить.
Они остановились в нескольких метрах от дома Куросаки, когда Ичиго резво развернулся к арранкару.
- Значит так. Мне самому это ни фига не нравится, но всё же нам придется некоторое время жить вместе. Я прошу тебя только об одном – не трогай мою семью. Хотя ты ведешь себя очень тихо с момента появления в этом мире, я всё равно ни хрена тебе не доверяю. Если ты хоть пальцем тронешь моих сестер или отца, я…
Арранкар вопросительно вздергивает серебристую бровь.
-В общем, ты понял. Пошли.
***
Пока Ичиго разбирался с отцом по поводу вопроса «почему-этот-тип-со-странными-волосами-будет–жить-у-нас», Гриммджо тихо скользнул вверх по лестнице и скрылся за дверью с номером 15. Оглядев тесную комнатушку, он резюмировал.
-Даааа, маловаты апартаменты.
Тут что-то заверещало у его ног, заставляя прервать осмотр теперь уже своего «дома».
-Ты! Ты – пустой! – обвиняюще пропищал странный плюшевый зверь, отпрыгнув подальше от удивленного гостя. – Да как ты посмел вломиться в комнату Ичиго? Да я тебя сейчас!..
Джагерджак осторожно, немного брезгливо взял игрушку, поднял на вытянутой руке.
-А ты кто такой вообще?
-Это Кон, – хозяин комнаты показался в дверях, указывая на вопящего и извивающегося зверька. – Он душа плюс, помещенная в игрушку.
Арранкар усмехнулся, отбросив львенка в ближайшую стену. Куросаки одобрительно кивнул.
-Никогда не слышал о душах плюс. Что, Ичиго, уже такой большой, а все в игрушки играешь?
Синигами проигнорировал саркастическое замечание, роясь в шкафу.
-С отцом я договорился. Пригрозил, что позвоню всем его знакомым и расскажу, какой он прекрасный папа. Что он души во мне не чает, и даже в душ мы ходим вместе.
Парень брезгливо поморщился.
-Раньше Рукия спала в этом шкафу, но ты вряд ли в нём поместишься…
-Нэ, Куросаки, ты всех приютил, да? Рукия – это та мелкая синигами? Она твоя девушка что ли?
-Конечно нет, придурок! Не задавай тупых вопросов, – прорычал Куросаки, швыряя в арранкара ворохом белья и одеял.
-Тебе придется спать на полу.
Джагерджак оценивающе посмотрел на кровать Ичиго, потом – на кучу одеял у себя в руках. Недолго думая, отбросил их вслед за Коном, прыгнул на едва скрипнувшую кровать, по-хозяйски растянувшись на ней.
-Эй, Куросаки, не будь жмотом – уступи гостю кровать. Ты же синигами, в конце концов – воинский долг, путь меча, аскетизм и всё такое - можешь и на полу поспать.
Ичиго медленно, но верно вскипал.
-Во-первых, я – не синигами. Во-вторых,…
-А кто? – перебил его арранкар, заложив руки за голову.
-Я – временно исполняющий обязанности синигами.
-Ооо… То есть ты не из Сейретея? Ты еще не умер? И это – не гигай, а твоё настоящее тело?
-Именно, придурок. А теперь пошел вон из моей….
Гриммджо задумчиво уставился в потолок.
-Да, ты был прав, ты – действительно аномалия. Однажды Сейретей все же пойдет против тебя, и твои друзья уже не смогут тебе помочь.
Ичиго насуплено замолчал. В комнате повисла тишина.
-Эй, ты, ублюдок! Я тебя кажется спросил, какого черта ты делаешь в комнате Ичиго?
Подпрыгнув, Кон заехал ногой Гриммджо прямо в челюсть, заставив его вскочить с кровати.
- Ах ты тряпка набивная, да я тебя сейчас…
Ичиго закатил глаза и вышел из комнаты – принести арранкару обед.
***
Ночь плотным слоем тьмы залепила окна. Ичиго никак не может уснуть – может быть мешает недовольное бурухчание Кона, запертого Гриммджо в ящик стола, а может и сам Гриммджо, которому, видимо, тоже не спится.
Арранкар постоянно ворочается, сминает простыни, стараясь устроиться поудобнее на жалком подобии кровати.
Наконец, когда Ичиго уже решил врезать ему, чтобы он наконец успокоился, секста рывком выпрыгивает из-под одеяла, направляясь к двери.
-Эй, ты куда собрался?
Темный силуэт встряхивает волосами.
-Да я вот подумал, а не перерезать ли мне пару домов поблизости на ночь глядя? Шутка, сядь на место. Пойду съем что-нибудь. Все равно последние дни я только и делал, что спал.
-Постой – Ичиго борется с одеялом, выбираясь из тепла кровати. – Я пойду с тобой.
-Не доверяешь? – глаза арранкара кошачьим блеском сверкнули во тьме.
-Не доверяю, - соглашается Ичиго.
-А, ладно, пошли вместе. Поболтаем.
Натягивая джинсы, Ичиго чуть не падает.
«Поболтаем? Синигами, «болтающий» ночью с арранкаром за чашечкой чая? Можно ли представить более нелепую ситуацию? Ками-сама, ну почему я не оставил его там подыхать?»
***
Гриммджо разливает чай по пиалам, свободной рукой складывая себе некое подобие бутерброда из остатков ужина.
Ичиго хмурится, но пьет горячий напиток, потому что мерзнет, сидя на кухне в одних джинсах, да еще и босиком.
«А этому гаду, кажется, вообще плевать на перепады температуры. Разгуливает, как ни в чём не бывало в спальных штанах. И руки у него всегда горячие были. Чертов кошак-переросток. Угораздило связаться с таким»
- Что, Айзен обучал своих ненаглядных деток искусству чаепития в свободное время?
Гриммджо беззлобно усмехнулся, ногой закрыв ящик буфета.
-Да, знаешь, он нас постоянно чаем угощал. Ни одно важное собрание без чая не обходилось.
Тьфу… В Хуэко чай был какой-то отвратный – не знаю откуда они его брали. А здесь вроде ничего такой, привыкну. Йо, Ичиго, а как работает холодильник?
-Чего?! – парень вытаращил глаза на полуголого арранкара.
-Ну, я понимаю, что он холод дает. Но как? Это что, вроде ваших ледяных занпакто что ли?
- Блин, да конечно нет! Как работает… Ну, понимаешь… Эээ…
Арранкар хитро прищурился, раскачиваясь на табуретке.
-И-чи-го. Да ты сам не знаешь? Какой позор…
Арранкар исподтишка пинает стул Куросаки, тот смешно взмахивает руками, пытаясь удержаться на месте.
-Заткнись, ублюдок! Я, я.. Я тебе завтра расскажу! Буду я еще тут выслушивать от всяких…
-Да лафно…- промямлил Гриммджо, откусив полбутерброда за раз. – Завтра так завтра. Черт. Мне еще столько нужно будет узнать о вашем мире. Можно сказать, жизнь начинается заново, после стольких лет тьмы. Эй, Куросаки! Ведь это ты заставил меня начать новую жизнь!
Ичиго недовольно растирает замерзшие руки.
-Можно подумать, в той, прошлой жизни, у тебя что-то осталось.
Гриммджо вопросительно приподнимает брови.
- Ты достиг огромной силы, находясь там, - поясняет Куросаки. – Ты стал шестым из Эспады. Вряд ли тебе было, куда двигаться дальше. Ни друзей, ни родных, ни любви. Вы странно живете. В вашем мире всё держалось на силе, так?
-Может быть.
Джагерджак шумно отхлебнул чай.
- А ты достиг максимума своей силы. Так что ещё ты мог взять из того мира, кроме смерти?
Арранкар задумчиво посмотрел в пол, поставив пустую пиалу на буфет.
- Возможно, ты и прав, Куросаки Ичиго. Но ведь я уже мертв. И я был в аду, если можно так назвать Хуэко Мундо. Значит, получается, ты вытащил меня из ада?
Гриммджо заливисто рассмеялся, грозя перебудить всех в доме.
-Эй, тише ты! Что тут смешного?
Арранкар замолчал, серьезно глядя на синигами. Без маски его лицо выглядело, как-то, более человечно, что ли…
-Да просто, я подумал, что ты, Ичиго – меньше всего похож на ангела спасителя.
Зашвырнув посуду в раковину, секста направился к лестнице.
Проходя мимо удивленного синигами, он потрепал его по волосам, наслаждаясь тем, как расширились немного более светлые из-за сумерек глаза.
-Пошли спать, придурок.
****
Этот тихий Гриммджо, Гриммджо, который не пытался никого убить – пугал Ичиго.
«Может это нездоровая атмосфера мира пустых делала его таким озлобленным? Может, он просто притворяется? Во всяком случае, надо следить за ним, чтобы он не наделал глупостей – это точно.»
Примерно так размышлял Куросаки Ичиго, прогуливаясь по городу вместе с арранкаром.
Причин для этой прогулки было две – во-первых, следовало ознакомить горе-эспаду с новым миром, а во-вторых, нужно было купить продукты в супермаркете, так как, с появлением в их доме нового жильца, еда стала пропадать будто в черную дыру.
Гриммджо, кажется, развлекался от всей души – прыгал через несколько ступенек разом, подмигивал смущенно краснеющим девушкам, внимательно всматривался в цветущий летом город. Он даже по кошачьи принюхивался, отмечая про себя все оттенки запахов мира живых. Ичиго смешило, как, будто специально, волосы сексты, словно уши кота стояли дыбом, если он сердился на что-то, или грустно повисали, если он чего-то не понимал.
-Эй-эй, Куросаки, а это что?
-Автомат для напитков.
-А это?
-Грузовик.
-А чего это у тебя с мордой?
-Спина болит уже второй день. Наверно из-за того, что таскал тебя на ней…
-Эй, Куросаки!
-Ну что еще?
-Это не твой друг-очкарик идёт нам навстречу?
Ичиго напрягся. Да, это был Исида собственной персоной. Юный квинси тащил в руках маленький пакетик с эмблемой магазина, продающего товары для кройки и шитья. Остановившись в паре шагов он них, он немного раздраженно поправил очки.
-Ичиго, здравствуй.
С вызовом глянул на Гриммджо. Тот в ответ недовольно скрестил руки на груди.
-Привет, Исида.
-Что, выгуливаешь своего домашнего арранкара?
Почувствовав, как напрягся Джагерджак, синигами быстро шагнул между ними, плечом отгораживая парочку друг от друга.
Гриммджо оскалился.
-А, этот то самый последний квинси, да? Это их в одно прекрасное время перебили синигами, нэ?
Рука Исиды судорожно сжалась на холодном металле креста квинси. Глянув сквозь блеск стекол на арранкара, он зло проговорил.
-И это я слышу от побежденного пустого, заточенного в гигае и лишенного практически всех сил? Пустой под опекой синигами – разве можно представить себе что-нибудь более жалкое? И помни, ты был помилован только из-за самодурства и сиюминутного нелепого желания этого самого синигами.
Так что заткнись и иди своей дорогой.
Рыжий дернулся.
-Урюю, ты не прав!..
- Всего доброго, Куросаки-кун.
С этими словами парень быстро зашагал прочь от застывших на месте арранкара и человека.
Ичиго задумчиво протянул, вздыхая.
-Чего это он… Он же промолчал, когда я … Эй, Гриммджо!
Секста стоял, не двигаясь, однако сквозь светлую кофту было видно, как напряглись мышцы на его руках. Он сжал челюсти и зло выдохнул, разворачиваясь к мальчишке.
-Какого хрена ты пытался защищать меня, чертов недосинигами? Ведь он сказал правду, так? Дело в том, что я и сам не знаю, зачем я теперь живу!
С этими словами арранкар тяжелой, но быстрой поступью зашагал прочь с улицы, направляясь, вероятно, к парку.
-Эй, постой! – Ичиго побежал за ним, силясь догнать – не стоит воспринимать его всерьез! И тебе нельзя уходить одному, ты же заблудишься или попадешь в передрягу! Да стой же, чертов псих!
Визг тормозов молнией пронесся по опаленному злобой сознанию арранкара. Внезапно, что-то с силой врезалось в его ноги, отбросив не несколько метров. Приземлился он тоже не особо удачно – хотя и на все четыре лапы (пардон, руки и ноги), как кошка, но, ступив на поврежденную ногу, взвыл сквозь зубы.
-Ч-черт…
Что-то рыжее и суетливое подбегает к нему, хватает за руки, участливо заглядывает в глаза.
-Эй. Ты слышишь меня? Тебе больно? Можешь идти? Прости, это я виноват – я не объяснил тебе правила дорожного движения. Сможешь опереться на моё плечо?
Гриммджо настолько ошарашен внезапной тяжестью боли в гигае, что принимает помощь, поднимается и даже опирается на худые плечи синигами.
-Всё в порядке.
Прихрамывая, он позволяет увести себя с улицы, где становится достаточно людно.
Продукты они так и не купили.
***
- Послушай, я взял у отца бинты и обеззараживающее средство – Урахары нет дома, а Иноуэ вернется из гостей только завтра утром. Так что тебе придется потерпеть один день.
Гриммджо потирает лодыжку, сидя на кровати Ичиго.
-Да ладно. Перетерплю. Помнится, ты меня однажды и получше отделал.
Куросаки швыряет в арранкара бинтами, наблюдает, как тот неловко пытается потуже стянуть раненную ногу.
-Черт, ну что это за перевязка? Вас вообще чему-нибудь научили в Эспаде?
И, на полтона тише.
–Давай помогу.
Гриммджо удивленно моргает, но всё же отдает синигами бинты, опирается руками о кровать, немного откидываясь назад.
Всё это в крайней степени непривычно. Синигами, покорно склонившийся к его ногам.
Гриммджо всегда хотел это увидеть. Но сейчас…Холодные пальцы скользят по ступне и лодыжке, ловко перебирая лоскуты бинтов. Растрепанные рыжие волосы едва не касаются его колен. Взгляд Куросаки сосредоточен на ране, однако он спрашивает.
-Какого черта ты пялишься на меня?
-Ты же не…
-Я чувствую, что ты пялишься на меня.
Ясно. Значит, чувствует.
-Куросаки.
-Что?
-Давай подеремся?
-Что?!
Парень вздергивает голову, удивленно смотрит снизу вверх.
-С такой ногой тебе только и драться сейчас, идиот! К тому же, если ты покинешь гигай, тебя могут заметить и…
-Ну, давай просто подеремся. Врукопашную.
-Иди ты знаешь куда? Драться с тобой врукопашную будет только псих! Ты же бешенный, когда дело доходит до кулаков!
-Значит испугался, да? – уголки губ арранкара насмешливо дернулись. Он упирается ногой в грудь синигами, легонько отталкивает его. Ичиго неловко падает на задницу, белые ручейки бинтов выскальзывают из рук, растекаясь по полу.
- Пошел ты! Какого черта ты вообще хочешь драться со мной?
Джагерджак переводит задумчивый взгляд куда-то в сторону окна.
-Да потому что всё это неправильно.
-Что всё?
-Вся эта ситуация. Ты разве не чувству-ааааа! Черт! Какого хрена ты делаешь?
Кон с тихим шорохом ударяется о стену, ловкой подсечкой сброшенный Ичиго с ноги Гриммджо. Теперь негодует уже Куросаки.
