Драбблостория отношений Куросаки-старшего и Хирако.

[greenmusik]

Общее название: Драбблостория отношений Куросаки-старшего и Хирако.
Автор: greenmusik
Рейтинг от G до NC-17
Пейринг: Ишшин/Шинджи
Жанр: стёбный, сомнительный
Аннотация: Цикл (10 штук) драбблов на Bleach. Marathon-5
Дисклеймер: мир и персонажи © Kubo Tite
Предупреждение: ма-аленькое и почти незаметное отступление от канона. ^_^'

читать целиком на дневнике автора, в хронологическом порядке.

читать отдельными драбблами в порядке написания на Марафоне

@темы: Ишшин Куросаки, Ангст, Стеб, Драбблы, Юмор, Каракура, Слэш, Хирако Шинджи

---

[Создатель Ветров]

НЕ ФАНФ! ФРАЗОЧКИ!

Название:
Фразочки про «Блич» 2...
Повторение пройденного.

Фразочки про Блич 2

Дата публикации: 1.05.2009

Авторы: Создатель Ветров, Танато (они же Братья Ку) (извините, что так вызывающе красным тут... просто никак не могу понять своим спинным мозгом, как делать ссылки на дневники!),
Немного Та что Пытается Выбраться аkа Маша.
Некоторые фразы подстроены под Блич, хотя взяты из анекдотов или из разговоров знакомых авторам людей! Кое-где можно встретить влияние КВН.

Фандом: Блич

Жанр: стёб, юмор

Рейтинг: PG или PG-13

Пэйринг: Айзен/Тоусен (ТАЙСОН) наверное, Заэль/Старк предположительно (Во сне ^_^), возможно Шуухей/Изуру, символично Урахара/Йоруичи, Хицугая/Мацумото по сценарию сказки, Гандзю/свин Гандзю (ничего пошлого, просто свин ему как сын родной!), Айзен, Тоусен и Гин/ некто из 4 отряда (или некто, кто туда отправится после этого подвига-пейринга), Гримджоу/Люпи (Исключительно в отношениях Отелло/Дездемона на самой последней стадии).

От авторов братьев Ку: поскольку наши таблетки ещё не закончились, то мы продолжаем…
Первый выпуск бреда можно найти здесь: Фразочки про Блич

Фразы содержат завуалированную нецензурную лексику, неприличные намёки, нетрезвое состояние персонажей (да и авторов, похоже…), элементы садизма, насилия и смертоубийства.

При вхождении в комнату родителей во время прочтения, рекомендуется закрывать окно (компьютерное, разумеется), мило улыбаться и насвистывать первый опенинг Блича!

За последствия от прочтения данных записей авторы ответственности не несут и за «О_о» вот такую вот рожу не отвечают!
Читая данные записи, вы подвергаете своё здоровье огромному риску!
Вы обязательно должны принять к сведению, что после прочтения у вас могут развиться болезни под названием:
«RHZACHЪ»; «Аффтар, хватит курить!»; «Идиоты какие-то!»; неоднократное повторение самого первого слова, с которого начинается основной текст «фраз»; *глядя на батарею* «Скажи мне, Зангецу…»; вырастание маски; уменьшение объёма мозга; перелом мозга; переход на мышление спинным мозгом; дисфункция дзанпакто (разумеется, сначала дзанпакто появляется у кого нет); грыжа арранкарской дырки (у тех, кто заработал дырку при «Фразочки про Блич» первая серия); покраска волос в экзотические цвета; образование арранкарской дырки в мозгу (просто эта серия фраз действует в основном на мозг, поэтому так много связанных с ним заболеваний); появление дополнительной челюсти (для курильщиков ещё и дополнительной пепельницы); «Мозг из лесу вышел и просто ушёл»; «Мозг из лесу вышел и больше его, не видел в нигде, никогда и никто!»; «Блич из лесу вышел и к Кубо пришёл»; «Блич – странная тварь, его хрен приручишь!»; «Блич ползает быстро, но сёдня не смог! Напился и спать завалился у ног!», а также кариес, икание, шерсть между лопатками, облысение, вырастание ногтя на среднем пальце, сужение глаз до щёлочек, отрастание чёлки на один глаз, выпадение глаза, вырастание перьев на бровях!

Во время чтения вы можете почувствовать сонливость или беременность…
Это пройдёт!

Предупреждаю: не смотря на такие жёсткие вещи, весьма любим персонажей! Хоть и по-своему!..
Жаль, что они этого никогда не поймут…

Тапки мы будем отправлять в Лас-Ночес арранкарам, у которых до сих пор их нет… Поэтому, желательно, шлите белые! И желательно без Хиёри, которая использует их как метательное, холодное и ударное оружие
Все яды будут поделены между Заэлем и Маюри. Надеюсь без нашей помощи, а то нам самим придётся оказывать помощь… ХР
Прочие предметы либо оставим себе, либо раздарим пустым и синигами. По собственному усмотрению и степени их опасности.

П.С. Некоторые приколы тупые и непонятные…

Для сведения тех, кто не читал первые фразы: Батон – это Айзен, Тоусен и Гин вместе.
Приятного чтения! Ешьте грибы, и пусть к вам придёт АЙЗЕН-САМА С МИЧОМ!


***

БЛЯЧ!

Полупроводниковый идиот!
(появилось от физического понятия «полупроводниковый диод»)

Ичигушки тебе!

БЬЯКА(я)!!!

Она:
- Бл*! >_<
Рукия:
- ОМГ! O_O
Гин:
- БРАВО! ^_^
...
Бьякуя:
- Лейтенант, понижение! :/
Ренжи:
- ОМГ!!!!!!!!!! О_О’
Рукия:
- БРАВО!
Гин:
- Бл*********************... ^__________________^

Одно мы постирали Тайто, а другое Кубо!
Из первого вышли арранкары, а из второго синигами!
Зачем платить больше, если результат какой-то странный? О_О

В Уэко Мундо была жестокая борьба за Испанскую корону, но Баррангар выжил!

Кто-то из арранкар:
- Ильфорте, ну ты корова!!!

Интересно, Тоусен от большой любви к Кенпачи также заделал волосы (только электрошоком забыл дыбом поставить) и повесил колокольчики, или это Айзен каждый раз прикалывается и проверяет верность Канаме самыми разнообразными методами, делая ему, хрен знает что на голове (взять хотя бы том 108 о рождении вайзардов), одевая в сарафаны… или он просто показывает всем остальным, что это ЕГО мулатка?

Старк потерял челюсть…
… и убежал её искать.

Тоусен не злопамятный – отомстил и успокоился!

