Ссылка на первую часть
Первая глава второй части
Часть 2. Глава 2.
читать дальше***
Вечером того же дня Куросаки перебинтовывает плечо Гриммджо.
Всем троим порядочно досталось. Ичиго повредил ногу; более вспыльчивый Джагерджак - бок и руку. Мелкие царапины не счесть. Кенпачи остался очень доволен - обещал заглядывать в мир живых почаще, довольно осклабившись при виде заметно вытянувшихся после этого заявления лиц.
Приятные, рыжевато-желтые в свете настольной лампы, тона комнаты Куросаки чаруют и согревают Гриммджо. И этот недопитый кофе на столе, и коробка печенья, которым он кормил мальчишку с рук, и раскиданные по полу вещи – всё это так весомо и так важно для него сейчас.
И эта волна…
Та, что накрывает его с головой – она идет, когда синигами просто улыбается; когда теплые лучики счастья сверкают в радужках карих глаз.
Зацеловывая каждый порез, каждую мелкую царапинку на теле арранкара, Ичиго теребит браслет на его руке.
-Теперь ты можешь свободно распоряжаться своей силой.
Гриммджо всматривается в блики металла на свету.
-Он похож на твой банкай – черный, и с цепочкой.
-Скажи спасибо, что Рукия не выбрала что-нибудь на свой вкус. Ходил бы сейчас, украшенный зайчиками Чаппи…
Полумрак сглаживает, утяжеляет яркие краски, давая глазам отдохнуть после сложного дня. Ичиго осторожно кладет голову на колени Гриммджо, любуясь тем, как Секста откидывает челку со лба, про себя радуясь, что синие глаза – уже не искрящийся лёд, но талая вода. Арранкар щелкает уж слишком довольного на вид парня по носу, по-хозяйски запускает руки в рыжие волосы.
Куросаки умиротворенно потягивается, смотрит снизу вверх.
-Ты спас меня сегодня.
Гриммджо наклоняется к счастливому лицу синигами, дует на ресницы.
-Да я случайно. Я хотел птичку сбить.
Ичиго моментально поднимается, хватает арранкара за руки, со смехом наскакивает, валит на кровать.
-Птичку, говоришь?
-Да, – невозмутимо продолжает Джагерджак. - Она за твоей головой пролетала. А тут этот парень с бубенчиками как раз захотел тебе череп размозжить. Так что я тут не при чем. Я, может, вообще ему помочь хотел. Всё равно от твоей дурной башки нет никакой пользы.
Ичиго посмеивается, целует шею и грудь вальяжно разлегшегося арранкара, тянет за голубые пряди волос.
-Спасибо тебе.
Гриммджо усмехается.
-Ну как я мог позволить кому-то забрать мою добычу?
Арранкар перекатывается через Куросаки, оказываясь сверху. Ичиго приподнимается, обнимая его, прижимается всем телом.
-Зачем ты приставил меч к моему горлу?
«Ох… Как там говорится – если быть честным, то честным до конца? Значит, надо рассказать про визит Айзена… Да только черта с два я дам мальчишке такой хороший повод считать меня добреньким!»
-Я хотел проверить кое-что.
Тень горькой усмешки мелькает в глазах синигами.
-Сможешь ли ты… убить меня?
Ресницы Гриммджо щекочут Куросаки щеки, он морщится, пытаясь отстранить лицо.
-Да.
-Ну и как результат?
Гриммджо проводит кончиками пальцев по подрагивающему животу Ичиго.
-А ты как думаешь?
-Я думаю… Я думаю, что, хотя на нас с тобой сейчас живого места нет, мне очень понравился этот день. Я счастлив. И… Если понадобится… Мне кажется, я смогу отдать тебе свою жизнь.
-Дурак… Твоя жизнь уже принадлежит мне.
Куросаки фыркает арранкару в лицо, словно пропуская его слова мимо ушей.
-И еще, мне нравится твоя черно-белая форма. Ты в ней кажешься не таким… опасным что ли.
-Ах, не опасным?..
Пальцы Гриммджо спускаются ниже, заставляя тело мальчишки вздрагивать и выгибаться, как послушная кукла под руками кукловода.
Закрывая глаза, синигами стонет:
-Гримм…джо…
Джагерджак прикусывает ему плечи, гладит по внутренней стороне бедер.
