Предыстория одной командировки
«Не предупреждая, не прощаясь... но обещая вернуться»
Название: Предыстория одной командировки
Автор: Abarai_Takana
Бета: самобетинг
Пейринг, персонажи: Абарай Ренджи, Хисаги Шухей, Кира Изуру... Мацумото Рангику, Кучики Бьякуя и Рукия… и всё, кажется. Зато в каких сочетаниях!......
Рейтинг: R.
Размер: Что-то около 100 000 знаков... Это миди?
Статус: закончен.
Жанр: драма?.. пожалуй, как-то так. До ангста оно никак не дотягивает, но романсом я это тоже не назову. - Хотя, и юмор местами присутствует. Ренджи - парень юморной...
Содержание: на войне как на войне… хочется любви :-). И все ее ищут по мере сил, хотя порой изо всех сил от нее бегают. А один бодрый, энергичный и красноволосый товарищ почему-то пытается во всём поучаствовать и в меру своего понимания всем помочь. Он, в общем, даже не специально – просто такой уж он есть, и оно само все время так получается.
Дисклаймер: герои – не мои, а Кубо Тайто… но секс и рефлексию придумал, вроде, не он :-)
Комментарий: ООС Абарая. Ага. Избранными местами. Ну и других, возможно. Но в приемлемых, на мой взгляд, рамках. Действие происходит в Сейретее сразу после первой арки.
Предупреждение: Штампы – наверняка. Обоснуй… местами странен. Да, Бьякуе опять от меня досталось… И Кире, местами… почему-то. Хотя вообще персонаж мне более чем симпатичен. – Но мы же все помним, на что был похож Кира после ухода трех капитанов!.. Просто это – такой момент…
Начало. То есть, ПЕРВАЯ ПОЛОВИНА.
Для Шухея:
Песочный город, построенный мной,
Давным-давно смыт волной.
Мой взгляд похож на твой,
В нем нет ничего, кроме снов и забытого счастья…
(«Крематорий»)
Для Изуру:
Я пытался уйти от любви,
Я брал острую бритву и правил себя.
Я укрылся в подвале, я резал
Кожаные ремни, стянувшие слабую грудь.
(«Наутилус помпилиус»).
Для Ренджи:
Мне есть чем платить, но я не хочу
Победы любой ценой.
Я никому не хочу ставить ногу на грудь.
Я хотел бы остаться с тобой,
Просто остаться с тобой, -
Но высокая в небе звезда
Зовет меня в путь.
Группа крови на рукаве,
Мой порядковый номер на рукаве,
Пожелай мне удачи в бою.
Пожелай не остаться в этой траве,
Не остаться в этой траве…
Пожелай мне удачи!
Пожелай мне удачи!
(«Кино»)
(А остальные перетопчутся )
* * *
- Мы закончили, Хисаги-фукутайчо.
- А?.. Да. Спасибо, можете быть свободны.
Полная перестановка в офисе. Так он вдруг захотел.
Младшие офицеры внимательно выслушали его идеи и без лишних вопросов за какие-то полчаса переставили, передвинули и перевесили всё, что можно было ставить, вешать и двигать.
Будто это что-то реально изменит…
Боль может заглохнуть, обида – притупиться… но недоумение – никуда не девается. Ответов нет - совсем. Никаких. Есть предположения одно невероятней другого… Есть утверждения других высших офицеров Готэя – которые совершенно тебя не устроят.
Есть бесконечные воспоминания… наваливающиеся так, что становится трудно дышать. Заполняющие собой всё – но вместо радости вызывающие теперь отчаяние. И ты погребен - и хочется умереть.
А надо жить. И верить, что, может быть, когда-нибудь… когда-нибудь получится все-таки что-то себе объяснить.
Напиться – не помогает. И после – только еще хуже.
Встретиться с такими же, как ты?.. Зачем?
Заглянуть в глаза лейтенанта Киры? – и отшатнуться, словно заглядываешь в бездну. В бездну отчаяния и боли. И не утешить, не помочь – он сейчас никого не видит и не слышит.
Почти как лейтенант Хинамори Момо. Которая без сознания лежит в реанимации.
А лейтенант Мацумото Рангику – пьет. Хотя с ее капитаном всё в полном порядке. Он жив, здоров и не предатель. Только она совсем о другом капитане печалится. И от того, что формально у нее даже нет такого права, ей только горше.
В общем, надо просто НЕ ДУМАТЬ. Вечером радоваться, что еще один день прожит, а ты не сорвался. Утром сжимать зубы – и заниматься делами, а не ерундой. Тем более что дел сейчас всем хватает.
Шухей закончил бумажную работу на неделю вперед. Отчеты, расчеты, табели, черт еще знает какая никому не нужная хрень… которая так хорошо занимала руки и даже немного голову. Сложил бумаги в ровные стопки. Прошелся взад-вперед по обновленному кабинету. Вспомнил вчерашний вечер, чуть покраснел – и невесело усмехнулся.
Абарай-кун… Абарай-кун, простой и откровенный как всегда, показал действенный способ хоть на время перестать снова и снова прокручивать в голове всё произошедшее. Он, Хисаги, охренел сначала… а потом вспомнил еще студенческие годы… и позволил себе просто всё это отпустить - и пусть катится……… Кажется, тогда, в Академии, инициатива тоже была за Абараем?..
Но после Академии столько времени прошло… Годы. Десятилетия. И казалось, что не только нет возврата ни к чему подобному – но даже и что не помнит уже никто ничего. Что даже и ты сам уже ничего о себе не помнишь.
Но зачем же забывать хорошее?..
Ренджи – вовремя напомнил.
* * *
Пару недель назад Шухею казалось уже, что он вот-вот свихнется. Он не понимал просто, что же может теперь измениться, а продолжать жить дальше ТАК – больше не мог, совсем. Это был вечер после особенно долгого и невыносимого дня, когда Хисаги, чтобы хоть чем-то себя отвлечь, решил сходить в большую офицерскую купальню, надеясь, что в такое позднее время там никого уже нет.
Еле дошел.
Там действительно никого не было.
Запах дерева, каких-то трав. Теплая, почти горячая вода. Неяркий свет.
Ужасно болит голова. Забыться… Чем, как??? Шухей подкладывает под голову полотенце. Потом вытаскивает полотенце из-под головы и кладет его на лицо, упираясь затылком прямо в доски обшивки бортика. Не сдерживает мучительного вздоха, больше похожего на стон: а чего сдерживать, - никто не услышит… Замирает, будто спит. Прислушивается к ощущениям тела, погруженного в воду.
Вскоре он слышит, что в купальню пришел кто-то еще. Первая реакция – досада. Вторая - а какая, к черту, разница?.. И он дальше прикидывается спящим.