- Зачем Ноитора носит кокошник?
- Это воротник… -_-
- А Халибел зачем противогаз?
- Это воротник! >_<
- А почему у Шуухея такие штаны большие?
- Парашют! :\
- А у Старка…
- ЗАПАСНАЯ!
- …
- …челюсть…
- Серьёзно?
- НЕТ, БЛИН, ЭТО ПЕПЕЛЬНИЦА ТАКАЯ!
- О_О

Сибирская корона… Баррангара сослали…

На экскурсии в музее, в который пришёл весь класс вместе с Ичиго, у Рукии пикает телефон – вызов. Ну, наш Клубник выходит из тела и валит валить пустого!
- Учитель, Куросаки плохо!
Учитель:
- Кому? Куросаки? Кто бы сомневался, что ему поплохеет от Рембрандта!

Против Айзена Тоусен (он слепой и меча не видит).
Против Тоусена Глухой (он не слышит Судзумуши).
Против Гина только лом (он крепко бьёт по наглой роже!)!

- Будешь есть грибы, и к тебе придёт Айзен с мичом…
- …
- …баскетбольным…

Шунсуй новой рядовой:
- Это Яма-джи, это Джу-тян, а меня можешь звать просто котик!

Урахара, когда Ичиго дерётся с Уруру:
- ТЕССАЙ, ТАЩИ ФОТИК!

Из словаря английского языка ( НОВЫЙ АНГЛО-РУССКИЙ, РУССКО-АНГЛИЙСКИЙ СЛОВАРЬ Изд. Лиц. ЛР №066748 от 17.07.99 формат 70x90 1/32 Бумага газетная. Тираж 10000 экз. Заказ №4355 ООО «Гамма-пресс 2000» ит.д. не пытайтесь вчитываться! Ничего смешного там нет, аффтар просто дотошно переписывает данные об этом великом словаре, подарившем нам перевод такого чудесного слова как «СТАРК»!):
«stark [sta:k] 1. а 1) окоченéвший; 2) пóлный, совершéнный; 2. adv совершéнно».
Машка:
- Окоченевшее совершенство!
(есть ещё один перевод: «голый, нагой, пустой». Вывод: Голое, нагое, окоченевшее (вследствие первых двух прилагательных), пустое совершенство!)… Звучит…

Справедливостью по голове ударенный… (про Тоусена разумеется)

Старк:
- Ты мне снишься…
- Значит, ты проводишь со мной круглые сутки!

- Там Айзен шатается на троне…
- Наводнение, дес…
- Темза, сэр...
- Заткнись, Канаме, и плыви дальше!

Гин, наступая Тоусену на ногу, сладким голосом:
- Ой, Канаме, извини, не заметил!
Канаме:
- А я думал: это я слепой!

Лилинет везёт Старка за шкирку через Лас-Ночес.
Проходящий мимо нумерос спрашивает у Старка участливо:
- Вам помочь?
Старк:
- Моя гордость говорит «нет», а тело – «да».
Нумерос:
- Тогда я поступлю согласно вашей гордости!
Старк:
- И получишь потом от тела!!!

- Яма-джи жжёт…
- Опять жжёт?
- Опять жжёт…

Укитаке офицерам:
- Я переведу вас в 4 отряд символом психиатрического отделения!

Она хотела сказать Шунсую «А тебе лысый я телефон не скажу!», но подумала, что пребережёт эту фразу для Иккаку».

В девятом отряде:
- Не растягивай мак!
- Не хами лейтенанту! Мой шеврон, что хочу, то и делаю!
( эмблема 9 отряда: мак (наркоманы, нафиг! Оно и видно!))

Тоусен Гину ещё во времена служения в готе *угрожающе*
- Я Айзена-доно позову! (детский сад)
Гин*вызывающе*
- ДАВАЙ! ЗОВИ ЕГО! *фанатично, но явно издеваясь* Я упаду ему в ноги!

- Гин, вставай! Открой глазоньки! … хотя тебе это не поможет… Утро в китайской деревне!

Как много девушек хороших.
Как много ласковых имён.
А мне досталась с рожей
В рожках и гадким именем Акон!

Лес на задворках мрачный и хмурый.
Всюду пустых развешаны шкуры.
Зря ты нагнулся: в попе стрела –
К квинси дорожка тебя завела!
(переделка песни Толкиенистов)

Идут Иккаку и Ренжи:
Иккаку:
- Я ненавижу Бьякую!
Ренжи:
- Я ему передам.
Иккаку:
… *пауза* Тебя я тоже ненавижу!
Теперь…

Арранкары нарисовали на стене рисунок. Схематично: «»
Гин:
- Ну-ка, покажите, где тут я?
Арранкары:
- Однозначно слева…
Айзен входя:
- Но, я думаю, это изменится, когда я спрошу, кто положил мне кнопку на трон, Гин?!!!

…и когда Кенпачи, наконец, снял свою бухую повязку…

- Улькиора, а где твой глаз?
- Давайте не будем о грустном…
- Давно бы уже отобрал… По крайней мере нас тоже задолбало, что Гримджоу его по Уэко катает…

- Заэль был так счастлив…
- На мой взгляд, он был неприлично счастлив!

Старк:
– Знаешь, мне приснился Заэль…
– И что же вы там делали в этом сне?
– Эй! Вот не надо!!!
– Это ты Октаве скажи «не надо»!

Маюри, наполняя пробирку, говорит спокойным голосом:
– На самом деле эти опыты – все они взрывоопасные…
Пол-отряда переглянулись и подвинули казармы ближе к тринадцатому отряду…

Кира забито: «Я хотел бы, но не хочу!»

- Я этому Изуру такое скажу… такое скажу… ЧЁЛКА ОТВАЛИТСЯ!

Укитаке:
– А ещё я ходил в баню.
Молчание.
Шунсуй:
– После этого надо добавить не один!

Нанао Шунсую:
Будете сегодня иметь то, что заслужите!!!

Шуухей:
- Это Иккаку, это Юмичика!
Юмичика *обиженно*:
- А почему я второй?
Шуухей *нагло*:
- Мужчин по этикету вроде первыми представляют…

- Юмичика спросил бы её о чём-нибудь вечном…красивом…
- Типа, «Какого цвета у тебя трусы?»
- ?

Чудо в перьях! (Про Юмичику)

Тоусен в капле… в большой… Захлебнулся уже…

Абарай напился. Смотрит на Шуухея и думает, что у Шуухея есть ошейник, значит, он собака… Надо бы проверить…
- Шуухей, голос!
- ИДИ НА Х*Й!
Ренджи:
- Надо же работает…

Идёт она по двенадцатому отряду… думает: запалят ещё. Видит: в коридоре белый халат висит - надевает и идёт дальше.
Приходит Акон.
- Э! А где мой халат? Да, хрен с ним, в общем-то, но в кармане зарплата за 3 месяца!

- Ну, сделал из неё там «Маюри 2008»…
- О_О
(про Маюри)

Маюри:
- А где вы этот медицинский халат взяли, если вы не в моём отряде?
Она:
- А… купила… *засунула руку в карман* а вот на эти деньги… ой… прикольно…
Где-то Акон:
- Чёрт… Где мой халат с зарплатой?

