[Murury]

Фандом: Блич
Название: Завтра
Автор: Murury
Пейринг: Урахара/Хирако
Рейтинг: PG-13
Жанр: ангст, много ангстаXD
Саммари: Ничего не вернётся на круги своя. Никогда. Но так уж ли это плохо?..
Предупреждения: возможный ООС, обоснуй - инвалид энной степени. И общая странность, о да.
От автора: Посвящается заказавшей это iris M, которая хотела Урахара/Хирако в любом формате)


У Урахары, оказывается, был магазин. Только вот кому и что он продавал... раньше, он явно не собирался распостраняться.
Первые гигаи - это подарок от того самого магазина. Да-да, Урахара так и заявил, глядя опухшими и красными глазами, вертя в руках чёрт знает откуда взявшийся измочаленный веер и улыбаясь. Ещё была панамка. Зелёная. С измятым и грязным, но всё ещё капитанским хаори она смотрелась довольно забавно.
"Вайзарды" - чёрт знает, на что похоже. Они все теперь чёрте на кого похожи. И маска теперь, что с ней ни делай, обнаруживается каждый раз под вычурной иностранной рубахой - гайдзинская одежда, кстати, оказалась куда удобнее, чем набившая за пару столетий оскомину форма Готей.
Нельзя было уже ничего сделать: пути назад не было - и вперёд тоже.
"Пробьёмся" - Йоруичи говорила одновременно искренне и фальшиво, как умела только она.
"Представьте, - продолжал Урахара, - что у Вас отпуск, Хирако-сан"
Имя варьировалось.

Он ел это странное нечто, которое называл "мороженое", щурился на солнце и выглядел абсолютно довольным жизнью.
Хирако хорошо помнил его измождённый и облегчённый взгляд сутки назад, когда первой после него глаза - нормальные, голубые, человеческие глаза - открыла Лиза.
Видел, как потом у Киске тряслись руки от напряжения и недосыпа, слышал, как об край его чашки звонко стукнули зубы, когда он пил чай - будто Урахара по растерянности от чашки откусить решил.
И ещё была картинка. Почему-то образ беззаботного, вечно весёлого человека, казалось бы, раз и навсегда клеймом врезавшийся в сознание, треснул о швам именно тогда. Не раньше. Все спали, а Хирако нет. И Урахара нет. Он сидел, запустив руки в волосы, он горбился, он шептал что-то болезненное и неразборчивое. Почти злое. Он смотрел в стену застывшим, заспиртовано-неподвижным взглядом.
Сейчас он ел мороженное и улыбался.
Хирако старался не злиться. Очень. Старался.
Всё-таки, с недавних пор он терпеть не мог, когда врут.

- ...Ну, я, знаете ли, не особенно расстраиваюсь по этому поводу. Главное, - он улыбнулся и шутовски развёл руками, - что все живы. Всё вернётся на круги своя, - Киске на мгновение отвёл взгляд в сторону.
- Да врёшь ты всё. - Хирако произнёс это без обвинения и раздражения, так, как произносят нечто непреложное и давно всем известное. По крайней мере - ему, Хирако известное. - И, чёрт возьми, я не смертельно больной, чтоб ты со мне про это втирал.
Урахара молчал, улыбаясь чуть более напряжённо, немного резче дёргая веером. Всего один раз. Шинджи мог и не заметить, если бы не наблюдал специально.
- На круги своя, блин. - он чувствовал, что его понесло, но остановиться не хотелось и не получалось. - В моей башке прописался чёртов блядский бледный псих - всё вернётся на круги своя. - Хирако говорил всё громче и громче. - Мой зампакто шлёт меня на хрен, и прикинь, всё вернётся на круги своя. - он поднялся на ноги, сжимая кулаки. - Меня, блин, весь мой отряд теперь чудищем козлоголовым считает, заправляет моим отрядом этот сучий выродок, но всё... Ты, мать твою, слышишь что говоришь, а?!
И потом Хирако поймал взгляд, держа его за грудки. Отчаянно и придурочно надеющийся, дурацкий и совсем не по-Урахаровски больной взгляд. Стало стыдно, горько и противно от них обоих.
- Да пошёл ты, Киске. - сказал Хирако.
Тот помолчал. Потом, глядя на укладывающегося Шинджи, зачем-то произнёс:
- Спите, Хирако-сан. Вы устали. - развернулся, сделал пару шагов к сёдзи - потом немного отодвинул створки, оборачиваясь - Мы все устали.
И ушёл, унося с собой тёплый, медово-жёлтый светильник. И нет, Хирако не наблюдал, как искажённый подсвеченный силуэт удаляется дальше и дальше.
Доски пола как будто даже чувствовались сквозь футон, врезаясь в спину кучей углов. Ещё - одуряюще пахло древесиной и свежим постельным бельём. Слишком сильно и слишком стерильно.
Было холодновато. Хирако натянул одеяло повыше.

