Источник светлого и позитивного идиотизма. Склероз на ножках. Вечный генератор идей.
Название: Причины, следствия и их последствия
Фандом: Bleach
Автор: Tinuviel-f
Бета: AnImEsHkA_OkAnA
Пейринг: Кёраку/Укитаке, Айзен/Гин
Жанр: романс, юмор, драма, PWP
Рейтинг: NC-17
Статус: закончен.
Саммари: Укитаке пытается выяснить, почему Кайен так не хочет быть его лейтенантом.
Таймлайн: арка «Маятник»; арка после ухода предателей в Уэко.
Дисклеймер: всё - Кубо Тайто, кроме описанных здесь событий.
читать дальше
Если что-то случается, определённо, значит, есть какая-то причина. Ликвидируешь причину - в большинстве случаев не будет и следствия. Именно на этом логическом постулате основывался Джууширо, решая вопрос о назначении офицера Шиба на пост лейтенанта. Парень с завидным упорством отказывался, но Укитаке тоже был не лыком шит. Причины регулярного «Нет, Укитаке-тайчо» волновали капитана едва ли не больше, чем сам процесс поиска и утверждения подходящей кандидатуры. Джууширо в отдельные редкие моменты позволял себе быть очень настойчивым, и для него теперь узнать всю подноготную этой истории стало делом чести. Да и вообще, Кайен был единственным хорошим вариантом, так что без борьбы тайчо не собирался от него отказываться.
Однако Джууширо испытал сильное разочарование, когда понял, что тщательно подготовленное чаепитие, подходя к своему завершению, нисколько не помогло ему в поисках пресловутой причины.
- Извините, Укитаке-тайчо, но мой ответ остаётся прежним, - Кайен, допив чай, резким движением поставил чашку на столик и решительно взглянул на командира, всю встречу излучавшего радушие и доброжелательность. – В отряде есть ещё шинигами, которые больше подходят на эту должность, чем я.
Джусанбантай тайчо слегка кивнул, скрывая за улыбкой свою досаду. У него ушло много времени и сил, чтобы организовать очередную встречу: Шиба уже, кажется, начал избегать своего капитана, конечно, кому понравится, если тебя достают одним единственным вопросом! Но Джууширо никак не мог понять, почему парень отказывается от высокого поста: у Кайена были отличные оценки в Академии, в отряде он показал себя как отличный боец и хороший руководитель! Только тот человек, у которого нет никакой цели в жизни, не будет мечтать о повышении! В конце концов, Кайен женат, молодой семьи требуются, наверное, деньги, а жалованье фукутайчо гораздо выше, чем у обычного офицера! Тогда почему он не соглашается?
- Знаешь, я уже много раз слышал от тебя эти слова, - весело ответил ему Укитаке, согревая ладонями чашку с зелёным чаем. – Но я никак не могу понять, что заставляет молодого шинигами, подающего большие надежды, каждый раз говорить мне «нет»?
Шиба удивлённо приподнял брови, ероша волосы на затылке. Глядя на замешательство своего офицера, капитан поневоле пожалел, что прямо задал такой неудобный вопрос. Это было ему несвойственно, вообще-то: Укитаке предпочитал не лезть в чужую жизнь, уважая право каждого на личную тайну, только ситуация с Кайеном мужчине несколько поднадоела. Ещё немного, и постоянные отказы начнут его даже раздражать. Так что, как думал Джууширо, подобная спешка вполне простительна, тем более другие командиры со своими подчинёнными обращаются куда невежливей.
– Неужели я такой плохой капитан?
Офицер поперхнулся и закашлялся, из-за чего недоумение Укитаке только возросло. Он сказал что-то несуразное, раз Шиба так отреагировал? Насколько Джууширо помнил, представители этого, некогда Великого, Дома никогда не отличались стеснительностью и хрупкой нервной организацией, а совсем наоборот! Некоторые могли заткнуть за пояс даже выходцев из восьмидесятого района Руконгая!
- А вы себя хорошо чувствуете, тайчо? – наконец, осведомился Кайен, и теперь уже седовласый шинигами растерялся, не зная, что ответить. – Не то, что я... как бы... ладно, просто такие вопросы вообще не в вашем стиле, капитан, - Укитаке показалось, или офицер слегка смутился?
- Да не стоит извиняться, - ещё одна улыбка, чтобы тот расслабился и перестал настороженно глазеть на начальника, ожидая выговора за нарушение субординации. Кайен же не знал, что как раз своим умением общаться, невзирая на ранги и должности, он и заслужил одобрение командира. – Я прекрасно понимаю, что никто не хочет выполнять всю бумажную работу по отряду, раз капитан не в состоянии, - с плохо скрываемым сожалением произнёс старший шинигами. Что же, ни для кого не секрет, что практически всю отчётность в тринадцатом вёл именно фукутайчо. И хотя никто из шинигами не смел сказать, что Укитаке бездельничал, Джууширо от этого вовсе не было легче. Может, он и желал бы не поднимать головы от документов, но вот судьба распорядилась совершенно по-другому.
Парнишка, сидевший напротив, пожал плечами в знак того, что со словами начальника в корне не согласен. От порыва ветра тёмные лохмы его волос встали торчком и придали Кайену такой забавный вид, что, несмотря на серьёзное выражение его лица, Укитаке едва не рассмеялся.
- Нет, тайчо, я бумаг не боюсь, - смело заявил Шиба, и в этот миг в Джууширо зажглась долгожданная надежда, что сейчас он, наконец, разберётся с запутанным делом. – Но, действительно, есть другие офицеры, которым давно уже пора на эту должность.
- О, так значит, боишься конкуренции и завистливых взглядов? – на этот раз улыбка, приправленная щепоткой колкости, превратилась в усмешку. Укитаке редко позволял себе подобное, но сейчас был как раз тот самый случай, и приём сработал безотказно: глаза Кайена вспыхнули, духовная сила взволновалась. Определённо, капитану удалось задеть его гордость. – Правда, Кайен-кун, этого от тебя я ждал меньше всего!
- Вовсе нет! – запальчиво воскликнул молодой шинигами, подавшись вперёд и оперевшись рукой на столик. – Я просто думаю, что ещё не дорос до такого поста, - уже менее пылко продолжил Кайен, вернувшись в прежнюю позу. Доброжелательность тайчо сыграла с Шибой злую шутку, позволив думать, что капитан простит ему любую резкую выходку. Парень позабыл о субординации всего лишь на секунду! – Я ведь даже не четвёртый офицер и только недавно в вашем отряде...
- Твой прежний капитан о тебе очень высокого мнения, - решил подбодрить его мужчина, поправляя волосы. После обеда разыгрался ветер, и несколько прядей, выбившихся из хвоста, лезли в лицо; Укитаке приходилось постоянно отводить их рукой. Нет, и пусть Шунсуй не настаивает: если с такой причёской множество проблем, и речи быть не может, чтобы носить волосы распущенными! – Не стоит принижать свои способности.
- Тайчо, вы же знаете, я всё равно откажусь, - твёрдо и уверенно сказал парень, давая понять, что от их разговора он уже порядком устал и не желает больше продолжать.
Джууширо и сам понял это, тихо и разочарованно вздохнул, ставя чашку с недопитым напитком обратно на столик. Предмет обстановки, очень любимый капитаном, к счастью, уцелел после вспышки Кайена, хрупкая мебель, как и её владелец, не любила такого невежливого обращения к себе. Укитаке так привык к этому столику, что поиск другого должен был превратиться в настоящую проблему...
- Я жене изменять не собираюсь, - очень-очень тихо буркнул шинигами, и капитан поднял голову, думая, что ему показалось.
- Ты что-то сказал, Кайен-кун? – Шиба почему-то насупился, воровато дёрнулся, как будто его поймали на месте преступления, и помотал головой. Странно, но ведь Джууширо, на слух не жаловавшийся, совершенно отчётливо расслышал слова про измену! – Нет? Ох, наверное, мне стоит немного отдохнуть, - рассеянно произнёс мужчина, касаясь лба пальцами. Может быть, ему правда показалось? – Сам не заметил, как устал...
- Укитаке-тайчо, так я могу быть свободен? – непривычно церемонно для себя осведомился Кайен, готовясь встать.
- Да-да, конечно!
- А вы отдыхайте, тайчо! – наставительно велел ему офицер, поднимаясь с колен. – Всё равно документацию только через неделю сдавать, мы сами управимся! – Джууширо в ответ улыбнулся, хоть улыбка получилась слегка кривоватой.
Они просидели на веранде полчаса, а результата как не было, так и нет.
- Ты лучше подумай ещё раз над моим предложением! – крикнул вдогонку своему подчинённому капитан, когда Шиба уже почти скрылся из виду. Тот махнул рукой – мол, подумаю, обязательно! – и ушёл.
Укитаке обвёл задумчивым взглядом оставленный шинигами беспорядок на столе и вздохнул, разглаживая складки на хаори. В душе после тяжёлой и бессмысленной беседы поселилось смутное беспокойство, которое мужчина не мог понять. Вроде он, наконец, услышал причину... что же, если Кайен вбил себе в голову что-то, выбить эту мысль будет очень сложно. Шиба – они все такие... Только почему-то вот в груди такое нехорошее ощущение, будто Джууширо сейчас очень тонко обманули. И кто? Кайен Шиба, прямолинейный до ужаса!
Капитан приложил ладонь к груди, задерживая дыхание и ощущая биение собственного сердца. Это сердце было чутким на такие вещи и редко обманывало, кто бы что ни говорил о простодушности джусанбантай тайчо. Одно дело – не понимать, другое – всё видеть, но прощать...
И всё же, Укитаке готов был поклясться, что его подчинённый произнёс что-то, вроде «Я жене изменять не собираюсь». Ну, или как-то так. Что бы это могло значить? Почему Кайен вообще сказал ему нечто подобное? Неужели, это и есть та самая «причина», которую Джууширо и искал?
Вечером, когда ветер немного утих и закончился ливень, капитан рискнул выбраться наружу. Послеобеденная беседа с Кайеном всё не шла из головы, и Укитаке напрасно старался изгнать её, занявшись повседневными делами, а потом - чтением своего любимого сборника хокку. Шиба не собирался изменять жене... но с кем он должен был изменять? Мысли крутились не вокруг образа тонкой, изящной снежинки из короткой строки, а вокруг той странной фразы. «Неужели... со мной?!»
Только подумав это, Джууширо закрыл себе рот ладонью, испугавшись, что сказал такую непристойную глупость в слух. Но Ками-сама, всё же очевидно... Как он раньше не понял?! В итоге книга оказалась на полке, а Укитаке, сколько позволяли силы, бегал по комнате, ища свой шарф, который убрал куда-то после холодов и не запомнил куда. На улице, конечно, не мороз, но всё-таки довольно прохладно, и Джууширо не хотелось снова очутиться на больничной койке с простудой после недавнего приступа.
То, что ему одному правильных выводов не сделать, было ясно, как белый день. Укитаке бился над загадкой таинственных отказов Шибы Кайена две недели, и с таким же успехом мог потратить на это куда больше времени. Должность продолжала пустовать, и скоро уже Ямамото-сетайчо спросит у ученика, когда он, наконец, назначит себе второго офицера. Управиться нужно до нравоучительной беседы, и потому тайчо, в конце концов, решил поделиться наболевшим с другом: несмотря на своё происхождение, Кёраку был гораздо ближе к простым шинигами, чем тот же Укитаке. Наверное, и понять Кайена ему будет проще.
Шунсуй обнаружился, как и предполагалось, у себя – в холодную погоду тайчо восьмого спускался с крыши в комнаты и пил там, мотивируя это заботой о здоровье. Задержавшись на лестнице, седовласый шинигами поискал реяцу Ядомару-фукутайчо – ему не хотелось, чтобы лейтенант прервала их беседу. Но её духовной силы не наблюдалось в радиусе нескольких сотен метров, и Джууширо сделал вывод, что девушка, наверное, удалилась на территорию другого отряда, раз её тайчо всё равно не работает.
- Яре-яре, какие люди в такое ненастье выбрались из дома! – стоило Укитаке лишь возникнуть на пороге комнаты, как за него тут же подняли саке. Кёраку, сидевший без кимоно и хаори, по-турецки подобрал ноги и, лихо опрокинув в себя одну пиалу, тут же наполнил другую.
- Прости, что без приглашения, Шунсуй, но у меня дело к тебе, - тут же заявил седовласый шинигами, пока ему не предложили выпить и не сбили с нужного настроя. Джууширо быстро пересёк комнату, разматывая шарф, и опустился на пол рядом с другом, знаком отказываясь от выпивки.
- Дело? – заинтересованность, мелькнувшая в глазах хачибантай тайчо при появлении приятеля, сразу исчезла, едва было произнесено это магическое слово. – Помилуй, Джуу-чан, скоро ночь на дворе, а у тебя дело! Моя Лиза-чан всегда начинает с утра работать, вот брал бы с неё пример! Что же ты так поздно спохватился, а? – Шунсуй оглушительно рассмеялся, откидываясь на спину. При этом шинигами так ловко удержал пиалу, до краёв наполненную саке, что ни капельки не пролилось на пол. Профессионал... – Ладно-ладно, прости, - фыркая от сдерживаемого смеха, пробормотал он, натолкнувшись взглядом на сердитое лицо товарища. – Но всё-таки, Укитаке, ты сильно рисковал, придя ко мне с делом вечером... ты же знаешь, вечерами я обычно в том ещё состоянии.
- Я знаю, - отозвался тот, игнорируя обидную насмешку. – Только, кроме тебя, пожалуй, мне никто не сможет помочь.
- Серьёзно? – Шунсуй даже поставил недопитую пиалку назад на столик и с любопытством придвинулся поближе к другу. – Боги, ну если Джуу-чан пришёл ко мне в такой холод, вечером, да ещё и сказал, что никто другой не справится, я просто обязан... хотя бы выслушать его, - выкрутился тайчо и приготовился внимать повествованию.
Повздыхав и посетовав на собственное полное бессилие в этом вопросе, Джууширо всё-таки пересказал ему о бесплодных попытках заполучить себе лейтенанта и события последней встречи с единственным кандидатом на эту должность. Шун-чан хмурился, старательно изображал интерес, но актёрский талант второму сыну Дома Кёраку от природы не достался, и под конец мужчина и вовсе начал откровенно зевать. Однако фраза про измену его тоже зацепила, так что по окончании истории Шунсуй потёр ключицу и подпёр рукой подбородок.
- Ну-ну, Джууширо, задал ты себе и мне задачку! - задумчиво изрёк он, меряя взглядом саке. - Крепкий орешек он, этот твой Шиба! Хотя... у них у каждого тараканы в голове...
- Шунсуй! – одёрнул того Укитаке. – Кое у кого тараканы не хуже, - не удержался он. Кёраку только засмеялся в ответ.
- Ладно, раз на меня одна надежда, то уж постараюсь – ради Джуу-чана, - подмигнул ему друг, тряхнув головой. – Стопроцентной гарантии не даю, но обещаю, хоть что-нибудь да разузнаю, - Джууширо весь засиял, когда об этом услышал. Право, вся эта нервотрёпка с должностью фукутайчо скоро приведёт к бессоннице, а тайчо и так из-за своего нездоровья хорошенько настрадался. – А ты пока выпей... Выпей-выпей, небось, пока ко мне шёл, так весь замёрз, - с нажимом сказал Шунсуй, наливая из флаги во вторую пиалку. – Алкоголь убьет всех... как их? Ах да, микробов.
Капитан тринадцатого с большим сомнением посмотрел на выпивку, которую ему всё же всучил его друг, но, поколебавшись, сделал осторожный глоток. Проблема с Кайеном вот-вот решится благодаря Шунсую, и Укитаке чувствовал себя обязанным приятелю. По крайней мере, если Шун-чана это успокоит, можно было и выпить.
***
- Шунсуй! – Укитаке уже клонило в сон, и он собирался лечь спать, когда сёдзи неожиданно распахнулись, и в комнату ворвался яростный холодный ветер. В проёме возникла донельзя знакомая фигура, и Джууширо, растерянно ахнув, тут же втащил приятеля в дом, закрывая за ним двери. – С ума сошёл?! На улице град, а ты одет, словно лето на дворе!
Хачибантай тайчо ухмыльнулся, одним движением скинул мокрое кимоно и соломенную шляпу и бросил их куда-то в гол. Хозяин дома не успел и глазом моргнуть, а гость уже уселся у стола, открывая его, Укитаке, саке и разливая его по чоко.
- Джуу-чан, зачем ты выпивку прячешь? – хмыкнул Кёраку, предупреждая гневную отповедь. – Одно дело - я: у меня Лиза-чан с её нюхом на саке, но ты? У тебя лейтенанта нет, держи себе хоть сотню бутылок, никто ничего против не скажет!
Выражение лица капитана тринадцатого отряда становилось всё мрачнее и мрачнее с каждым словом, а под конец он готов был закипеть от возмущения. Этот... друг, называется, явился под полночь, каким-то образом отыскал заначку, где Джууширо прятал саке (на случай, если придётся спасать этого же самого друга от похмелья!) и нагло пил! Нагло, в одиночестве и даже не подумал ему предложить!
- Кёраку, я, конечно, многое могу понять, - терпеливо начал он, скрестив руки на груди. Шунсуй тихо хрюкнул, веселясь: вид Укитаке в юкате, всего такого расслабленного, домашнего и одновременно старающегося быть серьёзным, его ужасно забавлял. – Но объясни, пожалуйста, что ты делаешь у меня ночью, выпивая моё саке!
Фраза прозвучала так, словно больше всего седого шинигами волновало именно последнее, но сам он об этом совершенно не задумался.
- Да ты садись! – тот широким жестом похлопал по татами рядом с собой и безмятежно улыбнулся. – Я ж не просто так пришёл, Джуу-чан! Разговорчик есть... Пить будешь? - судя по его широкой ухмылке и лихорадочному блеску в глазах, сам Кёраку порядочно набрался где-то по дороге к домику в Угендоу. Джууширо, гордо держа спину, всё же присел, но от выпивки демонстративно отказался. – Ну ладно, кампай!
Укитаке проводил горестным взглядом своё саке, которым бессовестно наливался его товарищ, и понурился. Он устал за день, он хотел спать, а этого алкоголика просто так не выгонишь, Джууширо на собственном опыте знал! Звать кого-то - так потом придётся мучиться от стыда, и вопросов не оберёшься...
- Ну... – Шунсуй разлил снова и слегка насмешливо взглянул на загрустившего приятеля. – Я к тебе не с пустыми руками, знаешь ли! А ты меня так встречаешь... тебе совсем неинтересно узнать, как я рисковал собственным здоровьем, выполняя твою просьбу?
- Какую просьбу? – растерянно спросил джубантай тайчо и, спохватившись, едва не подскочил на месте. Сон сняло мгновенно, и, отведя рукой распущенные волосы, Джууширо наклонился поближе к приятелю, чувствуя, как в груди зарождается огонь нетерпения. – Так ты выяснил?
- А ты сомневался в моих способностях? Эй, Укитаке, я не ожидал такого предательства! - тот расхохотался, сопровождая свою речь удивительной для хмельного человека жестикуляцией.