Мацумото:
- Гин не лиса, Гин – козёл!!!

Сидит Чад в клинике Куросаки. Подходит к нему Ичиго.
- Чад, отец сказал узнать какая у тебя температура.
- …
- Ты можешь сказать какая у тебя температура?
- …
- Нормальная?
- …
- 37?
- …
- 38?
- …
- 39?!!!!!
- Я не мерил ещё…

Маюри:
- Нему, как думают женщины?
Нему:
- Не знаю… Я думаю, как вы скажете…
Маюри:
- Вот почему все женщины не могут так думать?!

Маюри:
- Если вы отравились – ползите к кладбищу!

Улькиора:
- Айзен-сама, вот мой глаз… посмотрите, пожалуйста…
Туда что-то попало…

Иккаку:
- Юмичика трансвестит!
Шуухей:
- Трансвистит, транспоёт, трансхамит…

Тоусен отрубает Гримджоу руку.
Айзену:
- Айзен-сама, у меня для вас две новости. Одна – плохая, другая – хорошая.
Плохая – у сексты эспада нет руки. Хорошая – на ужин буду котлеты!

После грандиозной пьянки в готее утром голос Изуру:
- Шуухей-семпай, хватит меня вылизывать (в смысле чёлку), принесите лучше алказельцер…

Урахара:
- Кто в доме хозяин я или кошка?!!

Тренировка учеников академии синигами в большом поле. Сокурсники утешают Ренджи:
- Ну, это было прямое попадание…
…в землю…

Встреча Ханатаро из четвёртого отряда с одиннадцатым похожа на встречу четвероклассника и одинадцатиклассников с вопросом: «А ты чё в нашем районе делаешь?»

Когда Абарай понял, что не успевает выполнить задание капитана, он резко и неожиданно быстро научился шунпо…

В случае Улькиоры выражение «глаз на жопу натяну» приобретает конкретный смысл.

Начало манги и аниме Блич. Куросаки спрашивает у парней:
- Почему бутылка у фонарного столба разбита?!!!!
Парни:
- А почему у нас рожи разбиты?!!!

Исида поклялся отцу, что больше не будет помогать синигами и драться с ними вместе, чтобы тот помог восстановить способности.
Подходит в школе к Ичиго:
- Слышь… Шёл бы ты в вайзарды что ли!
Ичиго:
- Слышь, шёл бы ты отсюда со своими советами!

Вопрос: Почему Гин щурится?
Ответ: Он использует тактику белого медведя, который закрывает лапой нос и сливается со снегом, что позволяет ему охотиться на тюленей. Гин в свою очередь прикрывает глаза и сливается со стенами Лас-Ночес, что позволяет ему собирать сплетни, слухи и внезапно выруливать откуда-нибудь назло прочим жильцам!
Вопрос: Почему Гин щурился в готее?
Ответ: Тренировался!

- Я КОРОЛЕВА ШУНПО!!! – сказала Йоруичи и сбегала в магазин за кефиром…

Гин думает: «Блин, зря я это сказал. Айзен мне потом устроит, конечно. Но зато я сейчас поржу».
Айзен думает: «Мда. Надо Гину устроить потом, конечно. Но пока поржу».

- Я скажу Айзену-саме, и он меня убьёт…
- Нет, Айзен-сама убивает, только согласно плану.
- Тогда я притворюсь, что я 40 с хреном судей (совет), и он меня убьёт!
- Ты думаешь, он поверит, что ты 40 с хреном судей?
- А я переоденусь!
- О_О… в 40 с хреном одежд?

Эпизод в манге, где Йоруичи бессовестно поедает запасы Урахары.
Урахара стоит и каваится: женщина в доме. Правда жрёт, а не готовит, но это не важно…

Сой Фон убила пол-одинадцатого отряда и обматерила все остальные, пока не поняла, что её никто не трогал. Она просто зацепилась за ветку своим кольцом.

Вопрос: Почему у Уноханы коса спереди, а не сзади?
Ответ: Как человек мирный, она не хочет повторить судьбу Сой Фон.

- …а что у Бьякуи за бигуди?
- *устало* это кенсейкан…
- Кенсей что?
- *устало* А у Кенсея вообще пирсинг…
- Это ты к чему? О_О

Гримджоу:
- Заэль, ты не объяснимо, но ты есть факт!

Кенпачи:
- Когда у меня в руке меч, меня лучше понимают люди!
Айзен:
- Нет, Кенпачи, это когда у МЕНЯ в руке меч, меня лучше понимают люди!

Хинамори тихо млела от счастья, когда капитан назвал её персиком, пока до неё не дошло, что это её имя

Бьякуя:
- Абарай, я не буду повторять дважды! Специально для вас я повторю 4 раза!!!

Ичиго:
- Папа, ты побрился?
*гордо*
- Нет, под трамвай попал!!!

Однажды Бьякуя и Тоусен поменялись шарфами.
А когда Бьякуя протрезвел…

Хицугая похож на Кая, который сложил всё-таки для снежной королевы слово «вечность» ( сказка Г.Х. Андерсена) и получил большие возможности… только Герду он себе странную нашёл… >_> *взгляд на Рангику*

В одиннадцатом отряде три табу:
1) анекдоты про ёжиков (Вспомним причёску Кенпачи)
2) анекдоты про лысых ежиков
3) анекдоты про пернатых ежиков трансвеститов.

- Я подозреваю, что у Ячиру не румянец, а диатез…
- И волосы тоже диатез?
- Нет, это вообще просто когда-то неудачно пузырь из жвачки надула…

Вопрос: Как Кенпачи удаётся сохранять на голове его странную конструкцию?
Ответ: Сунул пальцы в розетку и пошёл!

Мацумото уже передумала прыгать из окна, но грудь перевесила…

- Эй ты, М*дак с прядкой! Слезай с трона! Разговор есть… - обратилась Ячиру к Айзену.

В Старке спит душа русского студента. Именно поэтому он никогда не может выспаться!

Халибел долго выбирала себе бюстгальтер, но потом отказалась от этой идеи…

- Гандзю так любил своего свина, что научил его есть вилкой… хотя сам даже ложкой не умеет…
- …
- … только палочками.

Куукаку:
- Жалко, конечно, готей, зато как жахнуло…

То, что должно было остаться за кадром.
Ку 1:
- Придумываем прикол про Рукию. Можно про её рисунки, а можно про пипку на башке.
Ку 2:
- Ага, «Рукия, а ты часом ни пипкой на башке рисуешь?» Х)
Ку 1:
- Ну, не так же буквально! Оо

Заэль:
- Скромность – моя вторая фамилия. Физик и немного учёный - Заэль Скромность!

Арониеро:
- Посмотри мне в глаза!
- Могу только в головы!

