[bleachfic]

«Как все меняется…»
Автор: Leyana
Фандом: Bleach!
Жанр: романс?
Персонажи: Вабиске, Ичимару/Кира, Шинсо
Рейтинг: PG
Дисклеймер: Кубо, я Ваш навеки
Предупреждение: всегда ставлю ООС, хотя здесь об известных характерах едва ли может идти речь.
Примечание: после прочтения некоторых фанфиков идея несколько изменилась, поэтому низкий поклон всем, кто писал на тему занпакто и внутреннего мира.

Здесь всегда тихо и все окрашено в багряно-золотые тона. Листья падают, кружатся, касаются земли… чтобы появится на ветвях вновь. Солнце мягко проглядывает сквозь тонкую пелену облаков.
Здесь всегда тихая золотая осень.
Она любит осень.
Девушка с волосами цвета пшеницы бродит между шелестящих вечной листвой кленов и сокрушается про себя, что он так редко заглядывает. Он вообще редко приходит, но в последнее время не появлялся совсем. Она грустит, но понимает – тот, другой стал слишком важным. Она понимает.

Он заглядывает часто, но ненадолго. Впрочем, его радужное настроение дарит ей столько блаженства, что она не обижается. Только берет за руку и смотрится в его лицо, словно в зеркало.
Они ведь безумно похожи. Тонкие черты лица, изящное сложение, золотистые волосы, синие глаза – только у нее мягко обрисованы щеки, а у него слишком острые скулы, у нее по-девичьи округлые линии фигуры, у него – угловатые, у нее волосы до поясницы и развеваются, хотя здесь не бывает ветра, у него – короткие. И все же - слишком похожи. Вместе они могут образовать идеальное целое. Совершенство. Андрогин. Он очень много знает, но об этом едва ли слышал, так что она молчит – даже когда он спрашивает, почему она носит мужское имя.
Да, ее имя режет слух – в противовес его, мягко-напевному. Она повторяет имя, беззвучно, чтобы не потревожить его. Когда он покидает ее и отправляется дальше, в мир своих фантазий, она может лишь наблюдать. Другой не кажется ей подходящей парой для него – но что она может сделать? Она не хозяйка здесь – распорядительница, не более того.

Однажды она замечает кое-что новое.
Небо. Оно лазурное, как его глаза, когда он улыбается кому-нибудь, а не только своим мыслям. Оно больше не затянуто пеленой облаков – впервые за многие десятилетия.
Он долго отмалчивается, потом сознается. Другой стал приглашать его на чашку чая после работы. Она вздыхает, но молчит – пусть радуется. В конце концов, она соскучилась по яркому солнцу.
Однажды она видит нечто еще более удивительное. Среди палой золотистой листвы расцвел цветок. Белый. Светящийся. Прямо как Другой. Когда она показывает ему новшество, он обнимает ее. И рассказывает. Другой улыбнулся ему. То есть, он всегда улыбается, но сегодня он улыбнулся иначе. Как-то по особенному.
Отныне цветы появляются каждый день. Иногда они белые, иногда серебристые, иногда в их лепестках проглядывают алые, словно глаза Другого, прожилки. Но они всегда светятся, будто луна, которой здесь никогда не бывает.
Она почти не удивлена очередной находкой. Среди ковра цветов, на который золотыми и багряными искрами ложатся листья кленов, пробилось маленькое деревце с белыми почками – а может, бутонами. Глядя на это чудо, он восторженно рассказывает ей, какие у Другого мягкие губы. И что от него пахнет яблоневым цветом. Она улыбается – ведь он действительно счастлив.