-Гримм…джо…Гримм…
Куросаки слышит, как в горле арранкара клокочет рычание.
-Рррр… Хватит произносить мое имя.
Карие глаза удивленно открываются.
-Почему?
Секста берет лицо парня в свои руки, приподнимает к вздернутым в оскале губам.
-Потому что мне хочется съесть тебя, когда ты так его говоришь.
***
Гриммджо просыпается ночью из-за того, что кто-то срывает бинты с его руки, царапая ногтями вновь открывшуюся рану. Недовольно поведя плечом, он тихо зовёт, стараясь не разбудить семью Куросаки.
-Эй, Ичиго?
Лунный свет проникает через окно, заливая комнату искрящейся белизной, разгоняя чернильные пятна тьмы по углам. Парень возится рядом с ним, укрытый тонким одеялом. Гриммджо чувствует, как цепкие пальцы хватают его руки, заставляя выгибаться, сводят их за спиной.
-Ичиго, что ты делаешь?
Вдруг, такие знакомые пальцы становятся невероятно сильными и жестокими. Арранкар пытается привстать, ощущая, как его запястья скручивают, связывают ловкими движениями.
-Ичиго, что за игры посреди ночи? Чертов придурок, что ты задумал?
«И откуда у него столько сил взялось?»
Худые ноги парня оплетают ноги арранкара, почти лишая его возможности пошевелиться.
Гриммджо не может разорвать путы бинтов - его руки крепко прижаты к кровати. Синигами придвигается ближе к лицу Сексты, наваливается всем телом, касаясь его щек белыми прядями волос, открывая светящиеся янтарные глаза.
«О черт».
Ледяные пальцы хватают Джагерджака за волосы, тянут, заставляя запрокинуть голову назад.
Арранкар неистово вырывается, стараясь освободить хотя бы ноги.
Тишину немой схватки нарушает ломкий вкрадчивый голос, будто сплетенный из скрежета металла, из криков умирающих и бормотания сумасшедших.
-Кис-кис… Не дергайся, киса, а не то я убью тебя раньше времени.
В руке парня сверкает тонкий и острый, похожий на стилет, нож.
-Посмотри, какую прелестную вещицу я нашел на кухне Куросаки!
Арранкар хрипит, пытается приподняться, чтобы разорвать путы.
-Ублюдок, это опять ты? Что ты сделал с Ичиго?
-Ай-я-яй! Неужели ты не знаешь, что случается с любопытными кошками? А, подстилка для Айзена? – Хичиго улыбается, дышит Джагерджаку в лицо, стискивает его ноги до ломоты в костях. - Пока Король спит, мы с тобой повеселимся, ублюдочек. Ты думаешь, я позволю Ичиго быть счастливым?
Тонкое лезвие с хрустом врезается в плечо арранкара. Гриммджо выгибается дугой, стараясь подавить крик и скинуть с себя пустого.
-Ах ты тварь…
Хичиго, слегка нажимая лезвием на кожу, расчерчивает по ребрам Сексты немыслимые узоры, напевает себе под нос:
-Вышел холлоу из тумана, вынул ножик из кармана…
Гриммджо снова сопротивляется, но лишь натыкается на нож, каждым толчком пронзая себя глубже и глубже. Из-за отвратного холода под кожей его челюсти сводит судорогой. На скомканных простынях расцветают багровые цветы.
-…буду резать, буду бить…
Ледяное лезвие дважды проникает между ребер, что-то ломает и разрезает, мерзко хлюпает внутри. Тени вокруг меняют цвет, вспыхивая яркими алыми пятнами боли.
-…Королям нельзя любить!
- Ичиго! Ичиго, очнись!
-Бесполезно, Шестерка, – жестокие пальцы вцепляются в раны на руках, разрывая кожу, нож дрожит уже где-то у шеи. - Король слишком долго держал меня взаперти. Глупый ублюдок, я вырву все твои голубые волосы. Ты считаешь, что он может принадлежать тебе? Но, дело в том, что Ичиго принадлежит только мне!
Гриммджо замирает, его горло заполняется кровью – чертов нож проткнул-таки легкое. Хичиго терзает уже второе плечо арранкара, медленно раздирает кожу, словно пилит тупым лезвием. Из последних сил удерживая крик, Гриммджо хрипит, сглатывая солоноватую вязкую жидкость.