- Ну, и что после этого Тоусен думает о Айзене?
- Ничё. (пауза) *фанатично* АЙЗЕН-САМА!

- ТАК! Я не поняла! Пока весь батон не отъяоим, спокойно в 4 отряд не уйдём?

Исида поклялся отцу, что больше не будет помогать синигами.
В школе Рукия:
- Исида у тебя есть ручка?
- Есть, но я тебе её не дам! Мне папа запретил!

Люпи похож на Пьеро… только очень весёлого… И Мальвина у него странная >_> *взгляд на Гримджоу* впору переделывать под Шекспира… Молилась ли ты на ночь, Дездемона?

- Рукия, у тебя есть фломастер?
- Ичиго, вот ты в школе 3 минуты, а уже меня достал!

- Шуухей-фукутайчо, я очень люблю конфеты.
- Да, Тоусен-тайчо…
- … особенно с ромом…
- ?
- … и с орехами.
- …
- А есть такой сорт конфет он и с ромом и с орехами. Да… Одна упала…
- …
- ДА ПОДНИМИТЕ УЖЕ!!!
- О 69о’

- Что за шум?
- 11 отряд опять что-то сломал и ремонтирует.
- А они часом не рядовых 4-ого сломали?
- Нет, что ты, тогда бы ремонтировала Унохана.
- 11 отряд молотком?

-*поёт* Мой друг не пьёт и не курит! Лучше бы пил и курил!
- Шунсуй, прекрати уже!

Ноитора про Нениэль:
- Да, она состояла в эспаде!
Ичиго:
- Фига! А я думал это дедсадовец в Уэко проколпался!
Нениэль:
- Где ты видел у дедсадовцов зелёные волосы?
Ичиго:
- Аниме смотреть надо!!!

Когда Орихиме напала на Шунсуя, мы узнали, что в его заколках живут алкогольные феи!
«Этиловый спирт», «Метиловый спирт», «Гашиш», просто «Бухло» и «Эй, ты хорошенькая»!



Приложение:
(специально для вас несколько заметок из манги и аниме)
1)


2)Давайте обратим внимание на того, кто озвучивает Урахару в аниме!
Просто он же озвучивает Кюдзо в «7 самураев».
Урахара


Кюдзо


Ничего общего не находите? Мне вот пришло в голову, что возможно сейю причёска нравится! Нахожу фото сейю!



3) Теперь рассмотрим ещё одно умозаключение!
Внимание на экран и все надписи, особенно последнюю фразу Тацуки!


Теперь сравним одноклассницу Оихиме с Заэлем и подумаем, а не прислушалась ли девочка к совету Тацуки!


Правда особо сильных изменений я не вижу…

4) Вспомним главу, где Кон вселился в тело Ичиго в первый раз и в нём смотался!
Вот эти три товарица никого вам не напоминают? Никаких ассоциаций нет?


Подсказываю: А не похожи ли они на батон? То бишь на Айзена, Гина и Тоусена?
Тито Кубо жжёт! Вот оно бессовестное прошлое персонажей! Когда Куросаки уже был синигами, они ещё под стол пешком ходили и в игрушки играли!!! Шутка, конечно…
Если только потомки)))
Хм... А Тоусен ещё не обгорел, да и показывают его сразу после обеда!
Однако реплики тоже весёлые! Вчитаешься, и увидишь, что пацаны уже готовятся править, создавать и наказывать!
А Айзен не любил физкультуру

5) переделка песни:
Ах, белый Уэко моей тюрьмою стал!
Хреново было мне, пока я там жила!
Дзанпакто боевой врагов разить устал!
Крестьянкой бедной стать, в башку шиза зашла!

И я достала плуг, и запрягла себя!
Равнину из песка решила я вспахать.
Но тут пустых толпа пришла средь бела дня,
И хоть и было в лом, пришлось их убивать!

Немного погодя, плуг в руки я взяла.
К упорному труду, ведь каждый гад готов.
Но и на этот раз не вышло ни фига.
Вдруг Ичимару Гин крадётся меж кустов!!!

Стараясь не шуметь, я нанесла удар.
Одним ударом я разбила дерзкий план.
И рухнул мёртвый Гин, примяв сухой бурьян.
И Уэко покой его к себе принял!

Я много так врагов сразила лишь тогда,
И лестно было мне, как хрупкой скромной даме.
Но и на этот раз не вышла ни фига
С пригорка и с мечом, ко мне бежит Канаме!

Но ни за что меня не сокрушат враги!
Сопернику с мечом свернула шею я!
И лёгкий ветерок унёс предсмертный хрип.
И Уэко покой его к себе принял!

И пропахала я три длинных полосы,
А к вечеру разжечь решила костерок.
Везде великий мрак, ни солнца, ни луны.
А АЙЗЕН ВДРУГ РЕШИЛ ЗАЙТИ НА ОГОНЁК!

«КРЕТИН, ОСЁЛ, ДУРАК!» - ему сказала я.
«Послушай, гнусный чмырь, как ты меня достал!»
Пришлось его убить. Не понял он меня.
И Уэко покой его к себе принял!

Работа тяжела, но это мой удел.
Пустые до сих пор ведь бродят по земле…
И снова будет бой, и куча мёртвых тел.
Но Уэко покой возьмёт к себе гостей!
(Бессовестная переделка песни Толкиенистов полностью от начала и до конца.
Песня «Чёрная Охота». Сауроныч)

---

[[Chimera]]

Название: Сон, навеянный реальностью
Автор: Chimera
Категория/Рейтинг: PG
Жанр: Action, Vignette
Персонажи: Ичиго и Хичиго
Статус: закончено
Дисклеймер: все права на героев принадлежат Кубо Тите, мои лишь мысли и идеи ^^
Размещение: только с разрешения автора, т. е. меня)))
Примечание: действие происходит во время подготовки к зимней битве с Айзеном
От автора: мой самый первый фанфик, чуть позже добавлю ещё.
Дата написания: 21 января 2009 г.