Дни идут, он снова заглядывает редко, но счастье пронизывает весь этот тихий мир, и она радуется вместе с ним – даже без него. Ей нравится бродить среди светящихся цветов и наблюдать за тем, как растет чудесное дерево, совсем не похожее на привычные ее взгляду клены. Она уже может гулять не только вокруг, но и под раскидистыми ветвями, но на дереве еще не распустилось ни одного цветка.
Теперь он появляется обычно в состоянии задумчивости; этого, впрочем, не хватает, чтобы солнце снова спряталось в дымке. Она уверяет его, что все будет в порядке, и он благодарит, молча сжимая изящные пальцы своей узкой рукой. И целует в щеку, отводя длинную падающую на лицо прядь.
Ее волосы отрастают медленно, но верно – он тренируется, и она набирает силу. Когда пшеничная коса – больше всего он любит заплетать ей косы – начнет взметать листву, падающую уже не на землю, а на светящийся ковер, он сможет начать новый уровень тренировок – для освоения следующей ступени силы. Она никогда не говорит ему о том, что, не будь этих цветов, волосы отрастали бы куда быстрее – цветы, принадлежащие ему, но все-таки чужеродные, отбирают энергию. Неважно – его лицо такое умиротворенное, когда он гладит белые с кровавыми прожилками лепестки, что все становится неважно.
Еще одно нововведение – когда он уходит в мир грез, она больше не наблюдает. Это все только его. Слишком лично, чтобы она могла вторгаться даже таким невинным образом. Слишком откровенно, чтобы она могла смотреть спокойно. Она – его часть, но этого она касаться не должна.

Бутоны на дереве заметно увеличились и готовятся раскрыться. Она любуется ими. Она прекрасно знает, что происходит: слышит его частое дыхание, томные вздохи и те слова, которые наверняка не может разобрать даже Другой, слишком тихо и неразборчиво они слетают с губ – но она-то слышит, она может прочитать на кружащихся в воздухе листьях цвета глаз Другого.
Неожиданно она чувствует чье-то присутствие. Оборачивается. Это та, Другая – смотрит с почти звериным любопытством на золотистое кимоно. Наверное, именно одежда удивляет ее больше всего.
Как странно. Точная копия Другого – кожа ее не бесцветная, а молочная, да формы более женские. Но такая же нескладная – она нагая, и болезненная худоба очень бросается в глаза. А еще – уши, белые лисьи уши и пушистый хвост. У каждого из них есть что-то, что отличает их от людей – и в излишне длинный рукав кимоно вместо руки прячется блестящее лезвие.
Как пришла сюда? Глупый вопрос. Всё эти цветы – они показали дорогу. Нет-нет, Другой не знает, что кицуне здесь – кицуне пришла по своей прихоти. В мире Другого только луна, темное небо и бескрайняя серебристая пустыня. Ах да, еще в небе есть звезды, разные звезды. Раньше их было меньше, но недавно начали появляться новые – такого теплого золотого цвета…
Не стоит отвлекаться – скоро распустятся бутоны на дереве. Она слушает высокие стоны; листья вальсируют все быстрее – впрочем, это уже больше похоже на чересчур стремительное танго. Кицуне шевелит ушами, прислушиваясь, видимо, к своему хозяину, иногда кивает сама себе. Дует ветер, которого здесь уже давно не бывало; цветы шелестят, их звук до странности приятен.
Бутоны уже почти раскрыты; еще пара мгновений, наполненных этой странной сладкой музыкой, сотканной из здешних мелодий и нот извне – и все цветы раскрываются разом, показывая почти хищные алые лепестки, притаившиеся внутри, и это дерево сияет ярче, чем слишком мягкое, чтобы быть настоящим, внутреннее солнце.
Она танцует с кицуне, их движения одинаково плавные и почти синхронные – два духа понимают друг друга с полувзгляда. Другая, оказывается, очень красивая – светится, словно большой цветок. Может быть, то же сияние привлекает к Другому?
Кицуне уходит, но обещает вернуться – очень понравилось это место. Она не против, ей хотелось бы еще раз увидеть белый призрак, невесомо скользящий над серебристым ковром в облаке золотых листьев.

Она стоит перед деревом, не веря своим глазам: прекрасные цветы черными, будто сгоревшими, комками устилают землю вокруг. Да и солнце сегодня опять спряталось в дымке.
У него каменное лицо, она даже пугается. Оказывается, не зря. Другой ушел. Просто взял и ушел. И едва ли вернется. Он падает в белые цветы ничком и долго лежит так – теперь ему некуда спешить. Наверное, даже мир его грез разлетелся от этой новости, ему придется создавать новый.
Странно, но она не очень расстроена. Пристроив его голову себе на колени, она успокаивающе гладит растрепанные волосы, напряженную шею и дрожащие плечи. И обещает, что Другой вернется. Она не скажет, почему так думает.
Она не думает, она знает. Знает, что кицуне обязательно вернется. Но для этого обязательно, чтобы вернулся Другой. А значит…
«Не грусти. Он вернется».