-Кон? Ты что, обалдел? Какого хрена ты прыгаешь на его ногу со всей дури? Не видишь, что он ранен? Хоть ты и просто игрушка, но с твоим усилением ты…
- Да потому что меня бесит этот пустой, который живет в моей комнате!
-Вообще-то изначально это МОЯ комната!
-Иди сюда, набивной ублюдок, я тебя на кусочки порву!!!
***
В эту ночь Куросаки благородно разрешает Гриммджо спать на его кровати. Джаггерджак, не будь дурак, соглашается.
Дождавшись, пока мальчишка умиротворенно засопит, а рыжий затылок перестанет вертеться на подушке, арранкар с ловкостью кота выскальзывает из-под одеяла, приоткрыв окно и подтянувшись на руках, забирается на крышу.
Там он проводит большую часть ночи, наслаждаясь свежим ночным ветерком и любуясь такой непривычно безмятежной спящей Каракурой.
Неудивительно, что утром Ичиго еле добудился разметавшегося по кровати и недовольно отфыркивающегося Сексту.
-Куросаки, куда в такую рань?...
-В школу! И ты со мной.
-Зачем? – арранкар прикрылся подушкой, надеясь заглушить вопли синигами. – Я уже всему выучился, всё знаю…
- Кроме того, что нельзя переходить улицу на красный, да? Вставай, мать твою, хогиоку! Мы встретимся с Иноуэ перед школой и она вылечит тебя.
Тонкие холодные пальцы не дают убежать обратно в душную утреннюю сонливость.
-Ладно, ладно, встаю! Хватит меня трясти! В школе должно быть хоть немного веселее, чем в твоей коморке…
***
Через полчаса они уже бредут по улицам, заполненными суетливыми школьниками, вдыхая накатывающий освежающими волнами утренний воздух. Гриммджо едва заметно хромает, опасаясь переносить вес тела на больную ногу.
Ичиго привычно хмурится, сдвигая тонкие брови к переносице, потирая спину свободной рукой. «Радикулит его что ли замучил?»
Звонкий голосок разрезает утреннюю медлительность времени.
-Куросаки-кун, Гриммджо-сан! Доброе утро!
Арранкар едва заметно кивает, синигами напряженно поводит плечами, замечая Исиду и Чада рядом с Иноуэ.
-Доброе утро. Иноуэ, у меня к тебе просьба. Ты не могла бы вылечить ногу Гриммджо?
Орихиме хлопает ресницами, глядя на насупившегося арранкара.
-Ой, конечно. А что случилось?..
-Меня сбил этот, как его.. ав-то-мо-биль.
-Какой ужас! Гриммджо-сан, вы точно в порядке? Я сейчас же вылечу вашу ногу. Давайте отойдем в дальнюю часть школьного двора. Исида, Садо, Куросаки, идите на урок! Вы можете опоздать.
Ичиго слегка улыбается, провожая взглядом молчаливо удаляющихся Исиду и Чада.
-Спасибо тебе большое, Иноуэ. И… Гриммджо, ты сможешь вернуться домой один?
- Не беспокойся, мамочка, не заблужусь. А может, просто прогуляюсь тут рядом. Надо же начинать ориентироваться в этом городишке…
Синигами закидывает сумку за плечо.
-Ну, как знаешь. Только будь осторожен, ладно? Мы не можем часто беспокоить Иноуэ.
***
Присев на лавку, Орихиме развертывает золотистый щит над ногой терпеливо замершего арранкара.
Краснея и запинаясь, она произносит.
-Гриммджо-сан, я хотела еще… поблагодарить вас за то, что защитили меня тогда… Хотя вы сказали что это не из доброты, но…И еще раз спасибо за Куросаки-куна. Знаете, он очень дорог нам всем.
Арранкар отводит взгляд от рыжей головы девушки. Она продолжает сбивчиво болтать.
-В последнее время он часто о вас говорит... Гриммджо то, Гриммджо это... Конечно, в основном он жалуется. Ой, простите, я не то хотела сказать. Просто… просто это очень хорошо, что он наконец отвлекся от битв. Сейчас ему не надо защищать нас и, кажется, он должен был заскучать. К тому же, многие не одобряют его...поступок. Ну, то, что он... забрал вас…Но он все равно выглядит таким живым. Хотя и часто раздражен. Мне кажется, во многом, общение с вами помогает ему отвлечься от проблем.
Золотистая пленка сворачивается, заколки маленькими молниями соединяются в волосах девушки. Она улыбается.
-Спасибо.
-Да что вы, не за что. Ой, простите, мне пора на урок! До свидания, Гриммджо-сан!
***
Арранкар снова сидит на крыше, подставив лицо теплым солнечным лучам.
В Хуэко Мундо нет солнца, а небо Лас-Ночес всего лишь поделка. Поэтому Секста по настоящему наслаждается даровым теплом, таким незнакомым, но чертовски приятным.
«Значит, его друзья отвернулись от него? Нет, не отвернулись. Просто между ними теперь есть какая-то натянутость. Он терпит это из-за... него?»
Нелепый мальчишка, перевернувший его мир, поставивший всё с ног на голову. От него будто пахнет жизнью, тогда как от любого из арранкар – смертью.
Пожалуй, это одна из немногих черт, делающих их непохожими.
Но что это за странное чувство, сетью липких паутинок опутавшее легкие, свербящее в животе? Может, снова показалось?
Возможно…
Возможно, если он будет видеть эти рыжие волосы и шоколадные глаза каждый день, у него появится шанс прижиться в новом мире.
***
-Эй, Ичиго, ты долго еще будешь там сидеть? – Джагерджак с надеждой поскребся в дверь ванной комнаты.
-Ичиго! Ты там утонул что ли? Отвечай, синигами недоделанный!
Гриммджо стукнул посильнее, дверь, уныло скрипнув, поддалась. Облака пара окутали арранкара, сунувшегося за занавеску.
Парень не отвечал. Он стоял под душем на коленях, зарывшись пальцами в волосы. Худощавое тело меленько подрагивало, хотя вода была теплой.
-Йо, Ичиго. Выходи давай.
Пальцы зашевелились, взгляд мальчишки пронзил бывшего эспаду словно выстрел.
- Эй, что с тобой, Куросаки? У тебя один глаз черный. Так и должно быть?
- Гриммджо Джаггерджак, – просипел парень, судорожно обхватив плечи руками. – Уходи отсюда.
-Ты что, обалдел что ли? Мне тоже надо в душ сходить!
-Ты не понимаешь. Он снова берет верх надо мной. Он хочет убить тебя.
Гриммджо недоверчиво уставился на трясущегося, покрытого каплями синигами.
-Кто ОН?
-Пустой, что внутри меня. – пошатываясь, Ичиго поднялся с колен, встал, сгорбив спину.- Он снова шепчет мне. Знаешь что? «Умри. Умри. Умри. УМРИ!»
Голос парня стал искажаться, звеня и делясь, будто на три отельных потока слов. Вдруг он с неистовостью прыгнул на застывшего арранкара, повалил на пол, сорвав занавеску.
Гриммджо прикрыл глаза – он сильно приложился головой о пол. Силуэт, нависавший над ним, обретал четкость, выплывая из клубов пара. Белая кожа, белые волосы, ярко-желтые радужки в черных глазах. Шипя, создание вцепилось в шею Джагерджака, раздирая кожу. Его одежда намокла от прикосновений обнаженного тела.
Несмотря на сильный шок, секста смог изловчиться и ударить существо локтем в лицо. Белесый парень отлетел, глухо стукнувшись о бортик ванной, завизжал страшным голосом. Гриммджо приподнялся, наблюдая, как цвета постепенно возвращаются в это тело, как утихает страшный крик, захлебываясь будто предсмертными стонами.
Через несколько секунд он увидел перед собой просто Ичиго – возможно, немного уставшего и растерянного, но все же настоящего Ичиго.
Сидит перед ним, такой худой и нелепый, не может отдышаться
-Черт.. Черт.. Черт!
Джагеррджек садится рядом, облокачиваясь о ванную, накидывает на трясущееся тело большое махровое полотенце.
-Эй, Куросаки, что это было?
Парень хватается за полотенце, как за спасательный круг, не поднимая глаз, отвечает.
-Это пустой, который живет у меня в голове. Я снова не могу удержать его. Он стал сильнее. Наверно, это из-за того, что я так часто одевал маску в последнее время. Черт. Я думал, я покончил с ним навсегда.
Ичиго наконец поднимает лихорадочно блестящие глаза на арранкара, замечает кровавые отметины на ключицах.
Будто в забытье он тянется рукой к шее сексты. Гриммджо задерживает дыхание.
-Я… Прости…
Парень отдергивает руку.
- Я не смог сдержать его.
Джагерджак вздыхает, наваливаясь всем телом на чугунную стенку ванной.
-Я не знал, что тебе так тяжело достается эта сила. Зачем же ты её используешь? А что, если в один прекрасный день этот белобрысый ублюдок победит тебя?
Ичиго сжимает руки в кулаки, напрягается.
-Нет. Я не позволю ему. Я победил его один раз, и смогу победить снова. Эта сила нужна мне чтобы защитить всех, кто мне дорог.
-Придурок, – привычно бросает арранкар, поднимаясь и выходя из ванной.
***
Йо, – устало кидает Ичиго, заходя в комнату вечером. Арранкар, вяло пролистывающий томик манги, поворачивается к двери.
-Я принес тебе инструкцию к холодильнику. Разбирайся.
Гриммджо ловит тонкую книжицу, раскрывает страницу наугад. Белиберда какая-то. И как люди изобретают такие сложные хреновины?
Куросаки садится за уроки, его волосы кажутся почти золотыми в свете ночника, переливаются блестящими нитями.
«Значит он решил сделать вид, что ничего не случилось? Ну что ж, не хочет – не буду ничего спрашивать.»
-Ты опять пялишься на меня, – злобно и утвердительно проговаривает Ичиго, беря в руки карандаш.
Гриммджо откладывает инструкцию, вмиг ставшую неинтересной. Гораздо интереснее этот странный мальчишка, уже развернувшийся к нему.
Нехотя, будто делая одолжение, арранкар пинает Ичиго в колено.
-Ну пялюсь. А тебе-то что?
Ичиго устало улыбается.
-Знаешь, Гриммджо, а ты вполне адекватен, когда не пытаешься меня убить.
Стоп. Улыбается? Видно арранкар все же свихнулся в этом мире. Этот синигами умеет нормально улыбаться, не хмуря брови? Такое ощущение, что сейчас из шкафа выпрыгнет Айзен с цветами и заявлением, что их снимает скрытая камера.
Гриммджо потягивается, перекатываясь на кровати.
-А вот ты остаешься все таким же придурком…И вообще, может я усыпляю бдительность, нэ? Вот ты привыкнешь ко мне, расслабишься – а тут я твою тупую башку и проломлю…
Как же легко вывести мальчишку из себя. Только что сидел спокойный и умиротворенный, а сейчас уже весь пошел красными пятнами, чуть не ломая карандаш в руках.
-Ах ты ублю…
Их прерывает резкий звук – печать Ичиго сверкает, предупреждая о приближении пустого.
-Черт. Я пошел.
-Постой! Я пойду с тобой!
Арранкар подрывается с кровати, приближаясь к замершему синигами.
-Тебе нельзя! Тебя могут заметить…
-А тебе значит, с этим психом в башке, можно?
Ичиго не слушает, с размаху ударяет себя печатью в грудь.
И ничего не происходит.
Печать врезается в подставленную руку арранкара, чуть выше локтя. Гигай безвольно падает на пол, царапнув кофту Куросаки пальцами.
Посреди комнаты, в полном облачении, с маской на щеке, засунув руки в карманы, стоит Секста Эспада.
-Ты что делаешь? – кричит Ичиго. Но печать снова подает сигнал.
Сбросив секундное замешательство, Ичиго с ругательствами выскакивает из своего тела.
-Ну, вперед? – с усмешкой бросает Джагерджак, спрыгивая с подоконника в темноту сумерек.
***
Пустой уже успел разнести пару заборов в нескольких кварталах от клиники Куросаки, когда они находят его. Гриммджо подпрыгивает в воздухе от нетерпения, косится на Ичиго.
-Э, Куросаки, давай я его прикончу? Хотя он выглядит таким здоровым, он всего лишь мелкая сошка. Эх, жаль у меня нет меча…Ичиго, ты слышишь? Ичиго?
Голова синигами опущена, все тело напряжено. Он выглядит так, будто что-то разрывает его изнутри. Один глаз начинает заплывать чернотой.
Гриммджо подскакивает к недвижимой фигуре, хватает мальчишку за плечи, встряхивает.
-Эй, Ичиго, очнись! Что с то… А это что за хрень?
Взгляд арранкара устремлен сквозь Ичиго, куда-то ему за спину. Там, забинтованные ножнами, любовно прижались друг к другу два меча – огромный черный Зангетсу и аккуратная белая катана с синим эфесом.
Гриммджо встряхивает Ичиго еще раз, пустой за ними ревет, разрушая всё, что попадает под руку.
-Ичиго, ты что, таскал мой меч с собой все это время? Ты идиот?
Чернота обволакивает правый глаз парня, он молчит, не вырывается.
-Черт.. ладно, стой здесь! Только не превращайся в этого психа, удержи его, пока я не разберусь с пустым.
Почти отталкивая синигами, Гриммджо срывается в сонидо. Пара ударов едва зажившей ногой, один удар рукой по маске – и пустой уже рассыпается мелкой пылью, искрящейся в ночном небе.
Потом, так же стремительно, арранкар хватает застывшего мальчишку, ловко перекидывая через плечо, утаскивая его подальше от домов. От разбуженных жителей. В тишину парка.
Остановившись посреди небольшой полянки, секста ставит Ичиго на землю, снова хватает за плечи, всматривается в его лицо. Чернота плавными шажками перебирается уже на второй глаз парня.
-Гримм…джо… он побеждает…
-Черта с два! Доставай свой меч!
Кажется, немного придя в себя, Ичиго обхватывает рукой сразу две рукояти мечей, достает их из-за спины.
Арранкар морщится.
-Черт, так и знал. Смотри, они начали проникать друг в друга.
Синигами рассматривает будто прилипшие друг к другу лезвия. Белое смешалось с черным, черное с белым.
-Ичиго, ты придурок! Разве можно так делать? Ты что, таскал их вместе с тех пор, как приволок меня в этот мир? Теперь понятно поему твой пустой стал таким сильным – это из-за моего меча. Он пытается высосать запечатанную в Пантере силу – мою силу - силу пустого. Вероятно, отсюда взялись и твои боли в спине. Ты что, ничего даже не почувствовал, идиот?
Ичиго будто не в себе, он выглядит озадаченным и немного рассеянным. Невнятно бормочет.
- Я чувствовал… Но, это же твой меч… Он… Он согревал меня… Я чувствовал… Я хотел чтобы он был у меня…
Арранкар рычит, сжимая руки сильнее на худых плечах. Он настолько ошарашен услышанным, что даже забывает о том, что только что хотел откусить придурку нос – так близко они друг от друга.
Кажется, горе-синигами растерян донельзя.
-Гриммджо... Что же теперь делать? Они не отсоединяются.
Арранкар хватается одной рукой за эфес своей катаны.