Шлепанье босых ног по влажному полу, тихий кашель, какое-то сопение, потом негромкий плеск воды. Его не трогают. Вот и хорошо. Однако полностью абстрагироваться от чьего-то присутствия не получается, и Хисаги решает хотя бы посмотреть, кто же здесь. Он медленно поднимает руку и чуть сдвигает полотенце.
Абарай.
Он стоит к Хисаги спиной – но эти волосы и эти татуировки узнАешь где угодно… Шухей чувствует некоторое облегчение: Ренджи ему совсем не чужой, с ним рядом можно и расслабиться. В это мгновение Абарай поворачивается, видит, что Хисаги на него смотрит – делает приветственный жест рукой, но не пытается ни подойти, ни заговорить. Хисаги испытывает к нему за это что-то вроде благодарности. Он слегка кивает – и снова накрывается полотенцем.
Сколько еще времени прошло – сказать трудно. Шухей, кажется, и правда задремал. Во всяком случае, прикосновение к плечу заставляет его вздрогнуть.
- Да я это, я, не подпрыгивай так. Я чай заварил, с мятой. Будешь?
Затем чуть влажная ткань сама съезжает с его лица: Ренджи осторожно тянет за край. Хисаги щурится и моргает. На Абарае ничего не надето, но бедра обмотаны полотенцем. Мокрые волосы распущены… Брови сдвинуты, глаза усталые. Он протягивает сэмпаю глиняную чашку, над которой поднимается пар.
- Спасибо.
Они молча пьют чай – Шухей так и сидя в воде, Ренджи – почти над ним, на деревянном полу. Каждый глоток словно возвращает немного сил. Допив до дна, Хисаги чувствует себя, наконец, в состоянии разговаривать.
- Ты чего так поздно?
- Дела… да и видеть никого не хочется. Надеялся, тут будет пусто. Впрочем, хм, к тебе, Хисаги, это не относится.
- Да чего уж там… У меня-то, в общем, всё то же самое! – отвечает Шухей, и Ренджи понимающе усмехается.
- Ну… как оно?.. – выдержав паузу, осторожно и неопределенно вскоре спрашивает он.
- Ааа… - Шухей в ответ только отмахивается. Потом потягивается, встает.
- Спасибо за чай. Но идти, пожалуй, надо…
- Да ладно, куда теперь уж торопиться… Спорим, спишь ты все равно хреново.
- Да.
Шухей, помедлив, снова садится. Ренджи соскакивает в воду, устраивается рядом с Шухеем. Смотрит тому в глаза. В этом взгляде нет сочувствия, жалости, еще чего-либо подобного… за что порой хочется от души засветить в глаз. В этом взгляде задумчивый интерес… и что-то еще. Взгляд долгий, изучающий.
- Что?.. – не выдерживает Хисаги.
- Да так, ничего.
Абарай откидывает голову назад, прямо на доски. Закрывает глаза. Хисаги смотрит на него, потом переводит взгляд на валяющееся на полу у бортика полотенце – то самое, которое было у Ренджи на бедрах. Почему-то эта мысль - что Абарай был в полотенце, а теперь сбросил его – как-то навязчиво задевает… Хисаги снова смотрит на друга. Сильное, гибкое, красивое тело. Татуировки. Свежие шрамы… как их теперь много! Взгляд опускается еще ниже. На щеках сам собою вспыхивает румянец. Ренджи возбужден, и прозрачная вода этого не скроет.
Раздается тихий смешок. Хисаги вздрагивает, вскидывает глаза. Мда. ЗАГЛЯДЕЛСЯ. Абарай снова смотрит на него, теперь чуть исподлобья… нет, он не смеется, он абсолютно серьезен. А Шухей вдруг начинает чувствовать… то ли легкое головокружение, то ли легкое замешательство… впрочем, обдумать, что именно он чувствует, он не успевает, потому что Ренджи делает неуловимое движение – и вот уже обнимает сэмпая, поглаживая того по спине. При этом Шухей чувствует полную свободу: его не впечатали в бортик, его держат совсем не крепко, он может вывернуться, отодвинуться, да просто сбросить руки Абарая и всё это прекратить… Только ему совершенно не хочется это прекращать. От Ренджи словно веет спокойным теплом… чего-то такого так не хватало!
Шухей чуть поворачивает голову и снова ловит взгляд друга. Ренджи смотрит уверенно и невозмутимо, но где-то в глубине его темных глаз начинает разгораться огонь… Потом его будет уже не остановить! Что ж, пусть. Шухей осторожно приближает лицо к лицу Абарая – и получает решительный, хоть пока и короткий поцелуй.
Потом Ренджи чуть отстраняется и, не отводя взгляда, говорит:
- Хисаги-кун… В Готэе многие считают, что мне вообще всё равно – когда, где, с кем… Это, хм, не совсем так. Я не испытываю сейчас особенно романтических чувств, врать не буду… Так что можешь и послать меня куда подальше. Хотя, я уже… уже больше не могу просто! Мне нужен кто-то… И я предпочел бы… чтобы это был ты. Ну, у нас ведь всегда как-то так и было, разве нет?..
Прямолинеен, как всегда. Чем всегда и притягивал.
- Нет, не буду я тебя никуда посылать…
Больше они ничего не говорят. А зачем?..
Губы у Ренджи жесткие и чуть обветренные. Руки шершавые и порой грубоватые.
Он нетерпелив.
Впрочем, сейчас так даже лучше.
Хотя, если ничего не изменилось, ему ничего не стоит быстро продолжить, и не один раз.
Если ничего не изменилось…
Эх, ЕСЛИ БЫ ничего не изменилось!..
Но кто мешает сейчас забыть обо всем – и просто отдаться ощущениям?..
- Ты хочешь… прямо в воде? – спрашивает Хисаги.
- Почему нет? Тебе так не нравится?
- Нет. Не знаю. Мне… все равно.
Он отвечает отрывисто – Ренджи пока еще только ласкает его рукой, но у него уже сбивается дыхание. Движения умелые, не беспорядочные, без рывков, и в то же время достаточно резкие для того чтобы заводить с пол-оборота. Потом Абарай делает еще кое-что, что всегда его, Шухея, заводило с пол-оборота. Надо же – помнит…
А в воде он, вообще-то, пока еще не пробовал. Как-то не доводилось. Вечно у этого Абарая какие-то эксперименты!.. А впрочем, для него это совсем не эксперименты - он просто никогда не парится.