-Ичиго!
-Здесь нет Ичиго, мразь. Теперь я разберусь с его любимым котиком… О, ты ведь еще не знаешь - Король любит тебя! Да, и не делай такие страшные глаза. Подумать только, всего две недели – а ты уже приручил моего Куррросаки-куна… Но, не беспокойся, я позабочусь о нем, когда ты умрешь! И я обещаю тебе, что ты больше никогда его не увидишь.
Перестав елозить по истерзанному телу, Хичиго застывает над обессилевшим арранкаром, одной рукой удерживая его за волосы, а второй - той, что сжимает нож, примериваясь к глазам Гриммджо.
***
-Ичиго…
Вдруг, что-то меняется, будто невидимая рука щелкает переключателем - и тело Куросаки безвольно валится на Джагерджака. Нож чиркает его по щеке и со звоном падает на пол.
От этого звука пальцы, накрывшие глаза арранкара легонько вздрагивают. Парень приподнимается, полными ужаса глазами смотрит на истекающего кровью Сексту.
-Нет.. нет…нет! Гриммджо, потерпи немного… подожди, я сейчас!
Мотнув головой, Ичиго падает-спрыгивает на пол, непослушными руками ищет в ворохе одежды печати, находит, роняет, снова поднимает.
Гриммджо со страшной силой выбрасывает из гигая, он валится на пол рядом с письменным столом. Ичиго спешит, вытаскивает из ножен белую катану, случайно режет ей пальцы, протягивает арранкару.
-Гриммджо, ты слышишь меня? Высвобождай свою силу, быстрее!
Цепляясь сознанием за яркое пятно рыжих волос, Секста хватается посиневшими от пут пальцами за лезвие, с трудом выговаривая:
-Разорви их… в клочья…Пантера!
Вспышка реяцу откидывает Ичиго к шкафу, но он сразу же ползет обратно, нагибаясь к полу. Ледяные руки нащупывают в ослепительном свете невесомые пряди длинных волос. Ичиго притягивает к себе ставшее более гибким и легким тело, кладет голову арранкара к себе на колени.
Оттирая тыльной стороной руки темные ручейки крови на губах Джагерджака, он прикладывает исцеляющую печать Уноханы к его груди.
-Гриммджо, пожалуйста, держись… Пожалуйста.
Жадно хватая руки арранкара, уже ставшие когтями, синигами ждет хотя бы движения, хотя бы слабого звука. Высвобождение меча снижает урон, причиненный пустым, печать залечивает более глубокие порезы. Раны на искалеченном теле затягиваются так быстро, что Куросаки глазам не верит.
Внезапно, острые черные когти сжимаются, протыкая ладони парня. Ичиго негромко вскрикивает, но он даже рад этой боли – он расплатился хотя бы за часть причиненных страданий.
Гибкое тело напрягается и ловко отскакивает к стене; колебания реяцу прекращаются.
Гриммджо замирает в противоположном конце комнаты; в темноте видно, что он скалит заострившиеся клыки. Потом, будто сгоняя оцепенение, он мотает головой, всматривается в застывшую у постели фигуру.
-Ичиго? Это ты?
Синигами только слабо кивает, успокаиваясь, прижимает искалеченные ладони к груди. Прислонившись спиной к кровати, он начинает медленно заваливаться на правый бок. С грацией истинного хищника Гриммджо подскакивает к уставшему парню, длинный белый хвост обвивается вокруг подрагивающего тела, острые когти осторожно придерживают рыжую голову.
Ичиго задыхается в объятьях арранкара, плачет без слез. Без остановки умоляет:
-Прости меня, прости, прости…
Гриммджо встряхивает его за плечи, прислоняется маской ко лбу, покрытому испариной.
-Успокойся, Куросаки. Мне уже не больно.
Он пытается встать и приподнять Ичиго, но на задних лапах не очень-то удобно передвигаться, и Гриммджо, будто испачканную одежду, скидывает ненужный уже релиз. Реяцу светящимися лепестками сходит со шкуры Сексты, волосы укорачиваются, маска перемещается на щеку.
Как ни старается, он не может поднять синигами на ноги – тот слишком устал. Тогда он перехватывает его под колени, поднимает на руки, будто ребенка. Не слушая тихие протесты, он несет его в ванную – надо промыть раны.