-Нам придется высвободить силы наших мечей. Возможно, тогда они снова сольются с нами и очистятся от влияния друг друга.
Ичиго вздрагивает.
-Но расстояние слишком мало – наши силы могут убить нас. И вообще, я не могу позволить тебе высвобождать занпакто в городе – я не говорил, что доверяю тебе полностью.
Гриммджо почти шипит в лицо парню.
-У нас нет выхода. Твои глаза почти поменяли цвет, а я вряд ли смогу снова засунуть этого психа обратно в твою голову. Он прикончит нас обоих.
Меч к мечу. Глаза в глаза – желто-шоколадные, растерянные, смотрят в синие, уверенные.
-Ичиго, решайся.
«Он убьет меня. Он высвободит меч, и, пока я не смогу полностью совладать со своим пустым, он прикончит меня. Черт. Черт. Но выхода нет.»
-Хорошо. Давай попробуем.
Арранкар крепче перехватывает рукоять катаны, проводит пальцами по лезвию. Воздух вокруг трещит от напряжения.
-На счет три. Держись крепче. Раз… два….три!
-Банкай!
-Разорви его в клочья, Пантера!
Черная реяцу переплетается с серебристой, огромная мощь взрыва почти раскалывает реальность. Несколько деревьев опрокидываются, ветер гудит, душит фигуры в эпицентре, не дает дышать. От внезапно нахлынувшей глухоты Гриммджо начинает мутить.
Наконец, сходят темные и голубоватые волны. В кратере посреди поляны остаются стоять два существа – потрепанные, будто изорванные жестоким ребенком игрушки, держатся они за руки.
-К-хааа… -полувыдыхает Ичиго и отпрыгивает от арранкара, приготовившись защищаться.
Гриммджо мотает головой и длинной голубой гривой, скидывая внезапно накатившую слабость. Удивленно всматривается в фигуру напротив.
-Куросаки, ты чего напрягся? Ты что, думал я?... Нет, правда что ли?
Ичиго немного опускает кончик меча, пошатывается.
-Думаешь, я такой подлый? Все еще не доверяешь… Ну и черт с тобой… - как-то обиженно фыркает Гриммджо. Усмехается.
-Слушай, а у тебя форма наполовину белая стала, видел?
Синигами хватается за полу плаща, будто глазам не верит. Потом начинает нервно хихикать.
-Вот блин. А ты себя-то видел? Ты теперь на тигра похож – белый в черную полоску.
-Черт! И правда. Надеюсь, со временем это пройдет. Как там белобрысый парень в твоей голове?
Ичиго задумывается, будто проверяя свои ощущения.
-Молчит.
-Вот и хорошо – выдыхает арранкар.
В воздухе вдруг разливается тишина, звенящая чистота озона. Они стоят друг напротив друга, наслаждаясь привычностью ситуации. Кажется - так и надо, так – правильно. Всё же битва для них более приемлема, нежели обычная жизнь.
-Гриммджо… Прости. Я правда подумал, что ты воспользуешься моментом чтобы убить меня.
-Забей.
Арранкар упорно пытается отскрести темные пятна с костяной шкуры.
-Гриммджо, может, правда подеремся, а?
Секста хитро скалит клыки.
-Заткнись. Не буду я с таким придурком драться. Тем более, ты еле дышишь. Пошли домой.
Через несколько секунд темная и серебристая силы рассыпаются, мелкими огоньками уходя в бесконечное небо.
***
Слившись со своим телом, Ичиго сразу падает на кровать, исподтишка разглядывая сексту эспада в черно-белой форме. Арранкар садится у стены, рядом со своим гигаем, вяло подтягивая его к себе.
-Эй, может вернешь меч?
-Блин, Ичиго, заканчивай! – ворчит арранкар, без особого желания запихиваясь в гигай. -Ты хочешь еще какую-нибудь хрень с ним учудить? Мы должны теперь восстановить связь с нашими мечами, чтобы отбелить мою форму, и хм.. э…отчернить твою. Не бойся, я не собираюсь убивать тебя. Ну, в ближайшее время.
Мальчишка что-то сонно бухтит, кажется, уже не слушая его.
Пошатываясь, Джагерджак поднимается на ноги, вглядывается в умиротворенное лицо. С тихим вздохом накрывает мирно сопящего синигами одеялом, на котором он сам спал.
Присаживается на уголок кровати.
Сейчас его игрушка так близко. Полностью в его власти. И так хрупка эта оболочка – можно легко сломать, растоптать. Дотянуться до печати, вновь выпустить силу и…
Гриммджо легко сползает на пол, борясь с усталостью.
Интересно, что скажет ему завтра рыжий мальчишка. Когда-нибудь им придется расставить все точки.
***
Проклиная будильник, его создателя и само время иже с ними, Куросаки потягивается в кровати.
Пора в школу.
Внезапно, он вспоминает события ночи, с такой ясностью, что на секунду задыхается, будто глотает огонь.
«Ками-сама, кажется, я сказал ему то, что не стоило говорить. Надеюсь, он не вспомнит. Надо быстро делать ноги отсюда, быстро в школу!»
Ичиго откидывает одело и свесив ноги, наступает на что-то мягкое и горячее.
-Что за… ААА!
Он наступил прямо на уснувшего у его кровати арранкара. Повезло, что он пока не проснулся.
Ичиго медленно, боясь спугнуть сонного кошака, убирает ноги, ловко перепрыгивает массивное тело и уходит из комнаты, не оглядываясь.
Синий глаз приоткрывается, чтобы через секунду закрыться вновь.
«Ничего, он все равно вернется».
***
-Йо, Куросаки! Где был?
Синигами в испуге отскакивает от белой фигуры, стоящей посреди темной комнаты.
Этот арранкар с его пристрастиями к белым рубашкам и футболкам его в могилу сведет. Он что, не понимает, что он становится похож на Эспаду в такой одежде?
«Да еще и светлые штаны где-то достал, гад пустобрюхий.»
Ичиго медленно обходит светлый силуэт, шарит по столу в поисках ночника.
-Я гулял.
Ну, не рассказывать же не в меру любопытному арранкару что он весь день слонялся по городу и маялся от скуки, боясь возвратиться домой - под неустанное наблюдение внимательных синих глаз?
-А ты чего в темноте сидишь?
-А я в темноте лучше вижу.
Хоть немного осветив комнату, Ичиго направляется к шкафу, стаскивая через голову школьную рубашку.
-Правда? Спасибо, учту.
Гриммджо молча садится на кровать, облокачиваясь о подоконник.
-Твоя семья уже спит.
Молчание. Шелест одежды.
-А Кона я опять запер в ящике. Достал, урод плюшевый.
Одобрительное хмыканье.
-Ичиго.
-Что?
Тишина повисает в ставшем почти ощутимым и вязким на ощупь воздухе.
-Надо поговорить.
«Нет, воздух явно стал тяжелее.» Ичиго сглатывает, захлопывает шкаф, прислоняясь к нему спиной.
-Надо - так говори.
В тусклом свете лампы глаз сексты почти не различить, только голубые пряди красиво блестят в лучах летней луны.
-Ты ведь тоже не знаешь, что делать дальше?
-О чем ты?
-Ну, тебе тоже хочется подраться со мной, просто потому, что ты не представляешь, что может быть как-то иначе. Ты чувствуешь? Мы будто застыли в этих ролях – смертельных врагов, и не можем вырваться из замкнутого круга. Мы просто не умеем жить по-другому.
Ичиго ухмыляется, вжимаясь лопатками в дверцу шкафа. Что-то защемляет сердце, причиняя почти физическую боль.
-Эй, когда это ты успел записаться в философы?
-Придурок, я же серьезно говорю. Наслаждайся моментом. Скажи мне, что ты собираешься делать дальше?
Боль в груди не утихает, мелкими судорогами перетекая куда-то вниз, к животу.
-Просто жить.
Арранкар шевелится, пересаживается на самый край кровати, весь подбирается, будто готовый в любой момент сорваться в прыжок.
-Делаешь вид что не понимаешь, да? А ведь ты уже проговорился, Ичиго.
«Он все же заметил.»
Теплая боль растекается внутри, хватает за горло когтистыми лапами.
-Ты сказал, что хотел, чтобы мой меч был у тебя. Ты сказал, он согревал тебя. Почему?
Арранкар облизывает тонкие губы, подбирается еще ближе. Взгляд грациозного и жестокого хищника плавит воздух вокруг, почти заставляя его потрескивать от напряжения.
Ичиго внезапно становится так душно и жарко, что, кажется – еще пара слов, и он упадет.
-Я… я не знаю…
-Ичиго. Глупый маленький Ичиго. Ты разве не знаешь, что кошки отлично чувствуют чужую боль? Думаешь, я не заметил, как болит сейчас твое сердце? Почему, Ичиго?
«Черт, от него ничего не скроешь.»
Напряжение холодными исками бенгальских огней прокалывает кожу, стоять прямо уже практически невозможно. Огненная волна расходится по всему телу, оседает внизу живота.
Внезапно Гриммджо срывается с постели, в одном неистовом прыжке подскакивает к остолбеневшему парню, вжимает его в шкаф своим горячим телом.
-Хочешь, я заберу эту твою боль?
Тихий хриплый голос бьет по струнам истерзанных нервов.
Краем глаза Ичиго замечает, что в прыжке секста умудряется задеть провод лампы и она падает под кровать, продолжая слабо светить. По комнате расплывается тьма, лишая зрения, делая запахи и прикосновения более ощутимыми.
Гриммджо нависает над синигами, щекочет лицо горячим дыханием.
Сильные руки мертвой хваткой обхватывают прохладные запястья, заводят за спину.
-Ичиго, а чего это ты так подозрительно задрожал?
Боль раскалывается и рассыпается осколками стекла, когда арранкар перехватывает вырывающиеся пальцы синигами одной рукой, а второй придерживает его голову, вдыхая запах рыжих волос. Коленом он раздвигает ноги парня, заставляя того вздрогнуть.
Ичиго силится освободиться, но тем еще больше усугубляет пытку, соприкасаясь с чужим, но таким близким телом. Непослушными губами он полувсхлипывает, полувыдыхает.
-Отпусти.
Неистовый поцелуй в шею больше напоминает укус. Ичиго так ошарашен, что чуть не вскрикивает, как тогда, когда арранкар пронзил его руку мечом. Но вскоре он подчиняется, почти перестает дергаться, успокоенный рукой, плавно поглаживающей напряженный живот и спину.
«Глупый мальчишка. Его так легко разозлить, и так легко возбудить. Теперь ты мой, Куросаки Ичиго.»
Гриммджо вдыхает душный пьянящий запах мальчишеской кожи, шепчет в ухо.
-Отпустить? Ну, как знаешь.
Внезапно, стальная хватка ослабевает, руки синигами плетями повисают вдоль тела. Арранкар отстраняется от парня, снова садится на кровать.
Ичиго касается ледяными пальцами горящих румянцем щек, тяжело дышит.
-Ты.. ты! Какого черта ты делаешь?
Арранкар смотрит на него снизу вверх. Глаза Ичиго привыкли к темноте и он видит неподдельную печаль в выражении лица Джагерджака.
-Ты же сказал отпустить. Вот я и отпустил.
Охваченный негодованием и обидой, не умещающимися в потоке смешанных чувств, Ичиго хватает арранкара за ворот рубашки, тянет на себя как можно жестче.
-Какого черта ты играешь со мной?
Гриммджо слегка улыбается, вновь перехватывая тонкие запястья синигами, дергает к себе.
И Ичиго падает-летит вперед, упирается головой в грудь арранкара, усаженный на его колени.
Кажется, впервые в жизни он подчиняется кому-то.
«Так тепло.»
Уверенные руки ходят взад-вперед по его спине и животу, горячие губы целуют рыжие волосы, спускаются ниже, прикусывая нежную кожу шеи, щекочут ключицы.
Ичиго не удерживается, тихо стонет. Вырывается, обхватывает арранкара за плечи, прижимается всем телом.
Он не понимает, что и зачем он делает. Он просто знает, что умрет, если не сделает этого.
Шокированный, он застывает, услышав глухой рык арранкара, почувствовав, как задрожало сильное тело при первой попытке синигами обнять его.
Кажется, Гриммджо трудно сдерживаться, чтобы не сорваться, не прыгнуть сразу в омут с головой, не поддаться природной жестокости. Но он все же замирает, неразрываемым кольцом скрещивая руки за спиной парнишки, притягивая того еще ближе к себе.
-Ты уверен, Ичиго?
Ледяные пальцы неумело касаются его груди, будто чувствуя под рубашкой теплую шероховатость шрама, дотрагиваются до лица, шеи, губ.
-Конечно нет. Но я не могу иначе.
Арранкар ухмыляется в темноте, глубоко вздыхая, как перед погружением в воду.
-Пусть я не смог победить тебя, Ичиго, но всё же, ты будешь моим. Сам я давно уже проклят. И я утащу тебя во тьму вместе с собой. Ты будешь беззащитен передо мной. Я заберу твою душу и тело. Ты понимаешь это?
Мальчишка, елозит на его коленях, неловко целует, заставляя вздрагивать от каждого неосторожного движения. Он дышит сбивчиво и прерывисто, но арранкар больше не чувствует его боль. Наконец, он едва заметно кивает.
Ненавистные и такие любимые карие глаза опаляют разум, срывают последние тормоза решительностью расширенных зрачков.
Больше не сдержаться. Он швыряет синигами на кровать, сдирает с него только что надетую футболку. Ласки, скомканные обоюдной жадностью, кажутся скорее жестокими, чем нежными.
Но Гриммджо удерживает животные порывы в себе как может, успокаивая, почти баюкая подрагивающего мальчишку, когда тот до крови закусывает запястье, начиная задыхаться от боли и наслаждения.
Руки Ичиго комкают простыни, оставляют красные следы на спине арранкара. Находясь уже почти не в сознании, на грани обморока, сквозь пелену истомы, он шепчет.
-Гримм…джо…
Потемневшие, сверкающие расплавленным золотом глаза смотрят, кажется, в самую душу арранкара.
Окутанные круговертью звуков и красок, они на минуту застывают вне времени и пространства, вместе падают на землю, разбиваясь насмерть, и вместе погибают, чтобы через несколько томительных секунд воскреснуть в новых ипостасях.
***
Закутав уснувшего и вконец измученного парня в несколько одеял, стерев чуть грязные разводы слез с его щек, Гриммджо выбирается на крышу.
Когда он проснется, мир начнет движение заново.
А пока…
***
Теперь он знает, зачем живет.
Теперь он знает, кто они.
Они – звери.
Безжалостные. Один – из-за юношеской жестокости, другой – по привычке.
Сильные, неукротимые.
Но, всё же, ищущие хотя бы немного, хоть самую каплю тепла.
Ошибаясь, раня друг друга, они всё же тянутся к свету, который может их согреть.
Завтра будет новый день, и новая пустота хлынет в душу со страшной силой.
Но что такое - пустота, когда у него есть пахнущий жизнью мальчишка, с рыжими волосами и мягкими глазами цвета шоколада?