Странно это: тело вспоминает… вспоминает эти руки, эти губы. Узнавание. То кажется, будто и не было ничего после… между… То – вспоминается, сколько же всего было. Наплывает, волнами, то так, то этак. Начинает действительно кружиться голова. Потом всё это становится, наконец, совершенно неважным – остаются только ощущения, они заполняют собою полностью, ничего больше нет. Какое-то болезненное щемящее чувство, где-то на уровне диафрагмы – как от удара, только все-таки слабее… Шухей начинает задыхаться, и руки Ренджи крепче сжимают его, поддерживая… Абарай что-то шепчет прямо в ухо, хрипло, неразборчиво, – но ведь что именно он говорит - тоже неважно… Внутри, в груди, словно что-то прорывает, сначала становится очень больно – а потом сразу легко… Хисаги громко стонет, почти вскрикивает, - и, обессиленный, еле удерживается на ногах, наконец, осознавая, где он, видя деревянные стены, ощущая телом деревянный бортик, на который он опирается. Рядом шумно дышит Ренджи. Всё?.. Всё. Они выбираются из воды, Ренджи как по волшебству добывает откуда-то большое сухое полотенце и протягивает Шухею.
Вокруг столько воды – а во рту так пересохло.
Они сидят прямо на полу и смотрят на воду.
Можно, конечно, попросить Абарая сделать еще чая – он не откажется… но совершенно не хочется сейчас, чтобы он куда-то уходил. Даже ненадолго.
- Ты… специально искал меня?
- Поверишь: нет! Это был… эээ… экспромт. Но если захочешь, всегда можно будет повторить. И тогда я буду специально тебя искать…
«Хм, «экспромт…» Слова-то какие знает!.. А вечно веником прикидывается… при своем тайчо-аристократе. Да, вполне можно будет повторить, Абарай-кун… Ты, как всегда, появился очень вовремя!» - думает Шухей. Но вслух ничего не говорит. Только приваливается к крепкому абараеву плечу. Как же, черт возьми, хорошо!..
* * *
Хисаги серьезен и сдержан и знает, что и как следует делать… а что делать не следует. Он ведь на службе.
Абарай тоже на службе – но почему-то может позволить себе что угодно.
Они случайно столкнулись в хранилище документов, кивнули друг другу, и Ренджи отправился куда-то со своими бумагами, а Шухей со своими. Потом Хисаги пошел в архив своего 9 отряда. Там – задумался, загрустил… А потом… Крепкие руки неожиданно легли на плечи. Жёстко. Через мгновение он ощутил, как Ренджи сзади прижимается к нему, всем телом. Жаркое дыхание, в шею.
- Ты… - шепчет Шухей, - и тут же, вздрагивая, выдает протяжное «Оооххх..» - рука Абарая ныряет в боковую прорезь хакама, плавно скользит по бедру, поглаживая… и – вперед и ниже. Под повязкой сразу становится жарко и тесно.
- Рен… джи… ну… не здесь же…
- А почему?..
- Ну… Как же… Если кто-нибудь придет…
- Какой ты стал, однако… ПРАВИЛЬНЫЙ! – подначивает друг. – И, уже серьезно и совершенно спокойно напоминает: - А кеккай у нас на что?..
Вообще-то, конечно, кеккай предназначен совсем не для этого…
Избавиться от хакама, оставшись в косодэ. Говорят, форменная одежда дисциплинирует… может, поэтому так заводит, когда творишь всяческие непотребства, до конца от нее не освободившись?..
Чувствовать умелые пальцы на своей восставшей плоти. Такие сильные – и такие нежные и аккуратные сейчас.
Ренджи чуть прикусывает губы Шухея, потом его гибкий язык протискивается в рот, словно всё заполняя собой. Тут же выскальзывает… возвращается… Хисаги закрывает глаза. Целуется Абарай виртуозно, ничего не скажешь. И с кем так натренировался?.. И это совсем не отвлекает его от контроля за движениями рук.
Шухей уже на пределе, он вот-вот не выдержит. Мотая головой, он пытается отстраниться. Ренджи понимающе хмыкает, отпускает его, поворачивается лицом к стене, чуть прогибается.
- Давай.
- Ты ..?
- Да какая разница!
- Но ты же… у меня нет с собой… масла или мази…
- У меня почему-то тоже, - прикинь, а?.. Как-то обычно на службе не надобится…
Почему он все время надо всем смеется??? – Абарай же, словно считая, что недостаточно, добавляет:
- Ну… тут это… чернила есть! Не подойдут?.. – и смотрит ехидно через плечо.
Шухей вдруг чувствует непонятно откуда взявшуюся злость. Не на Ренджи, скорее на себя: за то, что не может так ко всему относиться, что вечно всё усложняет. И он входит довольно резко, хотя член, влажный от обильно выступившей естественной смазки, проскальзывает внутрь неожиданно легко. Ренджи тихо ругается сквозь зубы, но терпит. Потом расслабляется, дискомфорт проходит, и он тихо и хрипло стонет, начиная ласкать сам себя. Шухей, одной рукой опираясь о стену, другой пробирается под распахнутое косодэ друга, обхватывает того спереди, чтобы сильнее прижать к себе. Он чувствует запах волос Абарая, такой знакомый… смотрит на его крепкую загорелую шею, совсем темную на контрасте с белой полоской нижнего косодэ.
Он не видит лица, взрослого лица друга, и его татуировки, покрывшие тело за эти годы, почти все скрыты под оставшейся на нем одеждой… И Шухей почему-то начинает вспоминать прежнего Абарая, еще студенческих времен.
Если бы они остались вместе… Хотя, это невозможно. С Абараем невозможно ОСТАТЬСЯ, он всегда где-то рядом – но его никогда нет. Женщины его не очень любят - он грубоват… и, к тому же, женщины любят верность. А Ренджи был верен… только самому себе. Появлялся – и исчезал. Ничего не говорил, ничего не обещал. Он – как ветер. Попробуй, удержи ветер.
Изменился ли он? Кроме того, что просто повзрослел, он стал еще увереннее… и еще язвительнее.
Но с ним хорошо. Потому что легко. Он всегда такой какой есть, он ничего не изображает… ничего не требует… - пусть и ничего не обещает. Он просто вдруг оказывается рядом… а потом уходит. Но он никогда, вроде, ничего категорично не заканчивает, и иногда, вот, даже возвращается… Ну что ж, - хоть кто-то возвращается!
- О ком ты сейчас думаешь? – не оборачиваясь, вдруг резко спрашивает Абараи.
Хисаги от неожиданности останавливается.
- О тебе…
- Да, правда? Ладно. Спасибо…
Он не верит?
Шухей обхватывает его обеими руками, целует смуглую шею, гладит грудь, живот. Ренджи тяжело дышит.
- Я думал о тебе прежнем…
- Прежнем? По-твоему, со мной нынешним что-то не так?
- Да нет… ты, пожалуй, даже и не особо изменился.