***
-А нам точно нельзя сейчас будить Иноуэ?
Джагерджак раздевает слабо сопротивляющегося парня, запихивает под душ. Сдирая с себя куртку, придерживает мальчишку за талию, стоя рядом, под царапающими оставшиеся раны струями прохладной воды прямо в хакама. Не удерживаясь, пару раз скользит губами по мокрой шее Ичиго, но тот начинает дергаться и биться в его руках так, будто поцелуи прижигают его кожу не хуже раскаленного олова. Гриммджо со вздохом приходится прекратить ласки, которые сейчас совершенно не к месту.
Прижимая синигами к скользкой стене, он аккуратно стирает следы крови с бессознательно запрокинутого лица, хилых плеч и рук. Вязкая маслянистая жидкость, еще не запекшаяся черными корками, сонмом розовых ручейков струится сквозь пальцы. Потом, оставив подрагивающего Куросаки сидеть на холодном кафельном полу, Гриммджо тащит в ванную найденный в шкафу плед – и заворачивает в него едва не падающего от усталости парня.
Еще с полчаса арранкар воюет с непослушными бинтами, туго заматывая руки юного синигами. Перевязка получилась кривоватой и не особо удачной, но лучше всё равно не будет – сам Ичиго не может двигать пальцами.
Потом так же – на руках, Гриммджо несет его обратно в комнату, стараясь не шуметь. Ловким движением ноги скидывает испорченный гигай и пропитанные кровью простыни на пол, осторожно укладывает Ичиго на кровать. Сбросив мокрую форму и наскоро переодевшись, ложится рядом, обнимая, царапая маской, даря такое нужное сейчас тепло.
Шелест изломанного болью голоса режет не хуже ножа, только режет он душу.
-Гримм…джо… лучше бы ты… убил меня… там… в небе…
Карие глаза, абсолютно пустые и холодные, начинают медленно закрываться, когда Джагерджак задумчиво спрашивает:
-Ичиго, кого этот пустой называет Королём? Тебя?
Едва слышно парень шепчет:
-Да…
-Ясно. Спокойной ночи, Ичиго. Спи…
***
Утром арранкар волоком вытаскивает синигами из постели – тому давно пора в школу. Да еще надо поймать Иноуэ до начала уроков.
Куросаки ведет себя подозрительно тихо, за все утро не произносит и слова, словно не реагирует ни на что, происходящее в мире.
Арранкар вновь чувствует его боль – такую тяжелую и тупую. Он чувствует, что Ичиго не сопротивляется ей, что его сердце будто замедляет свой ход, пропускает удары, что карие глаза наливаются тьмой, как, если бы иссякли все силы, поддерживающие жизнь в теле парнишки.
Охватившая Куросаки апатия очень глубока – она позволяет лишь механически, на уровне памяти тела, совершать простейшие действия - дышать, двигаться, с трудом переставлять ватные ноги. Он опасается встречаться взглядом с Гриммджо, совсем не сопротивляется, если арранкар встряхивает его как куклу, и лишь упорно отворачивается, когда Секста застегивает ему пуговицы на рубашке – руки всё еще не работают. От завтрака Куросаки отказывается.
Гриммджо держит его за локоть, пока почти насильно ведет до школы. Он бы понес и его сумку, да не стоит пугать людей – ведь никто его не видит, гигай Урахары безнадежно испорчен.
Наконец, Гриммджо видит вдалеке друзей Ичиго, а среди них и давно знакомую рыжую девчонку с даром отрицания. Они также замечают их – арранкара в боевом облачении и безвольно повесившего голову, едва идущего Куросаки.
Они видят, как метрах в десяти от школьных ворот Секста и Ичиго останавливаются, как Гриммджо заглядывает в лицо синигами, что-то уверенно говорит, как тормошит его за плечи. Как лицо Ичиго передергивает болью при любом неосторожном касании. Куросаки слабо кивает и идет дальше уже без помощи арранкара.
***
-Ичиго, послушай меня! Да смотри же на меня, придурок! Когда твои друзья спросят, откуда эти раны – ты скажешь, что мы с тобой подрались, ты понял?
-Зачем? Это глупо…
-Ты что, хочешь напугать их? Пусть лучше меня боятся, чем этого… ну, ты понял. Ичиго, да соберись же ты, подними голову!