Капитан тринадцатого дождался, пока развеселившийся Кёраку немного утихнет. Ладно, раз Шунсуй пришёл с новостями, можно и саке пожертвовать... всё равно, выпивка для него и предназначалась, ну, подумаешь, пригодилась раньше, чем Укитаке планировал! Джууширо уже предвкушал тот сладостный миг, когда он узнает причину странных отказов Шибы и, наконец, сможет уговорить гордеца принять его предложение. В самом же деле, нельзя быть таким твердолобым! Если предлагают – соглашайся, это ведь только один Джууширо перед ним распинался! Другие после первого отказа сразу бы нашли новых кандидатов!
- Что ты узнал?
- Нет, ты погоди, - хачибантай тайчо пьяно хихикнул. - Тебе совсем неинтересно узнать, сколько сил и здоровья я положил на это дело? Какие нагоняи получил от Лизы-чан за то, что приполз с лейтенантской попойки?
- Ты был на лейтенантской попойке?! – изумлённо воскликнул Укитаке. Всем было известно, что «встречи» фукутайчо – самые разгульные во всём Сейрейтее и редкий шинигами после них мог добраться до казарм «на своих двоих». Уже за один этот подвиг приятель Джууширо был достоин уважения: Кёраку вроде бы и мог поглощать саке в неограниченных количествах, но даже он не рисковал посещать эти гулянки слишком уж часто.
- Был. И узнал много чего интересного... очень много чего, - повторил Шунсуй, серые глаза которого вдруг хитро заблестели. Седовласый шинигами списал это на его алкогольное опьянение и приготовился слушать дальше. – Ты пить будешь?
- Что? А... нет, может быть, позже. Так ты мне расскажешь?
- А зачем я, по-твоему, здесь тогда? Всенепременно расскажу, вот только устроюсь поудобнее, - Кёраку залпом опрокинул в себя очередную пиалку и довольно потянулся, разминая мышцы. – Так вот, послушал я, что про нас говорят наши же лейтенанты, - он весьма удачно изобразил притворный ужас, - уши вянут. Слышал бы Яма-джи, так у всех отрядов была бы проблема, как у тебя. Да не волнуйся, - заметив, как вытянулось лицо его коллеги, Шунсуй усмехнулся. - Я почти всё позабыл после того, как Лиза-чан настучала по моей бедной голове.
На взгляд Укитаке, эту самую голову уж никак нельзя было назвать бедной. Она не только выдерживала ежедневные алкогольные возлияния, но и нравоучения Ямамото-сетайчо-доно, и побои Ядомару-фукутайчо, когда девушка отчаивалась заставить командира работать. Лихо тряхнув своей гривой, Кёраку положил подбородок на ладонь и, щуря глаза, протянул:
- И в лейтенантской среде ходит один слушок касательно капитана тринадцатого отряда, - тот вздрогнул. Слушок ходит? Джууширо насупился. За сотню лет, конечно, должны были появиться и слухи, и домыслы, но всё равно это звучало так... противно и отталкивающе... особенно от Шунсуя.
- Давай уже, не томи! – воскликнул он, решив, что сердиться можно будет и попозже. Кёраку тянет так, словно собирается открыть ужасную тайну! Даже если это будет какая-нибудь гадость, пусть уже скажет!
- Поговаривают, Джуу-чан, что ты гей, - выдохнул капитан восьмого отряда, обречённо прикрывая глаза. Жаль, нельзя заткнуть уши, потому что, несмотря на больные лёгкие, Укитаке иногда мог выдавать очень высокие ноты.
- Прости, Шунсуй, я кто? – робко переспросил Джууширо. Ответ Кёраку поставил его, мягко говоря, в тупик. Седовласый шинигами подозревал, что неизвестное ему слово означало нечто нехорошее, но до какой степени нехорошее? – Я не понимаю, - Шун-чан в изумлении приподнял левую бровь и так и остался сидеть с перекошенным лицом, и подозрения у Укитаке только усилились. – Наверное, новое слово с грунта, ты знаешь, я же там давно не был и маленько подотстал от времени, - шинигами нервно улыбнулся, запуская руку в волосы.
- Ты голубой, - решительно, без всяких ужимок, сообщил ему капитан восьмого отряда. – Предпочитаешь мужчин, проще говоря.
- Что?!
Возмущённый вопль человека, которому только что сообщили о его нетрадиционной ориентации, должен был бы, по идее, сейчас прокатиться над Сейрейтеем, но слабые легкие Джууширо своему хозяину этого не позволили. Его возглас оборвался полузадушенным кашлем, до того сильным, что мужчина рухнул на пол, зажав рот ладонью.
- Эй-эй, Джуу-чан, не надо так реагировать! – Кёраку бросился к нему, поднимая, но потяжелевшее тело было не так-то легко оторвать от татами.
Укитаке вцепился в чужую руку, до боли сжимая скрюченными от судорог и испуга пальцами, изогнулся в надрывном кашле. «Пожалуйста, но только не сейчас!» - мысленно взмолился шинигами, боясь, что, отняв ладонь от лица, он снова увидит на ней кровь. – «Не сейчас...» Наконец, удушающий порыв прошёл, и седоволосый капитан откинулся назад, с хрипом втягивая в себя воздух. Измученное горло немедленно отозвалось мерзкой саднящей болью.
- Ты как? – от пьяной весёлости Шунсуя не осталось и следа, когда всё зашло так далеко. - Только не волнуйся, хуже ведь будет!
- Не волноваться?! Как мне не волноваться?! – Джууширо, полулежавший у товарища на плече, убрал с мокрого от пота лба волосы и заговорил с удивительной для себя злостью. Откуда только силы взялись сердиться после такого приступа? – Это ведь не про тебя говорят, что ты голубой!.. – всплеск эмоций быстро закончился, и Укитаке задышал часто-часто, не в силах сделать глубокий вдох. – Ками-сама, да кому такое в голову пришло? Кто это мог придумать?!
- Теперь уже не дознаешься, - как-то неопределённо буркнул тот, осторожно усаживая больного на татами. Джусанбантай тайчо прокрутил в голове эту фразу, и его вдруг осенило.
- Подожди... может быть, об этом судачат не только лейтенанты, но и весь Сейрейтей?!
По угрюмому выражению лица Кёраку всё было понятно и без слов. Джууширо схватился за голову. Что ему за наказание?! Мало того, что о нём постоянно сплетничают из-за болезни, так теперь ещё и об этом... о Боги! Укитаке многое мог понять и простить, в крайнем случае, принять или смириться, но подобное!..
Хорошо, в Сообществе душ испокон веков подобные отношения не считались чем-то отвратительным, неестественным. Особенно это касалось шинигами... да и вообще тех, кто обладал духовной силой. Проводники душ чаще подбирали себе пару по уровню реяцу, не обращая внимания на пол. Шинигами невысокого ранга, к тому же, приходилось сложнее: в Руконгай не набегаешься, приходилось заводить отношения в самом Сейрейтее, а среди новобранцев заградительных отрядов девушек традиционно мало.
Исключение в плане выбора себе спутника жизни составляли только аристократические Великие дома, точнее, их наследники, которым нужно было продолжать род. Там всё было просто, понятно и закреплено Устоями клана, которые не рисковали нарушать даже младшие дети. Семья Укитаке такими строгими правилами не обременяла своих отпрысков, и над Джууширо не висела обязанность подарить дому наследника. Да, в принципе, даже если подобные законы у них и были, ему всё равно ничто не угрожало из-за болезни.
- Ками-сама... какой позор для семьи, - уныло пробормотал он. Взгляд упал на пиалку с саке, которую его товарищ неосторожно оставил на столе, и тайчо, схватив чоко, одним махом опрокинул её в себя. – Что я скажу племянникам? – продолжил вопрошать у неба (в данном случае – у потолка) мужчина, чувствуя, что перед такими обстоятельствами, как и перед своей болезнью, он совершенно бессилен.
- Да не расстраивайся ты так! – Шунсуй, как ни в чём не бывало, похлопал друга по плечу, и подлил ему из фляги саке. – Мы же не чванные аристократы, мы всё понимаем! Твоя семья ничего не скажет...
- Естественно, ничего не скажет, потому что это неправда! – разгорячено, воскликнул покрасневший Джууширо и снова проглотил обжигающую жидкость. Кёраку крякнул и разлил им в третий раз. – Шунсуй, ты ведь мой друг, почему ты веришь в этот бред?!
Хачибантай тайчо почесал затылок, серьёзно задумавшись, что с ним бывало крайне редко. Седоволосый капитан ожидал его ответа так, как будто это - самое важное событие в его жизни.
- Понимаешь, я ведь сначала не верил, - пояснил Шунсуй, почему-то отводя глаза, - но мне весьма доходчиво объяснили...
- Что же это тебе такое объяснили, что ты сразу всё понял? – если бы Укитаке мог, он, наверное, зашипел. Пожалуй, это первый раз в его жизни, когда шинигами захотелось опуститься до ехидства и сквернословия.
- Ну... например, то, что ты уже сто лет, как капитан, а до сих пор не женился. Хотя ни на что не указывает, но в глазах наших сплетников, сам понимаешь, Гиллиан превращается в Васто Лорде, - развёл руками Шунсуй. - Так, ещё говорили, что ты в Академии не присмотрел себе пару, – Джууширо пристально взглянул на друга, и тот глупо заулыбался, делая вид, что он тут совершенно ни при чём. Но вообще-то, если первое... кхм, «доказательство» придумал бы кто угодно, то вот про Академию мог знать только Кёраку! – И на службе не был замечен ни в каких отношениях...
- Боги, да я меньше всего думаю об интрижках на работе! – взмолился Укитаке, от стыда закрывая лицо ладонями. За что же ему это?! Они с Кёраку сидят и спорят об его ориентации, и Шунсуй убеждает его же, что быть голубым не стыдно! Да, кому-то не стыдно, может быть, Джууширо тоже бы ничего зазорного не чувствовал, будь он действительно таким, как во всех этих слухах. – Ну, а ты? – наконец, спросил мужчина, кое-что сообразив. – Почему про тебя ничего не говорят? Ты ведь тоже не женат!
- Вообще-то нас нельзя сравнивать, - сообщил ему друг на удивление довольным тоном. – Вспомни свой затворнический образ жизни и мой разгульный, - на физиономии капитана появилось блаженное выражение. – Вот потому-то и не говорят ничего, - добавил хачибантай тайчо, потягиваясь, как кошка.
Укитаке уселся на татами поудобнее; юката от его движения задралась выше, обнажая колени, и мужчина подобрал ноги – ему стало слишком холодно. Таким ужасно беспомощным Джууширо себя не чувствовал даже на больничной койке. Наверное, кто-то решил жестоко подшутить над капитаном или отомстить за что-то и начал распространять про него дурацкие слухи. Дурацкие-то они дурацкие, но попробуй от них отмыться... прицепится клеймо, ярлык, - так и на всю жизнь.
Видя, что товарищ совсем загрустил, Кёраку решил его подбодрить... по-своему, конечно же.
- Не расстраивайся ты так, Джуу-чан! – тайчо всучил несчастному шинигами ещё одну пиалку, которую тот немедленно выпил. – Даже про святых сплетничают! Думаешь, про Яма-джи ничего не говорят? – бедного Джууширо его объяснения нисколько не утешили, и он продолжил тоскливо взирать на опустившую ёмкость для выпивки в своей руке. Да, выпить бы не мешало... – Это сейчас - почти ничего, но вот когда он был в нашем возрасте – тогда уж точно слухов было... О, ну ладно, подними нос! – с этими словами Укитаке грубо стиснули и прижали к широкой груди. От Кёраку слабо пахло саке, его одеколоном – странный аромат, который трудно описать словами, но очень приятный – потом и множеством других запахов, совершенно разных. Терпкие, свежие, цветочные, сладкие, тяжёлые – они сплетались в единый шлейф, свидетельствовавший о том, что мужчина сегодня (а может, и вчера) отлично проводил время в разноцветной женской компании. Двухдневная щетина Шунсуя неприятно царапалась, и Джууширо, чихнув, отстранился. Вот уж не хватало, чтобы Шун-чан его обнимал... – Есть вообще-то способ покончить с этими слухами раз и навсегда, раз уж ты так беспокоишься.
Волшебных слов оказалось достаточно, чтобы полностью завладеть вниманием капитана тринадцатого отряда. Укитаке, зачарованный открывшейся возможностью, совершенно не обратил внимания на то, что приятель улыбается как-то... коварно.
- И какой же? – за те полчаса, что друг сидел у него, Джууширо уже сотню раз пожалел о том, что начал докапываться до правды. Лучше бы он согласился с доводами Шибы и назначил кого-то другого на проклятую должность лейтенанта, спал бы сейчас себе спокойно и ничего не знал... Теперь же тайчо готов был ухватиться за любую соломинку, лишь бы искоренить отвратительную ложь про себя, гулявшую в Сейрейтее.
К лейтенантам, скорее всего, эта дезинформация попала от простых шинигами – джусанбантай тайчо не допускал и мысли, что кто-то из вторых офицеров мог опуститься до такого отвратительного вранья. Но раз знают фукутайчо, то знают и их капитаны, его коллеги... и скоро пойдут косые взгляды, смешки за спиной, шепотки. А если кто-то воспримет сплетни всерьёз (Джууширо не знал, были ли среди командиров Готея лица нетрадиционной ориентации) и предложит ему встречаться?! Укитаке ещё не отошёл от ужаса, пронзившего его при этой мысли, а воображение, словно чтобы окончательно его добить, подсунуло новую картинку. У мужчины потемнело в глазах, когда он представил, что слухи могут дойти и до сетайчо. Главнокомандующий, ещё в пору преподавания в Академии, конечно, в одной из лекций говорил о тех причинах, которые побуждали шинигами выбирать себе в спутники жизни лиц своего же пола, но вряд ли он обрадуется, узнав, что один из его первых учеников... мда... Если бы эта ситуация не мешала работе, Джууширо, может быть, было легче с ней смириться, но она как раз таки мешала!
Шунсуй усмехнулся и опустил голову, глядя другу прямо в глаза.
- Сделать слухи правдой, - и прежде чем Джууширо смог ответить, положил ладонь ему на затылок и быстро приблизился, касаясь его губ своими.
Глаза Укитаке расширились от изумления и возмущения, он попытался отодвинуться, но ему не позволили. Широкие лапищи Кёраку скользнули по спине мужчины на талию и нагло, собственнически прижали седовласого шинигами к полуобнажённой груди, чтобы тот перестал вырываться. Шунсуй углубил поцелуй, раздвигая языком чужие губы; Джууширо активно сопротивлялся, пытаясь вытолкнуть его, только получилось всё наоборот – от соприкосновения языков по позвоночнику пробежал озноб, и Укитаке на несколько секунд совершенно растерялся. Слишком неожиданно и невероятно, чтобы он мог поверить, и в какой-то момент всё происходящее показалось ему кошмаром, но нет, этот поцелуй был реальным! Джууширо забарахтался, пытаясь выбраться, упёрся ладонями в грудь своему мучителю, но с таким же успехом он мог сдвинуть с места Башню раскаяния. А Шунсую, кажется, это нравилось всё больше и больше, потому что одна его рука осторожно переместилась вниз, к подолу тонкой юкаты.
- Прекрати! – наконец, ему удалось разорвать поцелуй, и, вдохнув немного воздуха, Джууширо закричал во весь голос. – Что на тебя нашло?! Что это значит, Шунсуй? – сил отпихнуть от себя обидчика по-прежнему не было, но Укитаке, стиснув зубы, всё равно старался его оттолкнуть... ну или хотя бы удержать на безопасном расстоянии.
- Ну... – карие глаза шинигами стали ещё шире, потому что чужие пальцы коснулись обнажённого колена, и Кёраку улыбнулся: его седовласое сокровище вспыхнуло мгновенно, как ночное небо перед восходом солнца. Щёки Укитаке пылали румянцем смущения, но в глазах танцевало опасное пламя, без слов говорившее, как сильно достанется капитану, если он сейчас не объяснится. – Если мы сделаем это, значит, слухи уже не будут слухами, верно? Упрекнуть тебя будет не в чем, - хачибантай тайчо погладил пальцем стройную ножку, - так что то был поцелуй и...
Удар в нос был ожидаем и предсказуем, и Шунсуй бы легко от него увернулся, но возмущённый до глубины души Джууширо вложил в эту атаку все силы и немаленькое количество реяцу. Капитана восьмого отряда отшвырнуло на середину комнаты, он кувыркнулся через голову и перевернул столик, но к счастью, все ёмкости для саке на нём уже давно опустели. Джууширо, утерев губы тыльной стороной ладони, поднялся, пошатываясь и испепеляя наглеца яростным взглядом.
Да как Кёраку мог?! Как подобная низость могла прийти ему, пусть и пьяному (хотя от предателя почти не разило саке), в голову?! Из его же собственной головы хмель выветрился мгновенно, едва шинигами коснулись чужие мужские губы. Внутри всё кипело, мужчина дрожал от гнева и усталости – не рассчитав, Укитаке использовал слишком много духовной силы - но внизу живота дало о себе знать невыносимое ощущение, тягучее и в этой ситуации совершенно неуместное.
- Что с тобой случилось, Кёраку?! Тебе наговорили про меня гадостей, и ты сразу же начал руки распускать?! Как ты низко пал!..
Тот, в мгновение ока перевернувшись, сделал капитану подсечку – по всем правилам! – и Укитаке, не договорив, рухнул на футон. Мужчину схватили за ногу, не давая и шанса отползти в сторону, и резко дёрнули. Джууширо, вскрикнув, оказался придавленным к полу, а Кёраку, схватив его за руки, навис сверху.
- На твоё опьянение это уже не спишешь! – прошипел Укитаке, тщетно вырываясь. Его держали стальной хваткой, дёргайся, не дёргайся – результат один. Беспомощную жертву профессионально зафиксировали так, чтобы она и головой двинуть не могла, о том, чтобы увернуться, и речи не шло! С лица Шунсуя совсем на чуть-чуть исчезла его обычная безмятежная улыбка, сменившись выражением грусти и нежности. Джусанбантай тайчо приказал себе не думать, что оно могло значить, и его тут же поцеловали снова, на этот раз жёстче, не церемонясь, как будто что-то доказывая.
Мужчина почувствовал, как ворочается в груди тугой душный комок. Нет, не боли... обиды. Как же обидно... его лучший друг, поддавшись на грязные сплетни, вытворяет с ним такое, пользуется тем, что из-за болезни Джууширо не сможет защититься! Укитаке сдался. То, что предателем оказался именно этот близкий ему человек, уничтожило всё желание сопротивляться. Ну и что толку-то? Кёраку таков, что заполучит желаемое рано или поздно, лучше пусть сейчас, чтобы потом, закрывшись ото всех в своём доме, зализать раны...
Шунсуй сразу почувствовал перемену: его язык мягко лизнул нёбо, словно извиняясь за грубость, и Кёраку отстранился, заискивая, губами нежно касаясь щёк, подбородка, шеи... А предмет его мечтаний зажмурился, стараясь мысленно отгородиться от реальности. Джууширо почти смирился с поселившейся в душе обидой и осознанием неизбежности того, что должно произойти; он смирился и с неожиданным поведением теперь уже бывшего друга (уж лучше он, чем кто-либо другой), но капитана вот-вот должно было предать его собственное тело... и с этим совладать оказалось куда сложней.