Хисаги снова начинает двигаться. Глубже, резче. Быстрее…
Ренджи утробно рычит – и капли спермы летят прямо на стенку, возле которой он стоит. Шухей, видя это, тоже больше не выдерживает. Его бросает в дрожь, он не может сдержать стонов, он вцепляется Абараю в спину… и, в последних судорогах выскользнув из него, оказывается сидящим на полу.
Абарай резко выдыхает – и плюхается рядом, на свои хакама.
Шухей медленно приходит в себя – и в шоке смотрит на обляпанную стену.
- Ну ты даешь…
- Да ладно, забей. – В карих глазах мелькает усмешка: - И вообще… архив – он такой архив… Приятно же – остаться в истории Готэя… РАЗНЫМИ способами!
Шухей совершенно обалдевает… потом снова смотрит на стену… на довольного Абарая… и начинает в голос полуистерически ржать.
- Слушай… ну ты… неееет, ты не особо меняешься, честное слово!..
- И что?
- И – хорошо.
- Да. Наверное, хорошо. Должно же хоть что-то в этом бардаке оставаться неизменным!..
* * *
Время, вроде бы, летит… Но дни порой тянутся так мучительно! А ночи… ночи были бы совсем невыносимы, если бы не Ренджи. И то, что никогда не знаешь, придет он или нет, и на сколько придет – даже как-то тоже, гм, вносит живительное разнообразие.
Впрочем, Ренджи приходил к Шухею почти каждую ночь. Или молчал – но при этом целиком отдавался тому, что делал, выкладываясь полностью… и так выматывая друга, что тот после моментально отрубался и не слышал даже, как и когда Абарай уходил. Или болтал, шутил и смеялся, особо не торопился, но все равно словно всё заполнял собою – и не оставалось ни грустных мыслей, ни тревог, ни переживаний. Хотя бы на то время, что он был рядом. И как это у него получалось?..
Зато когда его не было рядом, накрывало иногда еще сильнее. Потому что Ренджи – это Ренджи, но есть ведь еще и другое… ДРУГОЙ. Милый, тихий, светлый… И тоже такой растерянный и потерянный сейчас… Он тоже где-то поблизости, и вот о нем НЕ ДУМАТЬ – совсем не удается. А думать – больно и бесполезно. А ему самому-то уж точно ничуть не легче от его, шухеевых, дум.
* * *
Переулки и закоулки. Время еще есть – так что можно попытаться срезать. Жара. Абарай торопится – ему еще столько всего надо успеть, кроме служебных дел. Но вдруг чувствует, очень слабо, знакомую реяцу – и почему-то сворачивает совсем в другую, чем собирался, сторону.
Он видит в конце улицы черный силуэт. Изящный, словно нарисованный тушью талантливым мастером. Шинигами медленно идет вперед, его движения грациозны, но это какая-то надломленная грация. Светлые волосы словно светятся под горячими лучами летнего солнца. Кира…
Окликнуть? Но он, скорее всего, даже не услышит. В порядке ли он? Впрочем, Ренджи и так знает, что совсем не в порядке.
Сжав зубы, Абарай быстрыми шагами догоняет Киру. Осторожно ловит за рукав.
Кира вздрагивает и останавливается.
- Здравствуй… Абарай-кун.
- Привет. Что ты здесь делаешь?
- Я?..
Кира выглядит так, словно он выпил, да еще и покурил чего-то странного. Он словно не понимает, где находится.
- Куда ты идешь? – продолжает спрашивать Ренджи. Осторожно, негромко – словно боится напугать.
- Я… гуляю.
Кира делает еще несколько неуверенных шагов. Вдруг снова останавливается, опускает голову.
- Ренджи… помнишь, как здесь красиво, когда идет снег? Большие пушистые хлопья. И все тогда такое белое… Ты любишь белый цвет?
- А?..
Ренджи, мягко говоря, озадачен. Он знает, что Изуру - поэт, но сейчас это звучит не поэтично, а безумно!
- Нет. Я люблю черный. И красный. Кира… ты что, - выпил?
- Нет…
- Ты что-нибудь ел?
- Не помню…
- Давай я провожу тебя… в отряд.
- Я не хочу туда.
- Тогда… Тогда пойдем куда-нибудь перекусим.
Кира равнодушно кивает. Ренджи прикидывает, сколько у него осталось денег. С собой, во всяком случае, - достаточно. Должно хватить. А остальное сейчас не важно, потом видно будет.
Небольшой ресторанчик, скорее китайская, чем японская еда. Здесь недорого, а еды приносят много. Кира, традиционно, почти ни к чему не притрагивается. С интересом разглядывает сладости – фрукты в коричневой блестящей карамели, мармелад разного цвета, хрустящее печенье, почти прозрачное от масла, в котором его жарили, и обильно посыпанное кунжутом, большие сливы в медовом сиропе… но тоже в лучшем случае пробует. Зато жадно пьет чай – словно ему дня три пить не давали.
Ренджи смотрит на его чуть вздрагивающие длинные пальцы, бледную кожу, на синяки под глазами… «Черт… Черт. Я ничего не могу здесь сделать…»
- Кира-кун… тебе не понравилось?
- Почему же… Вкусно. Гин… любил сладости.
Снова здорОво. Ренджи не может сдержать тяжкого вздоха.
- Кира… это все… теперь в прошлом. Надо уже забыть.
- Я не могу ничего забыть, - тихо говорит Кира. – Да и не хочу, - ты же знаешь.
Ну о чем тут можно разговаривать?..
Ренджи достает деньги. Изуру, как оказывается, даже воспринимает происходящее: посмотрев, как Ренджи считает монеты, спокойно достает целую горсть и кладет на стол. Молча, совершенно без эмоций. Ренджи, чуть поморщившись, пожимает плечами, убирает свои скудные сбережения - и лейтенанты встают и выходят.
Уже не спрашивая, Абарай держит путь в сторону расположения третьего отряда. Кира, не споря, идет рядом. А может, он не задумывается, куда они направляются.
Сначала они молчат. Потом Ренджи слышит тихий голос друга:
- Дожить до осени. Мерзнуть, глотать студеный воздух, смотреть в холодное небо, ощущать лицом ледяные капли... А еще - хочу валяться в листьях… в золотых, чуть влажных…
Абарай не знает, как на это реагировать. Отвечает, почти растерянно:
- Странный ты, Кира… То тебе снег летом подавай… То опавшую листву… Ты как-то всегда вне реальности!
- А реальности нет… - едва слышно говорит Изуру – и медленно идет вперед. Ренджи обгоняет его, оборачивается. И видит, что глаза того закрыты.
Где он сейчас? Как вернуть его – сюда, в это лето, на эти улицы? К тем, кому он, действительно, не безразличен?..
Ренджи не знает.