На небе перевернутого на 90 градусов мира снизу вверх плыли облака. Ичиго не понимал, зачем он сейчас здесь, ведь пока в его жизни наступила небольшая передышка, и он хотел бы насладиться ей подольше.
- Йо! Король, - услышал синигами за спиной знакомый голос с издёвкой.
Рыжий обернулся. К нему не спеша приближался его белый двойник. Не доходя до Куросаки, он остановился.
- Что ты тут делаешь? – удивился Ичиго, - Я ведь уничтожил тебя.
- С чего ты взял? – спокойно, не переставая ухмыляться, ответил Пустой, - Ты всего лишь смог победить меня в той битве.
- Но почему ты так долго не появлялся? – спросил рыжий.
- Мне нужно было, чтобы ты стал сильнее, тем более, - белобрысый протянул руку к рукоятке своего зампакто, - Всё равно все твои враги, которые были после этого случая, не смогли бы убить тебя.
- Значит, ты всё ещё надеешься заполучить моё тело, – заключил Куросаки, у которого уже зачесались руки начистить эту самодовольную морду.
- И к тому же, я тогда пообещал… - продолжил Хичиго, его голос повысился, а на лице вместо ухмылки появилась широкая улыбка, - Проломать тебе череп!
В это мгновение в воздухе раздался звук скрещивающихся мечей и сила реацу сотрясла воздух.
Синигами и Пустой стояли, соединив зампакто и пытались пересилить друг друга. Рыжий держал черный Зангетсу обеими руками, в чём, сразу же проигрывал белобрысому, который без труда орудовал мечом и одной рукой. Но в карих глазах читалась уверенность в себе, Хичиго это не нравилось. Он замахнулся и хотел ударить снова, но Ичиго увернулся и, перекатившись вбок, атаковал:
- Гетсуга Теншоу, - крик Куросаки дополнился огромным голубым полумесяцем, который был направлен в сторону Пустого.
- Ты все ещё слаб, - услышал синигами, - Ты даже не можешь в полную силу использовать свой зампакто.
Белобрысый поднял свой белый Зангетсу и, когда полумесяц накопленной духовной энергии почти достал его совершил контр-атаку:
- Гетсуга Теншоу, - раздалось ещё раз в мире, где обычно стоит тишина и дует прохладный ветер. И скопление реацу, усиленная и перекрашенная Хичиго в чёрный цвет, с оглушающей силой ударила в землю рядом с рыжим.
Ичиго не успел отскочить, и столб пыли, поднявшийся из образовавшейся трещины, скрыл его от глаз противника. Куросаки присел и закрыл рот и нос рукавом, но к горлу всё равно подступил кашель. Наконец видимость стала лучше и временный синигами заметил, что Пустой не сдвинулся с места, лишь направил свой зампакто вперёд и суженными жёлтыми глазами наблюдал за ним.
- Король встал на колени, - довольно произнёс белобрысый, обнажая от удовольствия клыки.
Это задело самолюбие рыжего, который быстро поднялся и встал также как и его двойник.
- Пора напомнить тебе, где твоё место, - язвительно ответил он.
- БАН-КАЙ! – в обоих голосах было слышно желание победить… любым способом.
Теперь звуки ударов стали звучать чаще, а огромная реацу искажала воздух вокруг.
Ичиго пропустил пару ударов, и по его щеке и руке стекала кровь, но раны лишь придавали ему азарту. После этого уже грудь Хичиго украсилась багровыми линиями.
Каждый был доволен битвой и не желал уступать.
Но неожиданно Пустой стал активнее, будто подпитываясь усталостью рыжего, и нанёс несколько быстрых и сильных ударов по мечу синигами. После последнего удара Куросаки выронил из рук свой зампакто. Хичиго с громким смехом ударил рыжего в живот ногой. Ичиго упал на спину, через мгновение рядом с ним появился Пустой, вставший на одно колено и державший своей левой рукой его правую, чтобы тот не дёргался.
Параллельно глазам Куросаки медленно, отражая свет, прошел белый клинок, словно в этот момент белобрысый пытался показать своё превосходство.
- Вот и всё, Ичиго, - сказал он, - Я же говорил тебе не ослаблять внимания.
После этого, звякнув цепью на рукояти, Пустой отвел руку назад для удара. Его улыбка стала ещё шире в предвкушении победы. Спустя мгновение клинок резко начал приближаться к голове Рыжего.
- Да здравствует новый Король! – эхом раздался в воздухе звонкий, смеющийся голос Хичиго…

Куросаки открыл глаза, он чувствовал как его сердце лихорадочно стучит в груди, дыхание стало прерывистым, а по лбу стекает холодный пот. Ичиго поднялся, он был в своей комнате на кровати. Осмотревшись ещё раз, парень с облегчением вздохнул, услышав за дверцей шкафа монотонное и спокойное сопение Рукии. На полу рядом с гардеробом и одновременно спальней Кучики, что-то бормоча про нээ-сан и постоянно переворачиваясь с боку на бок, спал Кон. За окном, из которого веяло ночной прохладой, стояла тишина, нарушаемая лишь стрекотом цикад.
Наконец сердце вернулось в нормальный ритм, и рыжий снова лег на кровать, уткнувшись лицом в подушку.
- Это просто сон, - сказал он сам себе.
- Тогда я победил тебя, и ты больше никогда не появишься, - с уверенностью обратился к своему сознанию Ичиго.
Ответом ему была тишина, и Куросаки, успокоившись, перевернулся на спину и, смотря в потолок, уснул…

На небе внутреннего мира временного синигами продолжали плыть легкие облака. Посреди пыли, ещё не успевшей осесть на окна и стены здания, сидел Хичиго. Он продолжал держать рукоять зампакто, которой был воткнут в землю с такой силой, что на поверхности была видна лишь половина белоснежного клинка.
Улыбка Пустого медленно сменилась выражением злости и досады. Он вынул меч, поднялся на ноги и вернул зампакто в состояние шикая, после чего, положив его на плечо, посмотрел на спокойной небо.
- Тс, - фыркнул себе под нос белобрысый, вернув злобную ухмылку, - Ещё бы немного и у меня получилось…

---

[Седая Верба]

Последний танец
Автор: Verba
Фэндом: Bleach
Пейринг: Зараки/Унохана
Рейтинг: PG-15/R
Жанр: romance O_o
Предупреждение: OOC
Посвящение: для Фан!
Disclaimer: © Kubo Taito
Размещение: исключительно с разрешения автора