- Боги, ну не делай ты такое лицо! – застонал Шунсуй, слегка приподнимаясь на руках. – Можно подумать, я собираюсь тебя убивать! – у него имелись на счёт старого приятеля очень чёткие планы, но Укитаке мог разрушить их одним своим взглядом. К счастью, Джуу-чан ничего не знал, иначе бы навсегда остался для тайчо недосягаемой мечтой. Лежавшее под ним существо больше походило не на взрослого шинигами, капитана отряда, а на ребёнка, от страха зажмурившегося в ожидании кары. Такого Джууширо Кёраку не мог и пальцем коснуться!
«Ками-сама, пусть уже всё поскорее закончится!»
- Давай, я же видел, как ты на меня смотрел, - зашептали ему в ухо, и в следующий момент горячие губы коснулись маленькой аккуратной мочки, чуть-чуть захватывая и прикусывая зубами.
Укитаке с ужасом осознал, что практически готов был застонать, отвечая. Он привык всегда быть ведущим, с женщиной ведь невозможно иначе, но тут не имел возможности пошевелиться и потому только покорно принимал чужие ласки. Новый опыт оказался гораздо более приятным, чем нужно было, чтобы седой шинигами мог его игнорировать.
-... и на меня смотрел, и на женщин, если видел их рядом со мной, - продолжал его мучитель, покрывая поцелуями беззащитное и ранимое горло. – Знаешь, я думал, что ты хочешь их испепелить, - кажется, Кёраку улыбнулся – довольно и торжествующе, и вновь придавил его собой к полу, ёрзая. – Просто смотрел и молчал, смотрел и молчал, и я долго гадал, сколько же ты так протянешь...
- Я не... – пробормотал Джууширо и замолчал. Его щёки заливал неестественный жгучий румянец стыда и страха. Шунсуй, этот развратник, сейчас всё почувствует и заполучит такой козырь, что Укитаке сам начнёт помогать ему в соблазнении!
«Разве я смотрел? Какая глупость, зачем мне было нужно? Кёраку – мой друг, и я всего лишь заботился о нём, по-дружески желая счастья. Ведь я же не смотрел... действительно, ни разу... не завидовал тем, к кому он уходил, не сжимал от бессилия кулаки...»
- Что не?.. – ноготь указательного пальца ласково прошёлся по его груди, открывавшейся в вырезе юкаты, и остановился в углу, приподнимая ткань. – Ты спрашиваешь себя сейчас, верны ли мои слова, я знаю, и ищешь оправдание. Давай сегодня обойдёмся без размышлений и философствований? Тебе ведь нравится, - последнее было сказано утвердительным, не терпящим возражения тоном. Румянец стал ярче, интенсивнее, Укитаке прямо чувствовал, как у него горят щёки. – Перестань думать, Джуу-чан, пришло время для кое-чего другого.
«Боже мой... Я не могу, не имею права поддаваться своим желаниям!» Тайчо, в самом деле, рисковал превратиться от стыда в уголёк: голос, который он слышал сотни тысяч раз, зазвучал так завораживающе, что шинигами невольно подался вперёд, слегка выгибаясь. Он и не понял даже, что не справился с собой, а когда понял, то, удивительно, не особо расстроился. Интимные, бархатные нотки проникновенного голоса легко преодолели преграды в сознании мужчины и вызвали во всём теле сладостную дрожь нетерпения. Кёраку изловчился и перехватил обе его руки одной своей, после короткой паузы послышалось шуршание одежды; Укитаке, приоткрыв левый глаз, обнаружил, что Шунсуй уже избавился от кендоги и косоде. Взгляд донельзя смущённого Джууширо натолкнулся на выпирающие ключицы и скользнул ниже по широкой груди, которую он видел тоже вроде бы сотни раз, а то и больше. Эффект оказался совершенно потрясающим: напряжение стало почти невыносимым, но когда мужчина попытался переменить позу, Кёраку, лучившийся самодовольной улыбкой, пресёк все его робкие движения. Отсюда ему открывался великолепный вид на долгожданного любовника, но ксо, многое скрывала эта проклятая юката, и хачибантай тайчо, поведя плечами, снова наклонился к своей жертве, стягивая ткань вниз.
- Почему? – наконец, выдохнул Джууширо, когда жестковатые, чуть обветренные губы поцеловали его обнажённое плечо. Капитана отпустили (и вовремя, потому что руки его страшно затекли), и он, не глядя, выставил перед собой ладони, защищаясь. Под пальцами оказалась неимоверно горячая кожа, тёмные жестковатые волосы и литые рельефные мышцы, от чего мужчина вдруг покраснел, наверное, ещё сильнее... хотя куда уж сильнее.
Ответом была тишина, только его соблазнитель опять приподнялся, и поток холодного воздуха остудил пыл джусанбантай тайчо. Тогда Укитаке снова рискнул открыть глаза. Выяснилось, что Шунсуй, замерев над ним, изучающе разглядывал лицо своего друга.
- Что «почему»? – спросил он серьёзно и сосредоточенно. Ни капли желания и страсти, которые Кёраку излучал до этого, ни тени улыбки, только странная, чуждая ему решительность.
- Почему ты это делаешь? – выдавил беловолосый шинигами. – Что я... – он проглотил отвратительное слово и с трудом, но сформулировал фразу по-другому: - Каких-то сплетен оказалось достаточно, чтобы ты...
Духовная сила Кёраку неожиданно полыхнула во все стороны, но Шунсуй быстро справился с собой.
- Тебя так интересуют причины? Может, мне лучше не стоит отвечать? – он убрал руки, и Укитаке внезапно почувствовал себя обделённым, брошенным. Шинигами над ним собирался подняться, и, запаниковав, Джууширо ухватил старого приятеля за плечо, останавливая. Осознание того, что он сам сейчас дал мучителю знак продолжать, было поистине ужасным. Кёраку широко ухмыльнулся и снова, играя, придавил Джууширо к футону, пробравшись рукой под юкату и лаская его бёдра, но, намеренно не касаясь ноющего от возбуждения паха. – Яре-яре, а ведь так отказывался, что я уж, было, поверил, - довольно шепнул капитан восьмого, целуя своего пленника за ушком.
Чтобы хоть как-то отвлечься, Джууширо заскользил взглядом по всему вокруг, лишь бы не смотреть на довольное лицо Шун-чана и не реагировать на прикосновения. Старинные гравюры на стенах, та, что слева, появилась у него недавно, она – подарок Бьякуи; на маленьком столике возвышалась стопка книг, чуть дальше – стойка с Согьё но Котовари... Ему пришла в голову забавная мысль: когда Кёраку напал и начал, назовём вещи своими именами, его соблазнять, Укитаке и не подумал о том, чтобы использовать зампакто или кидо. Наверное, слишком был ошарашен...
Но предательское сознание зацепилось за часть татуировки Шунсуя, на его плече и боку, и сколько Джууширо ни пытался, он не мог взглянуть на что-то другое. Её мужчина тоже видел множество раз, и, спроси кто-нибудь капитана, он бы легко, с закрытыми глазами, описал каждый лепесток великолепных бутонов, каждый изгиб драконьего тела, любой его коготок и отдельную чешуйку. Однажды будущий тайчо увидел этот рисунок целиком и с тех пор терзался противоречивыми чувствами: страхом - перед возникшим в тот момент непонятным вожделением - и безумным желанием взглянуть на татуировку вновь.
- Когда в прошлый раз ты всерьёз заинтересовался причинами, последствием стала наша теперешняя ситуация, - грустно пояснил Шунсуй и, слегка наклонив голову, коснулся его ключицы. Укитаке издал рваный, короткий звук, чувствуя, что Кёраку, укусив сначала, ставит ему засос.
- Под... подожди! – Джууширо ухватился за единственную связную мысль, пока не потерял способность думать окончательно. Он вцепился в волосы своего друга, надеясь так отпихнуть шинигами от себя, но вместо этого сорвал его заколку. Тонкий шнурок отлетел в сторону, и каштановый водопад Шунсуя рассыпался по плечам, заставив Укитаке замереть и ощутить, как сердце колотится у него где-то в районе горла.
Прежде мужчина не вырывался потому, что хотел поскорее со всем покончить и потом забыть о пережитом позоре; теперь язык не повернулся бы назвать происходящее унижением. Нет, это сладостная пытка, и если он не знал, как себя вести, то сейчас определённо произойдёт нечто, что перевернёт всё с ног на голову.
- Я...
- Когда мы учились в Академии, ты был недоступным, - наконец, заговорил Шунсуй, не сводя с него взора. - Ты был близко, но я боялся протянуть руку и коснуться, - Кёраку вздохнул и положил голову ему на грудь, наверное, даже не догадываясь, каким безумно нежным и соблазняющим стало его простое движение. – Думал: вдруг испугаю тебя, вдруг не поверишь... Ты ведь всегда «так» смотрел только на девчонок, а не на меня, - свои слова этот искуситель начал перемежать поцелуями – догадался ведь, перед чем Джууширо не смог устоять. До этого ладонь Кёраку накрыла выпуклость под его набедренной повязкой, и Укитаке едва не взвыл в полный голос от долгожданного прикосновения; потом этой сладости мужчину лишили, и вот сейчас его развратный приятель заглаживал вину. Поколебавшись немного, седоволосый капитан погладил правое плечо своего любовника, очерчивая контуры татуировки. Хачибантай тайчо ощутимо вздрогнул и поднял голову, в его глазах ярко вспыхнуло сумасшедшее пламя. – Но когда я услышал, что говорят другие, то подумал: к чёрту всё, я обязан попробовать! Иначе потом не прощу себе, если моего Джуу-чана уведёт кто-то другой.
Джууширо не знал, как реагировать. Шун-чан выцеловывал причудливые узоры на его шее, поднимаясь всё выше, а Укитаке никак не мог решить, что сделает, если Кёраку вновь прикоснётся к его губам. Одна половинка души капитана нашёптывала, что следует подняться и, позабыв о зове плоти, прогнать Шунсуя, чтобы он протрезвел; что нельзя просто так прощать случившееся из-за отговорок о прошлом в Академии. Но другая частичка шинигами, давно и тщательно игнорируемая им, едва ли не скакала от радости, наполняя душу безумным восторгом, чего уж мужчина сам не ожидал. «Нет... ждал. Просто гнал от себя эти мысли, прятал, боясь их».
Очередной головокружительный поцелуй сбил его с мысли, и Джууширо с жадностью впервые начал отвечать, обхватив руками Кёраку за шею и притягивая к себе.
- Хм... – Шунсуй облизал губы и напоследок чмокнул того в кончик носа, нежно улыбаясь партнёру, который всё никак не мог определиться. Впервые за все годы их знакомства Укитаке вёл себя так нерешительно, но как раз нерешительность делала его ещё соблазнительней. – Означает ли это, что ты больше не будешь сопротивляться?
Седовласый мужчина сглотнул, столкнувшись взглядом с его смеющимися глазами, и смущённо потупился. Румянец вновь вернулся на его щёки и даже, пожалуй, ещё сильнее.
- Что, прости? – Кёраку сделал вид, что не услышал, и великодушно наклонился чуть ниже.
- Постель... там, - невнятно пробормотал Джууширо, краснея от того, что говорит своему другу эти слова с таким подтекстом. Кажется, он только что мысленно порадовался тому, что будущие любовники в процессе своей короткой потасовки не разворотили расстеленный футон?!
Ухмылка Шунсуя могла бы перещеголять любую другую в мире. Тайчо восьмого отряда легко вскочил на ноги, подхватил свою жертву и сделал несколько шагов назад, запнулся, и оба шинигами полетели на футон. Кёраку оказался снизу, в нескольких движений освободив любовника от одежды, усадил Джууширо себе на бёдра, и Укитаке задохнулся от нетерпения. Внутри полыхал настоящий пожар, который яростнее разгорелся от ласк – их оказалось ужасно мало! – и по сравнению с этим пожаром в комнате было ужасно холодно. Возбуждение немного отступило, едва мужчины переменили позу, но как только беловолосый капитан понял, что совершенно обнажён и что Шунсуй сейчас пожирает его жадным взглядом, оно не замедлило возвратиться с удвоенной силой.
- Боже мой...
Глубокие, незнакомые интонации сделали голос его давнего приятеля безумно сексуальным. Джууширо, не ожидая от себя подобной смелости, наклонился, целуя любовника в губы и подставляясь желанным ласкам. Грубоватые ладони по-хозяйски гладили его тело: с сосков и груди переместились на выступающие рёбра и плоский живот; проследив дорожку коротких тёмных волос, одна из сильных рук дразняще прошлась по напряжённой плоти. Укитаке сдавленно застонал, опуская голову – поздно было смущаться, однако он никак не мог подавить страх от того, что его касается другой мужчина – пусть близкий, знакомый и... даже желанный. Он думал, что ощущения будут совершенно иными, и почти не ошибся, но непривычная грубость даже заводила и заставляла кровь бурлить в венах.
Большой палец сильно погладил тёмно-розовую набухшую головку, размазывая выступившую на ней влагу, и Джууширо, вскрикивая, дёргая бёдрами, выгнулся. Ему слишком трудно было сдерживаться, всё вокруг плыло и плавилось от жара, пылавшего в их телах, и даже мысль, что, крича так громко, он повредит больным лёгким, забилась куда-то в подсознание. Мужчина давно ни с кем не был, не заводил серьёзных отношений, совесть не позволяла «встреч на одну ночь», а гордость – принять ласки тех женщин, что жалели его... но не любили. И потому новое, неизведанное наслаждение казалось ещё слаще и желанней, и Укитаке даже немного злился на самого себя, что оттягивал прекрасные мгновения. «Я был дураком... слепым и недоверчивым». Он неосознанно толкнулся прямо в раскрытую ладонь и вновь застонал, прикрывая глаза от чистого удовольствия.
- Боги, если ты не перестанешь так стонать, я тебя... – что Кёраку с ним собирался сделать, Джууширо не узнал, не расслышал. У него перехватило дыхание, потому что горячие пальцы, сильные, явно умелые, обхватили полностью его возбуждённый ствол, сжали, опустились вниз, сбирая кожу в складки. Просто потрясающе... это не похоже на движения тонкой женской ручки или на то, как шинигами ласкал себя сам; это - грубо, уверенно, даже властно...
Хриплое дыхание тайчо, наверное, слышно было и далеко за пределами Угендоу, но вот об этом, о сохранении тайны, Укитаке заботился меньше всего – он весь сосредоточился на том, как бы ни сгореть от жадных ласк. Спутавшиеся пряди закрывали обзор, и мужчина, немного придя в себя, отвёл их рукой назад. Несмотря на всепоглощающую страсть, грозившую лишить остатков разума, ему хотелось как можно больше увидеть и запомнить. Было что запоминать: раскрасневшееся лицо Шунсуя, его припухшие от поцелуев губы, шальной счастливый взгляд и улыбка... дьявольская, соблазнительная... Кёраку обхватил любовника за талию и передвинул чуть выше, и Джууширо с трудом удержал рвущийся с губ стон, ощутив горячую продолговатую твёрдость под собой. Он только наклонился для поцелуя, как тут же почувствовал толчок.
- Твои хакама царапаются, - выдавил тайчо, улыбаясь, и закатил глаза. Удовольствие полыхало, поймав Укитаке в ловушку: стоило Кёраку только чуть-чуть двинуться, и воображение представляло, как любовник будет двигаться в нём, подводя шинигами почти к самому краю. Кажется, Шунсуй об этом догадался, потому что руку с его эрекции убрал, ласково поглаживая бёдра. Задыхаясь, Джууширо опёрся ладонями о грудь своего партнёра и поразился тому, какое пламя горело там внутри, под влажной от пота кожей.
- Это... легко исправить, - в тон ему выдохнул тот, обхватил седовласого шинигами за талию и одним рывком подмял его под себя. К счастью, капитану восьмого отряда не было равных в Готее по части избавления от шихакушо, и в следующую секунду он вновь прижался к своему мужчине, уже совершенно нагой. Джууширо застонал, извиваясь, от прикосновения к чужому, такому же горячему и напряжённому телу. Краешком чудом уцелевшего сознания тайчо ещё соображал, как развратны его действия, но, пожалуй, он достаточно сошёл с ума, чтобы не придавать тем мыслям значения. Сожалеть и смущаться, если придётся, можно будет и попозже, не сейчас.
Шунсуй почти сразу же отодвинулся, но Укитаке не дали и мгновения на недовольство. Его закружил водоворот горячих поцелуев и ласк, сильных, грубоватых и удивительно нежных порой, и Джууширо выгибался, крича, когда зубы жёстко теребили соски, губы целовали рёбра и напрягшийся живот. Шунсуй так умело дразнил его, что мужчине казалось, до конца этого вечера он не доживёт – взорвётся вот прямо здесь и сейчас, если Кёраку не перестанет...
Худощавое тело изогнулось, захлёбываясь криком, так, что Укитаке, наверное, должен был сломать позвоночник. Шунсуй поразился его удивительной отзывчивости – он ведь только слегка подул на влажную головку, а Джуу-чан уже так отреагировал... Интересно, а если... Кёраку нежно погладил его бёдра, наклонился ниже и провёл языком по гордо стоящему стволу, по пульсирующей вене, вырывая из груди любовника трудный горловой стон. Проклятье, когда Джууширо так стонет, это похоже на убойную дозу афродизиака – через уши прямо в яйца. Будь Шунсуй чуть младше, уже давно бы кончил от восхитительной музыки срывающегося голоса и дикого запаха секса, которым, наверное, насквозь пропахли они оба. Какой-то части его сознания всё происходившее до сих пор казалось сном, и потому Кёраку жадно ловил каждый стон, каждый звук, стараясь запомнить мельчайшую подробность и попробовать всё, что давно хотел. Другого раза может и не быть...
И помучив Джуу-чана ещё чуть-чуть, тайчо восьмого отряда, наконец, отпустил своё среброволосое сокровище, чтобы дать ему время немного отдышаться. Если тот сходил с ума от подобных ласк, что же с ним будет дальше? Ответ на этот волнующий вопрос был совсем близко, и Шунсуй облизнулся, чтобы в следующий миг взять его член в рот, помогая себе рукой. Укитаке, извивавшийся на мокрой простыни, с силой закусил ладонь, сдерживая крик: он и так кричал слишком громко, наверное, это было слышно во всём Сейрейтее, но иначе никак, кощунством было бы сдерживаться. Адское пламя сжигало Джууширо изнутри, высасывая все силы и заставляя их сплетаться в тесный клубок внизу живота, где подлинный дьявол мучил его, подводя к неминуемой развязке. Когда Шун-чан превратился в демона, что прекрасно знал его тело и чего ему хочется?! От наслаждения он совсем потерялся в пространстве и времени и даже не почувствовал, как искуситель отстранился. Как ни велик был соблазн принять его, Кёраку больше всего сейчас хотел увидеть всё собственными глазами. А доведённому до предела Укитаке оказалось достаточно уже того, что его эрекцию обласкал прохладный воздух, и капитан, изогнувшись, слабо застонал, почти заскулил. Карие глаза закатились, губы дрогнули и мелко-мелко затряслись, и весь вид расслабленного, неземного Джууширо был такой, что Шунсуй сам едва не рухнул на него в предоргазменных судорогах. Тайчо за это время ни разу не прикоснулся к себе, но у него стояло так, как никогда в жизни, и перевозбуждённый член всё равно дёрнулся от восхитительного зрелища.
Кёраку десятки раз видел оргазм своих многочисленных любовников и любовниц, но чтобы всё было так пронзительно нежно...
- Ками-сама, почему мы не сделали этого раньше? – шепнул он куда-то в белоснежные волосы, привлекая обессилевшего любовника к себе на грудь. Джууширо захныкал, приходя в сознание, лениво протянул ладонь к его голове и погладил мокрый от пота висок.