Дойдя с Кирой до самого порога его комнаты, убедившись, что тот никуда сегодня уже больше не собирается, вежливо распрощавшись, пообещав обязательно еще зайти, Абарай выходит за ворота отряда – и чувствует себя так, словно выдержал бой или грузил стройматериалы. Ууффф… Хочется присесть где-нибудь и отдышаться.
Ренджи прикидывает, который час… понимает, что все равно ничего уже не успел, - а в отряд возвращаться даже смысла нет, разве что чтоб выслушать от капитана его любимый вопрос: «Ренджи, где ты был?». Ничего, завтра утром спросит!
И, приняв какое-то решение, Ренджи круто разворачивается и снова углубляется в переплетение сейретейских улиц. Планы порой так кардинально меняются!..
* * *
- Хисаги! Ты сегодня как?..
- А?.. – Шухей, словно из другого мира вернувшись, поднимает голову и поворачивается.
В дверях стоит тот, о ком он думал сейчас – лейтенант 6го отряда Абарай Ренджи собственной персоной. Смотрит исподлобья, без улыбки. Они все, кажется, разучились улыбаться за последние недели.
- Я… готов.
- Готов к чему? – Ренджи озадаченно осматривает перестановки в кабинете… но ничего по этому поводу не говорит.
- Ой, - да ко всему уже, Абарай-кун!..
Ренджи как-то невесело смеется, наконец, заходит в кабинет.
- У меня идея. Пошли к Мацумото.
- ??? Пить? («Опять пить?..»)
- Да нет… не пить. Хотя сначала, конечно, можно будет и выпить. Ты ж с ней, было дело, встречался?
- Нуу… да.
- И я… было дело… встречался. А ей сейчас тоже хреново. Попробуем и ей предложить наше действенное средство, а?
- Что-то ты… совсем разошелся, Абарай!
- А я тоже уже… готов – к чему угодно. («Ты, вон, Киру хотел… а мне без разницы, кто, закрыв глаза, будет подо мной думать об Ичимару Гине.») Ну вот честное слово!
Шухей трет лоб.
С одной стороны… это как-то дико.
С другой стороны… безбашенный Абарай, в общем-то, прав: что у них, в студенческие годы групповухи никогда не было?.. Тогда это пробуждающаяся реяцу, которую они еще не умели как следует контролировать, постоянно просила выхода. Но это и вообще неплохой способ отключиться и расслабиться… и при этом ничем вроде романтических бредней голову себе не забивать.
Рангику-сан, правда, может их и за дверь вышвырнуть с такими предложениями, конечно… Но ведь они же, наверное, не будут прямо с порога ей говорить, что только для этого и пришли. А там оно само как-нибудь… Не такой уж она и невинный цветочек, наша Ран-тян. Так по Гину тоскует - а сама, вон, оказывается пол-Готэя сумела собой осчастливить.
Абарай, однако, парень не промах! И тут успел… И когда только???
- А, ладно! Идем. Надо только, наверное, чего-нибудь с собой прихватить?
- Разве что какую-нибудь еду, выпивки у Рангику как раз – хоть залейся… А вот закусывать нечем.
- У меня… тоже ничего нет!
- Значит, по дороге купим.
Мацумото почти не удивлена. И непонятно, рада или недовольна. Скорее всего, ей почти все равно. После обмена приветствиями она, больше ни слова ни говоря, выставляет на стол стаканы и бутылки, принесенную лейтенантами еду так и оставляет в пакетиках и коробочках. По первой выпивают молча, по второй со вздохом. Потом Ренджи, не выдерживая гнетущей тишины, начинает что-то спрашивать, комментировать ответы, рассказывать истории… и вот Рангику уже даже чуть улыбается – вымученной и усталой улыбкой, но все же…
Шухей всё больше смотрит в свой стакан – ему неуютно, он никак не может переключиться и не думать о том, зачем они, в общем, пришли… А голова уже чуть гудит, и тело несколько хуже слушается… и хочется положить голову на руки – и отключиться, прямо там где сидишь. Ренджи пару раз пинает Шухея ногой под столом, потом вздыхает – и начинает действовать сам.
Хисаги чуть округлившимися глазами наблюдает, как Абарай, сначала пару раз зачем-то встав и пройдясь по комнате, когда снова садится, придвигает свой стул всё ближе к Рангику… вот он уже совсем рядом с ней… ненароком задевает ее плечо… касается ее руки… потом накрывает ее ладонь своей ладонью… говорит при этом о чем-то совершенно нейтральном - а взгляд скользит по лицу Мацумото, мягко, будто ласкающе… голос звучит уже тоже немного не так, как обычно: и тише, и мягче, и появляются в нем совсем непривычные для Шухея нотки…
Вот Ренджи осторожно приобнимает Рангику – и она не отстраняется… Они смотрят друг на друга – и кажется, что больше они уже никого и ничего не видят.
Шухей вдруг пронзительно ощущает себя здесь лишним. Хмель слетает с него, остается только головная боль – и смущение и досада. Нет, заведомо дурацкая была идея! Или пить надо было больше. Хотя он и так уже нетрезв, но… Правда, и тогда из этого вряд ли бы что-то путное вышло. Путное, беспутное… Ох, хватит играть словами, Хисаги, - не заголовок в «Вестник Сейретея» придумываешь. Вставай тихо – и вали отсюда. А то уже просто неудобно – там уже такие взгляды… и такие вздохи…
Хисаги поднимается - но, видимо, делает это слишком стремительно - покачнувшись, зацепляется за стул, который с грохотом едет по полу… Две пары затуманенных глаз поворачиваются к нему… и он, чувствуя себя полным идиотом, трезвеет окончательно. Он не знает, что сказать, невнятно бормочет: «Ренджи… Ран-сан… Мне… наверное, пора!» – и опускает голову, чтобы хотя бы не смотреть на них.
И вдруг слышит спокойный голос Рангику:
- Шухей… Останься! Я уже поняла, чего вы хотите… Почему нет? А вот пить я больше не буду – глупости предпочитаю делать осмысленно и на трезвую голову.
Шухей резко бледнеет. Должен же бы, наверное, покраснеть?.. А Рангику уже рядом с ним – да, она не пьяная, - двигается легко, и с координацией у нее всё в порядке. Она чуть касается рукой его плеча.
- Давай… к нам.
А дальше Хисаги смотрит в глаза Абарая – спокойные, уверенные, чуть ироничные… ощущает на своей шее дыхание Мацумото – она обнимает его сзади, прижимаясь всем телом… - и он перестает дергаться, нервничать, напрягаться… Кажется, куда-то делась головная боль, - понимает он спустя некоторое время. Впрочем, всё куда-то делось. Здесь тихо, и спокойно, и по-особому уютно: женщины обладают удивительным умением наполнять места, где находятся, какой-то особой энергетикой, теплой, обволакивающей, словно снимающей усталость и убирающей тревоги… Нет, не все женщины – но Рангику это точно умеет! – И Шухею уже совершенно не кажется диким или нелепым то, что начинает между ними происходить.