@темы: блич, гриммджо, ичиго, фанфик, гриммджо/ичиго

---

Нет, я все-таки подружусь с тэгом MORE!

[FanOldie-kun]

Название: Издалека.
Автор - FanOldie-kun
Бета - нет
Жанр - про любовь. Неразделенную.
Рейтинг - все прилично, за исключением намека на Хисаги/Кира в конце
Персонажи - Хисаги, Мацумото, Кира. Все глазами Хисаги.
Размер - мини
Дисклаймер - © Кубо Тайто.
Размещение - с этой шапкой и ссылкой

Предупреждение: идеи не задумываются о своей безбашенности, они просто приходят и располагаются, как у себя дома
Критика принимается, с просьбой обосновывать отрицательное мнение. Разбор полетов и пролетов мне не повредит

Издалека.

Мы давно живем бок о бок. В соседних отрядах. Я знаю, для нее я все еще мальчишка, ведь когда я учился, она уже была офицером. Не могу передать, как мне режет слух ее обращение «Шухейчик», которым она наградила меня после очередной попойки.

Она красива. А для меня она не только самая красивая, но и просто единственная женщина на земле. Но все, что я могу, это любоваться ей издалека. Даже когда мы сидим за одним столом и пьем из одной бутылки, для меня это - издалека. Кира порой спрашивает:

- Семпай, зачем ты сидишь с ней допоздна, если наперед знаешь, что это кончится скандалом и головной болью?

Я знаю, зачем. Она весьма безбашенное существо. С нее станется в пьяном виде приставать к Зараки или пойти распевать песни под окнами у сетайчо. И без компании и приключений на вторые девяносто она точно не останется. Вот поэтому я пью с ней. Так я абсолютно уверен, что смогу принять удар на себя, если что.

Она вряд ли когда-нибудь осчастливит меня своим вниманием. Для нее я прежде всего друг и собутыльник. Мне можно пожаловаться на жизнь, со мной можно отправиться на вылазку за саке, но относиться ко мне как к мужчине нельзя. Это еще один повод пить с ней. Попытаться утопить тоску в саке.

С тех пор, как капитан предал нас, у меня прибавилось забот. Весь отряд на мне, все - от документации до материального обеспечения. Я стал реже пить с ней и, наверное, еще сильнее отдалился от нее. Но, по крайней мере, боль от предательства собственного капитана заглушает тоску по ней. Теперь мы чаще проводим время с Кирой - у него те же проблемы. Она могла бы сколько угодно думать, что мы о ней забыли; на это мы сказали бы: «Иди, поработай вместо своего капитана». Но она на нас не дуется. Ее тоже бросили. Как и нас. Только у нее нет ничего, кроме саке. Поэтому я ничего не имею против, если она заявляется ко мне с бутылкой среди ночи. Нет, я не пью с ней. Теперь в это время я обычно пишу очередной отчет или свожу счета. А она садится напротив и пьет. Молча. Да, с тех пор, как ушел Гин, эта улыбчивая скотина, разбившая ей сердце, она пьет молча. А потом я на руках доношу ее до казармы, благо отряды рядом. Это самые счастливые минуты моей жизни - я несу на руках дорогую мне женщину. А потом забываюсь ночами с Кирой. Потому что сейчас я как никогда раньше далек от нее. Я - друг, у которого свои серьезные проблемы. А с Кирой мы - равные в равном положении, хоть он и зовет меня семпаем. Я знаю, она регулярно ищет забвения в чужих объятиях, меняя мужчин, как перчатки. А все потому, что старается убедить себя в собственной привлекательности. Уход Гина подорвал ее самооценку, и ей просто необходимо слышать комплименты своей внешности, даже грубые и пошлые. Ей это нужно, и я молчу. Я рад, что она не станет искать забвения со мной. Это было бы слишком больно - быть заместителем кого-то, прикасаться к ней, зная, что она желала бы прикосновений других рук, других губ. Да, в мечтах я иногда представляю, что она забывает об этой улыбчивой гадюке и приходит ко мне. Но это только мечты. Обычно их стирает тихий голос Киры. Он умен, мой товарищ по несчастью, он знает: других женщин для меня не существует. Он знает, что стереть ее образ может только он. И стирает. За это я ему безмерно благодарен. И продолжаю любоваться ей издалека.

@темы: Мацумото, Хисаги, блич, Кира, фанфики

---

Фанфик "Размер собственного достоинства"

[Рыжий-кун]

Название:Размер собственного достоинства
Автор:  Рыжая Злючка
Бета:  Игрина уже не в первый раз спасает
Фендом:Bleach
Рейтинг:NC-17
Пейринг:Иккаку Мадараме/Куросаки Ичиго
Жанр:юмор
Размер:мини
Размещение:с позволение автора
Посвящениепо заказу  serenity serenity

померяем?

Куросаки Ичиго предпочитал большие размеры. Эта его любовь выражалась буквально во всем. Начиная с его собственного занпакто и заканчивая размером груди, влюбленной в него, Орихиме-тян.
Противники выбирались тоже по этому важному критерию. Все началось с Меноса Гранде, в высоту с двадцатиэтажное здание. Затем Ичиго осознал, что сила тоже должна быть немалой и, выбрав идеальное соотношение: тело + мощность, следующим противником был выбран капитан одиннадцатого отряда Зараки Кенпачи. Победив обоих, Ичи задумался о том, что, возможно, суть заключалась в количестве, и нарвался на кейсенканистого Кучики, но тщетно. Правда, это не он побил тайчо с шарфиком, а его холлоу, но это сути не меняло. И снова настали времена недостойных противников типа баунто и прочих филлеровских отбросов.
Осенило его в очередной раз: наверное, дело в размере определенной части тела. Если это мозг, то сражение заранее было проиграно, как ни прискорбно было это осознавать, поэтому к Айзену он пока не совался. Зато нашел утешение в драках с арранкаром, который имел цвет волос новой машины мэра Каракуры и огромный хвост. Что не могло не радовать.
Все было бы хорошо. Рыжий неугомонный шинигами все так же бегал бы по миру, меряясь и сравнивая…размеры, но один факт не давал ему покоя. Лысый такой, с ленивым банкаем, но зато каким огромным в освобождении… просто загляденье. А Куросаки жаба давила, ведь его собственное освобождение меча было, мягко говоря, крошечным. И как-то плевать, что силы не меньше, а даже наоборот, но все равно обидно. Даже у этой тупой красноволосой обезьяны банкай был больше.
Наверное, виной новоявленным комплексам стали слухи, распространявшиеся со скоростью ветра по Готей-13, о том, что характер поведения духовной энергии во время боя соответствует сексуальному темпераменту шинигами.
Ичиго в этом плане не повезло, как не крути: на вид впечатляет, а на деле только и умеет что скукоживаться да стрелять уплотненной энергией…
Не в пример ему, у офицера одиннадцатого отряда Мадараме Иккаку был просто громадный банкай, и последствия следовали неимоверно разрушительные после его действия, нужно было только растормошить его, а дальше…
Очень многих достали эти шуточки. В частности тех, у кого мечи имели весьма заурядную форму и размер.
Конечно, никто не собирался никому ничего доказывать, но, тем не менее, этим и занимался весь Сейретей последнее время, по крайней мере, половина уж точно. Но, чем больше экспериментов проходило, тем вернее оказывалась теория.
Юному Куросаки осточертело слушать глупые насмешки, и он решил разобраться с мнимым виновником слухов.
Пнув ногой двери, наш мститель оказался в небольшой комнатке. Кровать, стол, два стула простого покроя, шкаф и десяток пустых бутылок из-под саке возле двери.
- Эй ты, урод, выходи, есть разговор!
- Чего орешь, придурок?!
Крики раздавались из-под одеяла. Ичиго захлопнул двери, чтобы соседи не слышали предсмертных воплей.
- Ты козел!
- А, это ты, Куросаки, - на кровати торжественно восседал хозяин сия комнаты.
- Лысый, что за дела? Когда эта хрень про банкай прекратится?
От Ичи просто несло яростью и смущением, а воззрившийся на него Мадармэ хитро прищурился.
- Что, хочешь проверить правда или нет?
- Я… нет, просто… прекрати разводить этот идиотизм!
- Это не я. А почему это тебя так задевает? Неужели ты действительно ни на что не способен?
- Что?!.. Да ты!.. Да я!..
- Значит-таки правда.
Иккаку залез снова под одеяло и мирно засопел, не обращая никакого внимания на почти пунцового от смущения рыжего гостя.
В мгновение одеяло было сдернуто на пол, представляя на всеобщее обозрение сильное обнаженное тело. Куросаки крепко сжимает кулаки и бубнит под нос, как перед поединком
- Неправда, это неправда.
- Ммм…отвали, дай поспать, а то…
Мадараме тактично заткнулся, ощущая чужие горячие ладони на собственной спине. Прикосновения были одновременно нежными и жесткими.
Запах апельсинов и звук прогибающейся постели под тяжестью еще одного тела.
- И это все? – усмехнулся офицер.
Ичиго дотронулся до шеи губами, провел языком и легонько прикусил, не переставая медленно царапать спину.
Теперь было явно не до сна. Да какое там, даже не до рюмочки саке. Иккаку это прекрасно понимал. Резко развернувшись, он подмял под себя смущенно-возмущенного Куросаки.
Сдернуть нетерпеливо одежду, запутавшись в складках хакама, навалится всем весом, потереться бедрами, непрозрачно намекая, и в ту же секунду получить достаточно ощутимый укус в плечо и удар в грудь.
- Отбиваешься как девчонка,- прохрипел офицер перед тем, как хищно прикусить губу партнера и тут же зализать как рану, всасывая выступившую капельку крови.
- Пошел ты, - выдавил Куросаки, пытаясь отпихнуть от себя озверевшего Мадараме, но не тут-то было. Напросился сам ведь, и нечего отмазываться. Ловкие руки с силой раздвинули ноги Ичиго.
- Теория-таки не врет. С размером у тебя все более чем нормально, - офицер двинул бедрами пару раз, давая ощутить собственную эрекцию через ткань белья.
- Урод… - прошипел Ичиго, пытаясь вырваться, но тут же невольно застонал, почувствовав, как чужие пальцы стянули белье и теперь осторожно поглаживают его стоячий член, оттягивая нежную кожу, сжимая, разминая и легко касаясь потемневшей головки.
Ичи выгнулся, бормоча что-то нецензурное, и только шире раздвинул ноги, и не успел опомниться, как в нем оказался, намазанный чем-то скользким и холодным, палец, двигающийся в такт руке на члене. Через несколько секунд к первому присоединился и второй палец, а затем и третий, растягивая и подготавливая.
Куросаки царапал с силой плечи офицера, гневно рычал и пытался высвободиться.
Разгибая и сгибая пальцы, Мадараме, наконец, нащупал то, что нужно, и расплылся в довольной улыбке, когда почувствовал, как Ичиго уже сам насаживается на его пальцы. Поначалу несмело, но затем движения стали яростнее и агрессивнее.
Иккаку разумно решил заменить пальцы, справедливо полагая, что удовольствия достоин не только рыжий шинигами. Смазав собственный член мазью из-под кровати, он прижался к сжатому колечку и, направляя себя рукой, стал медленно проникать в тело Ичиго, закрывая глаза от удовольствия. Такой узкий партнер попадался ему впервые.
- Сука…
В следующий миг кулак рыжего шинигами впечатался в челюсть офицера.
- Ах так! – Мадармэ с силой дернулся вперед и замер, ожидая следующего удара. Но его так и не последовало.
- Эй, лысый. Ты чего, уснул что ли? – Ичи сам дернулся навстречу и поморщился от боли.
Немного придя в себя, Иккаку немного отстранился и снова вошел до конца, заставляя нарвавшегося шинигами выгнуться и застонать.
Начиная ускоряться, офицер выбрал рваный, жесткий и резкий темп. Навалившись всем телом на Куросаки, он снова и снова двигал бедрами, смешивая собственное хриплое дыхание с глубокими стонами рыжего гостя.
Еще пара ненасытных движений, и по животу Мадармэ потекли белые струйки спермы, а сам офицер одиннадцатого отряда распластался на ошарашенном рыжем парне, который только что стал исключением из странной теории.

- Все-таки не зря Маюри-кун согласился мне помочь с оборудованием, а Рангику-тян сама изобретательность, если дело заходит о сплетнях, - довольный шинигами в розовом капитанским хаори попивал саке, сидя перед мониторами камер наблюдения.