-Зачем всё это…
-Потому что ничего страшного не случилось! Это все пустяки, ясно? Всё будет хорошо. Верь мне. Я встречу тебя после школы, уяснил?
-…
-Ответь мне.
-Да.
-Удачи, Ичиго.
***
Подходя к кучке замерших в ожидании подростков, Секста Эспада немного кривится, воротит нос.
-Йо, друзья Ичиго! Орихиме, мы опять к тебе. Не могла бы ты залечить этому придурку руки?
Локтем он подталкивает Куросаки ближе к Иноуэ. Девушка испуганно всматривается в окровавленные бинты. Серые глаза, в глубине которых, как всегда казалось арранкару, плещется беспросветная печаль, становятся еще грустнее.
-Куросаки-кун, что же это?.. Как?..
Гриммджо изображает наглую усмешку, в душе понимая, что после следующих его слов он никогда не будет признан за своего среди этих людей.
-Мы подрались. Этот жалкий ублюдок думал, что сможет победить меня в человеческом обличье.
Орихиме прячет лицо за рыжими прядями, Исида нервно поправляет очки, Чад как-то угрожающе поводит плечами. Осуждение мерзкими холодными щупальцами обволакивает едва оттаявшую душу арранкара.
«Вот и всё».
-Ну, вперед, Куросаки! Учиться, учиться и еще раз учиться!
Джагерджак в одном подскоке взмывает ввысь, провожаемый тяжелыми неодобрительными взглядами.
***
Ичиго опаздывает. Гриммджо недовольно топчется у школьных ворот, отворачиваясь от заинтересованно хлопающих ресницами школьниц, вспоминая, всё ли он успел сделать.
Отдать гигай на починку Урахаре – это раз. (К слову, торговец не только забрал испорченное тело, но и незамедлительно выдал новое, однако, умолчав, каким образом он узнал о необходимости замены.)
Выкинуть испорченные простыни и одежду – два.
Отмыть комнату Куросаки от следов крови – три.
А Ичиго всё нет и нет. Зато, в поле зрения Сексты появляется напряженно сжимающий металлический брелок креста Исида Урюю. Холодные темные глаза смотрят с презрением.
-Я хочу поговорить с тобой. Давай отойдем.
Гриммджо лениво опирается рукой о стену, нависая над парнем.
-Мне не о чем с тобой говорить, квинси.
Исида нервно поправляет очки, быстро осматривает внезапно ставшую пустынной улицу и разворачивает свой энергетический лук. Острие потрескивающей реяцу направлено в сердце Гриммджо.
-Ну и что ты собрался делать?
-Я собираюсь прикончить тебя, неблагодарная тварь! Как ты посмел ранить Ичиго и довести его до такого состояния после того, как он спас тебя? Сегодня он целый день не обращает ни на что внимания - он выглядит так, будто убил человека! И только ты в этом виноват, ублюдок! Все думают так же, как и я, но они слишком слабы, чтобы решиться на это. Иноуэ всегда всех жалеет, а Чад слишком доверяет мнению Ичиго. Но я-то вижу, что ты ни черта не изменился, Гриммджо Джагерджак.
Арранкар не двигается, не пытается защититься. Абсолютно спокойно он наблюдает, как из тщедушного паренька прямо вырывается, пышет во все стороны эта печально знаменитая гордость квинси. Она немного напоминает Сексте исходящую от Ичиго решимость, только эта сила гораздо бледнее и слабее.
«Интересно, сможет ли он выстрелить?»
Но тут Гриммджо чувствует знакомый запах – запах Куросаки. Рыжий мальчишка уже бежит к ним, уже встает между меланхолично улыбающимся арранкаром и тысячей острых стрел квинси.
Хриплый голос грозно рычит:
-Урюю, убери лук.
-Куросаки, ты сам понимаешь, что это будет лучший выход для нас. Подумай, сколько еще Иноуэ придется лечить тебя из-за…
-Это не твоё дело! - злобно бросает Ичиго, будто бьет наотмашь; хватает Гриммджо за рукав кофты.
-Пойдём отсюда.
Джагерджак просто соглашается, обвивая рукой нерешительно дрогнувшие плечи, немного поддерживая парня.