- Отстриги. - Хирако почти приказал, требовательно уставившись в глаза и протянув ножницы.
Старые, заржавленные и огромные железные ножницы, у которых едва сходились лезвия. Из-за ржавчины отсвет свечи на их поверхности казался красноватым.
Урахара не улыбался. Он серьёзно и спокойно смотрел из-под панамы. Та его рука, что держала веер, странно замерла, будто в кино остановили кадр. Жаль, - подумал тогда Шинджи, - что не изобрели цветное кино. Хотя вряд ли оно могло бы точно передать это - тёплый, ощутимо, по-настоящему тёплый светильник - и Урахара. Настоящий, серьёзный и спокойный человек по имени Урахара, у которого в пальцах замер веер. Такой же бумажный, как и его обычная беззаботность. Ещё Киске был... тёплый?..
Фигня.
- Уверены? - спросил он, откладывая веер и беря ножницы в руку.
- Ага. - Хирако фыркнул, показывая зубы. На его лице на мгновение появилась неприятная, кривоватая гримаса - появилась и пропала. - Быстрее только.
Урахара поднялся с пола, качнув головой. Улыбнулся, шутовски поклонился, став на миг похожим на знакомого, "дневного" Урахару Киске.
- Располагайтесь, Хирако-сан. Я сейчас вернусь.
И ушёл куда-то вглубь дома, бесшумно - будто не имел веса, как только что умерший человек.
Шинджи уселся прямо на пол, скрестив ноги и опершись локтями о колени. Доски были холодными и гладкими на ощупь, тёплыми и лакироваными - на вид. По плотным бумажным стенам бродили тени - хотя им как будто бы и неоткуда было браться.
Иногда Хирако вспоминал, что такие же тени когда-то бродили по стенам хижины, где он жил. Тогда он ещё был чурающимся всех подростком, диким, с привычкой скалить зубы. Тогда у него ещё была немолодая и грустная женщина, которую он звал матерью. Тогда...
- А снимите-ка Вы рубашку, Хирако-сан. Не то намочим.
Шинджи вздрогнул, обернувшись. Урахара как раз ставил на пол здоровый железный таз, отозвавшийся плеском и низким гулом, будто ударили в прохудившийся гонг. Пахло... водой. И горячим паром, если только у него бывает запах. Хирако вопросительно кивнул на таз, поднимаясь на ноги.
- Это нафига? - поинтересовался он.
Урахара пожал плечами, сделал приглашающий жест рукой:
- Надо сначала вымыть голову, неужели не знаете?
Хирако скривился. Не хотелось ничего - ни мыться, ни спорить - хотелось отстричь чёртовы блядские волосы и завалиться спать. Урахара провёл по воде ладонью, будто колдуя - и Хирако послушно стал расстёгивать рубашку. На третьей пуговице ему надоело - и та, стянутая через голову, шлёпнулась на пол полосатым бесформенным комом.
- Идите сюда. Я не кусаюсь. - последнее прозвучало уже почти ехидно.
Хирако сделал шаг - огонёк в светильнике колыхнулся, тени заплясали на стенах и на Урахаре, неуловимо, странно меняя черты его лица. Шинджи опускается на колени, наклоняется над тазом, упираясь ладонями в пол - его поза не то молитвенная, не то пошлая. А может, просто удобная для того, чтобы вымыть голову.
У Урахары горячие руки - он осторожно собирает тяжёлые пряди, укладывает в воду - на коже плеч и шеи как будто остаются следы. Такие, что не смоешь.
- Блин, Киске.
- Да-да, Хирако-сан? - ладонь нажимает на затылок, заставляя затёкшие локти напрячься ещё больше.
Хирако вдыхает горький запах мыла, горячий - пара, и проклинает руки, которые от напряжения скоро мелко задрожат и дерево досок под пальцами, которое царапает и пытаться засадить под кожу ядовитую занозу. Шинджи чувствует, как Урахара елозит руками по его волосам, едва не стирает их, будто тряпку. Чувствует, как тот запускает пальцы между прядей ближе к голове, почти массируя кожу, потом он опять нажимает на плечи, заставляя опуститься ниже, льёт воду горстями на затылок.
От запаха мыла начинает чесаться нос, а перед закрытыми глазами плывут смутно-противные, бесформенные багровые фигуры. Хирако чувствует, как упирается лбом в жестяное дно, слышит голос гонга и чувствует, что голова у него так же звеняще пуста, как его нутро.
А потом волосы резко собирают на затылке, тянут - и отпускают под под звонкое металлическое щёлканье.
Он поднимает голову. Сделать это оказывается непривычно и странно легко - будто кто-то сдёрнул с головы все заботы и мысли, отчётливо тянущие вниз, в землю, в могилу и забвение.
Куда ему и место. Куда всем место, кто знает и молчит, подозревает и не проверяет, подпускает ближе - и не видит. Так Хирако считал.
Он разогнулся и потянулся с хрустом, зажмурился, мотнув головой - будто проверяя ощущения. Чуть кривоватый, большой тонкогубый рот тронула горьковатая и болезненная - но улыбка.
- Давайте подравняем. - предлагает Киске откуда-то сверху.
Хирако поднимает взгляд.
У Урахары в руках был сноп желтой соломы. Да, именно её - Хирако не желал думать, что то, что было вот только что им, Хирако Шинджи, может вот так... у Урахары в руках был сноп голубых, разлетающихся искр - и он как никогда похож был сейчас на дурацкого волшебника из дебильной детской сказки, которой родители по вечерам дурят головы послушным и доверчивым деткам.
Одна из уже почти погасших искр на мгновение коснулось щеки Шинджи - это место горело, как прощальный засос.
От Сейретея и от капитанства, от сущности шинигами и долбаного Соуске.
Хирако криво ухмыльнулся и кивнул, вставая.