@темы: НЦ-17, юмор, Иккаку/Ичиго

---

ГриммУля десу

[city_ninja]

Название: Подсознательное
Автор:  city_ninja
Пейринг: гриммуля
Рейтинг: НЦа
Жанр: траходраббл
Предупреждение: мин нет
Дисклеймер: все дядьки Кубо…

Погода в Уэко Мундо не отличается особым разнообразием. Здесь никогда не бывает солнца, дождя и снега. Ветра. Только по бесконечным коридорам Лас Ночес гуляют сырые сквозняки. А с уходом Ичиго и остальных тут стало еще холоднее, хотя, скорее всего, Гриммджо просто кажется.
Он подавляет инстинктивное желание плотнее запахнуть на груди короткую куртку и сверлит тяжелым взглядом неестественно прямую спину арранкара, идущего впереди.
Сдерживающий рейацу металлический ошейник давит на горло и натирает кожу. Свободный конец длинной цепи с мудреными звеньями свисает из кулака Улькиорры и изредка тихо позвякивает, касаясь пола.
Джаггерджека ведут на суд.
Битва с шинигами, несмотря на свою масштабность и эпохальность, в итоге кончилась ничем. Главы противоборствующих сторон пожали плечами и спокойно разбрелись по разным углам подлечить синяки и перегруппировывать силы для нового удара.
Трио серейтейских капитанов-предателей вернулось назад в полном составе и едва запыленных хакама. Канаме потерял шейный платок.
А от прежней Эспады остались одни воспоминания. Бывший Кватра и бывший Секста, запертые в Уэко. И еще Халлибел, которую собрали по частям, но до конца оживить так и не смогли. У Шиффера на левой стороне груди теперь угловатая двойка. А номер Гриммджо в какой-то момент сам собой расплылся в странный символ, похожий на технический ноль.
Но мысль о побеге Джаггерджек отверг сразу: не видел смысла, да и гордость не позволяла. К тому же Улькиорра в бинтах с ног до головы, растерзанный физически и морально, выглядел уморительно. Гриммджо смеялся до слез. Травил раны Шиффера, зализывал свои. Время шло незаметно.
Айзен занимался восстановлением Небес, а в перерывах методично штамповал себе новую армию. На порядок сильнее и злее старой. Тоусен воодушевленно вещал о любимой, давно набившей всем оскомину справедливости. Ичимару просто скучал.
Но сегодня назвавшийся Богом неожиданно вспомнил о своем нерадивом творении, и у главного тюремщика Лас Ночес снова появился заключенный.
- Приказ Айзена-сама, - бесцветно сообщил Улькиорра, щелкая замками широкого резного ошейника.
Гриммджо лишь вызывающе оскалился и подставил шею. Особой нужды в таких предосторожностях он не видел, скорее всего, бывший санбантай тайчо постарался, чтобы скрасить нудное зрелище допроса парой ярких штрихов. Чертов лис.
Джаггерджек раздраженно дергает щекой и презрительно сплевывает под ноги.
Пред светлые очи Владыки совсем не хочется, но, что поделаешь: за все в этой жизни надо платить. Тем более за возможность поступать, как вздумается. Свобода выбора – удовольствие не из дешевых. Хоть и стоит любой отданной за него цены.
- Стало легче? – словно поймав отголоски чужих мыслей, из-за спины спрашивает Улькиорра.
- Еще как, - не раздумывая ни секунды, довольно ухмыляется Гриммджо.
Шиффер замирает на полушаге и резко оборачивается.
- Но ты ведь ничего не добился, - холодно замечает он, пристально глядя в голубые глаза.
- Не в этом суть, - хитро прищуривается Джаггерджек, чуть наклоняя голову.
- Ты умрешь, - тускло сообщает Улькиорра, и порыв сквозняка колышет полы его плаща.
- Может быть, - беспечно пожимает плечами Гриммджо и тут же ядовито усмехается, - а ты однажды проснешься законченным психом. Каждому свое.
Шиффер не отвечает. Но привычно равнодушное лицо окончательно обращается в камень.
Улькиорру третий месяц подряд мучают кошмары. С того самого дня как друзья, наконец, спасли Иноуэ Орихиме и забрали ее домой. Уходя, она наклонилась к размазанному по полу будущему Второму и прошептала всего несколько нехитрых слов, в которых он не разглядел ни подтекста, ни смысла. Но с тех пор Шиффер почти не спит. И впервые за многие столетия его одолевает чувство, смутно напоминающее страх.
Улькиорра много читает. Об анатомии людей. О том, что они называют философией и психологией. О паролях и кодах, ключевых фразах, внушении и гипнозе… Хотя сам толком не верит, что глупой, вечно плачущей девчонке могло быть что-то такое известно.
Наверно, просто заворочалась где-то внутри его прошлая забытая жизнь. Одна из них…
- Кто бы знал, что сидящий на краешке кровати враг с твоим собственным зампакто в руках, так успокаивает, - деланно задумчиво говорит Гриммджо, подходя вплотную.
- Ты как всегда излишне самонадеян, - игнорируя колкость, произносит Шиффер.
Джаггерджек против обыкновения не злится. Медленно делает шаг вперед и нависает над Улькиоррой так низко, что тот чувствует горячее дыхание, опаляющее губы.
- Злишься, что я выбрал его? – вкрадчиво шепчет на выдохе Гриммджо.
В глубине зеленых глаз на долю секунды мелькает тщательно скрытая ледяная ярость. Шиффер поднимает тонкую ладонь и накрывает ею рот Джаггерджека, обрывая не успевший начаться поцелуй. Отстраняется, касаясь спиной стены коридора. Неторопливо проводит прохладными пальцами по губам Гриммджо, его скуле, краю маски, дальше по шее, до металлического кольца ошейника. Берется за него и не сильно, но настойчиво тянет вниз.
Джаггерджек усмехаясь, легко опускаясь на колени. Унижение? Подчинение… Иллюзия власти. Но почему бы и нет? В конце концов, игра есть игра. А вчерашний охотник – всего лишь завтрашняя жертва.
Гриммджо небрежно развязывает пояс чужих хакама и не без злорадства отмечает, что Улькиорру их небольшая перепалка равнодушным явно не оставила. Но Джаггерджек не спешит. Он целует впалый живот, выступающие тазовые косточки, трется щекой о бедро Шиффера, но оставляет без внимания, ту часть тела арранкара, которая больше всего в нем нуждается. Только кончиком пальца водит по вспухшим от возбуждения венкам и искоса наблюдает за бледным лицом.
Улькиорра смотрит в пустоту и машинально накручивает на кулак цепь. Гриммджо хищно ухмыляется, но все же наклоняется, и, лизнув для пробы головку, осторожно обхватывает ее губами. Отпускает. Дразняще касается чувствительной уздечки, проходится языком по всей длине члена и берет в рот, насколько хватает сил. Шиффер неосознанно подается навстречу, пытаясь задать собственный ритм, но Джаггерджек не позволяет. А потом и вовсе останавливается и, отодвинувшись, дует на влажную, горячую кожу.
Улькиорра давится воздухом и едва удерживается на ногах. Дрожащими ладонями дергает Гриммджо за ошейник, заставляя вернуться к прежнему занятью. До конца ему хватает пары минут. Шиффер судорожно выгибается всем телом и со сдавленным всхлипом оседает на пол, роняя тяжелую голову на плечо Джаггерджека. Реальность рассыпается мелкими осколками. Но Гриммджо вдруг притягивает его к себе и целует, жадно, грубо. А Улькиорра чувствует, горьковато-соленый привкус и тоненькую струйку собственной спермы, стекающую по подбородку за ворот, и понимает, что Джаггерджек не выплюнул, но и не проглотил целиком.
- Это чтоб ты помнил, - самодовольно скалясь, поясняет Гриммджо, - ну, пошли, чего расселся? Невежливо заставлять его величество Владыку ждать.
Шиффер молча вытирает рукавом лицо, кое-как встает и нетвердо плетется вслед за бодро вышагивающим впереди арранкаром. Злосчастная цепь скользит во влажной руке.
Джаггерджек идет на казнь. Хоть они оба пока не знают об этом. Как, впрочем, не знают и того, что Врата в мире живых снова открыты, и Уэко Мундо в скором времени опять станет очень оживленным местом.

@настроение: Пьян и укурен...

@темы: яой

---

Ангстово

[Седая Верба]

Привкус одиночества
Автор: Verba Rangiku
Фендом: Bleach
Персонажи: Мацумото Рангику, незримое присутствие Ичимару Гина
Рейтинг: G
Жанр: angst
Предупреждение: самая капля OOC
Disclaimer: (с) Kubo Taito
Размещение: при наличии копирайтов автора

Привкус одиночества

Ни в одно время года одиночество не чувствуется так остро, как зимой. Раньше джубантай-фукутайчо успешно прогоняла одни только признаки подобных мыслей. Уж больно яркими были воспоминания о выжженной солнцем пустыне и о появлении белобрысого мальчишки, не давшего ей умереть от голода.
Да и от одиночества тоже...
Гин и раньше уходил, но Рангику неизменно хранила надежду на то, что он вернётся, хотя неумолимая реальность уверяла её в обратном. И одиночества не было. Просто не было. "А что такое одиночество?" - спрашивала она порой, улыбаясь искренне и наивно, как ребёнок. И только в тот миг, когда Гин растворялся в дали, затянутой сверканием белых снежинок, кружившихся в безумном танце ледяной страсти, в подсознании незыблемо оставалось ощущение приторного металлического привкуса на губах. Привкуса одиночества.
А в эту зиму всё было иначе.
Он не вернётся. Она знала это точно. Знала сердцем, а не пресловутым разумом, который и без того сотни раз пытался её обмануть.
Нелегко, когда тебя предают те, кто, однажды появившись в твоей чудом сохранённой жизни, становятся частью тебя самого. Ох как нелегко...
Кинув взгляд на запечатанный глиняный кувшинчик, в котором недвусмысленно плескалась терпкая влага, Мацумото невесело улыбнулась. Ей ли было не знать, что саке - незаменимый друг лишь до поры, до времени? Ей ли было не знать, что наутро после славной попойки внутри будет лишь пустота и холод? Куда уж холоднее в эту и без того суровую зиму...
Кувшинчик так и остался стоять нетронутым на пороге сёдзи, что вели в офис администрации десятого отряда. А тьма, убранная хрустальным блеском падавших с неба снежинок, устало вздохнула очередным порывом ветра, который напоследок успел коснуться роскошной рыжей гривы шинигами прежде, чем она задвинула створки.
В эту ночь привкусу саке Мацумото Рангику предпочла привкус одиночества.

@темы: Мацумото, ангст

---

Фанфик "Как шинигами тесты сдавали"

[Рыжий-кун]

Название:Как шинигами тесты сдавали
Автор: Рыжая Злючка
Бета:  Игрина моя спасительница
Фендом:Bleach
Рейтинг:NC-17(авторский)
Персонажи:Ренджи, Юмичика, Иккаку, Нанао, Мацумото, Ичиго,Нему, Ханатаро
Пейринг:Ичиго/Юмичика
Жанр:немного юмора, ПВП возможно
Размер:мини
Размещение:с позволение автора

Информатор

Куросаки Ичиго не был идиотом. В смысле, не до конца. Он особо не волновался, когда вопрос касался учебы. Получал хорошие отметки, на которые не влияли его постоянные прогулы из-за вылазок в качестве шинигами.
Не смотря на повышенную энергичность и временами истеричность, «Клубничка-кун», как его в последнее время называл Урахара, не испытывал паники перед предстоящим экзаменом. А еще он не нуждался в этой несносной группе поддержки, которую выслали из Сейретея в помощь, как думал рыжий шинигами. А сказали, что на учения в мир людей. Мол, познакомиться поближе и заодно поучиться чему новому. Странно, ведь направили всех именно в школу Куросаки, да еще и в класс один с ним запихнули. Объявили, чтобы он следил за этими сорванцами, учил и объяснял, что будет непонятно, помогал готовиться к предстоящим экзаменам.
По прибытию все дружно умолчали об истинной причине столь странного переселения.
В общем, было слишком подозрительна эта вся учебная поездка, а особенно перед выпускными тестами, к которым Ичиго был готов и намеревался все-таки сдать, если ему не помешает эта бешеная куча шинигами.
В отличие от уверенного Куросаки, лейтенанты и офицеры сдавали экзамены такого типа впервые и основательно нервничали, так как от этого зависело многое… слишком многое.
- Я точно сдам! Моя красота покорит экзаменатора!
- Аясегава, ты идиот! Это тесты! Письменные!
- Э? Что, правда? Почему ты не сказал мне этого раньше, Ренджи?
Офицер одиннадцатого отряда застыл в ступоре и растерянно хлопал ресницами с яркими перьями. Рядом с ним, облокотившись о стену, стоял краснохвостый лейтенант, обладатель просто звериного… занпакто, и похихикивал, наблюдая за ошеломленным Юмичикой.
- Тебе, вообще, ничего не светит, морковная башка! Ты безмерно туп, и это факт!
- Заткнись, лысый!
- Ты кого лысым назвал, обезьянья морда?!
- Мальчики, не ссорьтесь! Давайте по стопочке для храбрости!
Лейтенант своего мини-капитана подкралась сзади и придушила неугомонных учеников крепкими объятьями.
- Эй, Мацумото, полегче, а то покалечишь их раньше времени
- Ты права, Нанао. С ними будут говорить их капитаны после теста.
Рангику разжала тиски и лукаво улыбнулась, глядя на почти задохнувшихся шинигами.
Спокойно вела себя только Нему, но ее все как-то странно сторонились. Ханатаро судорожно листал конспект Куросаки и что-то бормотал себе под нос типа: «лечить самого себя не так уж и просто».
Ичиго неподвижно сидел, раздражаясь все больше от непонимания. Было видно, что он слегка нервничает. Глаз дергался, а руки непроизвольно сжимались в кулаки, слышалось тихое рычанье.
- Что, черт возьми, происходит?! Какого хрена вы все приперлись на этот гребаный экзамен?!
Вокруг все замерли, был слышен только вытекающе-булькающий звук разливающегося по полу саке, выпавшего из рук Мацумото.
- Эээ… ну мы на учения приехали, – попытался оправдаться Ренджи.
- А что это за наказание от капитанов?! - Ичиго состроил привычную злобную гримасу и начал оглядывать присутствующих, выбирая жертву. Определившись, он подорвался, схватил за шиворот Юмичику и потащил всхлипывающего парня в сторону туалета.
- Ты-то мне все расскажешь.
- Ааа! Нет! Почему именно я?
Оставшиеся только и успели, что помахать товарищу ручкой на прощание.

