Автор: chinpunkanpun
Бета: сам себе семпай
Пэйринг: недоквинцест (как вариант, Айзен / мозг Исиды младшего)
Рейтинг: R
Жанр: ангст, десфик
Предупреждения:
1) это сильно AU
2) это ООС Исиды старшего, и младшему тоже досталось
3) пафос на фоне кровищи и чернухи, автор – извращенец
Саммари: все умерли
Статус: закончен
Дисклеймер: Простите, Кубо-сенсей! Блич Ваш. Глюки – Ж. П. Сартра. Все сами виноваты.
Примечание:
1) Эпиграф и название из манги vol.04 Ch.026 (лучник квинси ненавидит меня, я в курсе Т_Т).
2) Написано на "убойный" флэш-моб для Matsuyama
Бонус – шутка плоского йумара:
Айзен смотрит «Матрицу»
Морфеус: Этого мира не существует, это всё матрица.
Айзен *поигрывая Кьоко Суйгетсу*: Проклятые эпигоны >_<.
дальше
Мы движемся вместе, как капли
воды, как звёзды. Мы
противостоим друг другу как
полюса магнита, как цвета кожи.
воды, как звёзды. Мы
противостоим друг другу как
полюса магнита, как цвета кожи.
Там была улица, где он в детстве жил.
Улица не изменилась. Вот булочная на углу. Вот наискосок – дом, где он родился.
Подойти ближе? На это ещё нужно решиться.
- Урюу, что-то не так?
Он поворачивает голову. Женщина, называющая себя его матерью, смотрит с беспокойством. Её волнение выглядит очень достоверно. Браво.
- Нет, всё в порядке, мама.
Шаг вперёд. Ещё несколько. Потом – знакомая до мелочей лестница. Количество ступенек, пересчитанное, наверное, тысячу раз. Их двадцать, как и прежде. Та же дверь. Квартира. На встречу отец и сестра.
Да, у Исиды есть сестра – пятилетняя Марико. У неё тонкие тёмные косички и липкие, пахнущие конфетами губы, когда она тянет его за рубашку, заставляя наклониться для поцелуя. Очень мило.
Отец Урюу не курит. Его зовут Хаджиме, и он не похож на Рюукена. Ни капли.
Иллюзия идеальна. И, может, Исида даже поверил бы ей, но… тогда бы пришлось принять, что он, Исида Урюу, простой школьник с очень непростыми психическими проблемами. И что всё, составляющее реальность: квинси, шинигами, Сейрейтей – это порождение его больной фантазии.
Светлая комната. Каждый день – таблетки. Иногда визит врача. Это называют терапией. Кто вообще выдумал, что этот белый ад с мягкими стенами может успокаивать? Через пару месяцев Исида готов согласиться с чем угодно.
Он покорно глотает все лекарства. Ведёт душеспасительные беседы с психиатром. Соглашается, что болен и горит желанием выздороветь.
С самого начала ясно – свою правоту отстаивать не стоит. Гордость квинси приходится засунуть подальше. А если квинси не существует, с ней вообще можно не считаться.
Некоторые вещи успокаивающе неизменны, например, школа. Пока Урюу не ходит на уроки, к нему часто заглядывают одноклассники. Куросаки – всё тот же угрюмый парень. Тацки, как прежде, с руганью оттаскивает Чизуру от Иноуэ. Садо молчит. А Кейго создаёт постоянный фоновый шум. Только вот никто из них не верит в духов и пустых. Ничего странного.
Существующий мир полностью лишён даже намёков на сверхъестественное. Исида удивился бы иному, хотя соображения по этому поводу держит при себе.
Когда Кейго, подсунув ему журнал и тыча пальцем, воодушевлённо вещает: «Рок-группа просто отпад!» – Урюу предпочитает смолчать, что лица на фотографиях ему прекрасно знакомы. Хисаги, Кира и Абараи. Забавно. Название группы – «Death God» – едва не заставляет расхохотаться в голос. И это не всё: Мацумото обнаруживается в качестве ведущей на телевидении, Кучики – владелец компьютерного концерна, а пресловутая полосатая панама красуется на логотипе сети магазинов. Смех, да и только.
Исида сдерживается, иначе конец игре. Полная и безоговорочная вера в реальность – вот то, что он должен демонстрировать. Обязан.
Это не слишком редкая фамилия, поэтому ничего странного в том, что соседом оказывается Исида Рюукен. Ничего.
Не сомневаться, как бы абсурдна ни была ситуация.
Это игра, похожая на партию в покер. Карты в ней не имеют большого значения. Гораздо важнее – сохранить невозмутимое выражение лица. Ничем не выдать себя сопернику.
Урюу должен просчитать чужие ходы. И всегда быть на шаг впереди. Если он выиграет, возможно, удастся отложить карты.
Попытки предугадать, каких именно слов и поступков от него ожидают. Заученная реакция. Требуемые улыбки и смех. Стоит ли вкладывать эмоции? Вряд ли. Декорациям вокруг безразлично, искренен он или нет.