шиппер ЗараУнов издевается над каноном

Шаг, шаг, шаг. Выпад, отступление, уворот. Взмах - удар, взмах - удар. Пропустить противника, сделав шаг в сторону. Отразить смертоносную атаку. Снова взмах, снова удар. Перейти в наступление, не позволив оппоненту опомниться. Шаг, шаг, шаг. Взмах. Лязг, царапающий слух - удар блокирован. Отступление, рука в защитном движении...
Это не битва. Это танец.
Хотя для них во многом это - одно и то же.
Её козырь - в плавной текучей стремительности, его - в тяжёлых, но ловких атаках. Следы на песке рисуют замысловатый узор, в сознании растекающийся расплавленной лавой, - ведь оба помнят каждый свой шаг с того самого момента, как началась круговерть, сопровождаемая песней мечей.
Шаг, шаг, шаг. Удар, удар, удар. Давящая сила - непреодолимое нападение, уйти от которого весьма и весьма сложно, но ещё труднее подобную атаку выдержать. Взмах... вот-вот прольётся кровь! Но - блок, нападение отброшено, атака отклонена. Не так всё просто, если разобраться.
Движение навстречу. На лицах улыбки. Они не могут не улыбаться. Не улыбаться в Танце Смерти - нельзя. Ведь каждый такой танец может стать последним. Потому - лицом к лицу, глаза в глаза - снова, кружась в дикой пляске под звон клинков. И лишь воздух свистит в лёгких.
Руки останавливаются в полувзмахе... Дыхание прерывается на короткий миг, застыв в горле. Не от неожиданности - они оба привыкли ко многому, и удивление здесь ни при чём. Просто танец оборвался слишком резко... И вытянутые в стороны руки, сжимающие рукояти мечей, медленно опускаются.
Глаза в глаза? Вдох во вдох?
Пепельно-синие глаза Уноханы могли бы заворожить любого. Но не Зараки Кенпачи. Для него взгляд двух бездонных озёр спокойствия стал уже привычен. Кажется, тысячелетия назад, встретив его впервые, он довольно улыбнулся, осознав, что получил достойного противника. Теперь он сожалел лишь об одном - слишком уж редко миролюбивая Рецу брала в руки меч для того, чтоб сражаться.
А Рецу, ловя на себе его залихватский взгляд, могла лишь улыбаться. Порой он вёл себя исключительно по-мальчишески. Но не уважать эту его тягу к самосовершенствованию, хоть и приносящую ей, как капитану четвёртого отряда, столько хлопот, она не могла. И потому - очень-очень редко - уступала его бессловесной просьбе. Миназуки покидал ножны не для того, чтобы исцелять. И Унохана чувствовала, что звенеть в унисон с безымянным мечом Зараки было для её занпакто истинным наслаждением.
Но в определённый момент танец обрывался. Тонкий аромат смерти исчезал, и два капитана, одарив друг друга довольными улыбками, опускали мечи. Они, не произнося ни звука, покидали тренировочный плац. А в ночной тьме смутно белели два хаори - с заклятыми цифрами "4" и "11".
Иногда казалось, что им вовсе не надо говорить. Они общались языком случайных жестов и невпопад встретившихся взглядов. И в тот самый миг, когда острие лезвия застывало в воздухе, миновав цель, оба понимали, что Смерть на этот раз проиграла, отступив. А оттого...

Стоило ли им заходить настолько далеко в тот, самый первый раз? Тогда в жилах бурлила кровь. Тогда вспомнившие радость боя тела полыхали жаром. Тогда из глаз лилась страсть - обволакивающая, захлёстывающая, сдавливающая горло. Вот уж где сопротивляться или отступать было действительно бесполезно.
Само собой, она могла бы не вздрогнуть, ощутив на хрупком округлом плечике тяжёлую мозолистую ладонь. Могла бы с тихой улыбкой убрать его руку и сказать: "И Вам добрых снов, Зараки-тайчо...", да только... Только потом пришла бы к нему сама. И что толку было сопротивляться? Что толку было бежать от этого горячего дыхания за спиной? Оставалось лишь откинуть голову назад, уперевшись затылком в его каменное плечо и - в кои-то веки! - позволить себе устало вздохнуть.
И полетели на пол во тьме белыми птицами капитанские хаори. И взметнулись по воздуху две тёмные волны расплетённых волос. И упали к ногам форменные косоде и хакама. И жаркие вздохи опаляли не тело - душу. И были искусаны до крови губы. И были исцарапаны руки - тоже до крови. И...
Скользили бесстыдно по телу горячие узловатые пальцы, давно не державшие ничего, кроме рукояти катаны. Перемежались тихие трепетные стоны и едва сдерживаемые звериные рыки. Движение сплетённых воедино тел вновь походили на сумасбродный, наполненный первозданным хаосом танец. Взрывы страсти, уничтожавшие, сжигающие изнутри, разрывавшие... Дикая пляска, несущая в себе столько сладостной боли. Пляска...
...Имя которой - Жизнь.

- Зараки-тайчо... - произнесла Унохана Рецу, внезапно остановившись у самого порога, и тут же замолчала. А услышав за спиной насмешливый рык, плавно обернулась, посмотрела ему в глаза со всей серьёзностью и...
Вновь устало вздохнула и уткнулась лицом в изодранное хаори капитана одиннадцатого.
- Ээх, женщина... - усмехнувшись, вздохнул Кенпачи и прижал её к своей груди ещё крепче.
Порывистое движение джуичибантай-тайчо скрыло улыбку женщины.
Сколько они будут лгать друг другу и себе, что этот танец - последний?..

@темы: Зараки, Унохана, romance, r

---

Шёлк и веер

[chinpunkanpun]

Название: Шёлк и веер
Автор: chinpunkanpun
Бета: сам себе семпай
Пэйринг: Айзен/Кира, Ичимару/Кира, всё остальное – глюки!
Рейтинг: R
Жанр: ангст и похоже, что PWP'шный (в смысле сюжета почти нет, ангстуют, но фик-то яойный)
Предупреждения:
1) многа букафф
2) спойлеры второго арка, по поводу лейтенантства Айзена
3) запредельный пафос, его даже больше, чем букофф

Саммари: Кира после академии, Гин становится капитаном третьего отряда. Ну и Айзен, а куда без него?
Статус: закончен? Вряд ли
Дисклеймер: во всём виноват Кубо Тайто
Примечание: слегка глючно, местами поток сознания Киры

- А Хинамори-кун не откажется. Может мне её попросить? – мягкий голос просачивается в сознание и заполняет его, как озёрная вода.
- Нет, не нужно, вы достаточно убедительны, тайчо. Разрешите выполнять?
- Конечно, - он почти царственно кивает, не сводя глаз. Позволяет. И вдогонку, - не разочаруй меня.
За спиной Изуру с тихим шелестом закрываются сёдзи. Он видит низкий столик, где были аккуратно сложены женское серебристо-голубое кимоно, веер, косметика и стояло зеркало на подставке. Абсурдность ситуации притупляет восприятие, и бывшее поначалу столь острым удивление, отодвигается куда-то на периферию.
Это абсолютно невозможно.

Ещё нём Кира и представить себе не мог, где и как закончится его вечер. Тогда ласковое обращение Айзена-тайчо: «На несколько слов, Кира-кун», – совершенно не вызвало тревоги.
- Кира-кун, я бы хотел тебя попросить об одном одолжении...
Изуру, который со времён академии бесконечно восхищался гобантай-тайчо, торопливо ответил:
- Что я могу для вас сделать?
Лицо Айзена приобрело кроткий и смиренный, несколько страдальческий вид, он улыбнулся ещё добрее, и Кира каким-то внутренним чутьём понял, что речь сейчас пойдёт о непутёвом лейтенанте пятого отряда.
- Видишь ли, Ичимару-фукутайчо, хм… несколько подпортил сводный отчёт, который необходимо сдать завтра. Не мог бы ты внести необходимые исправления? Боюсь, в подобных делах Ичимару веры нет.
Кира ощутил очередной прилив преданности и обожания. Сводный отчёт – очень важный документ. И Айзен-тайчо доверил эту работу именно ему. Изуру мечтательно взирал на вершину служебной лестницы и пьянел от открывающихся перспектив.
Когда Кира увидел означенный отчёт, его эйфория резко пошла на убыль. Это была неопрятная, кое-как сложенная, стопка бумаг, местами мятых, местами слипшихся, со смазанным текстом и совсем уж странным запахом.
Стараясь не задумываться о происхождении подозрительных пятен и не вдыхать глубоко, Изуру принялся кропотливо переписывать и восстанавливать документы. Однако когда среди них обнаружился длинный рыжий волос, даже у не слишком опытного Киры не осталось сомнения, что на этих самых бумагах... он мучительно покраснел и стиснул кисть с такой силой, что поставил кляксу на почти готовую страницу.
Закончил Изуру ближе к полуночи, и, вспомнив желание Айзена-тайчо самолично просмотреть отчёт перед сдачей, направился к его комнатам. Гобантай-тайчо ещё не лёг, об этом говорил свет, падавший сквозь сёдзи, и Кира нерешительно постучал.