Куросаки зашвырнул обескураженного Аясегаву в уборную и закрыл двери.
- Ну, признавайся, предатель!
- В чем? - Юмичика невинно хлопал ресничками, крадясь вдоль стенки по направлению к двери.
Рыкнув, Ичиго крепко прижал жертву к холодному кафелю.
- Признавайся, какого, эта толпа здесь?
- А ты заставь меня, - по лицу офицера расползлась наглая ухмылка.
Куросаки вздохнул и опустил руки.
- Уговорил, - рыжий шинигами повернулся к довольной жертве и обреченно опустил голову. Только немногие знали, как сделать Аясегаву своим временным, но союзником.
Ичиго рывком подтянул к себе мурлыкающего Юмичику и прижался к его шее губами, тут же отстранился, наблюдая как начинает краснеть нежная кожа. Немного перестарался…
Клубничка-кун делает шаг вперед, вжимая своего информатора в холодный кафель и пробираясь рукой под его рубашку.
- Ах, случилась забавная история, - рыжий гладит одной рукой грудь, бока, второй пытаясь расстегнуть штаны обаятельного шинигами.
- Была пирушка лейтенантов и офицеров. Хорошо праздновали, со старыми традициями и своеобразными играми, - Юмичика выгибается от осторожных прикосновений чужих гибких пальцев к побагровевшей головке его члена. Повиснув на шее у Ичиго, пытается стащить кроссовки.
- Продолжай, - сиплым голосом просит Куросаки.
- Есть старая такая забава - « Капитан силен да туп» называется. Мы решили поиграть,- Юмичика стаскивает с себя черные штаны и принимается за ремень чужих брюк.
- В чем заключаются правила? - рыжий шинигами двигает рукой вдоль члена партнера, одновременно поглаживая обнаженное бедро.
- Это своего рода анекдоты, шутки из жизни капитанов. Как они временами тупят. Жутко весело, - срывая брюки с клубничного парня, офицер отодвигает руку, ласкающую его и трется о возбужденного до предела Куросаки.
- Кто же знал, что этот жук, Маюри, встроил в Нему, помимо всякой другой гадости, еще и записывающее устройство, - Аясегава обхватывает ногами бедра Ичиго и горячо трется о тело партнера. Прижимаясь, Куросаки дает облизать свои пальцы, а затем медленно вводит их тело офицера, сгибая и разгибая их внутри, нащупывая чувствительную точку. Эти движения заставляют пернатого очаровашку призывно выгибаться и прикусывать ладонь, чтобы приглушить громкие стоны.
- Все набрались. Мацумото постаралась на славу. Ну, и начали играть. Это самое устройство сидело, слушало и записывало, а потом произошла демонстрация интеллектуальных промахов всех тайчо, - Ичиго провел членом о колечко мышц, нанося терпкую жидкость с головки и пытаясь сделать проникновение легче.
- Так как даже само название игры подразумевало невысокий уровень развития капитанов, то соответственно лейтенанты и офицеры должны быть еще хуже, - Куросаки, сжимая с силой бедра, поддерживая, начал двигаться, наблюдая как собственный член погружается в красивое тело.
- Вот они и решили поучить нас уму разуму, вернее, проучить, засунув по гикаям и отправив в мир живых. Каждый сдает экзамен, кто провалит, тому личное наказание от своего капитана,- движения становятся глубже и сильнее. Юмичика сжимает собственную эрекцию и начинает двигать рукой, доводя себя до оргазма, видя затуманенные глаза Ичиго, чувствуя ускорение темпа и возрастающее собственное возбуждение.
- Да! – исступленно кричит офицер одиннадцатого отряда и кончает на пиджак Куросаки, судорожно толкающегося в последний раз. Парни стекают довольной лужицей на пол.
- Спасибо за информацию, - еле выговаривает рыжий шинигами
- Всегда, пожалуйста, – усмехается в ответ Аясегава.

@темы: НЦ-17, юмор, фанфик

---

[Седая Верба]

Ранней весной
Автор: Verba Rangiku ([email protected])
Фэндом: Bleach
Пейринг: Зараки/Унохана
Рейтинг: PG-15
Жанр: get, romance,
Статус: в разработке
Посвящение: для моей дорогой пенделя_раздающей_музы_на_пейринг_Зараки/Унохана_который_мы_так_нежно_любим_вместе. Ведьма2102, с Новым годом!
Disclaimer: идея манги Bleach принадлежит Кубо Тайто, арт под фиком принадлежит художнику X-babe from deviantart.com
Размещение: с разрешения объекта посвящения/вдохновления)
Варнинг: Разрешение получено

тык

Дни в Сейрейтее солнечные, бледно-жёлтые, светлые и прозрачные. В такие дни дышится легко и просто. В такие дни хочется сидеть на татами, скрестив ноги, и попивать зелёный чай, от которого тянет ароматами лотоса и мяты. Редкие порывы ветра приносят бледно-голубую прохладу, робко напоминающую о том, что зима отступила не так давно.
Сейрейтейские дни в раннюю весну - это время полуправдивых полуулыбок и искоса бросаемых украдкой взглядов. Время, когда шинигами чинно проходят друг мимо друга, вежливо кивают головами, но, между тем, думают о чём-то своём. Дни ранней весной - не время для откровений, но и не время для для лжи.
Совсем другое дело - ночью. Ночи холодные и влажные, но такие же прозрачные, как и дни. Такие ночи не созданы для страсти, но созданы для тихих любовных тайн. Тайн, которых никто никогда не раскроет, потому что их ласковым пологом укрывает темнота, пронизанная лишь лунным да звёздным светом.
Капитан четвёртого отряда Унохана Рецу в это время года никогда не закрывает сёдзи своей спальни. Потому и укладывает поверх футона не одно, а два одеяла - капитану отряда медиков и снабженцев не пристало болеть. Но отказать себе в многолетней привычке спать с открытыми створками дверей, выходящих в маленький акуратный садик, йонбантай-тайчо не в силах. Лейтенант Котецу считает, что Унохане-доно не хватает свежего воздуха. Рецу не спешит её разуверять и, ласково улыбаясь, смотрит на облитые молочным светом маленькие деревца в саду.
Два раза пробьёт сейрейтейский колокол. Унохана-тайчо не испугается, когда в саду зазвучат тяжёлые, но осторожные шаги. Она знает послеполуночного гостя. Ведь именно для него и остаются открытыми створки сёзди. Нет, второе одеяло не для этого, вовсе нет. Лишь только посетитель зайдёт в команту, надобность во втором одеяле пропадёт - Унохана-тайчо может быть уверена, что этой ночью точно не замёрзнет. А одеяло лежит здесь лишь оттого, что капитан четвёртого отряда не может быть уверена в том, что именно сегодня ночной гость осторожно шагнёт в её комнату.
Но этой ночью меж раскрытых створок могучий силуэт, облитый бледным блеском одноглазой луны, всё же появляется. Унохана-тайчо знает всё наперёд - не в первый, да и не в последний раз.
Мужчина сделает шаг - Рецу поднимется с футона и потянется к нему. Объятия тесные, даже слишком тесные, но не страстные. Страсть - не для них. Да и зачем? Унохане чужды мимолётные порывы, а Зараки успевает выплеснуть всю страстность в бою.
Он опустится на пол и, уткнувшись лицом ей в живот, позволит ей расплести свои волосы. Чёрные жёсткие патлы ниспадут поверх разодранного хаори. Она запустит свои тонкие белые пальцы в эти самые непокорные патлы. Погладит его по голове - нежно, ласково. И он не будет сопротивляться.
А потом Зараки осторожно поднимется с колен и аккуратно повалит женщину на постель. Он будет небрежен и, быть может, даже резок. Но Рецу будет молчать. Она привыкла и давно поняла, что это не со зла, а оттого лишь, что по-другому он не умеет.
И будут крепко-накрепко сжаты руки. И будут в нежном поцелуе соединены губы. И будут причудливо сплетены тела. Прикосновения - тесные, грубые и даже немножечко болезненные, но непременно - нежные.
И плавные неспешные движения. И горячее влажное дыхание на плечах и груди. И разливающееся внутри у обоих тепло. Оно идёт от сердца, расплывается везде, делает тело лёгким, почти невесомым. Им незачем думать над тем, что будет утром. Они будут заниматься любовью, наслаждаясь одним лишь моментом.
А потом она утонет в его объятиях. Ей будет тепло и хорошо. Она просто прижмётся щекой к его плечу, а он уткнётся носом в её волосы, полыхающие ароматами озёрных лилий. И эта тихая нежность, кажется, уносит их в совершенно иной мир. Мир, где нет ни ответственности за отряды, ни постоянных битв, ни вражды, ни суеты... В этом маленьком мирке существуют только Мужчина и Женщина.
А утром она проснётся. Уже в одиночестве. Уже укрытая двумя одеялами. Из распахнутых створок сёдзи потянет утренней свежестью. Она поднимется с футона, облачится в хакама и косоде, как обычно, заплетёт волосы в толстую косу, накинет на плечи белоснежное хаори и из простой женщины превратится в йонбантай-тайчо Унохану Рецу.
До следующего визита послеполуночного гостя.

@темы: Зараки Кенпачи, Унохана Рецу, PG-15

---

В ту ночь...

[twitchy fingers]

Название: В ту ночь...
Автор: Princess Iris
Пейринг: Ичимару Гин/Кира Изуру
Рейтинг: NC-17
Размер: мини
Жанр: romance [вероятно], POV Изуру
Отказ от прав: Ни на что не претендую, кроме своей идеи, своего описания и своей точки зрения
От автора: Этот фик первый из цикла "Чувства к капитану", который я задумала. В каждом из фиков я буду брать POV лейтенанта и описывать так, как я это себе представляю. Предупреждаю о том, что возможен некий ООС и отступление от канона, а также отсутствие каких-либо моментов, которые присутствуют в аниме, ибо я - человек неопытный, смотрела только 55 серий, а про мангу вообще молчу, ибо не читала. Правила читаны, о рейтингах и жанрах известно. По Bleach это мой первый фанфик, не считая гета ИчиРуки. Спасибо за внимание, все нужное описано, если ничего не напугало, просьба прочитать и высказать свое мнение.