Рюукен встаёт и выходит на балкон – он много курит.. Урюу сидит на диване рядом с сестрой и следит за ним глазами, не поворачивая головы.
Это единственный отец, которого он помнит. Нынешнее идиллическое семейство – ширма. Ещё предстоит узнать, что за ней скрывается.
Хороших отцов не бывает, он уверен. Мужчины тут не при чём. Само отцовство?.. Сделать ребёнка просто, а вот воспитывать…
Исида был ничей. Дед пользовался им, не имея права владения. Любил ли его Урюу? Полностью от него зависел. Стать последним квинси – прекрасная плата за заботу.
Будь у Исиды отец, снабдил бы сына массой предрассудков. К счастью, его «я» осталось совершенно свободным. «Отец» для него только слово. Ничего больше.
Люди требуют от своих близких, чтобы их любили. С лёгкостью твердят о своей любви и требуют, чтобы ты был счастлив. Это сложно.
Навязанные правила слегка раздражают.
Поэтому Урюу решает внести некоторые изменения. Игра есть игра, не так ли?
Провожая гостя, в полутёмном коридоре он стискивает лацканы пиджака мужчины. Тот замирает.
Верная реакция.
Парень привстаёт на носки и тянется. При разнице в росте несложно разглядеть выражение лица. Но оно не слишком важно.
- Я Вас люблю, – губы дрожат очень к месту.
У Урюу сугубо теоретические познания, и поцелуй выходит неловким и смазанным. Он не представляет, когда уместно пустить в ход язык, поэтому просто ласкает неподвижные чужие губы своими.
Неподвижные. Тоже правильно.
Он разжимает пальцы и отступает.
- Подумайте об этом, прошу Вас, – говорит он.
Реплика в спину. Щелчок замка.
Достаточно правдоподобно, с обеих сторон. Овации.
Почти стёршиеся детские воспоминания. Комната, вещи и запахи в которой вызывают чувство смутного узнавания. Вместе с завтраком – две маленькие невзрачные таблетки сероватого цвета и одна голубая. Еженедельный поход к психологу. Это называется реабилитацией. Урюу знает, для чего это нужно. Но даже мысленно не стоит произносить, кому это нужно.
Его никогда не оставляют одного. Это логично. Отец на работе, а матери срочно надо уйти. Если Марико можно оставить с подругой, Исиду – нет.
Сосед – врач. Он прекрасно подходит.
У Рюукена выходной. Он сидит за компьютером те несколько часов, которые они с Урюу проводят вместе. Парень делает вид, что увлечён телевизором. Мужчина – что верит в это. Урюу вытягивается на диване. Учитывая лекарства, которые он пьёт, уснуть легче лёгкого. И сновидений никаких.
Шум. Не открывая глаз, он слушает шёпот. Любящая мать не хочет будить, а Рюукена совсем не обременит, если мальчик поспит на диване. Дверь. Шаги по коридору снаружи. И снова дверь. Пауза.
Урюу медленно садится.
- Рюукен, ты подумал?
Тот стоит посреди комнаты, видимо, не совсем понимая, что именно сделал. Вздрагивает. Садится в кресло.
- Мы уже на «ты»?
Иронично. Это хорошо.
- Согласись, было бы странно звать друг друга «Исида-сан» и «Исида-кун».
Кивает. Закуривает.
Прищурившись, Урюу смотрит на тлеющий сигаретный кончик. Пробегающие по серому оранжевые искорки завораживают. Воронкой затягивают сознание, гасят его…
Пять. Четыре. Три… Теперь уместно спросить:
- Я тебе неприятен?
- Нет.
Слишком поспешно, Рюукен.
Тело прошивает дрожью азарта. Донельзя вовремя.
- Раз уж мы наедине, я подумал… И ты оставил меня на ночь… – опущенная голова. Чуть ссутуленные плечи.
- Вряд ли делать это со школьником правильно, - голос мужчины очень холодный. Урюу забился бы в угол, чтобы не раздражать. Но это не реальность. А потому здесь действуют иные законы.
- Вообще, делать это с парнем не слишком правильно, но такая идея у тебя протеста не вызывает, – встать. Сделать пару шагов. Можно жаться к коленям и смотреть снизу вверх. Да, и не забывать любить. Большинству это нравится. – Так почему нет?
Из-за таблеток восприятие запаздывает. Что поцелуй горчит, парень понимает не сразу. Губы пахнут табаком. И если не зацикливаться на технической стороне, отвечать получается вполне сносно.
Исида Хаджиме уже пришёл домой. Сейчас он поужинает. Потом включит телевизор.
Не важно.
Спальня. И окна открыты.
Очки мешают. Но стоило только подумать об этом, как они исчезли.
Мужские пальцы расстёгивают рубашку. Задерживаются на груди. Поцелуй всё длится. Губы Урюу теперь тоже горькие. Ремень расстёгнут. Брюки с бельём.
Дыхание на щеке. Прикосновения к бёдрам. Мгновения нескончаемы. Ход времени как физическая ласка. И горечь – прекрасная специя.
