"У ночи четыре луны" (с)

[bleachfic]

Название: "У ночи четыре луны..." (с)
Автор: chinpunkanpun
Бета: сам себе семпай
Пэйринг: Йоруйчи/мозг Урахары, Урахара/Йоруйчи, Йоручи/мозг Сой Фонг, Ренджи/Бьякуя (последний прокрался незаметно)
Рейтинг: R, наверное, из-за 1,5 нехороших слова
Жанр: ангст
Предупреждения:
1) многа букафф
2) секиса нету
3) ГЕТ!!! а местами - о ужас! - юри.))
Саммари: прошло 100 лет со времени бегства Урахары. Панамка-сан с Йоруйчи, которую не видел примерно столько же, а Сой Фонг познаёт прелести мазохизма. ментального
Статус: закончен
Дисклеймер: во всём виноват Кубо Тайто
Примечание: Урахара болен - скажем, простужен - посему его глючит. у Сой Фонг странное чувство юмора


У ночи четыре луны
А дерево – только одно
Как бабочка сердце иглой
К памяти пригвождено
Ф.Г. Лорка
«У ночи четыре луны…»

Углы потекли, и комната превратилась в шар. Вещи в ней провисли и начали неспешный, почти невидимый глазу путь. Невидимый. Но начали. Если ты чего-то не видишь, это что-то всё равно может быть.
Пространство расширилось и сжалось.
Он не знает теперь, далеко ли, близко ли сидит она. Может, стоит протянуть руку – дотронешься. Может, надо встать и пройти несколько шагов.
Болит голова. Знобит. Во всём теле странная слабость.
- Не смотри на меня так, Киске.
- Как? – наверное, всё же близко, иначе не различить в вязких сумерках интонацию взгляда. – Выпьем? В честь встречи? Такой повод…
Он, кажется, разводит руками. Усмехается. Кружится голова. Во рту вкус мёда и горчицы, вкус цвета её глаз. Запах лекарств. Потеют ладони. Неловко оправляет одежду, стараясь незаметно вытереть руки.
Она вздыхает.
- Сколько времени ты меня не видел?.. Молчишь? Мне напомнить, что прошло уже больше сотни лет? – чуть улыбается, именно улыбается, почти мягко, почти с жалостью. – Мы в прошлом друзья, Киске. Всё закончилось, ты же знаешь. Было здорово. Было весело. Было круче, чем в шунпо с непривычки – думала, что не только оглохну, свихнусь к меносам собачьим. Было, Киске. Было. Было – прошло. Так у всех бывает.
За пределами комнаты мягкой длинношёрстой кошкой разлёгся свет, задремал и мурлычет. За пределами комнаты плавают тени. Здесь – словно под потолок всё залито водой. Она закладывает уши и затуманивает взгляд.
- И давай не пить. Ты и так сегодня странный.
- Переживаешь за меня? – ухмылка присосалась к лицу, он пытается рассмеяться, но выходит как-то убого – одним судорожно вздёрнутым уголком рта.
- С чего бы?
- Вспоминаешь, что было, когда мы пили вместе?
- А ничего не было. Мы просто перебрали саке. Просто трахнулись. Мы были неплохими друзьями, Киске. Друзьями, не любовниками. Та ночь не в счет, – она хмыкает. – Мне казалось, ты понимаешь.
Он кивает головой, будто та держится на пружинке, которую раскачали.
Она замолкает. Смотрит на руки и сквозь пальцы в пол, видит там что-то своё, и лицо её смягчается, чуть прикрываются глаза, не таким крутым кажется разлёт бровей.
Он помнит до малейших деталей утро, когда они проснулись вместе. Уже в Каракуре. В задних – жилых – комнатах его магазинчика. Накануне он сумел придать своим «пациентам», бывшим коллегам, человеческий облик. Йоруйчи шумно радовалась, блистала дежурным оскалом, заменявшим улыбку, услала Тессая за саке…
Дольше всех не шёл спать Хирако, травил байки и испытывал терпение…
А утром у неё были синяки под глазами и похмелье. И когда проснулась – впервые улыбнулась ему одними губами, почти ласково, почти с любовью. Долго нежилась, прижимаясь к плечу.
- Ты тёплый, – губы двигались близко к телу, согревая маленький участок кожи, почти целуя…
- Почему ты ушла тогда?
Теперь она смотрит не в пол, а ему в правый глаз, пожимает плечами:
- Не знаю, Киске. Не знаю, что тебе сказать… Скучно. Всё стало скучно. И ты стал скучным. Это после той ночи? Из-за уверенности, что я люблю тебя, да?.. Забросил свои дурацкие эксперименты…
- Ты сама хотела этого.
Она будто не слышит. Она словно ребенок на берегу моря, перебирающий не спеша камешки и складывающий их в какую-то фигуру. Только вместо гальки у неё – слова.
- Ты был интересным. Ты был особенным. Возился со своими опытами, не зная, к чему они приведут. А потом стал обычным. Почти человеком. Плоским и скучным, как лист водорослей… Кажется, мне захотелось посмотреть, все ли люди такие. А может, просто не могла больше смотреть на тебя. Я не помню… Ты знаешь, как это – жить бок о бок с человеком, бывшим ближе всех и ставшим даже не противным тебе – безразличным. Как узор на обоях в гостинице, в которой останавливаешься на ночь. Знаешь?
Он качает головой. Он не знает. Он тоже не знает, что ей сказать. Он не хочет, чтобы она знала – он живёт в прошлом. Просыпаясь каждым утром, он слышит её дыхание у плеча. А когда открывает глаза – начинает твердить себе, что она может вернуться сегодня.
После этого вечера утро будет другим. Нельзя завести привычную пружину после услышанного. Нельзя больше ждать.
- Зачем ты вернулась?
- Я не возвращалась. Я зашла в гости. Я кошка, Киске. Я кошка, и у меня хороший нюх. Скоро мы можем понадобиться друг другу. Я не хочу дружить с тобой. Но из нас выйдут неплохие сообщники. Ты ведь мне поможешь?.. Я спасла тебя. Помнишь?
Он молчит, смотрит в сторону, угадывает за сёдзи очертания луны, моргает. Луна распадается на четыре скользящих светлых круга.