Это абсолютно невозможно. Кира протягивает руку и кончиками пальцев проводит по прохладному шёлку кимоно. Рассудок Киры напрочь отказывается принимать то, что он сейчас должен сделать. В соседней комнате слышится какой-то шум и, дёрнувшись, Изуру принимается с лихорадочной поспешностью раздеваться.
Носить женские кимоно ему уже приходилось и не раз. В детстве он часто играл девушек в домашнем театре, поэтому с косметикой проблем тоже не возникло. «Лицо должно быть белым, как снег, губы – красными, как кровь», – всплывает в памяти строчка из какого-то трактата, общая бледность лица не требует особых усилий и, взяв палочку кармина, Кира начинает красить губы.

Когда он, мелко ступая, медленно входит в комнату, тёмные глаза за стёклами очков чуть заметно расширяются, но его улыбка неизменна. Одна захолодевшая влажная рука Киры стискивает веер, другую он прижимает к груди, стараясь хоть немного запахнуть открытый ворот и удержать шёлк кимоно, постоянно норовящий соскользнуть с плеч.
Айзен сидит в кресле, подперев рукой подбородок. Ему очевидно комфортно, и Изуру ощущает исходящую от капитана неясную, но бесспорную угрозу. Этот Айзен-тайчо пугает и завораживает.
По молчаливому знаку капитана, Изуру опускается на татами перед креслом, сложив руки на коленях и потупившись.
- Ах, Кира-кун, я должен был догадаться: все, за что ты берёшься, ты делаешь превосходно, – Айзен поудобнее устраивается в кресле, продолжая разглядывать. Потом подаётся вперёд и, протянув руку, берёт Киру за подбородок. Двигается он медленно, даже лениво, и при желании Изуру может уйти от прикосновения. Но... в этом нет никакого смысла.
Гобантай-тайчо, тем временем поворачивает лицо юноши то так, то эдак, разглядывая под разными углами.
- Такое красивое лицо, как твоё, Кира-кун, не стоит прикрывать волосами, - произносит Айзен-тайчо, откидывая со лба Изуру отрастающую чёлку.
Иногда Кира ненавидит своё лицо, эти изломанные брови, из-за которых взгляд кажется не то просительным, не то забитым. Эту бледность и правильность черт, гладкие щёки.
За время учёбы в академии, Изуру получил немало недвусмысленных предложений, некоторые даже были подкреплены грубой силой – спасало только хорошее знание кидо. Потом появились друзья. Шумный весёлый Абарай и милая отличница Хинамори оттягивали на себя всё внимание окружающих, а Изуру Кира вполне довольствовался местом за широким плечом Ренджи, и ролью молчаливого слушателя восторгов Момо-чан.
Но все-таки жаль, что тогда в искусственном мире пустой располосовал лицо Хисаги-семпаю, а не ему, Кире. Это бы многое решило.
Прежнее ощущение вопиющей несправедливости и неправильности возвращается, усилившись в несколько раз. Оно давит, пригибает к полу и подступает горьким комом к горлу.
Мыслей не остается, только единственное, без конца повторяемое, как мантра: «почему».
- Ты что-то сказал, Кира-кун? - Изуру качает головой. Капитан тянет Киру к себе, вынуждая почти ползти к креслу.
Краем глаза Кира замечает справа какое-то движение. Увиденное заставляет непроизвольно дёрнуться. Чужие пальцы сжимают подбородок уже жёстко, наверняка до синяков. Но это придёт уже потом, а пока – звенящая пустота на месте сердца и сковывающий холод.
Так иногда бывает во сне, когда всё видишь как бы со стороны и немного сверху. Во сне не получается удивляться, как бы ты ни старался. И Изуру не удивляется. Он изучает предстающее с отрешённым интересом художника.
Зеркало, довольно большое, высотой в человеческий рост. В нём отражается вся комната и двое в ней. Наверное, это даже красиво. Капитан в полном облачении, на хаори после целого рабочего дня ни единого пятнышка. Белое полотно гармонирует с серебристым шёлком, и цвет, и фактура. И, пожалуй, неплохо смотрятся бледная кожа и светлые волосы, длинная шея и выступающие позвонки, кимоно спадающее с плеча, и рукав прохладной лужицей окружающий ладонь. Да, пожалуй, это красиво...
На шею ложится тёплая рука, тянет вверх, и вот Изуру стоит на коленях перед склонившимся над ним Айзеном-тайчо. Реальность рывком возвращается.
Карие глаза смотрят равнодушно, может быть, чуть любопытно, может... Но это не имеет никакого значения, потому что спустя мгновение Киру небрежно целуют.
Ему всегда казалось, что поцелуй – это нечто большее, чем просто соприкосновение губ или языков, что это вспышка эмоций, которая позволяет глубже выразить собственные чувства. Он ошибался. Это механический процесс, состоящий из некоторого набора действий. Всё просто, если освоить азы. Не неприятно.