"Ха, - сказала Хиори, - у меня маска всё-таки круче"
Она была единственным человеком, которому могло прийти в голову думать о крутости маски.
"У меня маски нет вообще" - между делом заметила Йоруичи.
Урахара молчал и обмахивался веером, с застывшим любопытством высматривая что-то в окне. очень важное, несомненно.
"За это надо выпить" - ехидно и мрачно вставил Кенсей.
"Сопьётесь" - Лиза скривила губы.
"Чему быть, тому не миновать" - Роуз развёл руками.
Третий вечер обещал быть чуть веселее предыдущих.

Как они оказались на улице и куда шли - Хирако решительно не помнил, и помнить, как ни странно, не желал. В доме Урахары, который был очень тёплым и явно более твёрдо стоящим на ногах, всегда было холодно, все три долбаных дня. И спина, кстати, мёрзла тоже - не хватало тяжести, не хватало чего привычно-вечно мешающего - и опять, и снова воспоминаний не было.
Урахара был прочным поддерживающим столпом, вокруг которого мироздание покачивалось и вертелось, как ему вздумается. А куда этот столп направляется - так это исключительно его, столпа было дело, и Шинджи оно ни коим боком не касалось. Его касалась рука, твёрдо удерживающая на ногах, и голос. Киске уныло и непривычно тихо бормотал себе под нос, очевидно изливая ему душу, а Хирако ржал и плакал, делая удивительные открытия, нес какую-то пьяную чушь и точно знал, что завтра сдохнет от отвращения к себе.
Если вспомнит, конечно же.
Апофеоз позора.

А потом они целовались, как подростки, в какой-то грязной подворотне - почти до потери пульса впечатлив некую безымянную старушку.
У Урахары были влажные, тёплые губы и колючая щетина, У Хирако - дрожащие, костлявые ледяные пальцы, которыми он вцепился Киске в плечи до синяков. Он даже в пьяном виде ухитрялся выделывать языком потрясающие непристойности, шепча между поцелуями что-то неверное и горькое - Шинджи искренне радовался, что не вспомнит этого завтра.
Завтра они заявятся под утро, проспятся и повеселятся, вспомнив чем, чёрт возьми, занимались. Как раньше.
- Завтра, - шепнул Хирако заплетающимся языком, - будет лучше.
Урахара кивнул.

Comments

[Ками. С манией величия, естессна]

Знаете, а мне понравилось. Очень.

[Murury]

Приятно)

[lilok22]

боги, как я обожаю эту компашку!
автор,
атомсферно, кратко и четко. а-бал-деть.