Когда Рюукен входит, это слегка тянущее ощущение. Ничего неприятного, или нарушающего гармонию. Движение.
Дерево. Ветер шелестит в ветвях и легонько их колеблет. Цикада. Она ползёт по стеклу, соскальзывает и снова ползёт вверх.
Руки парня беспорядочно шарят по простыням, потом вцепляются в плечи мужчины. Ладонями он гладит спину Рюукена, спускается к пояснице.
Они оба – слишком хорошие комедианты, чтобы затягивать с кульминацией.
Деликатный укус в шею, и – прекрасная развязка. Стоны трудно сдержать. Да и незачем.
Урюу – самый счастливый мальчик в мире. Как можно сомневаться? Ведь это правда!
Он тянется через мужчину и берёт с прикроватного столика свои очки. По внутренней стороне бёдер текут вязкие капли. Отдающая врачебной прохладой рука мягко проходится по лопаткам. Парень соскакивает с постели и отправляется в душ.
Тёплая вода вокруг. Даже в воздухе. Это приятно. У неё есть собственный ритм, не сбивающий с мыслей.
В детстве он познакомился со смертью. Она была живым существом и угрозой. Она ходила по улицам. И однажды забрала деда. Шинигами или пустые – невелика разница. Все они были смертью.
Лучшее, что мог сделать отец в прошлом, – это умереть. Но не только. Умереть он должен был вовремя. Как, например, мать Исиды. Умереть не настолько рано, чтобы исчезнуть из памяти, и не настолько поздно, чтобы породить у сына чувство вины.
Рюукен был лишним, как в той реальности, так и в этой. Значит, он должен исчезнуть.
Покрытая испариной кожа мужчины липнет к чуть влажной после душа. Парень опускается сверху, сжимает коленями и упирается ладонью в грудь. Другая рука чуть позади и на отлёте. В комнате полумрак, поэтому можно не опасаться, что блики на металле привлекут внимание.
- Рюукен…
- Да?
- Ты ненастоящий.
Урюу обучен сидеть прямо и шить. А ещё он виртуозно обращается с ножницами.
Удар. Ещё один. Почти с сексуальным удовольствием парень разглядывает рану и стирает брызги с лица.
Ну, это же совсем неправдоподобно. Должна была быть борьба или хотя бы вскрик.
Исида улыбается. Почти незнакомое слово перекатывается на языке. Странное, заставляющее задумываться над каждым движением губ. Отец. Теперь у него есть отец. Чистый. Сведённый к отрицательной величине. Великолепный.
Урюу снова идёт в душ. И кончает второй раз, с минимальной помощью рук.
Пара незначительных деталей. Осталось вернуть себе одиночество. Раньше Исида о нём не думал. Не замечал его. Не знал, как оно называется. Но это ткань его жизни. Скрепляющие швы действительности.
Мужчина, зовущий себя его отцом, уснул перед телевизором. Звук открывающейся двери его не тревожит. Урюу чувствует, что время стоит на месте. Даже мелькание на экране прервано. Он идёт на кухню и достаёт нож для разделки. Эмоций нет. Они излишни. Парень спокоен, как игрок, бьющий карту соперника.
Нож гораздо острее, поэтому кровь течёт свободней. Она скапливается выпуклыми лужицами на светлой обивке дивана. Струйками стекает на пол и впитывается в ковёр. Она почти чёрная. Вряд ли она должна быть такого цвета.
Женщина, которую Исида должен считать матерью, спит в комнате за стеной. На спине. Как легкомысленно с её стороны. Острие входит легче, хотя пальцы на рукояти скользят. Неприятно. Он вытирает ладонь простынёй и идёт в детскую.
Слабые ручки царапают предплечье, пока парень прижимает к лицу девочки подушку.
Вот так уже правильнее.
Телевизор в общей комнате начинает сменять кадры. Часы тикают. Да, так гораздо правильнее.
Он возвращается к Рюукену. Ложится на другой половине постели и подтягивает колени к груди. Уснуть просто.
Урюу открывает глаза. Ткань под ним, бурая и влажная, местами присохла к коже.
Исида мечется по ванной. Взгляд. Его невозможно не ощутить. Он внутри мозга, грудной клетки, на руках. Смотрит его собственными глазами. Это истина. Зеркало её подтверждает.
Кулак впечатывается в ровную поверхность, и она идёт трещинами. Осколки, как нарочно, вытянутые и достаточно большие.
Что за вопрос. Естественно, нарочно.
Парень стискивает один в кулаке. От запястья к локтю – яркая глянцевая лента. Пальцы немеют. Неважно.
Предложенная жизнь не то, чего желает Урюу, поэтому смерть для него – пункт назначения.
Он подносит осколок к горлу. Оттягивает кожу, как перед бритьём. Жжение.
Можно почувствовать себя шедевром. Драгоценностью, свернувшейся на алом бархате.
Карты падают на сукно. Игрок произносит: «Я пас».