Закрыть ненадолго глаза – и прислушаться к звукам и ощущениям. Учащенное дыхание, шорох тканей, сминаемых тремя телами. Чужие руки на своем теле – странно, но сразу понимаешь, чьи. Эти касаются чуть грубее и сильнее, эти – нежнее и мягче. Да, сейчас можно взять в два раза больше тепла. И больше отдать - но это приносит только удовлетворение. Странное чувство, больше всего похожее на нежность, появляется где-то внутри, и так хочется им поделиться…
Они никуда не торопятся. Им хорошо – всем троим. Прикосновения, поцелуи. Красивые, натренированные тела. Рангику по-прежнему прекрасна - и чувствует себя очень уверенно. Ее крутые бёдра и роскошная грудь постоянно притягивают взгляды Ренджи и Шухея, но, наконец, это не неприлично, а вполне в порядке вещей. Как и то, что взглядами можно отнюдь не ограничиваться. Ни капли смущения в ее голубых глазах - только удовольствие. Давно уже она не позволяла себе расслабиться и ни о чем не думать. Она все время чувствовала, что кому-то что-то должна, - но вот, наконец, можно чувствовать совершенно другое!.. Не обязанность – но желание. Отдавать – и знать, что это сейчас нужно… и – принимать, получая тут же щедро в ответ.
У нее вполне хватало опыта для того, чтобы оба оказавшихся с ней сегодня мужчины не чувствовали себя обделенными лаской. Ну а ей уж и вовсе не на что было пожаловаться.
Шухей, довольно сдержанный, порой поражался изобретательности своих партнеров… но вновь с удивлением отмечал про себя, что его это абсолютно не напрягает. Он как-то совершенно расслабился – и периодически полностью отдавал инициативу им двоим, позволяя делать с собой что угодно.
Сколько прошло времени?.. Сложно сказать… никто об этом не думал. Наконец, все устали. Рангику сказала, что хочет пить – и принесла холодный чай. Ренджи встал и настежь открыл окно – действительно, в комнате было уже довольно душно, запах трех разгоряченных тел казался почти осязаемым… и заводил по-новой. Ночной ветер принес ароматы цветов, шум деревьев, закричала потревоженная птица. Такие обычные, привычные звуки. Где-то там мирно спал Сейретей… патрули Готэя несли службу… А они тут… - Хех, ну и пусть все молча завидуют!
Они лежат, обнявшись, прижавшись друг к другу. Рангику посередине – мягкая, теплая, как большая кошка. Разве что не мурлычет. Шухей касается ее золотых волос. Улыбается. Приподнимается на локте – и встречается взглядом с Абараем. Лицо Ренджи сейчас расслаблено и спокойно, редко его можно увидеть таким удовлетворенным – и умиротворенным. Полумрак скрадывает некоторую резковатость черт, и Ренджи выглядит сейчас каким-то особенно открытым. Хотя, он и так всегда достаточно открыт. А вот касательно себя самого Шухей понимает, что только сегодня сумел, наконец, всё действительно отпустить – и перестать скукоживаться, словно от постоянной ноющей боли. Будто стоны чужой страсти рядом с ним – страсти, которую и он смог, тем не менее, разделить, - каким-то чудесным образом освободили его от его личных мучительных переживаний.
Странно оно все вышло. Удивительная ночь. Он ждал совсем других ощущений и эмоций – более грубых, в чем-то, может, даже неприятных. «Напиться и потрахаться». Только ему было почти все равно, хотелось вот именно что просто что-то ощущать, будто доказывая себе, что раз что-то чувствуешь, - значит, жив. А получилось все – мягко, нежно и почти волшебно. Бывает же!.. И, оказывается, он вполне еще способен чувствовать что-то такое. И за это открытие Хисаги испытывал сейчас к Абараю и Мацумото такую огромную благодарность… выразить которую мог только поцелуями и объятиями, что и делал.
Задумавшись, он не заметил, как дыхание Рангику стало более ровным и медленным… она уснула. Только почувствовав вдруг, как затекла его рука, на которой лежала голова женщины, он увидел, что глаза ее закрыты, а грудь мерно вздымается.
Ренджи завозился, осторожно выбираясь из объятий Мацумото, потом совсем бесшумно встал. Беззвучно шепнул: «Шухей, пойдем…»
Нет, Шухею совершенно не хочется никуда идти. Не хочется оставлять разомлевшую и истомленную Рангику. Не хочется переться через пол-Сейретея в свой отряд…
- Давай-давай-давай… - быстрым свистящим шепотом говорит Ренджи и тянет Шухея за плечо. - Утром выйти отсюда будет куда проблематичнее… И девушка должна проснуться одна, - а не с нами обоими. Ей так будет гораздо проще.
В конце концов они одеваются, и Абарай чуть не силком уволакивает друга. – Сам, правда, дойдя до территории 9го отряда, все-таки остается у него. И Хисаги засыпает не в одиночестве, а прижимаясь к Абараю и чувствуя его тепло.
- Ренджи. Где ты вчера был? – капитан Кучики встречает утром своего лейтенанта во дворе отряда.
«Ох, где я только вчера не был… у вас дома, разве что…»
- Мы… решали некоторые вопросы с лейтенантами, тайчо! Я должен был предупредить, простите!
- Сегодня задержишься на три часа.
- Хай! («Черт бы тебя побрал… Ничего, что-нибудь придумаю…»)
* * *
Вечер, последние часы, когда еще можно решать рабочие вопросы. Оказаться в одно время в Канцелярии. Уже привычно кивнуть друг другу. Ренджи – с целой кипой каких-то бумаг, но он словно вообще уже забыл о них, он весело болтает с девушками, потом разворачивается, проходит несколько шагов по коридору – и его тут же снова окликают. А Хисаги почему-то стоит и ждет, пока его общительный друг со всеми наговорится. Нет, в его взгляде, позе нет укора, он ничего такого не испытывает. Но ему в такие моменты кажется, что Абарай и он живут в разных Сейретеях. И служат в разных Готэях.
- … из третьего отряда что-нибудь, наконец, принесут?.. – Шухей вздрагивает, приоткрывшаяся за его спиной дверь снова закрывается, - неизвестно кто и кому это сказал… И неизвестно, что там вообще происходит теперь, в этом третьем отряде.