Когда я сидел в камере и смотрел в проем окна, а охранник вдруг весьма неожиданным образом рухнул на пол, я резко обернулся и с ужасом посмотрел на лежащее тело. Сам факт того, что охранники просто так не падают, заставлял внутренний голос уверенно нашептывать: «Ничего хорошего из этого не выйдет».
Подняв свой взгляд, я увидел Его. Моего капитана. Все та же улыбка, держащаяся на его лице, наверное, все двадцать четыре часа в сутки. Отрубить стража не составило для него никакого труда, но вопрос в другом: зачем ему это? Зачем он сюда пришел? Что ему надо?
-Хочешь, я спасу тебя, Изуру?
Зрачки моих глаз расширились, и я уставился на него так, словно увидел перед собой огромного Пустого, который протягивал мне одну из своих конечностей и предлагал подружиться, потому что ему очень одиноко. Я весь трясся, словно осенний лист, готовый вот-вот оторваться от родной ветки, и не мог вымолвить ни слова. И дело было, к сожалению, вовсе не в холоде. Меня уже начинала бить крупная дрожь, и казалось, еще немного, и подо мной начнет трястись стул, скача по всей камере, словно какой-нибудь взбесившийся зверь. Тем не менее, я не мог отвести взгляда от этого удивительного Бога Смерти.
-Давай же, Изуру, - он подходит еще ближе и касается руками прутьев решетки.
Я снова вздрагиваю, словно он вырывает меня из задумчивости, и почему-то смотрю на его пальцы. Тонкие, изящные пальцы. Я бы хотел посмотреть на них, когда они сжимают не меч, а, например, кисточку, которая выводит иероглифы на бумаге. Или когда эти пальцы держат чашку с чаем. Но я никогда не видел Ичимару за чем-либо подобным. Вероятно, это странно слышать, однако, это правда. Я не смогу внятно объяснить причину отсутствия информации о нем, да и вряд ли это кому-то нужно.
Возможно, я очень странный синигами, потому что все время, что я провел в камере, я не чувствовал раскаяния. Это ужасно. Но, с другой стороны, я ведь должен защищать своего капитана. Это обязанность лейтенанта. Моя обязанность. Хинамори – моя подруга, и я не отрицаю этого, но, похоже, после убийства Соуске-сама она потеряла рассудок. С чего же сразу подозревать Гина? Даже если у него улыбка на лице, это не значит, что он обязательно должен быть убийцей, верно?
После этого случая в Сэйрэйтэе творился самый настоящий кошмар. Особенно учитывая это вторжение бродяг… Конечно, все было так четко выстроено. Кто-то был склонен винить во всем Рукию. Я не считал, что это следовало делать. Как только становится понятна причина поступка, мотивы для него, все перестает быть таким уж правильным. И эта казнь, и вся эта суматоха, и разговоры о преступлениях. Говорят, что мы чем-то отличаемся от людей. Вы знаете, иногда я думаю, что прожитые годы не всегда добавляют ума, мудрости и далеко не всегда увеличивают количество опыта. Посудите сами, что является причиной всего этого? Ограничение. Сковывание свободы. Постановка каких-то условий. Правила. Все это зовется одним простым словом – правила. Когда кто-то устанавливает правила, всегда есть те, кто захотят их нарушить. В этом наша природа схожа с человеческой, и это видно невооруженным глазом. «Запретный плод сладок», не так ли? И, в конце концов, наступает момент, когда человеку или синигами приходится присутствовать при битве его собственных принципов с этими самыми правилами. Есть законы гласные, а есть – негласные. Есть правила гласные, а есть – негласные. Например, когда вы становитесь лейтенантом, вам не скажут, что в такой-то статье такого-то кодекса писано, что нельзя грубить вышестоящему лицу. Потому что подразумевается, что вы это знаете из элементарных правил хорошего тона. И опять-таки же: правила.
Есть даже заповеди. Одна из них: «Не убий». Посмотрите на капитана одиннадцатого отряда и скажите мне: а не плевал ли он на эту заповедь с самого верха Башни Раскаянья, а? Другая что-то рассказывала про то, что шесть дней в неделю надо работать, а в седьмой отдыхать. Синигами, между прочим, работают без выходных, раз уж на то пошло, а про капитана восьмого отряда вообще лучше скромно промолчать, как обычно и делают все остальные.
Наверное, я кивнул, а может быть, даже тихо сказал «да». Я не помню точно, что я сделал, но капитан освободил меня из камеры так быстро, что я не успел даже глазом моргнуть. А он замер на мгновение и произнес:
-Идем, Изуру.
И я пошел. Потому что я – лейтенант, и я должен подчиняться приказам своего капитана.
Я не знал, куда мы шли, и лишь оглядывался по сторонам, весь обращенный во слух, чтобы услышать, почувствовать малейшую опасность и защитить своего капитана.
Еще до того, как я поднял глаза и увидел Хицугаю-сама, я почувствовал его духовную силу. Эта сила была достаточно велика, чтобы понимать: этот юноша достоин звания капитана.
-Я знал, что найду вас здесь, - проговорил он. Я, может, и не самый наблюдательный, но заметил, что он слишком часто хмурится. Я ни разу не видел улыбки на его лице. Полная противоположность моему капитану. Забавное наблюдение, правда, совершенно бесполезное. И что, что он хмурится? Соберись, Изуру!
Почти физически ощущалось напряжение, несмотря на то, что Ичимару все так же неизменно улыбался. Воздух как будто стал тяжелее, атмосфера была более чем зловещая.
-Я рад, что пришел сюда раньше, чем Хинамори, - доставая меч, почти выплюнул Тоуширо-сама. – Я убью тебя.
Слова эти, естественно, относились к моему капитану. Я оцепенел, но даже не стал вытаскивать меч: бесполезно. Я прекрасно осознавал, что не противник для этого решительно настроенного синигами, так что мне оставалось только ждать. Ждать и верить, что все окончится наиболее благоприятным образом, и все останутся живы, несильно пострадают. Хотя, глядя на то, Хицугая-сама высвобождает свой меч…
Когда в дело вмешалась Хинамори, я с удивлением отметил, что я, оказывается, не единственный пленник, который уже не находился в заключении. Стоит ли на фоне этого события делать поспешный вывод о том, что Рэнджи тоже уже на свободе? Впрочем, сейчас не о том.
Я смотрю на то, как она наставила меч на капитана десятого отряда и плачет. Мне хочется успокоить ее. Сказать по правде, я никогда не обладал особыми способностями к мастерству утешения, но она выглядит такой несчастной, что у меня просто сердце разрывается. Она плачет и признается в своей растерянности, тем не менее, поднимая меч и собираясь напасть на «Снежка». Он отбивается, неохотно, осторожно, видимо, не желая ранить ее, но она действует все напористее. Я не слышал всего, что она говорила о письме Айзена-сама, но, глядя на происходящее, я понимал, что дело явно серьезное и что в своей смерти он винит вышеуказанного синигами. Какие интриги, честное слово, никогда раньше такого не было.
Момо падает от удара Хицугаи, и я едва сдерживаюсь от того, чтобы подбежать к ней и проверит ее состояние. Она и так выглядела очень бледной, когда преградила дорогу Тоуширо-саме (хотя во всем может быть виноват свет луны), а сейчас… Не думаю, что ее здоровье будет на высоком уровне.
Капитан десятого отряда призывает Хёнмимару, и я хватаюсь за свой меч.
-Стой на месте, Изуру, - спокойно произносит Гин, вскидывая руку. Я удивлен, но руку с меча убираю.
-Стой на месте? – усмехается Хицугая. - Беги, Кира!!! Потому что я не могу дать гарантии, что не задену тебя, даже если ты убежишь на десять метров отсюда!
Но я все равно остаюсь на месте. Я хочу знать, что с моим капитаном все будет хорошо. Что он выживет и следующим утром я снова увижу его, улыбающегося, с закрытыми глазами, говорящего мне:
-С добрым утром, Изуру.
Потому что я уже не представляю своей жизни без этого. Я слишком к этому привык. И когда я только успел?..
Меня зовут Кира Изуру, мне уже черт знает сколько лет, я, пожалуй, сам перестал считать или просто забыл на время, сейчас ведь не до того, и я служу лейтенантом в третьем отряде Готей-13. Своего будущего капитана я в первый раз увидел в тот же день, что и Хинамори – своего.
Все началось с того, что я решил стать синигами. Мои родители тоже ими были и погибли на одном из заданий. И я решил пойти по их стопам. Я обещал им: «Я сделаю все, что в моих силах, чтобы попасть туда и стать лучшим из лучших». Лучшим из лучших я, разумеется, не стал, но поступил с первого раза и был зачислен в продвинутый класс из-за своего выдающегося потенциала.
В школе для синигами я нашел друзей и, кажется, стал чуть более открытым. На первой тренировке, когда мы практиковали тридцать первый путь разрушения, все заметили, как метко стреляет Момо и как любит выпендриваться Рэнджи. Позже, после схватки на мечах, когда он, как выразилась наша общая подруга, «снова переборщил», он признался мне, что просто хотел отыграться. А я просто не стал на этом зацикливаться и решил познакомиться с ним поближе. Он – довольно добрый, хороший парень, и я рад, что он – мой друг, на которого я могу положиться. От него исходит такая энергия, заряжающая хорошим настроением. А когда он смеется, так раскатисто и громко, не стесняясь выражения своих чувств…
И все, в общем-то, шло нормально, пока нам не объявили о тренировочном бою с Пустыми в Мире Живых. Признаться, эта идея вдохновила меня, вдохнула новые силы, мне очень хотелось узнать, что там да как. В конце концов, для чего мы пришли в школу? Чтобы уметь справляться с этими тварями. Поэтому я очень обрадовался возможности узнать, на что же я способен.
Когда мы уже отправлялись, следуя по коридорам, к Абарай-куну подбежала Рукия, его подруга, и весьма эмоционально выразила свое мнение по поводу предпринимаемого похода. Рэнджи так бахвалился, что я едва не рассмеялся.
Вообще-то, мне часто говорят, что я выгляжу так, будто постоянно нахожусь в депрессии. На самом деле, я просто немного нервный. Это у меня от матери. Я почти всем пошел в нее. У меня только глаза достались от отца. Он был сильным человеком, очень спокойным и уверенным в себе. Идеальная пара для мамы. Я любил и уважал его за такую стойкость духа. Он всегда говорил очень мудрые, правильные вещи, и я запоминал их, кивая и восхищенно глядя на него.
Мы стояли на крыше и слушали инструктаж от шестого курса, во главе маленькой компании которого стоял Хисаги Шухей. Двое его спутников тоже представились, но я уже не помню, как их звали.
Мы слаженно поработали, и Пустой был уничтожен. Я полагал, что мы вернемся в Общество Душ и Хисаги предоставит отчет о проделанной работе, но все сложилось несколько иначе. На вверенной территории оказался настоящий Пустой, который мигом разобрался с двумя синигами, и Шухей в одиночку противостоял ему, пока Хинамори не бросилась помогать ему, а мы – следом за ней. И неизвестно, был бы он жив, если бы не мы. Он запросил подкрепление.
К тому моменту, когда мы выбежали на более просторный участок, и вокруг нас появилось еще с десяток таких же тварей, а я подумал, что нам не жить, потому что три ученика, которые в первый раз встретились с такой проблемой, и один шестикурсник, который уже был ранен, не лучшие соперники для такого скопища, появилось то самое подкрепление. Это был капитан Айзен и его тогда-еще-лейтенант Ичимару. Они шли уверенно и спокойно, зная, что смогут справиться, понимая, что в состоянии спасти нас.
Я навсегда запомнил это улыбающееся лицо и насмешливую фразу, выражавшую всю степень осознания того, что Пустые для них не более, чем тараканы, мешающиеся под ногами и не способные даже отвлечь их от важных дел своими маленькими, тоненькими усиками:
-О, да их тут совсем немного…
И тогда я подумал, что хочу быть как можно ближе к этому удивительному мужчине, довольно молодому, но уже опытному, такому сильному и пренебрежительно относящемуся к тем, кто мог убить нас, даже не прилагая к этому особых усилий.
И судьба была благосклонна ко мне: я стал лейтенантом. Лейтенантом Ичимару Гина. Я чувствовал себя на седьмом небе от счастья, я готов был смеяться от радости, словно мальчишка, получивший на День рожденья то, о чем мечтал всю жизнь, я думал, что если я подпрыгну, то взлечу и уже больше никогда не смогу коснуться ногами земли, не смогу ощутить ногами твердой почвы. Я готов был отдать ему всего себя, потому что считал, что именно для этого был создан, в этом весь смысл моего существования.
Я был счастлив работать с ним, радовался каждой минуте, проведенной рядом с ним, каждому его жесту, каждому слову, предназначенному именно мне. Мне хватало и этого. До определенного момента. Пока мне не стали сниться сны. Весьма специфического характера. О том, как его руки… и пальцы… и губы… И я теряю контроль, и у меня кружится голова, и дыхание рваное, как будто я весь день только и делал, что отбивался от Пустых.
И сейчас, когда я наполовину заморожен, а руки обездвижены холодом атаки капитана Хицугая, я думаю обо всем том, что было в моей жизни. Что было связано с друзьями и с Ним.
Я не хочу вылавливать из глубин сознания картины о том, как я добрался до своей комнаты, как оттаяли мои конечности, как я смог успокоиться, понимая, сколько всего на меня свалилось за этот день. Известие о смерти капитана Айзена, схватка с Хинамори, временный арест, освобождение, Хинамори-Хицугая-Ичимару-все-это-в-кучу…
В ту ночь… Я не знаю, почему я решил проведать капитана, словно в тумане мои воспоминания о том, как я оказался у него. Помню только, что сидел на татами, наблюдая за тем, как этот удивительный мужчина что-то перебирает на столе, жадно следил за каждым его движением. Движением пальцев, рук, головы. И перед глазами всплывали обрывки моих снов. От которых я, к своему стыду, возбудился. А капитан, словно почувствовав это, медленно, с грациозностью зверя, который загнал свою жертву в угол и знает, что она уже никуда не денется, подошел ко мне, склонился и коснулся моих губ своими. Я широко распахнул глаза, в удивлении глядя на него, но он лишь усилил напор, и я не стал сопротивляться, приоткрывая рот, давая ему доступ к исследованию. Я был совсем не опытен в подобных делах, а потому слегка волновался и даже покраснел. Он повалил меня на татами и стал жадно целовать, так, как будто все время мечтал об этом. А я говорил себе, что это невозможно, и неумело отвечал, прикрыв глаза. В мгновение ока он избавил меня от одежды и припал губами к моей шее, чем вызвал у меня легкий стон. Его руки гладили мой торс, пальцы как будто невзначай коснулись сосков, которые мгновенно затвердели.
В ту ночь я лежал перед ним, обнаженный, смущенный, готовый сделать для него все, что угодно, все, чего он только пожелает, и думал, что эта ночь станет самой счастливой в моей жизни. Потому что мои сны стали реальностью, а когда я напрягся, ощутив его пальцы и выдохнув: «Ичи… мару…», он вдруг открыл глаза и внимательно посмотрел на меня.
-Расслабься, Изуру…
Его красные глаза, казалось, смотрели в самую глубь моей души, и я тонул в них, не желая, чтобы кто-либо спас меня от этой умопомрачительной смерти. Он не стал спрашивать меня, готов ли я, и осторожно вошел, одновременно впиваясь в мои губы поцелуем и заставляя отвлечься от жжения и легкой боли. Он был нежен и аккуратен, внимателен и в то же время страстен. И пусть его лицо напоминало маску, потому что он продолжал улыбаться, а я обнимал его, прижимаясь всем телом и без остановки шепча «Гин», словно какую-то молитву, мне было так хорошо, как никогда не было.
А когда я выровнял свое дыхание и повернул голову, он лежал рядом со мной, ненавязчиво обнимая. Я был счастлив…
…мне снился сон. Я бегу, прорываюсь сквозь бесконечную тьму и кричу: «Капитан… Пожалуйста, не уходите… Вернитесь…»
…с тех пор прошло много времени. Я остался один. А он ушел. Исчез из моей жизни так же легко, как и появился в ней. Я считаюсь временным капитаном, пока не найдут другого. А в голове пугающая мысль: «А если я стану капитаном… Мне тоже когда-нибудь будет предан мой лейтенант. Так же безнадежно будет влюблен…»
…я любил Его. Своего капитана...
«Нет! Нет, я не хочу этого!»
И в те моменты, когда я остаюсь один и закрываю глаза, я все еще вижу себя, бегущего куда-то, прорывающегося сквозь бесконечную тьму, тянущего руку туда, где виднеется удаляющийся силуэт капитана, и кричащего: «Не надо, капитан… Пожалуйста, не уходите… Вернитесь…»

---

эм... вот тут написалось на почве недавних споров о болезни тайчо...

[Виверныш]

Название: Прививка
Автор: Виверныш

Бета: Verba_Rangiku

Гамма: _Inga_

Фандом: Bleach
Пейринг: Кёраку/Укитаке
Рейтинг: PG

От автора: если бы Укитаке-тайчо действительно болел туберкулёзом…

 

Унохана Рецу после капитанского собрания отозвала капитана восьмого отряда в сторонку. Тот подошёл с обыкновенной для него улыбкой и чуть поклонился старой подруге.
- Ну, что хорошего мне скажешь, Рецу-сан?
Йобантай-тайчо склонила голову вправо и тихонько сказала.
- Извольте, Кёраку-тайчо, на этой неделе зайти в четвёртый отряд.
Кёраку сдвинул шляпу на лоб и протянул.
- Что, уже пора, да?
- Да, - ответила Унохана с мягкой улыбкой на губах, но с грустинкой в тёмных синих глазах.
- Хорошо. Зайду.

Нанао диву давалась и не могла никак поверить – тайчо сам, без напоминания, разобрал все документы, подписал, поставил печати, разослал по управлениям, к со-тайчо, в другие отряды, навёл порядок на столе, разложил дела новобранцев по папкам и написал подробнейший план проведения учений для отряда. Этот-то план и лёг на стол слегка ошалевшей от такой неожиданности девушки.
- Эй, Нанао-тян, видишь эту бумажку? - хитро произнёс он, опершись рукой о стол подчинённой.
- К-конечно, тайчо… - непонимающе взглянула на него лейтенант.
- Возьми этот план и проведи учения отряда. Ты у меня умница, справишься и без меня. Меня-то всего одну недельку не будет, - широко улыбнулся Кёраку-тайчо и вышел из кабинета, надевая бессменную шляпу.
Нанао проглядела листы и в голос застонала:
- Это уже слишком! Как он может так!!! Бросить отряд на целую неделю! Да ещё эти учения! Какой же бездельник у меня тайчо…
С веранды донёсся смешок капитана:
- Я всё слышу, Нанао-тян! Всего одна неделька!
Ей оставалось только вздохнуть и пойти к Рангику – узнать, как на самом деле надо проводить учения.

В кабинет Уноханы Шунсуй постучал ближе к вечеру, когда та писала истории болезней за день. В четвёртом отряде документации было на порядок больше, чем во всех остальных.
- Доброго вечера, Рецу-сан,- Кёраку снял шляпу и по-турецки сел на пол.
- И тебе того же, Шунсуй,- ответила капитан, только на миг подняв глаза от бумаги. - Погоди минуту, я закончу…
Тот кивнул, оглядывая кабинет, в котором редко бывал. Несмотря на то, что небольшое пространство было под завязку забито документами и книгами из личного архива Уноханы, расположенными на полках, в комнате чувствовалась женская рука – у окна в кадке росло апельсиновое деревце, на полу нашлись подушки с кисточками по углам, нигде не было ни пылинки. И пахло духами, немного сладкими, несомненно, духами самой Уноханы, и только самую чуть – старой бумагой.