-Пойдём. Урахара звонил, просил приходить поскорее…
Обняв синигами, арранкар уводит его, оставляя удивленного донельзя Исиду стоять у школьных ворот в полном одиночестве.
***
-Арранкар-сан, мы нашли для вас квартиру! Дело в том, что один знакомый знакомого моего давнего друга…
-Так, пропустим лирическое отступление. Где? Адрес давай!
-Яре-яре, нынешняя молодежь такая нетерпеливая…
-Урахара, если вы не хотите, чтобы я сейчас разнес вашу лавочку ко всем чертям…
-Всё-всё. Вот ключи.
***
Через полчаса арранкар с насильно прижатым к нему синигами стоит посреди своей собственной однокомнатной квартиры.
-О, неплохо! Как ты считаешь, Ичиго? И душ есть, и кухня, и на крышу легко забираться!
Куросаки грустно улыбается, когда Гриммджо наконец отпускает его.
-Да, здесь неплохо. Надеюсь, тебе здесь будет удобнее, чем на полу в моей комнате… Я буду заходить к тебе в гости и…
Арранкар хмурится, всё ещё чувствуя на языке, у самого нёба, вязкую боль мальчишки. Пустота в его глазах мерцает болезненной расширенностью зрачков, короткая челка немыслимым образом скрывает почти половину лица.
«Нет. Я не позволю темноте забрать твои глаза».
-О чем ты говоришь? Ты будешь жить со мной!
Тонкий золотой лучик на секунду всколыхнул болото мутных глаз.
-Что?!
-Да ты посмотри на себя! На тебе же лица нет. Ты думаешь, я оставлю тебя в таком состоянии одного? К тому же, надо будет приглядеть за нашим общим белобрысым другом…
Маленький просвет исчезает, так и не успев возникнуть.
-Нет. Тебе нельзя находиться рядом со мной. Никому нельзя…
-Куросаки, ты считаешь меня таким трусом, да? Думаешь, этот выродок напугал меня?
-Не в этом дело. Я могу причинить вред…
Ичиго отшатывается от арранкара, прислоняясь спиной к двери, медленно, по стеночке отходит от него, словно боясь прикоснуться.
-Замолчи. Он израсходовал свой запас силы. Если ты сейчас станешь синигами, то увидишь, что твоя форма полностью очистилась. Это его ночное появления – оно забрало последние силы Пантеры, остававшиеся у него в распоряжении. Он больше не появится.
-Но…
-Никаких но.
Джагерджак уверенно делает шаг по направлению к Куросаки.
-Гриммджо, да послушай же меня! Этот пустой, он… появлялся и раньше. Я не всегда могу контролировать его. Не знаю, почему он тебя так невзлюбил, но однажды он может взять верх, и тогда… Я не хочу больше причинять тебе боль. Возможно, нам лучше…
Гриммджо отводит руку для удара, сжимая пальцы в кулак.
-Замолчи. Скажи еще хоть слово, и я клянусь, я убью тебя.
Ичиго молча приваливается к стене, хватаясь руками за голову, почти с мольбой смотрит на арранкара.
Джагерджак походит к нему, упирая руки в стену по обе стороны от подрагивающих плеч.
-А теперь слушай, что я скажу тебе. Ты принадлежишь мне, и только я могу решать, что для нас лучше, а что хуже. И сейчас для нас будет лучше, если ты выкинешь из головы весь этот бред про своего пустого. Ты думаешь, ты опасен? Взгляни на меня! Ты видел мой релиз, ты знаешь, что в душе я остаюсь хищником, убийцей, зверем. Я могу разорвать тебя в эту же секунду на кусочки, а ты даже не станешь сопротивляться. Но ведь ты не боишься меня, Ичиго? У меня маска на лице и дыра пустого, но ты не бежишь от меня. И, неужели ты думаешь, что меня может напугать что-то в тебе? Посмотри на себя – сейчас ты полностью разбит, ты похож на сломанную куклу. Ты почти ни на что не реагируешь. Но, несмотря на это, сегодня ты загородил меня своим телом от стрел квинси. Ичиго, твой пустой сказал мне кое-что… и, после этих слов, я не отпущу тебя.
Гриммджо почти с нежностью поднимает лицо Ичиго за подбородок, подавляет едва родившееся в горле тихое рычание.