Я твое повторяю имя
По ночам во тьме молчаливой,
Когда собираются звезды
К лунному водопою
И смутные листья дремлют,
Свесившись над тропою.
И кажусь я себе в эту пору
Пустотою из звуков и боли,
Обезумевшими часами,
Что о прошлом поют поневоле.
Ф.Г. Лорка
«Если б мог по луне гадать я»

Заебись. Хоть иди по капитанам с двусмысленным предложением: «Тайчо, сделайте мне больно». И пока не задумались, что именно имею ввиду, вытащить зампакто. И заодно шикай активировать…
Не выход. Либо пошлют, либо не пошлют и больно будет. А потом – выговор и дисциплинарное взыскание.
- Ооооой, нибантай тааааайчо… – раз в год, когда у Кучики случается традиционный траурный день, Абарай упивается до кровавых бабуинчиков в глазах и шляется по улицам. Его капитан закрывает на это глаза. Не замечает – он скорбит. По безвременно ушедшей жёнушке, оставившей в его сердце невосполнимую пустоту.
Абарай в этот день нажирается и плутает подальше от поместья. Скорбеть он не умеет, что такое невосполнимая пустота, не знает, из безвременно ушедших мог бы вспомнить только друзей детства, мальчишек, которых сам же хоронил. Но разве кто решится сравнивать руконгайских оборвышей и супругу главы одного из Четырёх Великих Домов.
- Вы заблудились, тайчо? Вас проводить? – и глаза блестят, как лысина Мадараме.
Он, качаясь, подходит ближе.
- Вы красиииивы. Знаете?
И лыбится так, словно зубы растут, распирая рот изнутри, и он не закрывается.
Из-за его хвоста выплывает полная луна. Моргаю. Лун уже четыре. Четыре плавающих, налезающих друг на друга круга.
В такие ночи особенно паршиво. Паршиво оставаться одной, бежать, прятаться от луны. Но она всё равно найдёт, припечатает к стенке, схватит за горло и заставит смотреть выбранные места из воспоминаний. Моих воспоминаний.
- Хотите прогуляться, рокубантай-фукутайчо?
Он удивлённо моргает и останавливается. Замирает. Усмехается.
- Наверное, на «ты» надо было обратиться, чтобы в рожу получить, да?
- Зачем тебе в рожу, Абарай?
Он молчит. Я знаю ответ. Мы идём. Я люблю пустые улицы Сейрейтея. Они никогда не меняются. Они всегда одни и те же. Что сто лет назад, что сейчас.
- Что вы чувствовали, когда она ушла от вас?
- Ты всё ещё хочешь в рожу, Абарай?
- Нет, – он начинает говорить торопливо, будто боится остановиться и тогда уже не продолжить. – Нет, я не хочу вас обидеть, я всего-то понять хочу – как это, когда уходят, бросают, не сказав ни слова. Вот прям как руку откромсать хорошим мечом – хрясь! – и нету. Вы тоже хотели стать сильной, как она, да?
- Нет.
- Неееет, – тянет он чуть растерянно. – Я, наверное, не пойму вас до конца, тайчо. Я одно понять хочу – вы всё ещё ждёте её? Любите?