- Как же ты... – невольно сорвалось с его губ, но Укитаке замолчал на полуслове.
- Что? – возбуждение уже начало причинять хачибантай тайчо боль, он слегка пододвинулся, чтобы найти положение поудобней, и напряжённый член коснулся бедра шинигами под ним. Мужчина сдавленно зашипел сквозь зубы – простое касание едва не выбросило его из этой реальности – и решил подумать о чём-нибудь другом, пока всё не закончилось слишком позорно. Джууширо простительно, должно быть, он давно ни с кем не занимался сексом, а вот Кёраку, славившийся своими походами по домам терпимости...
Потому-то, когда долгожданный любовник всё же решился заговорить, Шунсуй даже немного обрадовался.
- Как же ты терпел все эти годы?.. После Академии столько времени прошло, - поинтересовался капитан тринадцатого, восстанавливая дыхание. Его тело после оргазма приобрело неожиданную лёгкость, и тайчо лень было даже голову повернуть или руку поднять. Над ним нависал Шун-чан, и значит, всё ещё не закончено, потому что один весомый аргумент упирался Джууширо в бедро. Но перед тем как с головой броситься в омут, он хотел кое-что прояснить, надеясь, что уж сейчас-то Шунсуй не будет отшучиваться.
- Ну... – по правде говоря, на этот вопрос совершенно не хотелось отвечать. Да Укитаке и сам всё прекрасно знал, сколько раз Шунсуй зазывал друга в облюбованный им руконгайский бордель? А если перечислить совсем всё, то... – Мучительно, пожалуй! – он рассмеялся, ощущая, как с возникшей на лице желанного человека улыбкой его отпускает запоздалое чувство страха и беспомощности. – Только теперь я хочу получить то, что мне причитается за упущенное время, - довольно сообщил шинигами своему приятелю и наклонился для поцелуя. На шее и ключицах Укитаке начали проявляться багровые пятна засосов, и мужчина, не удержавшись, провёл по ним пальцем, осознавая, что эти любовные метки оставил он сам.
- Ох, надеюсь, не всё сразу? – тот тихо рассмеялся. Возбуждение стало возвращаться: тело Укитаке восприняло предложение соблазнителя с большим энтузиазмом. Седовласый шинигами не удержался от соблазна и провёл кончиками пальцев по бедру своего любовника, следуя контуру драконьего хвоста.– А то я могу не справиться с такой ответственностью.
Кёраку наградил того ещё одним поцелуем и приподнялся на руках, засматривая ему в глаза.
- Думаю, - от давно сдерживаемого возбуждения голос Шунсуя охрип, - немного я ещё смогу потерпеть... с возвращением твоего долга. Но совсем немного, - уточнил тайчо восьмого, переместившись ближе и разводя в стороны длинные стройные ноги любовника.
Вид, открывавшийся Джууширо из этой позиции, бил все рекорды по сексуальности. Сидевший так близко мужчина, донельзя возбуждённый, собирался и дальше вытворять с ним ужасные непристойности, а когда твёрдая плоть, словно невзначай, коснулась его мошонки, на Укитаке это подействовало ужасно: его собственный член болезненно дёрнулся, поднимаясь, но тут же появился и страх. Шунсуй почувствовал напряжение и, наклонившись, негромко спросил:
- Ты ведь никогда этого не делал?
Карие глаза испуганно расширились, в них на секунду отразилась паника, однако, после нескольких успокаивающих поцелуев, Джуу-чан несмело признался:
- Нет. Раньше меня привлекали только женщины, - сказав это, джусанбантай тайчо едва не застонал от осознания собственного идиотизма. Да он самый ужасный на свете дурак! Шун-чан же только что говорил, что мечтал о нём ещё с Академии, а эта мечта ничего не видела, не слышала и не соображала! - Но теперь я пересмотрю свои взгляды... насчёт одного мужчины.
Лёгкое касание щеки кончиками пальцев вмиг разрушило возникшую между ними преграду, и в воздух как будто выплеснули незнакомый им обоим афродизиак, смешанный с жарким ароматом страсти. Шунсуй словил пальцы губами, поцеловал их и заставил Джууширо приподнять бёдра, подсовывая под них подушку.
- Будет немного неудобно, - сообщил он, собирая с живота своего партнёра его тёплое семя, - и больно, - добавил шинигами, подумав. Что здесь скрывать, Кёраку хотел быть осторожным. Он всем сердцем не желал причинять хрупкому созданию боль, но собственное тело отчаянно умоляло не тянуть уже больше.
- Шун... Шунсуй, подожди! – Укитаке задохнулся от переполнившего его волнения, когда почувствовал на своём отверстии горячую головку. Джууширо вцепился в спину любовника с такой силой, что, наверное, прекрасная татуировка цветов сакуры испортилась навсегда, а оставшиеся царапины будут долго заживать, и сжался, защищаясь от вторжения. Его долго, мучительно долго, готовили пальцами, и вроде он чувствовал, что может принять Кёраку, но в последний момент снова чего-то испугался.
Тяжёло дышащий Шунсуй, поддерживая его под бёдра, остановился и, прижавшись лбом ко лбу партнёра, сдавленно шепнул:
- Пожалуйста... Я не могу больше, - он подался немного вперёд всем телом, целуя любовника за ухом и продолжая шептать: - Пожалуйста, Джуу-чан.
И Джууширо сдался, расслабляясь. Даже по глазам Кёраку, затуманенным страстью и похотью, видно, что он действительно больше не вытерпит.
Это оказалось больно – гораздо больнее, чем тайчо себе представлял. Из груди вырвался сдавленный стон, перед глазами замерцали звёздочки, мышцы инстинктивно сжались, а так оказалось только хуже, и шинигами вытянулся, сдерживая крик. Укитаке вздрагивал с каждым толчком: в ушах шумело – то стук его собственной крови сплетался с шёпотом любовника, но мужчина ничего не слышал. Он не понял даже, что боль постепенно начала уходить, не понял, что Шун-чан больше не двигался, а как загнанный зверь сидел, уткнувшись лицом в его плечо. Только потом Джууширо осознал как-то, что пришёл в себя, разобрал невнятного бормотание любовника, уговаривающего чуть-чуть потерпеть, и понял, что под его пальцами что-то липкое. Розовые лепестки цветов на боку Кёраку потемнели и от крови превратились в алые...
- Шун-чан... – в горле страшно пересохло. Собственный голос показался капитану слабым шепотком на фоне бешеного биения их сердец. – Прости...
- Дурак, ты-то за что извиняешься? – буркнул тот, умеряя дрожащее дыхание.
- Я не думал, что будет так... - бормоча извинения, Джууширо поцеловал его ключицу и осторожно переместил руки подальше от кровоточащих царапин. – Я в порядке, - на самом деле, он не был уверен, что готов к продолжению. Тело тайчо, привыкшее к мукам от ран и травм, нездоровых лёгких, к боли этого рода не смогло быстро приспособиться и реагировало крайне чувствительно. Наверное, даже слабый толчок разорвал бы его на части. – Ты... можешь продолж... – он сцепил зубы, чтобы не закричать, потому что боль повторилась, потом ещё раз и, кажется, стала в тысячу раз сильнее.
- Ну-ну, вот и всё, всё, - Кёраку била крупная дрожь: ему сдерживаться было гораздо труднее. – Больше не будет больно, обещаю, - прошептав это глупое обещание, он поудобнее перехватил любовника, прижимая к себе и целуя повсюду, куда мог дотянуться.
Продолжение - в комментариях.
Фандом: Bleach
Автор: Tinuviel-f
Бета: AnImEsHkA_OkAnA
Пейринг: Кёраку/Укитаке, Айзен/Гин
Жанр: романс, юмор, драма, PWP
Рейтинг: NC-17
Статус: закончен.
Саммари: Укитаке пытается выяснить, почему Кайен так не хочет быть его лейтенантом.
Таймлайн: арка «Маятник»; арка после ухода предателей в Уэко.
Дисклеймер: всё - Кубо Тайто, кроме описанных здесь событий.
Так сказать, инициатор фанфика - Йеннифер Рейвен
читать дальше
Если что-то случается, определённо, значит, есть какая-то причина. Ликвидируешь причину - в большинстве случаев не будет и следствия. Именно на этом логическом постулате основывался Джууширо, решая вопрос о назначении офицера Шиба на пост лейтенанта. Парень с завидным упорством отказывался, но Укитаке тоже был не лыком шит. Причины регулярного «Нет, Укитаке-тайчо» волновали капитана едва ли не больше, чем сам процесс поиска и утверждения подходящей кандидатуры. Джууширо в отдельные редкие моменты позволял себе быть очень настойчивым, и для него теперь узнать всю подноготную этой истории стало делом чести. Да и вообще, Кайен был единственным хорошим вариантом, так что без борьбы тайчо не собирался от него отказываться.
Однако Джууширо испытал сильное разочарование, когда понял, что тщательно подготовленное чаепитие, подходя к своему завершению, нисколько не помогло ему в поисках пресловутой причины.
- Извините, Укитаке-тайчо, но мой ответ остаётся прежним, - Кайен, допив чай, резким движением поставил чашку на столик и решительно взглянул на командира, всю встречу излучавшего радушие и доброжелательность. – В отряде есть ещё шинигами, которые больше подходят на эту должность, чем я.
Джусанбантай тайчо слегка кивнул, скрывая за улыбкой свою досаду. У него ушло много времени и сил, чтобы организовать очередную встречу: Шиба уже, кажется, начал избегать своего капитана, конечно, кому понравится, если тебя достают одним единственным вопросом! Но Джууширо никак не мог понять, почему парень отказывается от высокого поста: у Кайена были отличные оценки в Академии, в отряде он показал себя как отличный боец и хороший руководитель! Только тот человек, у которого нет никакой цели в жизни, не будет мечтать о повышении! В конце концов, Кайен женат, молодой семьи требуются, наверное, деньги, а жалованье фукутайчо гораздо выше, чем у обычного офицера! Тогда почему он не соглашается?
- Знаешь, я уже много раз слышал от тебя эти слова, - весело ответил ему Укитаке, согревая ладонями чашку с зелёным чаем. – Но я никак не могу понять, что заставляет молодого шинигами, подающего большие надежды, каждый раз говорить мне «нет»?
Шиба удивлённо приподнял брови, ероша волосы на затылке. Глядя на замешательство своего офицера, капитан поневоле пожалел, что прямо задал такой неудобный вопрос. Это было ему несвойственно, вообще-то: Укитаке предпочитал не лезть в чужую жизнь, уважая право каждого на личную тайну, только ситуация с Кайеном мужчине несколько поднадоела. Ещё немного, и постоянные отказы начнут его даже раздражать. Так что, как думал Джууширо, подобная спешка вполне простительна, тем более другие командиры со своими подчинёнными обращаются куда невежливей.
– Неужели я такой плохой капитан?
Офицер поперхнулся и закашлялся, из-за чего недоумение Укитаке только возросло. Он сказал что-то несуразное, раз Шиба так отреагировал? Насколько Джууширо помнил, представители этого, некогда Великого, Дома никогда не отличались стеснительностью и хрупкой нервной организацией, а совсем наоборот! Некоторые могли заткнуть за пояс даже выходцев из восьмидесятого района Руконгая!
- А вы себя хорошо чувствуете, тайчо? – наконец, осведомился Кайен, и теперь уже седовласый шинигами растерялся, не зная, что ответить. – Не то, что я... как бы... ладно, просто такие вопросы вообще не в вашем стиле, капитан, - Укитаке показалось, или офицер слегка смутился?
- Да не стоит извиняться, - ещё одна улыбка, чтобы тот расслабился и перестал настороженно глазеть на начальника, ожидая выговора за нарушение субординации. Кайен же не знал, что как раз своим умением общаться, невзирая на ранги и должности, он и заслужил одобрение командира. – Я прекрасно понимаю, что никто не хочет выполнять всю бумажную работу по отряду, раз капитан не в состоянии, - с плохо скрываемым сожалением произнёс старший шинигами. Что же, ни для кого не секрет, что практически всю отчётность в тринадцатом вёл именно фукутайчо. И хотя никто из шинигами не смел сказать, что Укитаке бездельничал, Джууширо от этого вовсе не было легче. Может, он и желал бы не поднимать головы от документов, но вот судьба распорядилась совершенно по-другому.
Парнишка, сидевший напротив, пожал плечами в знак того, что со словами начальника в корне не согласен. От порыва ветра тёмные лохмы его волос встали торчком и придали Кайену такой забавный вид, что, несмотря на серьёзное выражение его лица, Укитаке едва не рассмеялся.
- Нет, тайчо, я бумаг не боюсь, - смело заявил Шиба, и в этот миг в Джууширо зажглась долгожданная надежда, что сейчас он, наконец, разберётся с запутанным делом. – Но, действительно, есть другие офицеры, которым давно уже пора на эту должность.
- О, так значит, боишься конкуренции и завистливых взглядов? – на этот раз улыбка, приправленная щепоткой колкости, превратилась в усмешку. Укитаке редко позволял себе подобное, но сейчас был как раз тот самый случай, и приём сработал безотказно: глаза Кайена вспыхнули, духовная сила взволновалась. Определённо, капитану удалось задеть его гордость. – Правда, Кайен-кун, этого от тебя я ждал меньше всего!
- Вовсе нет! – запальчиво воскликнул молодой шинигами, подавшись вперёд и оперевшись рукой на столик. – Я просто думаю, что ещё не дорос до такого поста, - уже менее пылко продолжил Кайен, вернувшись в прежнюю позу. Доброжелательность тайчо сыграла с Шибой злую шутку, позволив думать, что капитан простит ему любую резкую выходку. Парень позабыл о субординации всего лишь на секунду! – Я ведь даже не четвёртый офицер и только недавно в вашем отряде...
- Твой прежний капитан о тебе очень высокого мнения, - решил подбодрить его мужчина, поправляя волосы. После обеда разыгрался ветер, и несколько прядей, выбившихся из хвоста, лезли в лицо; Укитаке приходилось постоянно отводить их рукой. Нет, и пусть Шунсуй не настаивает: если с такой причёской множество проблем, и речи быть не может, чтобы носить волосы распущенными! – Не стоит принижать свои способности.
- Тайчо, вы же знаете, я всё равно откажусь, - твёрдо и уверенно сказал парень, давая понять, что от их разговора он уже порядком устал и не желает больше продолжать.
Джууширо и сам понял это, тихо и разочарованно вздохнул, ставя чашку с недопитым напитком обратно на столик. Предмет обстановки, очень любимый капитаном, к счастью, уцелел после вспышки Кайена, хрупкая мебель, как и её владелец, не любила такого невежливого обращения к себе. Укитаке так привык к этому столику, что поиск другого должен был превратиться в настоящую проблему...
- Я жене изменять не собираюсь, - очень-очень тихо буркнул шинигами, и капитан поднял голову, думая, что ему показалось.
- Ты что-то сказал, Кайен-кун? – Шиба почему-то насупился, воровато дёрнулся, как будто его поймали на месте преступления, и помотал головой. Странно, но ведь Джууширо, на слух не жаловавшийся, совершенно отчётливо расслышал слова про измену! – Нет? Ох, наверное, мне стоит немного отдохнуть, - рассеянно произнёс мужчина, касаясь лба пальцами. Может быть, ему правда показалось? – Сам не заметил, как устал...
- Укитаке-тайчо, так я могу быть свободен? – непривычно церемонно для себя осведомился Кайен, готовясь встать.
- Да-да, конечно!
- А вы отдыхайте, тайчо! – наставительно велел ему офицер, поднимаясь с колен. – Всё равно документацию только через неделю сдавать, мы сами управимся! – Джууширо в ответ улыбнулся, хоть улыбка получилась слегка кривоватой.
Они просидели на веранде полчаса, а результата как не было, так и нет.
- Ты лучше подумай ещё раз над моим предложением! – крикнул вдогонку своему подчинённому капитан, когда Шиба уже почти скрылся из виду. Тот махнул рукой – мол, подумаю, обязательно! – и ушёл.
Укитаке обвёл задумчивым взглядом оставленный шинигами беспорядок на столе и вздохнул, разглаживая складки на хаори. В душе после тяжёлой и бессмысленной беседы поселилось смутное беспокойство, которое мужчина не мог понять. Вроде он, наконец, услышал причину... что же, если Кайен вбил себе в голову что-то, выбить эту мысль будет очень сложно. Шиба – они все такие... Только почему-то вот в груди такое нехорошее ощущение, будто Джууширо сейчас очень тонко обманули. И кто? Кайен Шиба, прямолинейный до ужаса!
Капитан приложил ладонь к груди, задерживая дыхание и ощущая биение собственного сердца. Это сердце было чутким на такие вещи и редко обманывало, кто бы что ни говорил о простодушности джусанбантай тайчо. Одно дело – не понимать, другое – всё видеть, но прощать...
И всё же, Укитаке готов был поклясться, что его подчинённый произнёс что-то, вроде «Я жене изменять не собираюсь». Ну, или как-то так. Что бы это могло значить? Почему Кайен вообще сказал ему нечто подобное? Неужели, это и есть та самая «причина», которую Джууширо и искал?
Вечером, когда ветер немного утих и закончился ливень, капитан рискнул выбраться наружу. Послеобеденная беседа с Кайеном всё не шла из головы, и Укитаке напрасно старался изгнать её, занявшись повседневными делами, а потом - чтением своего любимого сборника хокку. Шиба не собирался изменять жене... но с кем он должен был изменять? Мысли крутились не вокруг образа тонкой, изящной снежинки из короткой строки, а вокруг той странной фразы. «Неужели... со мной?!»
Только подумав это, Джууширо закрыл себе рот ладонью, испугавшись, что сказал такую непристойную глупость в слух. Но Ками-сама, всё же очевидно... Как он раньше не понял?! В итоге книга оказалась на полке, а Укитаке, сколько позволяли силы, бегал по комнате, ища свой шарф, который убрал куда-то после холодов и не запомнил куда. На улице, конечно, не мороз, но всё-таки довольно прохладно, и Джууширо не хотелось снова очутиться на больничной койке с простудой после недавнего приступа.
То, что ему одному правильных выводов не сделать, было ясно, как белый день. Укитаке бился над загадкой таинственных отказов Шибы Кайена две недели, и с таким же успехом мог потратить на это куда больше времени. Должность продолжала пустовать, и скоро уже Ямамото-сетайчо спросит у ученика, когда он, наконец, назначит себе второго офицера. Управиться нужно до нравоучительной беседы, и потому тайчо, в конце концов, решил поделиться наболевшим с другом: несмотря на своё происхождение, Кёраку был гораздо ближе к простым шинигами, чем тот же Укитаке. Наверное, и понять Кайена ему будет проще.
Шунсуй обнаружился, как и предполагалось, у себя – в холодную погоду тайчо восьмого спускался с крыши в комнаты и пил там, мотивируя это заботой о здоровье. Задержавшись на лестнице, седовласый шинигами поискал реяцу Ядомару-фукутайчо – ему не хотелось, чтобы лейтенант прервала их беседу. Но её духовной силы не наблюдалось в радиусе нескольких сотен метров, и Джууширо сделал вывод, что девушка, наверное, удалилась на территорию другого отряда, раз её тайчо всё равно не работает.