-Смотри, ты заставил меня говорить так много… Глупый мальчишка. Тебе придется расплатиться за это, – и, едва слышно, одним выдохом на ухо. – Не дергайся.
Внезапно руки Ичиго, одним движением вытянутые вверх, оказываются будто пришпиленными к стене.
-Путь связывания 1. Сай!
Любуясь распятым и лишенным возможности двигаться синигами, Гриммджо отходит на шаг назад, оценивая результат своих трудов.
Ичиго удивленно распахивает глаза, дергается пару раз, как бабочка на булавке.
-Что?.. Как ты?..
-Я попросил Урахару рассказать мне немного о ваших техниках, – арранкар, грациозно выгибаясь, снимает через голову белоснежную кофту, аккуратно сворачивает её и кладет на пол, оставаясь перед Куросаки в одних джинсах. – Конечно, мне пришлось тоже поделиться с ним кое-какой информацией, но грех не использовать силы синигами, когда есть такая возможность. Как ты думаешь, почему никто из твоей семьи ни разу не услышал нас? Просто я каждый раз ставил кеккай.
Куросаки замирает у стены, прижимаясь в ней лопатками, вывернутый наизнанку внезапно пробежавшей по телу судорогой от мучительного предчувствия о том, что сейчас произойдет; затравленным зверем смотрит на Гриммджо. Секста указательным пальцем подцепляет его подбородок, заставляя поднять голову.
-На Сай работает не так! Рукия уже…
Неожиданно требовательные пальцы арранкара ложатся на шею парня, легко пробегают по затылку, касаются мочки уха. Ичиго застывает, словно в трансе, боясь пошевелиться, ссутуливаясь от первой скудной ласки.
-Оказывается, его можно изменять по своему желанию. Я могу двигать твои руки так, как захочу. У этого проклятого торговца еще не один козырь в рукаве… А теперь замолчи.
Живот Ичиго скручивает болью, когда арранкар неспешно, с расстановкой начинает гладить его по растянутым заклинанием рукам. Щекоча кончиками пальцев по впадинкам с внутренней стороны локтя, он придвигается ближе, тянется через Ичиго, проводя горячим и чуть шероховатым языком по его предплечью.
- Ох… Ты опять играешь со мной… - щеки мальчишки начинает заливать краска, в глазах появляется блеск, будто у него сильный жар.
-Конечно, - арранкар медленно расстегивает пуговицы на рубашке синигами, каждым случайным прикосновением вынуждая Ичиго вздрагивать. – Я хочу, чтобы ты снова ожил. И я знаю отличный способ.
Слегка проводя руками по неровно вздымающейся и вновь опускающейся груди парня, Гриммджо касается языком чувствительного местечка около уха Куросаки, потом слегка дует, заставляя его кожу покрыться мурашками. Синигами обреченно сжимается, бьется в сильных руках Сексты.
Пульс оглушительным громом стучит в его висках. С мольбой он смотрит в синие глаза своего мучителя.
Но сейчас это не глаза человека - взгляд изысканного хищника пронзает тело до самой души, горячее и свежее дыхание, вырывающееся из-за белых клыков, заставляет поеживаться от смешавшихся воедино вожделения и дикого первобытного страха.
Легкими касаниями, поглаживаниями, покусываниями Гриммджо дразнит Ичиго, у которого уже коленки дрожат от нахлынувшего тяжелого и болезненного возбуждения, от невозможности прижаться к горячему телу, прикоснуться к арранкару, впиться жадным поцелуем в едва тронутые улыбкой губы. Его тело изнывает от сладостной пытки.
«Я должен это прекратить! И как же мне не хочется прекращать…»
Гриммджо осторожно отрывает руки синигами от стены, стаскивая рубашку, связывает снова. Ненадолго отстраняется, наблюдая, как жадность, безумное алчное желание жидким огнем плещутся в карих глазах.
Потом приближается вновь, нависая над мальчишкой, пробегается пальцами по выгибающейся спине, пересчитывая позвонки.
Ичиго, оглушенный алыми всполохами собственного пульса, пытается придвинуться ближе к арранкару, разорвать магические путы, но Секста вновь отодвигается.
-Нет уж, даже не думай.