Шунсуй шумно вздохнул, глядя в окно на остывающее сейрейтейское небо в разводах красного – как будто завтра собирался пойти дождь. Рецу, наконец, отложила кисть, промокнула написанное и убрала бумагу в папку.
- Прости, что заставила ждать. Ты догадываешься, зачем я тебя позвала, так ведь?
Шунсуй кивнул, и Рецу продолжила, не дав ему ответить вслух:
- Учти, Шунсуй, в этот раз тебе может быть намного тяжелее, чем обычно. Это ведь уже сорок пятая по счёту, я и так делаю их тебе как можно реже. Но если не сделать – будет опасность заражения..
Кёраку пожал плечами:
- Неделю Яма-джи мне дал, дела я свалил на лейтенанта, Джуширо в отпуске, Нанао думает, что я уехал к нему. Так что можешь делать смело, меня искать не станут.
- Не надо шутить, Шунсуй. Я серьёзно. Предупреждаю, после таких многочисленных прививок могут быть осложнения, - немного раздражённо проговорила капитан четвёртого.
- А я и не шучу. Надо – значит сделаем. А умру – так все мы когда-то умрём, правда, Рецу-сан?
- Тогда пошли, - Унохана поднялась из-за стола величаво и плавно, как это делала она одна.

Шунсуй встал, подобрал с пола шляпу и последовал за ней в пустой процедурный кабинет с белыми стенами, выложенными меленькими фаянсовыми плиточками почти до самого потолка. Он сел на стул, пока Рецу доставала из шкафа флаконы и раствор, стерильные шприцы и вату. Пока она готовила вакцину к применению, Шунсуй думал: «А ведь такая малость, умещается в шприце, просто мутноватая жидкость, но если бы она была во времена нашего детства, Джуширо бы не болел сейчас. И ходил бы мимо четвёртого отряда с беззаботной, а не нервной улыбкой. С каштановой, а не седой гривой».

- Спусти косодэ, - приказала Рецу, подходя к нему с маленьким подносом в руках. Пока Унохана придирчиво осматривала его плечи – «Колоть уже некуда, рубец на рубце» - он думал о том, что если завтра пойдёт дождь, то Джуширо, скорее всего, задержится в гостях у племянников подольше. Не додумался бы возвращаться по сырости да не простыл дорогой. Местечко для укола Рецу, видимо, всё же нашла, ибо не особо приятное чувство распирающей кожу холодной жидкости заставило Шунсуя вздрогнуть.
- Больно? - встревожено спросила Унохана.
- Не особо, - махнул головой Кёраку, несмотря на то, что от укола заныли мышцы на внутренней поверхности плеча и сустав.
- Потерпи уж… В этот раз пришлось сделать очень низко. Рядом нерв проходит.
Она бросила шприц в ванночку с неприятно пахнущим зеленоватым раствором, туда же определились флаконы и вата.
- Спасибо, Рецу-сан, - Кёраку поправил косодэ и накинул хаори. - Куда мне теперь?
Унохана тем временем тщательно мыла руки с едко пахнущим мылом. Шунсуй скривился – несчастные медики, у них всё неприятно пахнет, каково же целыми днями возиться в такой удушающей атмосфере.

Вечером следующего дня, сидя в палате под одеялом и глядя в окно на струйки воды, бегущие с крыши в выбитые в мелком щебне ямки, он впервые за несколько месяцев загрустил. Дождь не прекращался уже больше половины дня, в комнате пахло влагой и мокрой листвой. Из сада слышался тревожный крик птицы: наверное, кошка, не побоявшись погоды, нашла гнездо и пытается добраться до птенцов, не замочив ушей. Шунсую хотелось лечь и поспать, раз уж не с кем поговорить или выпить, да и нельзя сразу после прививки ни саке, ни вина, ни видеть Джуширо. Но сон не шёл. Болело плечо, ныл шрам, доставшийся ещё в студенчестве в заварушке после хорошо отпразднованной защиты курсовой. Кёраку чувствовал, как поднимается жар, прибавляя влаги глазам, а мыслям – путаницы. Решив прекратить хандрить, он улёгся на правый бок, чтобы не тревожить лишний раз левое плечо, и строгим приказом заставил себя уснуть. Во сне было прохладно, дул ветерок, у него самого ещё почти не росла борода, а у Джуширо не было шрамов на груди.

Он проснулся рывком, не понимая, где находится, от жуткого ощущения чего-то мокрого на лбу. Его тут же за плечи прижали к кровати, а в темноте, разгоняемой светом одного фонаря, он узнал лицо Рецу.
- Не вставай, Кёраку-кун, у тебя жар. Пить?
Тот кивнул, ибо пересохшим ртом даже «Да» сказать было трудно, не то что «Был бы очень благодарен». Согревшуюся на его лбу тряпку сменили новой, прохладной, а к губам поднесли чашку с чуть солоноватой водой. Он осилил половину и отстранился, тяжело дыша. В голове шумело, горели глаза, а в месте укола пульсировал жар. Он по опыту знал, что завтра там будет нарыв, который прорвётся к вечеру, и тогда станет легче. По крайней мере, так всегда и происходило. Он старался говорить так же как обычно, но голос почему-то не слушался, и поэтому вышло жалко.
- Рецу-сан, поздно уже, наверное.
Унохана снова сменила тряпку у него на лбу, по вискам поползли холодные дорожки.
- Не поздно, а рано, Шунсуй. Из-за дождя неба не видно, но скоро рассветёт.
«Святая женщина, - подумалось Шунсую. - Могла бы оставить дежурных и уйти спать, как только я пришёл в себя, но не стала, хотя у неё завтра отнюдь не выходной, и до вечера отдохнуть она не сможет».
- Мне уже лучше. Пойди-ка поспи ещё часик перед побудкой…
Рецу сменила тряпку снова и, разведя в воде какую-то настойку с горьковатым запахом и кислым вкусом, заставила его выпить. От этого Кёраку сразу же потянуло вновь в сон. Рецу укрыла его плотнее, сняла тряпку со лба, подняла светильник и пошла к сёдзи. Когда она закрыла их с той стороны и направилась со светильником по коридору, Шунсуй заметил тень человека, сидящего на полу, прислонившись спиной к деревянной перекладине. Унохана на миг остановилась возле него, оставила ему фонарь, а потом двинулась дальше, уже невидимая Шунсую, находящемуся в тёмной комнате. Его взгляд остался прикованным к силуэту, сидящего с фонарём по ту сторону белой рисовой бумаги человека. Кёраку уснул, ругаясь про себя – ну зачем было по дождю возвращаться издалека.

@настроение: сессия, какое на фиг настроение

@темы: фанфик

---

О кошках, бизнесменах и молчунах

[Седая Верба]

Любопытство сгубило кошку.
Автор: Tifa Lock-Heart
Бета: Verba Rangiku-san
Рейтинг: всё прилично, имеется лишь моральное принуждение!
Пейринг: нету
Дисклеймер: кто ни есть, все – Кубинцы.
Предупреждение: неканон, стёб.
Размещение: с разрешения автора
От беты: разрешение получено

читать!

- Ну, во-первых,я хочу знать,что у него там под этой шапкой-тире-маской,а во-вторых, почему он всё время молчит? - Йоруичи с горящими глазами тормошила сонного друга.
- Эммм...Дорогая, тебе так хочется это узнать?.. Честно говоря,про первое я уже не помню,а ко второму пункту вроде бы не имею никакого отношения... - отбивался несчастный.
- Как тебе не стыдно! Мы в ответе за тех,кого натворили!
- Эххх, знает кошка...где собака зарыта. Когда-то я ими интересовался, а теперь мне - некогда.
- О да! Опять изобретаешь вечный двигатель? Ну и ладно,сама узнаю!- Богини Скорости и след простыл.
Урахара пожал плечами. Спать уже расхотелось."К чему изобретать вечный двигатель, если он уже энное количество лет не даёт мне выспаться?" - философски рассудил он.

***
Неугомонная Шихоуин к тому времени уже была у Орихиме. Благо Иноуэ просыпалась рано и теперь готовила завтрак.
- Йоруичи-сан! - обрадовалась она. - Какой сюрприз! Чаю будете?
- Да я уже перекусила, спасибо! - с опаской поглядывая на чайник, открестилась та. - У меня тут к тебе пара вопросов есть...
- Что случилось? С Куросаки-куном что-то? - встревоженные глаза на пол-лица.
Йоруичи отмахнулась:
- Кто о чём, а Иккаку о расчёске... Нет, дело не в Ичиго. Что тебе известно про Нову?
- Про Нову? Ааа...Это та душа-плюс, которая жила у Садо... Ну то есть жил. Нууу... Он умеет управлять пространством... И очень молчаливый. А зачем это вам, Йоруичи-сан?
- Понимаешь, Иноуэ, мы очень мало про него знаем. И про способности, и про характер, и даже про внешность!
- А это так важно?
- Ну конечно! Сама подумай, вдруг он завтра затеряется в своих пространственно-временных коридорах или надумает перейти на сторону врага?
- Ой, и правда...Только я ведь тоже ничего не знаю. Может, нам у Садо спросить?

***
- Садо-кун! Садо-куун! Ты дома?
Поначалу Садо думал, что это сон. Но спустя несколько минут реальность острыми когтями проехалась по его пятке.Пришлось подняться:
- Что-то случилось?
- Нет-нет, Садо-кун! - Орихиме явно было неудобно за столь ранний визит да ещё и в выходные. - Мы просто хотели узнать у тебя про Нову.
- ... Он сейчас у Урахары.
- Это-то мы знаем, - заявила чёрная кошка. - А вот что ты можешь рассказать нам про него? Особенности поведения, какие-то чудачества, внешность, наконец!
- ...
- Понятно! - вильнула хвостом Йоруичи. - Ты тоже не в курсе. Ну пока!
- Прости, Садо-кун, что разбудили! - Иноуэ помахала рукой и вышла вслед за Шихоуин.

***
По сонным улицам Каракуры шли две расстроенные девушки - Иноуэ и вновь принявшая человеческий облик Йоруичи.
- А куда теперь, Йоруичи-сан? Может, у Куросаки-куна спросим?
- Думаю, придётся допрашивать самого Нову. Хотя с таким же успехом, наверное, можно допрашивать тамагочи.
- Да уж, они с Садо-куном такие замкнутые... Наверное, им было легко уживаться друг с другом... С одной стороны, есть кто-то рядом, а с другой- тебе не докучают лишними разговорами. Но это как-то немного грустно, правда?
- Ммм... Знаешь, Орихиме, Нову я, пожалуй, расспрошу сама, а ты, наконец, сможешь пойти домой и нормально позавтракать!
- Хорошо, Йоруичи-сан! Удачи вам! Потом расскажете, что узнали? До свиданья!
- Конечно, Иноуэ! Ещё увидимся!

***
Солнце стремилось к зениту. Урахара наслаждался чаем, сидя на крылечке." Жизнь - хорошая штука,как ни крути!" - вспомнился ему рекламный слоган. Жизнь покрутила и повернулась к нему лицом Йоруичи.
- Где Нова? - первым делом поинтересовалась она, перехватывая у Киске чашку с чаем и придвигая к себе тарелку с пирожными.
Киске вздохнул:
- Откуда мне знать? Покладуй,где росло! Я с утра не евши!
- Пустой желудок ближе к сердцу, - хмыкнула Шихоуин, разом уничтожив всё съедобное.
- А чересчур прожорливый в конце концов выест мозг,- ласково подсказал ей мужчина.
Йоруичи незаметно стряхнула крошки на зелёный халат:
-Иногда я жалею,что ты не похож на Нову или Садо.
- Поверь мне, Йору, молчание - это единственное золото, которое не любят женщины.
- Значит, я прямо сейчас осчастливлю весь прекрасный пол!
Бывший учёный начал всерьёз задумываться о серии гигаев "women only" с зашитыми ртами.А вот Нову всё же было жаль...

***
Нова тихонько себе сидел в углу, слушая вечную перебранку Клауда и Ририн, когда в комнату влетело воплощение скорости. Двое спорщиков далеко не сразу заметили отсутствие боевого товарища.
За пределами квартала, в заброшенной части парка Йоруичи наконец остановилась. Нова, ведомый хрупкой на вид, но сильной рукой, буквально упал на траву.
После такого спринта оставалось лишь судорожно втягивать в себя воздух. Нова по обыкновению молчал, предоставив инициативу даме. Дама же, как-то нехорошо улыбнувшись, сразу потребовала:
- Снимай свой головной убор!
- ???
- Снимай!
- Йоруичи-сама...
- Может, тебе помочь?
- Но, Йоруичи-сама, зачем?
- Затем Нова. Так надо!
- Но мне так удобнее!
- Что значит удобнее? Это всё отговорки! Признавайся, Нова, почему ты прячешь своё лицо?!
- Я не прячу, Йоруичи-сама, мне так и правда удобнее...
- Ага, ветерок не задувает...В общем так. Либо ты снимешь это добровольно, либо я сниму сама, но за последствия не ручаюсь.
Вот тут Нова и понял, что на самом деле означает "Против лома нет приёма". Руки парня, дрогнув, потянулись к молнии.
Йоруичи с хищным видом наблюдала за его действиями.
- Может, всё-таки помочь?
- Я сам! Справлюсь...
Скрипнула молния, странная шапка начала медленно съезжать.
Рыжая макушка.
"Ну этим нас не увидишь! И что такого?" - подумала Йоруичи.
Последняя попытка-глас обречённого:
- Может хватит?
- Нет,Нова! Половину твоего лица я увидела и она вполне себе кавайная! Что не так со второй половиной? У тебя там что, арранкарья дыра?
-Нет...Там это...
С немым удивлением Шихоуин-химе взирала на Нову, чье лицо стало почти сливаться с цветом волос. Лицо симпатичного молодого человека украшал странный пирсинг на носу и губе. Всё это так не вязалось с образом тихого, сдержанного Новы, что поначалу Йоруичи списала всё на визуальные галлюцинации.
- Оооо... да это же черепушки! Ты, оказывается, ещё и панк?! А молчишь всё время тоже из-за этого? - её начинал пробирать неудержимый смех.
Нова втянул голову в плечи, но покорно ответил:
- У меня ещё это на языке... Не очень удобно...
Йоруичи, забыв обо всём, каталась по траве и распугивала птиц своим гомерическим хохотом. Нова стоял рядом с видом агнца, принесённого-таки в жертву дьяволу. От смеха уже выступили слёзы на глазах и болел живот, но Йоруичи просто не могла остановиться!
Воистину, любопытство сгубило кошку...