- Яре-яре, какие люди в такое ненастье выбрались из дома! – стоило Укитаке лишь возникнуть на пороге комнаты, как за него тут же подняли саке. Кёраку, сидевший без кимоно и хаори, по-турецки подобрал ноги и, лихо опрокинув в себя одну пиалу, тут же наполнил другую.
- Прости, что без приглашения, Шунсуй, но у меня дело к тебе, - тут же заявил седовласый шинигами, пока ему не предложили выпить и не сбили с нужного настроя. Джууширо быстро пересёк комнату, разматывая шарф, и опустился на пол рядом с другом, знаком отказываясь от выпивки.
- Дело? – заинтересованность, мелькнувшая в глазах хачибантай тайчо при появлении приятеля, сразу исчезла, едва было произнесено это магическое слово. – Помилуй, Джуу-чан, скоро ночь на дворе, а у тебя дело! Моя Лиза-чан всегда начинает с утра работать, вот брал бы с неё пример! Что же ты так поздно спохватился, а? – Шунсуй оглушительно рассмеялся, откидываясь на спину. При этом шинигами так ловко удержал пиалу, до краёв наполненную саке, что ни капельки не пролилось на пол. Профессионал... – Ладно-ладно, прости, - фыркая от сдерживаемого смеха, пробормотал он, натолкнувшись взглядом на сердитое лицо товарища. – Но всё-таки, Укитаке, ты сильно рисковал, придя ко мне с делом вечером... ты же знаешь, вечерами я обычно в том ещё состоянии.
- Я знаю, - отозвался тот, игнорируя обидную насмешку. – Только, кроме тебя, пожалуй, мне никто не сможет помочь.
- Серьёзно? – Шунсуй даже поставил недопитую пиалку назад на столик и с любопытством придвинулся поближе к другу. – Боги, ну если Джуу-чан пришёл ко мне в такой холод, вечером, да ещё и сказал, что никто другой не справится, я просто обязан... хотя бы выслушать его, - выкрутился тайчо и приготовился внимать повествованию.
Повздыхав и посетовав на собственное полное бессилие в этом вопросе, Джууширо всё-таки пересказал ему о бесплодных попытках заполучить себе лейтенанта и события последней встречи с единственным кандидатом на эту должность. Шун-чан хмурился, старательно изображал интерес, но актёрский талант второму сыну Дома Кёраку от природы не достался, и под конец мужчина и вовсе начал откровенно зевать. Однако фраза про измену его тоже зацепила, так что по окончании истории Шунсуй потёр ключицу и подпёр рукой подбородок.
- Ну-ну, Джууширо, задал ты себе и мне задачку! - задумчиво изрёк он, меряя взглядом саке. - Крепкий орешек он, этот твой Шиба! Хотя... у них у каждого тараканы в голове...
- Шунсуй! – одёрнул того Укитаке. – Кое у кого тараканы не хуже, - не удержался он. Кёраку только засмеялся в ответ.
- Ладно, раз на меня одна надежда, то уж постараюсь – ради Джуу-чана, - подмигнул ему друг, тряхнув головой. – Стопроцентной гарантии не даю, но обещаю, хоть что-нибудь да разузнаю, - Джууширо весь засиял, когда об этом услышал. Право, вся эта нервотрёпка с должностью фукутайчо скоро приведёт к бессоннице, а тайчо и так из-за своего нездоровья хорошенько настрадался. – А ты пока выпей... Выпей-выпей, небось, пока ко мне шёл, так весь замёрз, - с нажимом сказал Шунсуй, наливая из флаги во вторую пиалку. – Алкоголь убьет всех... как их? Ах да, микробов.
Капитан тринадцатого с большим сомнением посмотрел на выпивку, которую ему всё же всучил его друг, но, поколебавшись, сделал осторожный глоток. Проблема с Кайеном вот-вот решится благодаря Шунсую, и Укитаке чувствовал себя обязанным приятелю. По крайней мере, если Шун-чана это успокоит, можно было и выпить.
***
- Шунсуй! – Укитаке уже клонило в сон, и он собирался лечь спать, когда сёдзи неожиданно распахнулись, и в комнату ворвался яростный холодный ветер. В проёме возникла донельзя знакомая фигура, и Джууширо, растерянно ахнув, тут же втащил приятеля в дом, закрывая за ним двери. – С ума сошёл?! На улице град, а ты одет, словно лето на дворе!
Хачибантай тайчо ухмыльнулся, одним движением скинул мокрое кимоно и соломенную шляпу и бросил их куда-то в гол. Хозяин дома не успел и глазом моргнуть, а гость уже уселся у стола, открывая его, Укитаке, саке и разливая его по чоко.
- Джуу-чан, зачем ты выпивку прячешь? – хмыкнул Кёраку, предупреждая гневную отповедь. – Одно дело - я: у меня Лиза-чан с её нюхом на саке, но ты? У тебя лейтенанта нет, держи себе хоть сотню бутылок, никто ничего против не скажет!
Выражение лица капитана тринадцатого отряда становилось всё мрачнее и мрачнее с каждым словом, а под конец он готов был закипеть от возмущения. Этот... друг, называется, явился под полночь, каким-то образом отыскал заначку, где Джууширо прятал саке (на случай, если придётся спасать этого же самого друга от похмелья!) и нагло пил! Нагло, в одиночестве и даже не подумал ему предложить!
- Кёраку, я, конечно, многое могу понять, - терпеливо начал он, скрестив руки на груди. Шунсуй тихо хрюкнул, веселясь: вид Укитаке в юкате, всего такого расслабленного, домашнего и одновременно старающегося быть серьёзным, его ужасно забавлял. – Но объясни, пожалуйста, что ты делаешь у меня ночью, выпивая моё саке!
Фраза прозвучала так, словно больше всего седого шинигами волновало именно последнее, но сам он об этом совершенно не задумался.
- Да ты садись! – тот широким жестом похлопал по татами рядом с собой и безмятежно улыбнулся. – Я ж не просто так пришёл, Джуу-чан! Разговорчик есть... Пить будешь? - судя по его широкой ухмылке и лихорадочному блеску в глазах, сам Кёраку порядочно набрался где-то по дороге к домику в Угендоу. Джууширо, гордо держа спину, всё же присел, но от выпивки демонстративно отказался. – Ну ладно, кампай!
Укитаке проводил горестным взглядом своё саке, которым бессовестно наливался его товарищ, и понурился. Он устал за день, он хотел спать, а этого алкоголика просто так не выгонишь, Джууширо на собственном опыте знал! Звать кого-то - так потом придётся мучиться от стыда, и вопросов не оберёшься...
- Ну... – Шунсуй разлил снова и слегка насмешливо взглянул на загрустившего приятеля. – Я к тебе не с пустыми руками, знаешь ли! А ты меня так встречаешь... тебе совсем неинтересно узнать, как я рисковал собственным здоровьем, выполняя твою просьбу?
- Какую просьбу? – растерянно спросил джубантай тайчо и, спохватившись, едва не подскочил на месте. Сон сняло мгновенно, и, отведя рукой распущенные волосы, Джууширо наклонился поближе к приятелю, чувствуя, как в груди зарождается огонь нетерпения. – Так ты выяснил?
- А ты сомневался в моих способностях? Эй, Укитаке, я не ожидал такого предательства! - тот расхохотался, сопровождая свою речь удивительной для хмельного человека жестикуляцией.
Капитан тринадцатого дождался, пока развеселившийся Кёраку немного утихнет. Ладно, раз Шунсуй пришёл с новостями, можно и саке пожертвовать... всё равно, выпивка для него и предназначалась, ну, подумаешь, пригодилась раньше, чем Укитаке планировал! Джууширо уже предвкушал тот сладостный миг, когда он узнает причину странных отказов Шибы и, наконец, сможет уговорить гордеца принять его предложение. В самом же деле, нельзя быть таким твердолобым! Если предлагают – соглашайся, это ведь только один Джууширо перед ним распинался! Другие после первого отказа сразу бы нашли новых кандидатов!
- Что ты узнал?
- Нет, ты погоди, - хачибантай тайчо пьяно хихикнул. - Тебе совсем неинтересно узнать, сколько сил и здоровья я положил на это дело? Какие нагоняи получил от Лизы-чан за то, что приполз с лейтенантской попойки?
- Ты был на лейтенантской попойке?! – изумлённо воскликнул Укитаке. Всем было известно, что «встречи» фукутайчо – самые разгульные во всём Сейрейтее и редкий шинигами после них мог добраться до казарм «на своих двоих». Уже за один этот подвиг приятель Джууширо был достоин уважения: Кёраку вроде бы и мог поглощать саке в неограниченных количествах, но даже он не рисковал посещать эти гулянки слишком уж часто.
- Был. И узнал много чего интересного... очень много чего, - повторил Шунсуй, серые глаза которого вдруг хитро заблестели. Седовласый шинигами списал это на его алкогольное опьянение и приготовился слушать дальше. – Ты пить будешь?
- Что? А... нет, может быть, позже. Так ты мне расскажешь?
- А зачем я, по-твоему, здесь тогда? Всенепременно расскажу, вот только устроюсь поудобнее, - Кёраку залпом опрокинул в себя очередную пиалку и довольно потянулся, разминая мышцы. – Так вот, послушал я, что про нас говорят наши же лейтенанты, - он весьма удачно изобразил притворный ужас, - уши вянут. Слышал бы Яма-джи, так у всех отрядов была бы проблема, как у тебя. Да не волнуйся, - заметив, как вытянулось лицо его коллеги, Шунсуй усмехнулся. - Я почти всё позабыл после того, как Лиза-чан настучала по моей бедной голове.
На взгляд Укитаке, эту самую голову уж никак нельзя было назвать бедной. Она не только выдерживала ежедневные алкогольные возлияния, но и нравоучения Ямамото-сетайчо-доно, и побои Ядомару-фукутайчо, когда девушка отчаивалась заставить командира работать. Лихо тряхнув своей гривой, Кёраку положил подбородок на ладонь и, щуря глаза, протянул:
- И в лейтенантской среде ходит один слушок касательно капитана тринадцатого отряда, - тот вздрогнул. Слушок ходит? Джууширо насупился. За сотню лет, конечно, должны были появиться и слухи, и домыслы, но всё равно это звучало так... противно и отталкивающе... особенно от Шунсуя.
- Давай уже, не томи! – воскликнул он, решив, что сердиться можно будет и попозже. Кёраку тянет так, словно собирается открыть ужасную тайну! Даже если это будет какая-нибудь гадость, пусть уже скажет!
- Поговаривают, Джуу-чан, что ты гей, - выдохнул капитан восьмого отряда, обречённо прикрывая глаза. Жаль, нельзя заткнуть уши, потому что, несмотря на больные лёгкие, Укитаке иногда мог выдавать очень высокие ноты.
- Прости, Шунсуй, я кто? – робко переспросил Джууширо. Ответ Кёраку поставил его, мягко говоря, в тупик. Седовласый шинигами подозревал, что неизвестное ему слово означало нечто нехорошее, но до какой степени нехорошее? – Я не понимаю, - Шун-чан в изумлении приподнял левую бровь и так и остался сидеть с перекошенным лицом, и подозрения у Укитаке только усилились. – Наверное, новое слово с грунта, ты знаешь, я же там давно не был и маленько подотстал от времени, - шинигами нервно улыбнулся, запуская руку в волосы.
- Ты голубой, - решительно, без всяких ужимок, сообщил ему капитан восьмого отряда. – Предпочитаешь мужчин, проще говоря.
- Что?!
Возмущённый вопль человека, которому только что сообщили о его нетрадиционной ориентации, должен был бы, по идее, сейчас прокатиться над Сейрейтеем, но слабые легкие Джууширо своему хозяину этого не позволили. Его возглас оборвался полузадушенным кашлем, до того сильным, что мужчина рухнул на пол, зажав рот ладонью.
- Эй-эй, Джуу-чан, не надо так реагировать! – Кёраку бросился к нему, поднимая, но потяжелевшее тело было не так-то легко оторвать от татами.
Укитаке вцепился в чужую руку, до боли сжимая скрюченными от судорог и испуга пальцами, изогнулся в надрывном кашле. «Пожалуйста, но только не сейчас!» - мысленно взмолился шинигами, боясь, что, отняв ладонь от лица, он снова увидит на ней кровь. – «Не сейчас...» Наконец, удушающий порыв прошёл, и седоволосый капитан откинулся назад, с хрипом втягивая в себя воздух. Измученное горло немедленно отозвалось мерзкой саднящей болью.
- Ты как? – от пьяной весёлости Шунсуя не осталось и следа, когда всё зашло так далеко. - Только не волнуйся, хуже ведь будет!
- Не волноваться?! Как мне не волноваться?! – Джууширо, полулежавший у товарища на плече, убрал с мокрого от пота лба волосы и заговорил с удивительной для себя злостью. Откуда только силы взялись сердиться после такого приступа? – Это ведь не про тебя говорят, что ты голубой!.. – всплеск эмоций быстро закончился, и Укитаке задышал часто-часто, не в силах сделать глубокий вдох. – Ками-сама, да кому такое в голову пришло? Кто это мог придумать?!
- Теперь уже не дознаешься, - как-то неопределённо буркнул тот, осторожно усаживая больного на татами. Джусанбантай тайчо прокрутил в голове эту фразу, и его вдруг осенило.
- Подожди... может быть, об этом судачат не только лейтенанты, но и весь Сейрейтей?!
По угрюмому выражению лица Кёраку всё было понятно и без слов. Джууширо схватился за голову. Что ему за наказание?! Мало того, что о нём постоянно сплетничают из-за болезни, так теперь ещё и об этом... о Боги! Укитаке многое мог понять и простить, в крайнем случае, принять или смириться, но подобное!..
Хорошо, в Сообществе душ испокон веков подобные отношения не считались чем-то отвратительным, неестественным. Особенно это касалось шинигами... да и вообще тех, кто обладал духовной силой. Проводники душ чаще подбирали себе пару по уровню реяцу, не обращая внимания на пол. Шинигами невысокого ранга, к тому же, приходилось сложнее: в Руконгай не набегаешься, приходилось заводить отношения в самом Сейрейтее, а среди новобранцев заградительных отрядов девушек традиционно мало.
Исключение в плане выбора себе спутника жизни составляли только аристократические Великие дома, точнее, их наследники, которым нужно было продолжать род. Там всё было просто, понятно и закреплено Устоями клана, которые не рисковали нарушать даже младшие дети. Семья Укитаке такими строгими правилами не обременяла своих отпрысков, и над Джууширо не висела обязанность подарить дому наследника. Да, в принципе, даже если подобные законы у них и были, ему всё равно ничто не угрожало из-за болезни.
- Ками-сама... какой позор для семьи, - уныло пробормотал он. Взгляд упал на пиалку с саке, которую его товарищ неосторожно оставил на столе, и тайчо, схватив чоко, одним махом опрокинул её в себя. – Что я скажу племянникам? – продолжил вопрошать у неба (в данном случае – у потолка) мужчина, чувствуя, что перед такими обстоятельствами, как и перед своей болезнью, он совершенно бессилен.
- Да не расстраивайся ты так! – Шунсуй, как ни в чём не бывало, похлопал друга по плечу, и подлил ему из фляги саке. – Мы же не чванные аристократы, мы всё понимаем! Твоя семья ничего не скажет...
- Естественно, ничего не скажет, потому что это неправда! – разгорячено, воскликнул покрасневший Джууширо и снова проглотил обжигающую жидкость. Кёраку крякнул и разлил им в третий раз. – Шунсуй, ты ведь мой друг, почему ты веришь в этот бред?!
Хачибантай тайчо почесал затылок, серьёзно задумавшись, что с ним бывало крайне редко. Седоволосый капитан ожидал его ответа так, как будто это - самое важное событие в его жизни.
- Понимаешь, я ведь сначала не верил, - пояснил Шунсуй, почему-то отводя глаза, - но мне весьма доходчиво объяснили...
- Что же это тебе такое объяснили, что ты сразу всё понял? – если бы Укитаке мог, он, наверное, зашипел. Пожалуй, это первый раз в его жизни, когда шинигами захотелось опуститься до ехидства и сквернословия.
- Ну... например, то, что ты уже сто лет, как капитан, а до сих пор не женился. Хотя ни на что не указывает, но в глазах наших сплетников, сам понимаешь, Гиллиан превращается в Васто Лорде, - развёл руками Шунсуй. - Так, ещё говорили, что ты в Академии не присмотрел себе пару, – Джууширо пристально взглянул на друга, и тот глупо заулыбался, делая вид, что он тут совершенно ни при чём. Но вообще-то, если первое... кхм, «доказательство» придумал бы кто угодно, то вот про Академию мог знать только Кёраку! – И на службе не был замечен ни в каких отношениях...
- Боги, да я меньше всего думаю об интрижках на работе! – взмолился Укитаке, от стыда закрывая лицо ладонями. За что же ему это?! Они с Кёраку сидят и спорят об его ориентации, и Шунсуй убеждает его же, что быть голубым не стыдно! Да, кому-то не стыдно, может быть, Джууширо тоже бы ничего зазорного не чувствовал, будь он действительно таким, как во всех этих слухах. – Ну, а ты? – наконец, спросил мужчина, кое-что сообразив. – Почему про тебя ничего не говорят? Ты ведь тоже не женат!
- Вообще-то нас нельзя сравнивать, - сообщил ему друг на удивление довольным тоном. – Вспомни свой затворнический образ жизни и мой разгульный, - на физиономии капитана появилось блаженное выражение. – Вот потому-то и не говорят ничего, - добавил хачибантай тайчо, потягиваясь, как кошка.
Укитаке уселся на татами поудобнее; юката от его движения задралась выше, обнажая колени, и мужчина подобрал ноги – ему стало слишком холодно. Таким ужасно беспомощным Джууширо себя не чувствовал даже на больничной койке. Наверное, кто-то решил жестоко подшутить над капитаном или отомстить за что-то и начал распространять про него дурацкие слухи. Дурацкие-то они дурацкие, но попробуй от них отмыться... прицепится клеймо, ярлык, - так и на всю жизнь.
Видя, что товарищ совсем загрустил, Кёраку решил его подбодрить... по-своему, конечно же.
- Не расстраивайся ты так, Джуу-чан! – тайчо всучил несчастному шинигами ещё одну пиалку, которую тот немедленно выпил. – Даже про святых сплетничают! Думаешь, про Яма-джи ничего не говорят? – бедного Джууширо его объяснения нисколько не утешили, и он продолжил тоскливо взирать на опустившую ёмкость для выпивки в своей руке. Да, выпить бы не мешало... – Это сейчас - почти ничего, но вот когда он был в нашем возрасте – тогда уж точно слухов было... О, ну ладно, подними нос! – с этими словами Укитаке грубо стиснули и прижали к широкой груди. От Кёраку слабо пахло саке, его одеколоном – странный аромат, который трудно описать словами, но очень приятный – потом и множеством других запахов, совершенно разных. Терпкие, свежие, цветочные, сладкие, тяжёлые – они сплетались в единый шлейф, свидетельствовавший о том, что мужчина сегодня (а может, и вчера) отлично проводил время в разноцветной женской компании. Двухдневная щетина Шунсуя неприятно царапалась, и Джууширо, чихнув, отстранился. Вот уж не хватало, чтобы Шун-чан его обнимал... – Есть вообще-то способ покончить с этими слухами раз и навсегда, раз уж ты так беспокоишься.