Проводя пальцами по подрагивающей шее, груди, животу синигами, спускаясь чуть ниже, Гриммджо отрывает его правую руку, словно от клейкой бумаги, разворачивает лицом к стене, вновь закрепляя, как мотылька булавкой.
«О, Ками!»
Куросаки шумно сглатывает, борясь со сладким и опасным покалыванием под кожей, с волной какого-то искусственного, нездешнего тепла, поднимающейся в его теле под ласками Сексты.
Облизывая солоноватую от пота кожу парня, Джагерджак проводит языком влажную дорожку вдоль позвоночника, по его спине - до самого затылка, накрывая побелевшие от напряжения костяшки пальцев Ичиго своими руками. Потом резко разводит ноги Куросаки коленом, обнимая его сзади, поглаживая вмиг напрягшийся живот; наконец, почти приникает горячим торсом к подрагивающей худой спине. Синигами что-то шипит, уже задыхаясь от нетерпения, силится развернуть лицо к своему мучителю. Левая рука арранкара закрывает приоткрытый, словно от жажды, рот, правая скользит ниже, расстегивая молнию на джинсах Ичиго. Гриммджо начинает понемногу ритмично двигаться, то наваливаясь, то отстраняясь от трясущегося тела. Пряжка его ремня царапает поясницу Куросаки, оставляя на ней розовые лучи царапин. Убыстряя движения, он одновременно прихватывает зубами кожу на шее и спине синигами.
Ичиго хрипит, захлебываясь собственными стонами, пытается прижаться к нему ближе, потереться о колено, хоть немного, самую малость…
И тут Гриммджо отстраняется от него совсем, отходит на пару шагов, освобождая одну руку мальчишки.
Синигами тут же поворачивает к нему горящее румянцем лицо, почти безумные глаза, отчаянно вырывается, дергается снова и снова. Он смог бы разорвать путы одной силой воли, но охватившее всё его существо возбуждение не дает сосредоточиться, нарушить корреляцию связей заклятия.
Он дышит часто и хрипло, словно его мучает страшная боль.
-Пусти…
Ичиго рвется к арранкару всеми силами, стараясь хоть кончиком пальца достать до пышущей жаром кожи.
Гриммджо, уже сам не на шутку возбужденный, наконец распрямляет сведенную болезненной судорогой спину, щелкает пальцами, разрывая невидимые путы. В тот же миг он шагает вперед и прижимается губами к губам синигами, чувствуя, что мальчишка коротко вскрикивает и почти теряет сознание, опьяненный такой желанной близостью к горячему телу.
В этот раз Секста не отодвигается, лишь едва слышно рычит, когда Ичиго отчаянно вцепляется в него, дрожит и почти плачет от облегчения. Не в силах больше сдерживаться, они вместе падают на колени, отдавая себя полностью друг другу и душному летнему воздуху.
***
Гриммджо ногтем выводит замысловатые узоры на спине мирно спящего парнишки. Полчаса назад, когда сумерки мутной волной хлынули в окна и вереницы фонарей распахнули заспанные светящиеся глаза, он упал на татами, обессиленный, но безумно счастливый, да так и не пошевелился с тех пор.
Когда они пришли в эту новую квартиру, было около пяти часов, а сейчас уже полночь. За это время арранкар успел бесчисленное множество раз расколоть юную душу синигами на тысячи мерцающих осколков, и собрать заново, еще в лучшем виде.
Исцарапанное плечо под его рукой внезапно вздрагивает; голос, приглушенный блаженной усталостью, звучит, будто из другого мира.
-Гриммджо… Я люблю тебя…
Ох!.. Одна обжигающая холодом игла впивается в сердце, чтобы сразу раствориться в горячей крови арранкара.
-Я знаю.
Конечно, Гриммджо никогда не скажет, как он счастлив сейчас, как важны для него эти слова. И, что он, если бы только умел, так же сильно, до пронзительной чистоты всех чувств, тоже бы…
***
Пусть Айзен, со своей обновленной Эспадой отправляется ко всем чертям. Они выступят против них вместе, и будут биться друг за друга.
Пустота наконец ушла…
И, пока эти карие глаза горят счастьем, пока не сошла волна от той, последней усталой улыбки, пока такое глупое и такое храброе сердце бьется рядом с ним – он не отдаст никому рыжего мальчишку-синигами, заменившего ему саму жизнь.