- Ты же видишь, у меня много подчинённых, много солдат, достаточно офицеров.
- Да, Йоруйчи-сама.
- Мне не нужно их больше. Мне нужно другое. Мне нужен друг. Просто друг. Настоящий друг. Ты знаешь, что это значит?
Я молчу, смотря в близкие-близкие глаза, каждый – кусок янтаря в темном обрамлении – кусок янтаря, вокруг которого вьётся колонна мелких муравьёв.
- Не знаешь? Не бойся. Ты не должна меня боятся. Я не причиню тебе вреда. Никогда. Никогда. Я хочу, чтобы ты стала мне другом. Настоящим другом. А друзья друг друга не боятся. Друзья… Друзья – это люди, которые вдвоём как одно целое. Складываются и так подходят друг к другу, что смотришь – не видно, проводишь пальцем – не чувствуешь трещины между ними. Другу веришь. Счастье друга первоочередно. Его спасаешь, что бы ни пришлось после пережить самому. Другу – настоящему другу – принадлежишь без остатка… Сой Фонг, ты хочешь стать моим другом?..

- А тебе какое дело, Абарай?
- Вы странная. Вы терпеливая и другая сегодня. Почему?
- Я вижу сегодня четыре луны.
Его взгляд меняется. Он смотрит уважительно и грустно.
- Кучики-тайчо, когда не хочет, тоже отвечает так – то хокку, то строчкой откуда-то. Отвечает и никогда не поясняет. Он что, вдруг забывает, откуда я? Забывает, что не читал я всего этого и не понимаю его?
- Я не хотела обидеть тебя, Ренджи. Это не строчка, это…
- Не важно, тайчо, я на вас не в обиде, честно. Я просто понять хочу – для вас она тоже дороже всех, да? Не отвечайте, я сказать пока хочу. Она, ваша, ещё вернуться может. Ну, сбежала сотню лет назад. Но ведь живёхонька. Вас потому понять можно. Я его понять не могу. Что толку от того, что он устраивает каждый год? Ей теплее от всех этих церемоний? Ему лучше? Он же измотанный завтра будет, бледный… Вас я могу понять. А он? Он любит её до сих пор, что ли? Больше всех любит, да? В первую очередь?
Он смотрит большими круглыми детскими глазами то на меня, то на эту меносову луну, которая никак не угомонится и играет со мной, подсовывая то одно, то другое воспоминание.
- Я ведь многое понять могу. Я понятливый, честно… Я есть здесь и сейчас. И не нужен мне никто больше, кроме него. Я ради него на флаг готов порваться. Хоть живьём, хоть сию минуту… Только ему этого, по-моему, почти не надо. Я какой-то запасной вариант. Не первый. Хорошо, если второй… Вы не знаете, почему так получается, а, тайчо?
Впивается в меня взглядом, будто я могу знать ответ, который его успокоит. Я не знаю, как он идёт. Он пьян. Он не вспомнит завтра, что шёл ночью со мной по улицам и говорил всё это, выворачиваясь наизнанку. А если вспомнит – решит, что сон, и заречётся пить. И будет держать слово минимум неделю.
Я не знаю, что сказать ему. Не рассказывать же, как я решила стать другом Йоруйчи Шихоуин, и она однажды ушла. Сбежала. Что я тоже оказалась вторым номером.
Я не знаю, что сказать ему. У него, в конце концов, есть друзья из 11 отряда. Крепкие парни, к которым всегда можно заявиться со странной просьбой: «Слы, давай подерёмся».