Волшебных слов оказалось достаточно, чтобы полностью завладеть вниманием капитана тринадцатого отряда. Укитаке, зачарованный открывшейся возможностью, совершенно не обратил внимания на то, что приятель улыбается как-то... коварно.
- И какой же? – за те полчаса, что друг сидел у него, Джууширо уже сотню раз пожалел о том, что начал докапываться до правды. Лучше бы он согласился с доводами Шибы и назначил кого-то другого на проклятую должность лейтенанта, спал бы сейчас себе спокойно и ничего не знал... Теперь же тайчо готов был ухватиться за любую соломинку, лишь бы искоренить отвратительную ложь про себя, гулявшую в Сейрейтее.
К лейтенантам, скорее всего, эта дезинформация попала от простых шинигами – джусанбантай тайчо не допускал и мысли, что кто-то из вторых офицеров мог опуститься до такого отвратительного вранья. Но раз знают фукутайчо, то знают и их капитаны, его коллеги... и скоро пойдут косые взгляды, смешки за спиной, шепотки. А если кто-то воспримет сплетни всерьёз (Джууширо не знал, были ли среди командиров Готея лица нетрадиционной ориентации) и предложит ему встречаться?! Укитаке ещё не отошёл от ужаса, пронзившего его при этой мысли, а воображение, словно чтобы окончательно его добить, подсунуло новую картинку. У мужчины потемнело в глазах, когда он представил, что слухи могут дойти и до сетайчо. Главнокомандующий, ещё в пору преподавания в Академии, конечно, в одной из лекций говорил о тех причинах, которые побуждали шинигами выбирать себе в спутники жизни лиц своего же пола, но вряд ли он обрадуется, узнав, что один из его первых учеников... мда... Если бы эта ситуация не мешала работе, Джууширо, может быть, было легче с ней смириться, но она как раз таки мешала!
Шунсуй усмехнулся и опустил голову, глядя другу прямо в глаза.
- Сделать слухи правдой, - и прежде чем Джууширо смог ответить, положил ладонь ему на затылок и быстро приблизился, касаясь его губ своими.
Глаза Укитаке расширились от изумления и возмущения, он попытался отодвинуться, но ему не позволили. Широкие лапищи Кёраку скользнули по спине мужчины на талию и нагло, собственнически прижали седовласого шинигами к полуобнажённой груди, чтобы тот перестал вырываться. Шунсуй углубил поцелуй, раздвигая языком чужие губы; Джууширо активно сопротивлялся, пытаясь вытолкнуть его, только получилось всё наоборот – от соприкосновения языков по позвоночнику пробежал озноб, и Укитаке на несколько секунд совершенно растерялся. Слишком неожиданно и невероятно, чтобы он мог поверить, и в какой-то момент всё происходящее показалось ему кошмаром, но нет, этот поцелуй был реальным! Джууширо забарахтался, пытаясь выбраться, упёрся ладонями в грудь своему мучителю, но с таким же успехом он мог сдвинуть с места Башню раскаяния. А Шунсую, кажется, это нравилось всё больше и больше, потому что одна его рука осторожно переместилась вниз, к подолу тонкой юкаты.
- Прекрати! – наконец, ему удалось разорвать поцелуй, и, вдохнув немного воздуха, Джууширо закричал во весь голос. – Что на тебя нашло?! Что это значит, Шунсуй? – сил отпихнуть от себя обидчика по-прежнему не было, но Укитаке, стиснув зубы, всё равно старался его оттолкнуть... ну или хотя бы удержать на безопасном расстоянии.
- Ну... – карие глаза шинигами стали ещё шире, потому что чужие пальцы коснулись обнажённого колена, и Кёраку улыбнулся: его седовласое сокровище вспыхнуло мгновенно, как ночное небо перед восходом солнца. Щёки Укитаке пылали румянцем смущения, но в глазах танцевало опасное пламя, без слов говорившее, как сильно достанется капитану, если он сейчас не объяснится. – Если мы сделаем это, значит, слухи уже не будут слухами, верно? Упрекнуть тебя будет не в чем, - хачибантай тайчо погладил пальцем стройную ножку, - так что то был поцелуй и...
Удар в нос был ожидаем и предсказуем, и Шунсуй бы легко от него увернулся, но возмущённый до глубины души Джууширо вложил в эту атаку все силы и немаленькое количество реяцу. Капитана восьмого отряда отшвырнуло на середину комнаты, он кувыркнулся через голову и перевернул столик, но к счастью, все ёмкости для саке на нём уже давно опустели. Джууширо, утерев губы тыльной стороной ладони, поднялся, пошатываясь и испепеляя наглеца яростным взглядом.
Да как Кёраку мог?! Как подобная низость могла прийти ему, пусть и пьяному (хотя от предателя почти не разило саке), в голову?! Из его же собственной головы хмель выветрился мгновенно, едва шинигами коснулись чужие мужские губы. Внутри всё кипело, мужчина дрожал от гнева и усталости – не рассчитав, Укитаке использовал слишком много духовной силы - но внизу живота дало о себе знать невыносимое ощущение, тягучее и в этой ситуации совершенно неуместное.
- Что с тобой случилось, Кёраку?! Тебе наговорили про меня гадостей, и ты сразу же начал руки распускать?! Как ты низко пал!..
Тот, в мгновение ока перевернувшись, сделал капитану подсечку – по всем правилам! – и Укитаке, не договорив, рухнул на футон. Мужчину схватили за ногу, не давая и шанса отползти в сторону, и резко дёрнули. Джууширо, вскрикнув, оказался придавленным к полу, а Кёраку, схватив его за руки, навис сверху.
- На твоё опьянение это уже не спишешь! – прошипел Укитаке, тщетно вырываясь. Его держали стальной хваткой, дёргайся, не дёргайся – результат один. Беспомощную жертву профессионально зафиксировали так, чтобы она и головой двинуть не могла, о том, чтобы увернуться, и речи не шло! С лица Шунсуя совсем на чуть-чуть исчезла его обычная безмятежная улыбка, сменившись выражением грусти и нежности. Джусанбантай тайчо приказал себе не думать, что оно могло значить, и его тут же поцеловали снова, на этот раз жёстче, не церемонясь, как будто что-то доказывая.
Мужчина почувствовал, как ворочается в груди тугой душный комок. Нет, не боли... обиды. Как же обидно... его лучший друг, поддавшись на грязные сплетни, вытворяет с ним такое, пользуется тем, что из-за болезни Джууширо не сможет защититься! Укитаке сдался. То, что предателем оказался именно этот близкий ему человек, уничтожило всё желание сопротивляться. Ну и что толку-то? Кёраку таков, что заполучит желаемое рано или поздно, лучше пусть сейчас, чтобы потом, закрывшись ото всех в своём доме, зализать раны...
Шунсуй сразу почувствовал перемену: его язык мягко лизнул нёбо, словно извиняясь за грубость, и Кёраку отстранился, заискивая, губами нежно касаясь щёк, подбородка, шеи... А предмет его мечтаний зажмурился, стараясь мысленно отгородиться от реальности. Джууширо почти смирился с поселившейся в душе обидой и осознанием неизбежности того, что должно произойти; он смирился и с неожиданным поведением теперь уже бывшего друга (уж лучше он, чем кто-либо другой), но капитана вот-вот должно было предать его собственное тело... и с этим совладать оказалось куда сложней.
- Боги, ну не делай ты такое лицо! – застонал Шунсуй, слегка приподнимаясь на руках. – Можно подумать, я собираюсь тебя убивать! – у него имелись на счёт старого приятеля очень чёткие планы, но Укитаке мог разрушить их одним своим взглядом. К счастью, Джуу-чан ничего не знал, иначе бы навсегда остался для тайчо недосягаемой мечтой. Лежавшее под ним существо больше походило не на взрослого шинигами, капитана отряда, а на ребёнка, от страха зажмурившегося в ожидании кары. Такого Джууширо Кёраку не мог и пальцем коснуться!
«Ками-сама, пусть уже всё поскорее закончится!»
- Давай, я же видел, как ты на меня смотрел, - зашептали ему в ухо, и в следующий момент горячие губы коснулись маленькой аккуратной мочки, чуть-чуть захватывая и прикусывая зубами.
Укитаке с ужасом осознал, что практически готов был застонать, отвечая. Он привык всегда быть ведущим, с женщиной ведь невозможно иначе, но тут не имел возможности пошевелиться и потому только покорно принимал чужие ласки. Новый опыт оказался гораздо более приятным, чем нужно было, чтобы седой шинигами мог его игнорировать.
-... и на меня смотрел, и на женщин, если видел их рядом со мной, - продолжал его мучитель, покрывая поцелуями беззащитное и ранимое горло. – Знаешь, я думал, что ты хочешь их испепелить, - кажется, Кёраку улыбнулся – довольно и торжествующе, и вновь придавил его собой к полу, ёрзая. – Просто смотрел и молчал, смотрел и молчал, и я долго гадал, сколько же ты так протянешь...
- Я не... – пробормотал Джууширо и замолчал. Его щёки заливал неестественный жгучий румянец стыда и страха. Шунсуй, этот развратник, сейчас всё почувствует и заполучит такой козырь, что Укитаке сам начнёт помогать ему в соблазнении!
«Разве я смотрел? Какая глупость, зачем мне было нужно? Кёраку – мой друг, и я всего лишь заботился о нём, по-дружески желая счастья. Ведь я же не смотрел... действительно, ни разу... не завидовал тем, к кому он уходил, не сжимал от бессилия кулаки...»
- Что не?.. – ноготь указательного пальца ласково прошёлся по его груди, открывавшейся в вырезе юкаты, и остановился в углу, приподнимая ткань. – Ты спрашиваешь себя сейчас, верны ли мои слова, я знаю, и ищешь оправдание. Давай сегодня обойдёмся без размышлений и философствований? Тебе ведь нравится, - последнее было сказано утвердительным, не терпящим возражения тоном. Румянец стал ярче, интенсивнее, Укитаке прямо чувствовал, как у него горят щёки. – Перестань думать, Джуу-чан, пришло время для кое-чего другого.
«Боже мой... Я не могу, не имею права поддаваться своим желаниям!» Тайчо, в самом деле, рисковал превратиться от стыда в уголёк: голос, который он слышал сотни тысяч раз, зазвучал так завораживающе, что шинигами невольно подался вперёд, слегка выгибаясь. Он и не понял даже, что не справился с собой, а когда понял, то, удивительно, не особо расстроился. Интимные, бархатные нотки проникновенного голоса легко преодолели преграды в сознании мужчины и вызвали во всём теле сладостную дрожь нетерпения. Кёраку изловчился и перехватил обе его руки одной своей, после короткой паузы послышалось шуршание одежды; Укитаке, приоткрыв левый глаз, обнаружил, что Шунсуй уже избавился от кендоги и косоде. Взгляд донельзя смущённого Джууширо натолкнулся на выпирающие ключицы и скользнул ниже по широкой груди, которую он видел тоже вроде бы сотни раз, а то и больше. Эффект оказался совершенно потрясающим: напряжение стало почти невыносимым, но когда мужчина попытался переменить позу, Кёраку, лучившийся самодовольной улыбкой, пресёк все его робкие движения. Отсюда ему открывался великолепный вид на долгожданного любовника, но ксо, многое скрывала эта проклятая юката, и хачибантай тайчо, поведя плечами, снова наклонился к своей жертве, стягивая ткань вниз.
- Почему? – наконец, выдохнул Джууширо, когда жестковатые, чуть обветренные губы поцеловали его обнажённое плечо. Капитана отпустили (и вовремя, потому что руки его страшно затекли), и он, не глядя, выставил перед собой ладони, защищаясь. Под пальцами оказалась неимоверно горячая кожа, тёмные жестковатые волосы и литые рельефные мышцы, от чего мужчина вдруг покраснел, наверное, ещё сильнее... хотя куда уж сильнее.
Ответом была тишина, только его соблазнитель опять приподнялся, и поток холодного воздуха остудил пыл джусанбантай тайчо. Тогда Укитаке снова рискнул открыть глаза. Выяснилось, что Шунсуй, замерев над ним, изучающе разглядывал лицо своего друга.
- Что «почему»? – спросил он серьёзно и сосредоточенно. Ни капли желания и страсти, которые Кёраку излучал до этого, ни тени улыбки, только странная, чуждая ему решительность.
- Почему ты это делаешь? – выдавил беловолосый шинигами. – Что я... – он проглотил отвратительное слово и с трудом, но сформулировал фразу по-другому: - Каких-то сплетен оказалось достаточно, чтобы ты...
Духовная сила Кёраку неожиданно полыхнула во все стороны, но Шунсуй быстро справился с собой.
- Тебя так интересуют причины? Может, мне лучше не стоит отвечать? – он убрал руки, и Укитаке внезапно почувствовал себя обделённым, брошенным. Шинигами над ним собирался подняться, и, запаниковав, Джууширо ухватил старого приятеля за плечо, останавливая. Осознание того, что он сам сейчас дал мучителю знак продолжать, было поистине ужасным. Кёраку широко ухмыльнулся и снова, играя, придавил Джууширо к футону, пробравшись рукой под юкату и лаская его бёдра, но, намеренно не касаясь ноющего от возбуждения паха. – Яре-яре, а ведь так отказывался, что я уж, было, поверил, - довольно шепнул капитан восьмого, целуя своего пленника за ушком.
Чтобы хоть как-то отвлечься, Джууширо заскользил взглядом по всему вокруг, лишь бы не смотреть на довольное лицо Шун-чана и не реагировать на прикосновения. Старинные гравюры на стенах, та, что слева, появилась у него недавно, она – подарок Бьякуи; на маленьком столике возвышалась стопка книг, чуть дальше – стойка с Согьё но Котовари... Ему пришла в голову забавная мысль: когда Кёраку напал и начал, назовём вещи своими именами, его соблазнять, Укитаке и не подумал о том, чтобы использовать зампакто или кидо. Наверное, слишком был ошарашен...
Но предательское сознание зацепилось за часть татуировки Шунсуя, на его плече и боку, и сколько Джууширо ни пытался, он не мог взглянуть на что-то другое. Её мужчина тоже видел множество раз, и, спроси кто-нибудь капитана, он бы легко, с закрытыми глазами, описал каждый лепесток великолепных бутонов, каждый изгиб драконьего тела, любой его коготок и отдельную чешуйку. Однажды будущий тайчо увидел этот рисунок целиком и с тех пор терзался противоречивыми чувствами: страхом - перед возникшим в тот момент непонятным вожделением - и безумным желанием взглянуть на татуировку вновь.
- Когда в прошлый раз ты всерьёз заинтересовался причинами, последствием стала наша теперешняя ситуация, - грустно пояснил Шунсуй и, слегка наклонив голову, коснулся его ключицы. Укитаке издал рваный, короткий звук, чувствуя, что Кёраку, укусив сначала, ставит ему засос.
- Под... подожди! – Джууширо ухватился за единственную связную мысль, пока не потерял способность думать окончательно. Он вцепился в волосы своего друга, надеясь так отпихнуть шинигами от себя, но вместо этого сорвал его заколку. Тонкий шнурок отлетел в сторону, и каштановый водопад Шунсуя рассыпался по плечам, заставив Укитаке замереть и ощутить, как сердце колотится у него где-то в районе горла.
Прежде мужчина не вырывался потому, что хотел поскорее со всем покончить и потом забыть о пережитом позоре; теперь язык не повернулся бы назвать происходящее унижением. Нет, это сладостная пытка, и если он не знал, как себя вести, то сейчас определённо произойдёт нечто, что перевернёт всё с ног на голову.
- Я...
- Когда мы учились в Академии, ты был недоступным, - наконец, заговорил Шунсуй, не сводя с него взора. - Ты был близко, но я боялся протянуть руку и коснуться, - Кёраку вздохнул и положил голову ему на грудь, наверное, даже не догадываясь, каким безумно нежным и соблазняющим стало его простое движение. – Думал: вдруг испугаю тебя, вдруг не поверишь... Ты ведь всегда «так» смотрел только на девчонок, а не на меня, - свои слова этот искуситель начал перемежать поцелуями – догадался ведь, перед чем Джууширо не смог устоять. До этого ладонь Кёраку накрыла выпуклость под его набедренной повязкой, и Укитаке едва не взвыл в полный голос от долгожданного прикосновения; потом этой сладости мужчину лишили, и вот сейчас его развратный приятель заглаживал вину. Поколебавшись немного, седоволосый капитан погладил правое плечо своего любовника, очерчивая контуры татуировки. Хачибантай тайчо ощутимо вздрогнул и поднял голову, в его глазах ярко вспыхнуло сумасшедшее пламя. – Но когда я услышал, что говорят другие, то подумал: к чёрту всё, я обязан попробовать! Иначе потом не прощу себе, если моего Джуу-чана уведёт кто-то другой.
Джууширо не знал, как реагировать. Шун-чан выцеловывал причудливые узоры на его шее, поднимаясь всё выше, а Укитаке никак не мог решить, что сделает, если Кёраку вновь прикоснётся к его губам. Одна половинка души капитана нашёптывала, что следует подняться и, позабыв о зове плоти, прогнать Шунсуя, чтобы он протрезвел; что нельзя просто так прощать случившееся из-за отговорок о прошлом в Академии. Но другая частичка шинигами, давно и тщательно игнорируемая им, едва ли не скакала от радости, наполняя душу безумным восторгом, чего уж мужчина сам не ожидал. «Нет... ждал. Просто гнал от себя эти мысли, прятал, боясь их».
Очередной головокружительный поцелуй сбил его с мысли, и Джууширо с жадностью впервые начал отвечать, обхватив руками Кёраку за шею и притягивая к себе.
- Хм... – Шунсуй облизал губы и напоследок чмокнул того в кончик носа, нежно улыбаясь партнёру, который всё никак не мог определиться. Впервые за все годы их знакомства Укитаке вёл себя так нерешительно, но как раз нерешительность делала его ещё соблазнительней. – Означает ли это, что ты больше не будешь сопротивляться?
Седовласый мужчина сглотнул, столкнувшись взглядом с его смеющимися глазами, и смущённо потупился. Румянец вновь вернулся на его щёки и даже, пожалуй, ещё сильнее.
- Что, прости? – Кёраку сделал вид, что не услышал, и великодушно наклонился чуть ниже.
- Постель... там, - невнятно пробормотал Джууширо, краснея от того, что говорит своему другу эти слова с таким подтекстом. Кажется, он только что мысленно порадовался тому, что будущие любовники в процессе своей короткой потасовки не разворотили расстеленный футон?!
Ухмылка Шунсуя могла бы перещеголять любую другую в мире. Тайчо восьмого отряда легко вскочил на ноги, подхватил свою жертву и сделал несколько шагов назад, запнулся, и оба шинигами полетели на футон. Кёраку оказался снизу, в нескольких движений освободив любовника от одежды, усадил Джууширо себе на бёдра, и Укитаке задохнулся от нетерпения. Внутри полыхал настоящий пожар, который яростнее разгорелся от ласк – их оказалось ужасно мало! – и по сравнению с этим пожаром в комнате было ужасно холодно. Возбуждение немного отступило, едва мужчины переменили позу, но как только беловолосый капитан понял, что совершенно обнажён и что Шунсуй сейчас пожирает его жадным взглядом, оно не замедлило возвратиться с удвоенной силой.
- Боже мой...