Ренджи, наконец, подходит - на лице его широкая улыбка, он хлопает сэмпая по плечу. Смотрит ему в глаза – и быстро становится серьезным. Но никаких вопросов не задает. Они молча выходят на улицу – и идут куда-то… То есть, это Хисаги идет, а Ренджи сейчас просто следует за ним. В конце концов, он останавливается и вопросительно смотрит на обернувшегося Шухея.
- Я бы… зашел к Кире.
- К Кире? Сейчас??? Зачем? – удивляется Абарай.
- Я… беспокоюсь за него. Ему очень плохо. Он совсем в себе замкнулся.
- Он всегда был замкнутым!
- Он. Не был. Замкнутым. Он был сдержанным! Если с ним начинали разговаривать – он прекрасно со всеми общался! Только желающих было немного. А вот теперь… теперь – да. И я боюсь за него. Я боюсь, что он что-нибудь выкинет!..
- Да, пожалуй… Сдержанные люди – это такие люди… которых прорывает, когда уже слишком поздно! И все узнаЮт о них удивительные вещи, о которых они до этого никому не рассказывали.
- Кира всегда… всегда хотел не того, что получал.
- Угу. И получал то, чего не хотел. Полной ложкой!
Ренджи исподлобья смотрит на Шухея. Шухей кажется себе спокойным – но со стороны это, видимо, совершенно не так, или Ренджи просто слишком хорошо уже его знает, почти что мысли читает.
- Хисаги, он теперь-то уж точно никому не даст до себя дотронуться… Точняк. Момент окончательно упущен.
Шухей издает какие-то нечленораздельные звуки.
- Да я ведь знаю, что он тебе еще тогда, студентом нравился гораздо больше, чем я. Ты хотел быть с ним… А он выбрал меня. А мне-то это было, в общем, все равно. То есть, я к нему очень хорошо всегда относился, конечно… но не больше. И я пришел к тебе. Так мне как-то правильнее тогда показалось…
Шухей снова проваливается куда-то лет на 40 назад. Потом с трудом возвращается на узкую пыльную улицу Сейретея.
«Кира… Изуру. Существо, которое ВСЕГДА делает неправильный выбор. Раз за разом. Хотя, разве я - не такой же? Разве мы ВСЕ не такие – вся наша безумная четверка? Мы ведь должны были просто погибнуть. Тогда, на той тренировочной битве, когда всё пошло совсем не так. Но почему-то остались жить… Да только жизни у нас… какие-то несуразные. Один Абарай легче всех отделался. Хотя, это как сказать. Когда капитан, который для тебя был светочем и идеалом, сначала выворачивает наизнанку все твои представления о том, что и как дОлжно, а потом чуть не превращает тебя в решето……. А ты остаешься при нем, сжав зубы, и продолжаешь его уважать… Может, ему, наоборот, хуже чем всем нам???»
- Слушай, а у вас вообще хоть когда-то что-то было?.. А? – выводит его из невеселых размышлений голос Ренджи. Но вопрос оказывается слишком болезненным. Хисаги резко отворачивается и упрямо молчит.
- Ладно, прости, считай, что я ничего не спрашивал.
Шухей ничего не отвечает. Они проходят вместе еще немного, но затем Ренджи спохватывается:
- Ксо!.. Мне нужно сегодня еще вернуться в отряд… и отработать за вчерашнее. Но потом я могу прийти!
* * *
Он протягивает руку и разжимает пальцы Шухея, мертвой хваткой вцепившиеся в край футона. Разжимает довольно легко: у самого руки тоже сильные, - но очень осторожно. Накрывает его руку своей ладонью, она теплая, как всегда.
Шухей медленно возвращается мыслями в эту комнату. Осознаёт себя лежащим на собственной постели. Горячие, жесткие ладони Абарая теперь гладят его по спине, успокаивающе, ободряюще.
- Не надо. Хватит уже. Хисааагиии… - тихо говорит Абарай.
Шухей поворачивается к нему, согласно кивает. Встает, пару раз пересекает комнату туда-обратно. Надо взять себя в руки, это не так уж сложно.
Ренджи садится на футоне, обхватив колени. Смотрит в другую сторону. Шухей обходит его – и садится сзади, прислонившись спиной к его спине. Ему нравится сидеть так. Особенно это хорошо где-нибудь у реки… или хотя бы в у пруда в парке за Академией…
Это их прошлое, и оно всегда с ними. Впрочем, то, что они делают сейчас, тоже потом останется с ними навсегда. Но не надо, наверное, так об этом думать - надо пытаться ощущать себя здесь, в настоящем. А не то можно и вовсе стать как Кира.
Кира.
Шухей закрывает глаза.
Может, это и нечестно – ощущая тепло Абарая, опираясь на него, сидеть и думать о совсем другом парне… Но жизнь и вообще довольно нечестная. А Ренджи… он ведь всё понимает. Он бы даже не обиделся, наверное. Он дает свое тепло, потому что не может не давать. И надо быть идиотом, чтобы не брать. Вот, даже Изуру был тогда, в Академии привлечен этим ярким огоньком. Только… видимо, так и не решился ни на что.
А может, Киру надо просто меньше спрашивать?..
- Мне пора.
- А? А, да…
Тут же Шухей получает неожиданный тычок в бок. И, охнув, заваливается на футон.
- Где это ты сегодня, а, сэмпай?.. – Ренджи нависает над ним, его волосы щекочут Шухею лицо и лезут в рот… а в его глазах – тщательно скрываемая тревога.
- Всё нормально, Абарай. Иди, если хочешь.
- Не то чтобы хочу… Но ты всё равно не знаю о чем думаешь - а мне надо всё-таки хоть иногда у себя ночевать. А то меня скоро выгонят из моей казармы… за непосещаемость!..
Шухей улыбается.
Даааа, если бы это был Кира – он бы его никуда не отпустил. Завалил бы обратно, прижал к себе, ласкал бы и целовал полночи. Он часто представлял в последнее время, как все это могло бы быть. И ему этого очень хотелось. С Кирой. Может, даже больше чем собственно секса как такового. Но этого не было и, наверное, не могло быть теперь уже никогда. А с Абараем они особо ласкам не предаются. Либо уж сразу доходит до дела – а потом уже обоим надо куда-то бежать… либо они просто друг друга не трогают. Так оно сложилось, и это для обоих совершенно нормально.
Ренджи неспешно одевается, приводит себя в порядок.
- Ну, бывай. И хватит уже терзаться. Жизнь не плоха… и не хороша. Она просто такая, какая есть.