Глубокие, незнакомые интонации сделали голос его давнего приятеля безумно сексуальным. Джууширо, не ожидая от себя подобной смелости, наклонился, целуя любовника в губы и подставляясь желанным ласкам. Грубоватые ладони по-хозяйски гладили его тело: с сосков и груди переместились на выступающие рёбра и плоский живот; проследив дорожку коротких тёмных волос, одна из сильных рук дразняще прошлась по напряжённой плоти. Укитаке сдавленно застонал, опуская голову – поздно было смущаться, однако он никак не мог подавить страх от того, что его касается другой мужчина – пусть близкий, знакомый и... даже желанный. Он думал, что ощущения будут совершенно иными, и почти не ошибся, но непривычная грубость даже заводила и заставляла кровь бурлить в венах.
Большой палец сильно погладил тёмно-розовую набухшую головку, размазывая выступившую на ней влагу, и Джууширо, вскрикивая, дёргая бёдрами, выгнулся. Ему слишком трудно было сдерживаться, всё вокруг плыло и плавилось от жара, пылавшего в их телах, и даже мысль, что, крича так громко, он повредит больным лёгким, забилась куда-то в подсознание. Мужчина давно ни с кем не был, не заводил серьёзных отношений, совесть не позволяла «встреч на одну ночь», а гордость – принять ласки тех женщин, что жалели его... но не любили. И потому новое, неизведанное наслаждение казалось ещё слаще и желанней, и Укитаке даже немного злился на самого себя, что оттягивал прекрасные мгновения. «Я был дураком... слепым и недоверчивым». Он неосознанно толкнулся прямо в раскрытую ладонь и вновь застонал, прикрывая глаза от чистого удовольствия.
- Боги, если ты не перестанешь так стонать, я тебя... – что Кёраку с ним собирался сделать, Джууширо не узнал, не расслышал. У него перехватило дыхание, потому что горячие пальцы, сильные, явно умелые, обхватили полностью его возбуждённый ствол, сжали, опустились вниз, сбирая кожу в складки. Просто потрясающе... это не похоже на движения тонкой женской ручки или на то, как шинигами ласкал себя сам; это - грубо, уверенно, даже властно...
Хриплое дыхание тайчо, наверное, слышно было и далеко за пределами Угендоу, но вот об этом, о сохранении тайны, Укитаке заботился меньше всего – он весь сосредоточился на том, как бы ни сгореть от жадных ласк. Спутавшиеся пряди закрывали обзор, и мужчина, немного придя в себя, отвёл их рукой назад. Несмотря на всепоглощающую страсть, грозившую лишить остатков разума, ему хотелось как можно больше увидеть и запомнить. Было что запоминать: раскрасневшееся лицо Шунсуя, его припухшие от поцелуев губы, шальной счастливый взгляд и улыбка... дьявольская, соблазнительная... Кёраку обхватил любовника за талию и передвинул чуть выше, и Джууширо с трудом удержал рвущийся с губ стон, ощутив горячую продолговатую твёрдость под собой. Он только наклонился для поцелуя, как тут же почувствовал толчок.
- Твои хакама царапаются, - выдавил тайчо, улыбаясь, и закатил глаза. Удовольствие полыхало, поймав Укитаке в ловушку: стоило Кёраку только чуть-чуть двинуться, и воображение представляло, как любовник будет двигаться в нём, подводя шинигами почти к самому краю. Кажется, Шунсуй об этом догадался, потому что руку с его эрекции убрал, ласково поглаживая бёдра. Задыхаясь, Джууширо опёрся ладонями о грудь своего партнёра и поразился тому, какое пламя горело там внутри, под влажной от пота кожей.
- Это... легко исправить, - в тон ему выдохнул тот, обхватил седовласого шинигами за талию и одним рывком подмял его под себя. К счастью, капитану восьмого отряда не было равных в Готее по части избавления от шихакушо, и в следующую секунду он вновь прижался к своему мужчине, уже совершенно нагой. Джууширо застонал, извиваясь, от прикосновения к чужому, такому же горячему и напряжённому телу. Краешком чудом уцелевшего сознания тайчо ещё соображал, как развратны его действия, но, пожалуй, он достаточно сошёл с ума, чтобы не придавать тем мыслям значения. Сожалеть и смущаться, если придётся, можно будет и попозже, не сейчас.
Шунсуй почти сразу же отодвинулся, но Укитаке не дали и мгновения на недовольство. Его закружил водоворот горячих поцелуев и ласк, сильных, грубоватых и удивительно нежных порой, и Джууширо выгибался, крича, когда зубы жёстко теребили соски, губы целовали рёбра и напрягшийся живот. Шунсуй так умело дразнил его, что мужчине казалось, до конца этого вечера он не доживёт – взорвётся вот прямо здесь и сейчас, если Кёраку не перестанет...
Худощавое тело изогнулось, захлёбываясь криком, так, что Укитаке, наверное, должен был сломать позвоночник. Шунсуй поразился его удивительной отзывчивости – он ведь только слегка подул на влажную головку, а Джуу-чан уже так отреагировал... Интересно, а если... Кёраку нежно погладил его бёдра, наклонился ниже и провёл языком по гордо стоящему стволу, по пульсирующей вене, вырывая из груди любовника трудный горловой стон. Проклятье, когда Джууширо так стонет, это похоже на убойную дозу афродизиака – через уши прямо в яйца. Будь Шунсуй чуть младше, уже давно бы кончил от восхитительной музыки срывающегося голоса и дикого запаха секса, которым, наверное, насквозь пропахли они оба. Какой-то части его сознания всё происходившее до сих пор казалось сном, и потому Кёраку жадно ловил каждый стон, каждый звук, стараясь запомнить мельчайшую подробность и попробовать всё, что давно хотел. Другого раза может и не быть...
И помучив Джуу-чана ещё чуть-чуть, тайчо восьмого отряда, наконец, отпустил своё среброволосое сокровище, чтобы дать ему время немного отдышаться. Если тот сходил с ума от подобных ласк, что же с ним будет дальше? Ответ на этот волнующий вопрос был совсем близко, и Шунсуй облизнулся, чтобы в следующий миг взять его член в рот, помогая себе рукой. Укитаке, извивавшийся на мокрой простыни, с силой закусил ладонь, сдерживая крик: он и так кричал слишком громко, наверное, это было слышно во всём Сейрейтее, но иначе никак, кощунством было бы сдерживаться. Адское пламя сжигало Джууширо изнутри, высасывая все силы и заставляя их сплетаться в тесный клубок внизу живота, где подлинный дьявол мучил его, подводя к неминуемой развязке. Когда Шун-чан превратился в демона, что прекрасно знал его тело и чего ему хочется?! От наслаждения он совсем потерялся в пространстве и времени и даже не почувствовал, как искуситель отстранился. Как ни велик был соблазн принять его, Кёраку больше всего сейчас хотел увидеть всё собственными глазами. А доведённому до предела Укитаке оказалось достаточно уже того, что его эрекцию обласкал прохладный воздух, и капитан, изогнувшись, слабо застонал, почти заскулил. Карие глаза закатились, губы дрогнули и мелко-мелко затряслись, и весь вид расслабленного, неземного Джууширо был такой, что Шунсуй сам едва не рухнул на него в предоргазменных судорогах. Тайчо за это время ни разу не прикоснулся к себе, но у него стояло так, как никогда в жизни, и перевозбуждённый член всё равно дёрнулся от восхитительного зрелища.
Кёраку десятки раз видел оргазм своих многочисленных любовников и любовниц, но чтобы всё было так пронзительно нежно...
- Ками-сама, почему мы не сделали этого раньше? – шепнул он куда-то в белоснежные волосы, привлекая обессилевшего любовника к себе на грудь. Джууширо захныкал, приходя в сознание, лениво протянул ладонь к его голове и погладил мокрый от пота висок.
- Как же ты... – невольно сорвалось с его губ, но Укитаке замолчал на полуслове.
- Что? – возбуждение уже начало причинять хачибантай тайчо боль, он слегка пододвинулся, чтобы найти положение поудобней, и напряжённый член коснулся бедра шинигами под ним. Мужчина сдавленно зашипел сквозь зубы – простое касание едва не выбросило его из этой реальности – и решил подумать о чём-нибудь другом, пока всё не закончилось слишком позорно. Джууширо простительно, должно быть, он давно ни с кем не занимался сексом, а вот Кёраку, славившийся своими походами по домам терпимости...
Потому-то, когда долгожданный любовник всё же решился заговорить, Шунсуй даже немного обрадовался.
- Как же ты терпел все эти годы?.. После Академии столько времени прошло, - поинтересовался капитан тринадцатого, восстанавливая дыхание. Его тело после оргазма приобрело неожиданную лёгкость, и тайчо лень было даже голову повернуть или руку поднять. Над ним нависал Шун-чан, и значит, всё ещё не закончено, потому что один весомый аргумент упирался Джууширо в бедро. Но перед тем как с головой броситься в омут, он хотел кое-что прояснить, надеясь, что уж сейчас-то Шунсуй не будет отшучиваться.
- Ну... – по правде говоря, на этот вопрос совершенно не хотелось отвечать. Да Укитаке и сам всё прекрасно знал, сколько раз Шунсуй зазывал друга в облюбованный им руконгайский бордель? А если перечислить совсем всё, то... – Мучительно, пожалуй! – он рассмеялся, ощущая, как с возникшей на лице желанного человека улыбкой его отпускает запоздалое чувство страха и беспомощности. – Только теперь я хочу получить то, что мне причитается за упущенное время, - довольно сообщил шинигами своему приятелю и наклонился для поцелуя. На шее и ключицах Укитаке начали проявляться багровые пятна засосов, и мужчина, не удержавшись, провёл по ним пальцем, осознавая, что эти любовные метки оставил он сам.
- Ох, надеюсь, не всё сразу? – тот тихо рассмеялся. Возбуждение стало возвращаться: тело Укитаке восприняло предложение соблазнителя с большим энтузиазмом. Седовласый шинигами не удержался от соблазна и провёл кончиками пальцев по бедру своего любовника, следуя контуру драконьего хвоста.– А то я могу не справиться с такой ответственностью.
Кёраку наградил того ещё одним поцелуем и приподнялся на руках, засматривая ему в глаза.
- Думаю, - от давно сдерживаемого возбуждения голос Шунсуя охрип, - немного я ещё смогу потерпеть... с возвращением твоего долга. Но совсем немного, - уточнил тайчо восьмого, переместившись ближе и разводя в стороны длинные стройные ноги любовника.
Вид, открывавшийся Джууширо из этой позиции, бил все рекорды по сексуальности. Сидевший так близко мужчина, донельзя возбуждённый, собирался и дальше вытворять с ним ужасные непристойности, а когда твёрдая плоть, словно невзначай, коснулась его мошонки, на Укитаке это подействовало ужасно: его собственный член болезненно дёрнулся, поднимаясь, но тут же появился и страх. Шунсуй почувствовал напряжение и, наклонившись, негромко спросил:
- Ты ведь никогда этого не делал?
Карие глаза испуганно расширились, в них на секунду отразилась паника, однако, после нескольких успокаивающих поцелуев, Джуу-чан несмело признался:
- Нет. Раньше меня привлекали только женщины, - сказав это, джусанбантай тайчо едва не застонал от осознания собственного идиотизма. Да он самый ужасный на свете дурак! Шун-чан же только что говорил, что мечтал о нём ещё с Академии, а эта мечта ничего не видела, не слышала и не соображала! - Но теперь я пересмотрю свои взгляды... насчёт одного мужчины.
Лёгкое касание щеки кончиками пальцев вмиг разрушило возникшую между ними преграду, и в воздух как будто выплеснули незнакомый им обоим афродизиак, смешанный с жарким ароматом страсти. Шунсуй словил пальцы губами, поцеловал их и заставил Джууширо приподнять бёдра, подсовывая под них подушку.
- Будет немного неудобно, - сообщил он, собирая с живота своего партнёра его тёплое семя, - и больно, - добавил шинигами, подумав. Что здесь скрывать, Кёраку хотел быть осторожным. Он всем сердцем не желал причинять хрупкому созданию боль, но собственное тело отчаянно умоляло не тянуть уже больше.
- Шун... Шунсуй, подожди! – Укитаке задохнулся от переполнившего его волнения, когда почувствовал на своём отверстии горячую головку. Джууширо вцепился в спину любовника с такой силой, что, наверное, прекрасная татуировка цветов сакуры испортилась навсегда, а оставшиеся царапины будут долго заживать, и сжался, защищаясь от вторжения. Его долго, мучительно долго, готовили пальцами, и вроде он чувствовал, что может принять Кёраку, но в последний момент снова чего-то испугался.
Тяжёло дышащий Шунсуй, поддерживая его под бёдра, остановился и, прижавшись лбом ко лбу партнёра, сдавленно шепнул:
- Пожалуйста... Я не могу больше, - он подался немного вперёд всем телом, целуя любовника за ухом и продолжая шептать: - Пожалуйста, Джуу-чан.
И Джууширо сдался, расслабляясь. Даже по глазам Кёраку, затуманенным страстью и похотью, видно, что он действительно больше не вытерпит.
Это оказалось больно – гораздо больнее, чем тайчо себе представлял. Из груди вырвался сдавленный стон, перед глазами замерцали звёздочки, мышцы инстинктивно сжались, а так оказалось только хуже, и шинигами вытянулся, сдерживая крик. Укитаке вздрагивал с каждым толчком: в ушах шумело – то стук его собственной крови сплетался с шёпотом любовника, но мужчина ничего не слышал. Он не понял даже, что боль постепенно начала уходить, не понял, что Шун-чан больше не двигался, а как загнанный зверь сидел, уткнувшись лицом в его плечо. Только потом Джууширо осознал как-то, что пришёл в себя, разобрал невнятного бормотание любовника, уговаривающего чуть-чуть потерпеть, и понял, что под его пальцами что-то липкое. Розовые лепестки цветов на боку Кёраку потемнели и от крови превратились в алые...
- Шун-чан... – в горле страшно пересохло. Собственный голос показался капитану слабым шепотком на фоне бешеного биения их сердец. – Прости...
- Дурак, ты-то за что извиняешься? – буркнул тот, умеряя дрожащее дыхание.
- Я не думал, что будет так... - бормоча извинения, Джууширо поцеловал его ключицу и осторожно переместил руки подальше от кровоточащих царапин. – Я в порядке, - на самом деле, он не был уверен, что готов к продолжению. Тело тайчо, привыкшее к мукам от ран и травм, нездоровых лёгких, к боли этого рода не смогло быстро приспособиться и реагировало крайне чувствительно. Наверное, даже слабый толчок разорвал бы его на части. – Ты... можешь продолж... – он сцепил зубы, чтобы не закричать, потому что боль повторилась, потом ещё раз и, кажется, стала в тысячу раз сильнее.
- Ну-ну, вот и всё, всё, - Кёраку била крупная дрожь: ему сдерживаться было гораздо труднее. – Больше не будет больно, обещаю, - прошептав это глупое обещание, он поудобнее перехватил любовника, прижимая к себе и целуя повсюду, куда мог дотянуться.
Продолжение - в комментариях.
-
-
10.05.2010 в 17:55- Наверное, надо было выбрать другую позу, - попытался пошутить джусанбантай тайчо, когда боль стала вполне терпимой. – Или предложить мне подготовиться заранее.
- Неженка, - фыркнул Шунсуй. Нет, это ему следовало быть более терпеливым, знал же, что в первый раз больно, да ещё и такому измотанному болезнью телу... – Я хотел видеть твоё лицо, - невпопад ответил он, нервно улыбаясь. Джууширо поморгал глазами, видимо, осмысливая слова и чувства, стоявшие за ними, а потом чуть-чуть кивнул, давая своё разрешение.
И Шунсуй не помнил, действительно ли он хрипло шепнул «Можно?» или только подумал.
Когда Шун-чан немного отодвинулся, а потом толкнулся вперёд, боль опять разлилась по телу – но почему-то её стало гораздо меньше. Может быть, Укитаке как-то сумел к ней привыкнуть, но, может, его захватили новые поцелуи и прикосновения любовника, к которому вернулась прежняя смелость. Ради них Джууширо мог и потерпеть немного. И это его «неженка», сказанное удивительным насмешливо-нежным тоном... мужчина откинулся на футон, покорно скрещивая лодыжки за спиной партнёра и увлекая его за собой. Так, правда, оказалось удобнее – он мог дать отдохнуть уставшей пояснице, но позиция позволила Шунсую проникнуть неожиданно глубоко и...
Джууширо так и не понял, что произошло. Ослепительная вспышка выгнула всё тело, превратив его в напряжённую струну, и он понял только, что раскрывает рот в немом крике, прижимаясь к любовнику.
- Даа... – сдавленно простонал тот. Ошеломлённый Укитаке пытался спросить, что это было, но слова не связывались воедино, а когда он только-только заглянул в затуманенные от удовольствия глаза Шун-чана, новая вспышка удовольствия заставила его уже закричать в голос. – Да, детка, - ужасно развратный голос Кёраку прокрался сквозь пелену наслаждения, - а теперь держись, Укитаке, - прохрипел Шунсуй, наваливаясь на него всем телом.
- Аааа, нет, подожди, подожди! – вскрикнул тот, отчаянно пытаясь зацепиться за реальность. – Я... не... не сейчас!
Вспышки повторялись одна за другой, сплетаясь со слабым отголоском боли, сотрясая всё тело и заставляя что-то взрываться в его голове. Кёраку, совершенно забыв, что нужно быть бережным с хрупким любовником, вламывался в него, и прежде осторожные толчки стали настоящими ударами. Звенел вокруг дрожащий, незнакомый голос, кто-то стонал, кричал, а ему вторил другой голос, более низкий, но преисполненный такого же наслаждения. Беспощадное удовольствие пронзало каждую клеточку, превращая мужчину в расплавленный поток, мягкий, податливый, но в то же время напряжённый до предела. И этот чужой голос, как заведённый, повторял одно и то же, как будто зная, чего Джууширо хочет сейчас больше всего:
- Ещё, Боги, ещё!
Бешеными волнами, в такт движениям, пульсировали их реяцу, сплетавшиеся всё теснее и теснее, изгибаясь и извиваясь подобно обнажённым телам. Джууширо поймал, наконец, губы любовника, притягивая его в поцелуй, и в этот миг Укитаке всего пронзила последняя вспышка, выбросив за пределы их мира и заставив измученное страстью тело сгорать от экстаза. Чувствуя, как задрожала и рефлекторно сжалась оргазмирующая плоть, Шунсуй в последний раз глубоко вдохнул и отпустил с трудом сдерживаемое удовольствие, шепча на границе сознания чужое имя.
-
-
10.05.2010 в 17:56Укитаке с трудом разлепил глаза. Ему показалось, что кто-то стучал, но тайчо не мог понять где – в его собственной голове или за её пределами. На противоположной стене вовсю играли солнечные зайчики, пробившиеся сквозь неплотно затворённые ставни: значит, уже за полдень, раз солнце поднялось так высоко. Джууширо повернул голову в сторону сёдзи, морщась от боли в затёкшей шее. Тогда понятно, стучали с улицы. Должно быть, кто-то из офицеров забеспокоился, что капитан до сих пор не встал, и пришёл проведать его.
Встанешь тут... мужчина честно предпринял попытку хотя бы приподняться, но все мышцы в его теле запротестовали против такого кощунства. Шинигами положил голову обратно на футон и прикрыл глаза, надеясь, что незваный посетитель уйдёт сам собой. В этом состоянии Укитаке не мог показаться перед своими подчинёнными.