Уже давно за полночь, Ренджи идет по сейретейским закоулкам, что-то насвистывая, засунув руки в прорези хакама, ему всё по барабану… ну, или почти всё. Разве что - на капитана Кучики бы не напороться, классически и в очередной раз. Вот ведь не спится чёртову аристократу!.. Идешь себе домой, поздно вечером или под утро, никого не трогаешь… ничего, в общем, не нарушаешь… А тут – он. Как из-под земли. И реяцу скрывает: пока в него чуть ли не носом не уткнешься – ни за что не заметишь. А он каждый раз только спрашивает: «Ренджи?». Будто не видит: да! Ренджи! Кто ж еще-то, такой везунчик… И смотрит при этом – не то с недоумением… не то с неодобрением… И чувствуешь себя сразу так, словно в грудь занпакто упирается, а то и начинает уже входить. Какого чёрта??? ЧтО он? Осуждает?.. Завидует?.. А может, и вообще ревнует???
И какого черта его, Абарая, это вообще беспокоит??? Это проблемы Кучики тайчо, если ему что-то не нравится. Повторив это себе несколько раз, словно некий новый пункт Устава, Ренджи, так на этот раз никого и не встретив, благополучно добирается до территории отряда, вваливается в свою комнату, произносит радостное «Уууффф!..» и укладывается спать. А то уже вставать скоро! И снова лицезреть кислую и осуждающую физиономию капитана, когда лейтенант в последнюю секунду влетает в офис. Когда и выговаривать этому лейтенанту, вроде, особо не за что – но… Впрочем, тайчо наверняка думает, что это фукутайчо нарочно почти каждый день приходит именно так. Чтобы его побесить. Ага, - как же, - делать этому фукутайчо больше нечего!.. Хотел бы побесить – что-нибудь поинтереснее да пооригинальнее бы придумал, можно уж не сомневаться!.. А так – само оно как-то получается. Не специально.
* * *
- Хисаги-кун… Давай… в Руконгай?
- Зачем?
- А надоело всё… там хоть расслабиться можно.
- Скажи уж прямо: Шухей, кулаки чешутся и зубы лишние - хочу подраться. А?
Ренджи смеется, сверкая теми самыми «лишними» зубами.
- Ну хорошо, пусть будет так.
Снять и спрятать в надежном месте шевроны… на всякий случай. Оставить за спиной стены Сейретея… и, чем дальше они остаются, тем чувствовать себя свободнее… и неуправляемее. Один из дальних районов, кабак, хрен знает какое пойло, игра, чей-то неуклюжий мухлёж… а дело не в нескольких мелких монетах – им сейчас дай только повод, - его-то они и искали… Начинается потасовка – в которой вскоре участвуют все посетители кабака. Лейтенанты сначала сдерживают реяцу, но вскоре Ренджи кажется, что это как-то скучно. Он даёт себе волю – обваливается одна из стен, раздаются крики…
- Это же шинигами! Черт бы их побрал!.. Нам что, жить надоело???– орет кто-то. Ряды дерущихся начинают редеть.
- Сматываться надо… а то как бы патруля не дождаться… будет не здорово! – сквозь зубы цедит Шухей – и чуть не силой утаскивает разбушевавшегося друга. Пора бы уже и домой…
- Славно оттопырились! – высказывается Ренджи, вытирая кровь с разбитой губы.
- Ну ты разошелся… Вон, уже и глаз заплывает… красивый завтра будешь!
- Плевать.
- И в чем интерес драться в неполную силу?
- Драться надо на равных. В полную силу я там одной левой могу всех положить. А мне процесс нравится…
Шухей хмыкает. Да уж, Абарай – большой любитель всяческих… ПРОЦЕССОВ. Однако на весьма недвусмысленные поползновения любовника отвечает сейчас мягким, но решительным отказом:
- Нет, Абарай-кун… ты уж извини – но я теперь – спать. Завтра. Завтра – что угодно.
Ренджи не обижается, он привык, что его для всех вечно оказывается слишком много… Он идет к себе, - расслабленный, довольный… и традиционно натыкается в каких-то закоулках на прогуливающегося капитана Кучики.
- Ренджи?..
- Доброй… ночи, тайчо!
- Где ты был?.. Почему у тебя рукав оторван? И синяк под глазом? И… где твой шеврон???
«Ксо…»
- Я… упал с дерева. Рукавом за ветку зацепился… и шевроном, видимо, тоже.
Бьякуя недоумевающе смотрит на своего лейтенанта. И молчит, думая про себя: «С дерева?.. Дааа, лучше бы я ничего не спрашивал!»
«С дерева… - и, видимо, до кучи сильно ударился головой! Лучше бы я вообще ничего не говорил!..» - в свою очередь, думает Ренджи, чувствуя себя уже по меньшей мере идиотом.
- За хождение без шеврона ты заслуживаешь дисциплинарного взыскания… и мне придется лишить тебя выходного.
«Наверняка он просто с кем-то подрался! Не то чтобы случайно. Вот и шеврон спрятал где-то. Какое ребячество!.. Но ведь врет – и не краснеет!»
- Хай, тайчо…
«Лишить выходного… А я-то хотел погулять с Рукией. Выбраться в Руконгай, пройтись по некоторым старым местам… Я обещал ей, она будет ждать!.. Так что еще вопрос, кого тут наказали. Но какое, однако, стариковское занудство!!! И это постоянное «где ты был»!.. Какое вообще его дело???»
Оставленный без выходного Ренджи вечером, тем не менее, приходит к Рукии. Он же обещал…
- Где ты был??? – спрашивает она.
- Работал!!! Вот, только освободился.
- У тебя же должен был быть выходной!
- Ну да… Но твой братец… посчитал, что выходной мне не нужен. Извини. Всё, что могу теперь предложить – это поздняя и не очень долгая прогулка по Сейретею.
- Ладно, идет.
И они уходят. Разговаривают, смеются. Как раньше. Напрочь забывают о времени. Не чувствуют усталости. Они молодые, они полны сил и желания жить. Все крыши города принадлежат им, все улицы города принадлежат им… Все сладости в последней незакрытой лавке – тоже принадлежат им. Такое ребячество… - И они так счастливы, что могут это себе позволить!
Абарай провожает Рукию обратно, когда опять уже далеко за полночь. Доводит до самых ворот… и прощается, чмокая сладкими липкими губами в щеку.
И, не успев еще отойти, слышит в незакрывшихся дверях знакомый голос:
- Рукия! Где ты была?
«Оххх, ксооооо, - ну начинается!.. Это что – его любимая фраза?..»
- Гуляла… с Абараем. Он проводил меня до самого порога... нии-сама…
- Не могла бы ты в следующий раз предупреждать?.. Я же волновался.
Звук закрываемых дверей. Голоса смолкли. Озадаченный Абарай задумчиво почесал затылок. «Где ты была? Я же волновался» . И это – Бьякуя??? Со своей неизменной фразой – неожиданно обретающей вдруг совершенно иной смысл… Что-то странное происходит в этом мире, честное слово!..
(окончание здесь: www.diary.ru/~bleachfic/p163395779.htm#more1)