Снова забыться спасительным сном не получилось. Рядом с тайчо совершенно бессовестно храпел Шунсуй. Как выяснилось ночью, Кёраку вовсе не шутил, говоря, что потребует с приятеля возвращения «долга»; Укитаке очень долго не давали уснуть: целовали, перебирали волосы и нашёптывали такие комплименты, от которых ему иногда приходилось смущаться. Эту уловку мужчина раскусил слишком поздно, но, к его удивлению, на робкое замечание, что им обоим на сегодня хватит, капитан восьмого согласно кивнул и предложил тогда принять перед сном ванну. Собственно, там-то шинигами и «уговорили» на второй раунд, и Джууширо покраснел, припомнив, как именно его «уговаривали». Второй раз (равно как и последующие) явно был лишним, потому что Кёраку дрых так, что выполняй тут рядом банкай – не добудишься. Да он своим храпом наверняка весь отряд перебудил! Укитаке, лёжа на спине, философски размышлял над тем, что, интересно, подумали его подчинённые о нём этим утром. Наверное, к слуху о нетрадиционной ориентации джусанбантай тайчо добавятся ещё и рассказы о том, как жутко он храпит.
Впрочем... Джууширо снова вспомнил всё то, чем капитаны занимались бессонной ночью, и понял, что Шунсуй оказался прав: слух больше таковым не являлся. Укитаке действительно был той самой нетрадиционной ориентации, но, как он и предполагал, это не казалось таким уж позорным фактом... не таким противным. В какой-то степени всё выглядело очень логично и правильно, ведь рядом с ним - тот человек, которого Джууширо давно знал и которому не раз доверял свою жизнь. Часто именно его лицо он видел первым, открывая глаза после тяжёлого приступа; к нему же и пришёл, столкнувшись с неожиданной проблемой, которая получила совершенно неожиданное продолжение. Неожиданное... но не ненеправильное. Оставшееся в сердце трогательно нежное ощущение, не торопившееся покидать мужчину, говорило, что да, это так и так всегда будет.
Как же сложно оказалось, наконец, довериться... и не гнать от себя запретные мысли.
- Тайчо... тайчо, вы спите? – раздался голос из-за дверей, и шинигами, распахнув глаза, пихнул любовника локтем в бок, чтобы тот замолчал. Кёраку сонно заворчал, поворочался немного и, обхватив Укитаке за бёдра, уткнулся в его плечо, явно собираясь спать дальше.
Среди шинигами тринадцатого отряда царило негласное правило: лучше разбудить своего командира и из-за этого терзаться угрызениями совести, чем промолчать и потом вызывать Унохану-тайчо. Вспомнив о нём, Джууширо начал покрываться холодным потом: а ну сейчас кто-нибудь, постучав ещё раз, зайдёт?! Что он увидит? Прекрасную картину: разбросанную вокруг униформу, фляги из-под саке, бутылочку с маслом и... Подобного кошмара допустить было никак нельзя и потому мужчина, намереваясь отпустить пришедшего, резко сел... и едва не умер от боли. У капитана болели все мышцы, словно он снова тренировался под началом Ямамото-сенсея и по неосторожности попал под пламя Рюджинджакка! Ксо, но почему же так сильно ноет абсолютно всё? Укитаке ещё мог понять боль в нижней части тела – это само собой - ну и боль в шее тоже – она сильно затекла, но остальное?! Может, всё потому, что тело тайчо не привыкло к безумному сексу, и новых впечатлений оказалось для него слишком много?
Нащупав первую попавшуюся накидку, шинигами натянул её на себя и поднялся на ноги – так же грациозно, как и Пустой, которого от удара зампакто со всей силы приложило о землю. Ходить, как оказалось, тоже весьма было проблематично. Тайчо доковылял до двери, подобно коню со стреноженными ногами, с облегчением привалился к стене и произнёс вполголоса:
- Сейчас, - приотворив сёдзи на самую малость, мужчина ужом выскользнул наружу, чтобы незваный гость не увидел беспорядка внутри домика. Наспех пригладив ладонью всклокоченные после сна волосы, Джууширо попытался придать себе облик измученного ночными кошмарами человека. Получилось плохо, потому что пришедшим к начальнику шинигами оказался пресловутый офицер Шиба. – Кайен-кун, что-то произошло? – если что-то и случилось, то точно у него с голосом! Первым порывом Укитаке было зажать себе рот ладонью и не издавать больше таких ужасных звуков. Теперь ещё придётся придумывать, что он делал вчера вечером или ночью, если умудрился так охрипнуть!
Его офицер открыл, было, рот для ответа, но издал маловразумительное «Кхм». В глазах Шибы появилось нечто, похожее на смущение (Укитаке ни разу не видел его смущавшимся), впрочем, оно почти сразу исчезло, сменившись заинтересованностью и даже какой-то толикой любопытства. На улице в тени веранды оказалось прохладно, ветерок тянул по босым ногам, и Джууширо в наступившей тишине пытался понять, почему его юката такая длинная. Скосив глаза чуть вниз, он замер, увидев, что стоит, закутавшись в розовое кимоно Кёраку. Понимание обрушилось на седовласого шинигами ледяным дождём: кимоно – раз, пятна от засосов, которые непременно должны остаться, - два, общий помятый вид человека, который всю ночь занимался сексом - три... Мда, а ведь капитан хотел сохранить новоприобретённые знания и опыт в тайне!
- Ночью... буря была, - как ни в чём ни бывало, ответил Шиба, но Укитаке принял его слова на свой счёт и залился краской, - у наших соседей из двенадцатого часть казарм пострадала, Урахара-тайчо попросил выделить ему несколько наших шинигами в помощь.
- Ну... отправь ему тех новичков из Академии, - Джууширо неловко переступил с ноги на ногу и слегка опустил голову, чтобы волосы скрыли следы засосов. – Что-то ещё было?
- А? Нет, тайчо, всё нормально!
Когда шинигами удалился, Укитаке, красный от стыда, скрылся в собственном доме. Боги, Боги, какой ужас! Он позволил подчинённому увидеть себя в подобном виде! Да уж лучше умереть, чем проделать такое! Уже через несколько минут весть о том, что у капитана была бурная ночка с его лучшим другом, разлетится по отряду, а к вечеру об этом будет знать весь Готей!
Тайчо доковылял до зеркала, пару минут пораздумывал о том, стоит ли вообще ему подвергать свои нервы такому испытанию, и, преодолев трусость, всё же заглянул в него. Зрелище впечатляло: под глазами красовались тёмные круги от недосыпа, волосы торчали во все стороны, с шеи на грудь спускалась цепочка красных пятен разной степени интенсивности. Для полноты картины не хватало только татуировки «Собственность Шунсуя»... хотя какое там, если подумать, она гигантскими иероглифами была написана у него на лбу!
- За что мне всё это? – в очередной раз вопросил у Богов джусанбантай тайчо, добравшись до постели, в которой нагло развалился его любовник.
- Ещё скажи: сглазил кто-то, - раздался сонный голос из подушки, уткнувшись в которую носом лежал Кёраку, и Укитаке едва сдержал возглас негодования.
- Ты!.. Ты... – дрожащим голосом выдохнул мужчина, сжимая кулаки. – Ты представляешь, что мы натворили? Что о нас обоих теперь говорить будут?!
- Тебя это так волнует? – судя по тонне безразличия в голосе, самого тайчо восьмого отряда случившееся интересовало мало. – Не беспокойся, через лет пятьдесят или сто будут говорить не «Укитаке-тайчо и Кёраку-тайчо любовники», а «Правда, что Укитаке-тайчо и Кёраку-тайчо – любовники?», - довольно ухмыляясь, Кёраку выбрался из-под одеяла и уселся на футоне. Выглядел он, на взгляд пострадавшего Джууширо, неприлично бодрым и довольным жизнью. Конечно, ночью Шунсуй получил то, что хотел и даже больше, и сейчас не страдал! Ему ведь не придётся расплачиваться своей репутацией! – И никто, поверь мне, кроме нас двоих, не будет знать ответа.
Джууширо сгребли в охапку, повалили на постель и сбросили с него кимоно.
- Ну... что насчёт порции утреннего секса? – Шунсуй потёрся носом об его щёку и повёл плечами.
- А ты только об одном и думаешь! – выбраться не составило бы труда, но, сколько Укитаке ни пытался, его всё равно укладывали обратно на постель. – Кёраку, перестань, я серьёзно! Мне нужно поговорить с Кайеном, пока он не рассказал всем...
- Успеешь, - обнадёжил того хачибантай тайчо, зарываясь лицом в серебряные волосы любовника. – А пока мы можем заняться другими, более важными делами.
Когда Джууширо, наконец, вырвался из его объятий, привёл себя в порядок и оказался снаружи, уже начало вечереть. На смену волнению и страху пришло на удивление здоровое равнодушие или, как его именовали младшие шинигами «по-фи-гизм». Не иначе, как Укитаке подхватил «это» ночью от друга. В конце концов, поздно уже что-либо предпринимать, они сами дали сплетням новый толчок... ну, посудачат люди и успокоятся, тем более тайчо не собирался давать своим подчинённым другой повод для слухов. Кёраку, конечно, расстроился, узнав, что отныне им придётся вести себя «потише», но Джууширо сумел настоять на своём. Шунсуй знал, как можно уговорить приятеля на что-то, теперь и Укитаке научился манипулировать своим партнёром.
Кайена удалось разыскать с большим трудом. Тайчо вообще не собирался сначала заходить в помещения офиса из опасения, что свет от фонариков позволит подчинённым увидеть замазанные засосы на его шее. К тому же, он побаивался услышать за своей спиной шёпот офицеров, но странно, похоже, никто о случившемся осведомлён не был. Укитаке повезло: Шиба как раз вышел из здания казарм, и потому мужчина, окликнув парня, быстро подошёл.
-
-
10.05.2010 в 17:56- Да-да, очень хорошо, - рассеянно ответил ему Джууширо, соображая, как лучше подступиться к деликатной теме разговора. Он хорошо всё обдумал и решил, что в худшем случае просто предложит офицеру забыть увиденное в обмен на то, что Укитаке больше не будет приставать к нему. Противно, что приходится опускаться до такого, но что же делать? – Кайен-кун, я...
- Хорошо-хорошо, - Шиба, закатив глаза, поднял руки в знак того, что сдаётся, - я согласен стать вашим лейтенантом, Укитаке-тайчо.
Тот замер, обдумывая услышанное. Кажется, он что-то пропустил...
- Согласен? – осторожно уточнил Укитаке, думая, что ослышался. Что произошло в отряде, пока Шун-чан держал его в плену?
- Так точно, - серьёзно кивнул офицер. – Дело в корне поменялось, тайчо, - пояснил он, хитро улыбаясь.
- Прости, как поменялось?
Определённо, логику этого парня Джууширо никак не мог понять. Неужели ему достаточно было вот той увиденной сцены, чтобы изменить своё решение? Если так, то в чём же была истинная причина его отказов? О, столько всего, что и не понять, что и где!
- Ну, если только между нами, - хмыкнул тот, - и без обид. Знаете, ну... короче, раз вы с Кёраку-тайчо, значит, с ним и останетесь. И у моей Мияко-чан не будет поводов для ревности.
Укитаке поморгал глазами, осмысливая предложение. Погодите... так что же, Кайен отказывался потому, что жена тогда бы ревновала его к капитану?! Боги, куда катится Готей?! Мужчина открыл рот для возражения и не смог придумать, что ему ответить, а потом на его плечо вдруг легла тяжёлая ладонь, и рядом, непонятно откуда, возник ухмыляющийся Кёраку. Шунсуй подмигнул своему приятелю, давая понять, что лучше ничего не говорить.
- Ну а теперь всё в порядке, - добавил Шиба. Он немного опасливо покосился на второго капитана, но, поняв, что тот в добродушном настроении, вдруг рассмеялся: - Да ладно вам, тайчо, мы же руконгайцы, у нас с этим просто! Да и вы – не люди, что ли?
Любой другой на месте Укитаке лишился бы дара речи, но на Джууширо прошедшая ночь произвела неизгладимое впечатление, и, подумав немного, тайчо благосклонно кивнул. Шунсуй засмеялся в ответ, ну, с него-то всё равно взятки гладки... Нет, прав, однозначно прав был Кёраку! Ни в чём не ошибся... Капитан тринадцатого улыбнулся: он тоже не ошибся, выбрав Кайена на пост своего лейтенанта.
-
-
10.05.2010 в 17:57- Нет, но всё-таки... – когда очередной арранкар начал демонстрировать Владыке свои способности, будущего Ками-саму закружили воспоминания, - это был идеальный план... почему же ничего не получилось?
Зашедший в залу Гин на несколько секунд перестал улыбаться, решив, что вопрос обращён к нему. Но Айзен оказался слишком поглощён созерцанием только что сотворённого им существа и своего бывшего лейтенанта заметил лишь тогда, когда Ичимару замер на почтительном расстоянии в пять шагов.
- А, это ты, Гин, - Соуске коснулся пальцем глаз, словно развевая иллюзию, созданную им же самим. – Что-то случилось?
- Что вы, всё в полном порядке, - разулыбавшийся кицуне незаметно скользнул ближе и заглянул через плечо Владыки. Айзен почти с удовлетворением ощутил замешательство своего сподвижника, но уже через секунду Гин выглядел, как обычно. – Какое знакомое лицо. Соскучились по Готею, Айзен-тайчо?
Быстрый и многозначительный взгляд Божества натолкнулся на всё ту же обыденную улыбку, но в реяцу Ичимару отчётливо полыхнула опаска. Нет, она излишняя: после увиденного и оживших в памяти событий вековой давности у Соуске начисто отпало вдруг желание наказывать дерзкого фукутайчо. Ками-сама сможет сделать это и позже, а сейчас его мысли занимало только одно...
- Можешь идти, - Божество в ослепительно белой мантии взмахнуло рукой, и арранкар, ещё преисполненный поклонения перед создателем, в мгновение ока исчез из залы. – Он будет Новено, - сообщил Ками помощнику и возвёл глаза к потолку. – Но почему же ничего не получилось?
- Бросьте, Айзен-тайчо, - в голосе бывшего санбантай тайчо слышались ухмылка и явная издевка, - в конце концов, Шиба в ваших рядах...
Айзен пригладил выбившуюся из безупречной укладки прядку и недобро улыбнулся.
- Я бы всё равно получил его, - ни к кому конкретно не обращаясь, произнёс Владыка Уэко-Мундо, - рано или поздно. Но одно дело – убить в душе волю и сломить её... и совсем другое – тонко играя, заставить поверить в искусственную реальность и получить союзника, который никогда не предаст. Кайен как раз мог стать таким моим союзником...
Мог... но не стал. Больше сотни лет назад Айзен, будущий Бог, а тогда ещё просто гобантай фукутайчо, уже начал подыскивать сторонников для воплощения в жизнь своего грандиозного замысла. Офицер тринадцатого отряда показался ему вполне... да что уж там, достойным того, чтобы быть вовлечённым в предстоявшее великое действо. Фамилия «Шиба» ещё многое означала, несмотря на то, что этот род не перестал быть одним из Великих; их клан хранил секреты, которые могли бы очень пригодиться Соуске. К тому же, всегда так интересно поиграть с новой марионеткой: смотреть и улыбаться, когда жертва кидается к спасению, а «спасение» оказывается хуже гибели... Кайен Шиба прекрасно подходил на такую роль. У него имелось одно неоспоримое преимущество – парень был женат. И Айзен однажды позволил себе предвкушать, что он может потребовать с шинигами в обмен на жизнь его любимой женщины...
Но чтобы проделать всё это, нужно было заполучить офицера в свой отряд. А Шиба служил в тринадцатом, уходить оттуда не собирался и даже мог стать лейтенантом... переманить его тогда стало бы совершенно невозможно. Будущий Ками, не желая потерять игрушку, начал активно действовать, и вскоре, с его лёгкой руки, по всему Сейрейтею загулял слух о том, что джусанбантай тайчо – нетрадиционной ориентации и мало ли, что означает быть у него вторым офицером. План был идеален и прекрасен в своей идеальности, но... но почему же он не сработал? Кайен Шиба всё-таки стал фукутайчо тринадцатого отряда, а Айзен, потерпев поражение, только и смог потом прикончить шинигами через одного из своих экспериментальных Пустых. И это было совсем не то, что хотел видеть будущий Ками.
- Почему? Как ты думаешь, Гин?
- Почему? – хитромордый кицуне сделал вид, будто он совершенно не в курсе и не имеет собственных предположений, и развёл руками. – Я не очень хорошо разбираюсь в причинах...
Владыка усмехнулся его искусству увиливать от ответов на сложные и коварные вопросы и жестом показал, что Ичимару может быть свободен.
Личный лис Бога, ухмыляясь, выскользнул из комнаты, оставив Ками наедине с его раздумьями. Настроение у Айзена резко упало после того, как он всего лишь на минуту или чуть более увидел лицо своей неудавшейся марионетки; он вдруг снова почувствовал себя лейтенантом, втайне жаждущим казнить погрязший в обыденности и законах Готей.
- Может быть, Айзен-тайчо не подумал тогда о последствиях? – тихий голос Гина разнёсся под сводами залы, и Соуске поёжился: ему показалось, что вместе с Ичимару над ним смеются и стены.
-The end-
-
-
10.05.2010 в 19:09-
-
10.05.2010 в 19:11-
-
10.05.2010 в 22:33умм)) спасибо))
-
-
10.05.2010 в 22:36-
-
11.05.2010 в 00:58читала, затаив дыхание))
очень понравилось, спасибо вам, Tinuviel-f-сан
особенно Укитаке/Шунсуй порадовало))) люблю их)))
и сюжет вполне закручен)))
-
-
11.05.2010 в 14:54Значит, не зря отвлеклась на него от Воспоминаний...
Кстати, 7 глава скоро
-
-
11.05.2010 в 15:00не зря отвлеклась на него от Воспоминаний... не зря
-
-
11.05.2010 в 23:52Немного даже скандально=)))
Но мне очень понравилось=)))
-
-
11.05.2010 в 23:53Немного даже скандально=)))
Чем же скандально?
-
-
11.05.2010 в 23:59Про их отношения=)))
Так что меня только порадовало=)))
Сама собиралась про них написать, но вот вдохновение всё не посещает никак=)))
Всё больше про Бьякую и Улькиорру получается=))
-
-
12.05.2010 в 00:04Да, это дело такое. Себя заставлять приходится
Всё больше про Бьякую и Улькиорру получается=))
Интересный пейринг
-
-
12.05.2010 в 00:08До пейринга Бьякуя/Улькиорра я ещё недостаточно накатила=))))
-
-
31.05.2010 в 00:47прочитала с огромнейшим удовольствием))
-
-
31.05.2010 в 09:56-
-
03.06.2010 в 16:23Иначе, голову даю на отсечение, я зарегистрировалась бы только для того, чтобы сказать "спасибо" автору!
Шикарный юмор, "обоснуй", довольно редко встречающийся пейринг, и высокий рейтинг *_*.... автор, респект!
-
-
03.06.2010 в 22:20Да, пейринг редкий, но от этого не менее любимый)
-
-
06.07.2010 в 22:31спасибо огромное за такой замечательный фанфик^^
нереально приятно читать такие качественные произведения по этому пейрингу*______*
...моим восторгам нет предела...спасибоооо*____*
-
-
08.07.2010 в 14:15-
-
04.04.2012 в 12:55-
-
04.04.2012 в 20:01