После академии им повезло. Все трое: Кира, Абарай и Хинамори - попали в один отряд. Пятый. Абарай утверждал, что это надо обязательно отметить. Но Хинамори отправилась к родственникам в Руконгай, прихватив с собой арбуз. Поэтому праздник превратился в мальчишник.
В тот вечер, уже в сильном подпитии шатаясь по запутанным руконгайским улочкам, Абарай и Кира свернули в квартал красных фонарей. Изуру сначала не понял, что это за место, но более опытный друг пояснил. В памяти Киры чётко отпечатался Ренджи, томно мурлычущий слово «бордель», и его горящий диковатый взгляд.
- Это же для тебя впервые? Пошли, тебе понравится, обещаю.
Затуманенный алкогольными парами мозг отказывался работать, и всё решило тело, которое давно требовало и не получало никакой разрядки. Изуру вёл довольно аскетичный образ жизни, ограничиваясь медитацией и самодисциплиной.
«А почему бы и нет?» - подумалось ему тогда.
Позже, уже под утро, Абарай ушёл к Хисаги-семпаю, клятвенно пообещав не проспать утреннее построение. А Кира, замирая от сладкого стыда, на цыпочках крался в казармы. Голова кружилась, а в теле ощущалась непривычная лёгкость. Казалось, оттолкнись он от пола чуть сильнее – полетит, нет, поплывёт в воздухе вместе с белёсыми клочьями утреннего тумана.
- Мммм… что это тут у нас? – внезапно раздался прямо над ухом протяжный голос. Изуру вздрогнул и шарахнулся в сторону. Голос он узнал, и это не сулило ничего хорошего.
- Ичимару-фукутайчо-доно... - Кира опасливо вжался в стену.
- Ба~а~а… Это же Изуру!.. Что, И-зу-ру, отмечал своё назначение? А не рановато? - лейтенант подошёл вплотную, нависая и с насмешливым прищуром глядя сверху вниз.
- Фукутайчо-доно, я...
- Тсс, И~зу~ру, без фанатизма. Значит, вы с Абарай-куном решили отпраздновать, выпили и пошли прогуляться?
- Д-да, - Кира попытался ускользнуть, но в стену возле его головы упёрлась обманчиво тощая рука. Замирая от ужаса, он поднял глаза. Ичимару продолжал усмехаться. Лейтенант склонил голову набок и втянул носом воздух. Уголки широкого рта подрагивали.
- Сдаётся мне, что вы не просто прогуливались, - Кира выразительно покраснел в ответ. Лейтенант тихо хмыкнул и наклонился ещё ближе, почти распластав Киру по стене. Острый нос ткнулся куда-то между плечом и шеей. - Нэ, И~зу~ру, ты пахнешь как шлюха, - тихий шёпот у самого уха почти обжигал, и Кира с трудом сдержал крик.
Узкое, ещё более бледное в предрассветных сумерках, лицо вдруг оказалось пугающе близко, и нарождавшийся вскрик был подавлен чужими губами. Губы были горячими, как и язык, который сначала нежно обвёл внутреннюю сторону губ, потом прошёлся по нёбу, оставляя сладковато-вяжущий привкус.
Это был его первый поцелуй. Кира считал, что проституток не целуют, их используют для другого.
Поцелуй был чем-то важным, чем-то, что возможно только между равными. И вот в утренних сумерках его сосредоточенно и азартно целовал лейтенант отряда, в котором Кире ещё служить и служить... Ужасно. Но сил остановиться не было.
Прекратил Ичимару так же внезапно, как и начал.
- Пахнешь как шлюха, и на вкус так же, - прошептал он в самые губы и резко выпрямился, - отправляйся в казармы, Изуру, на этот раз всё останется между нами...
- Так точно! - Кира, не раздумывая, рванул в нужном направлении.
Уже на повороте его догнал сочащийся сладким ядом голос:
- Хорошие мальчики не должны ходить по таким местам, И~зу~ру, иначе их придётся наказать.

Не неприятно. Ощущение чужих губ на собственных не вызывает никакого отклика. Нет облегчения, когда поцелуй прерывается.
- Кто учил тебя целоваться, Кира-кун?
Кира смотрит исподлобья. Выражения глаз тайчо не рассмотреть, только два одинаковых отражения в стёклах очков. Зеркала...
В мире нет ничего ужаснее зеркала. Ничего более лицемерного. Какой демон придумал эту квинтэссенцию обмана? В зеркале человек видит свои усилия. Усилия казаться тем, чем он не является.
Изуру видит, насколько он сам жалок. Если присмотреться, наверное, можно будет различить те ниточки, за которые его дёргают, как марионетку. И что с того, что сейчас это Айзен-тайчо?
Друзья, семья, работа. Чувство долга, которое преобладает над всякой ценностью.
В жизни есть вещи поважнее? Увольте! Какие же?
- Я жду, Кира-кун.
Ну, вот, снова дёргают за ниточку. Он должен ответить, иначе эта нить может захлестнуться вокруг горла.
Что бы вы хотели услышать, капитан? Что это второй поцелуй в моей жизни? Нет, такого не будет. Или что вообще первый? Ни за что. Или...
- Хисаги-семпай, - отвечает Изуру и сам не узнаёт своего голоса.
- Ты очень способный ученик.
- Благодарю вас, тайчо.
Они беседуют как ни в чём не бывало, будто обсуждают способности Киры в каллиграфии.
Гобантай-тайчо откидывается в кресле и медленно, привлекая внимание, тягучим жестом проводит пальцами по оби.
- Я должен просить, Кира-кун?
Слышится треск, и всё, что осталось от веера, с тихим перестуком падает с ладони на пол. Изуру опускает голову, пряча взгляд. Хотя даже самый взыскательный зритель не увидел бы в нём и тени протеста. Он протягивает руки, и широкие рукава спадают к плечам, обнажая руки, красоту которых не портят даже пятна чернил на пальцах.
- Нет никакой нужды просить, Айзен-тайчо.
Пальцы Киры действуют будто сами по себе, расправляясь с оби и отбрасывая прочую мешающую материю.
Ну, что ж, хоть кого-то происходящее возбуждает.
Кажется, Кира должен испугаться. Но блаженное безразличие скрадывает сильные эмоции, всё видится будто сквозь воду. И движения такие же медленные.
Сидя на полу между раздвинутых колен капитана, Кира разглядывает итог своих изысканий и пытается осмыслить дальнейший порядок действий.
Его разум отстранённо теоретизирует, руки двигаются сами собой. От вершины до основания и наоборот.
Наверное, всего этого нет, и Кира просто уснул над отчётами или упал в обморок от переутомления. Этого нет, потому что этого быть не может...
Даже тяжёлая рука, которая ложится на затылок, не убеждает Изуру в реальности происходящего. Зато член заполняющий рот и достающий до самого горла - весомое доказательство.
Чужая ладонь, с силой давящая на горло, заставляет рефлекторно сглотнуть. Кира давится, глаза наполняются слезами. Он глядит вверх. Всё видится как сквозь радужную призму, но одно остаётся постоянным и незыблемым. Проклятая улыбка. Как она могла когда-то казаться доброй?
Рука капитана принуждает двигаться – Кира всхлипывает. Приятная отрешённость исчезает, и он медленно леденеет, начиная с кончиков пальцев. В голове звенит от недостатка воздуха, и маячит слабая надежда на обморок.
В небо ударяет струя горячей и густой жидкости. Изуру отшатывается и застывает, зажимая рот ладонью.
- Можешь не глотать, - следует милостивое разрешение.
Кира торопливо выплёвывает всё прямо на пол и утирается рукавом. Его покровительственно треплют по голове.
Тошнота то подкатывает к горлу, то отступает. Кира дрожит, покрываясь холодным потом. Но кажется, предела мучениям не предвидится.

Айзен Соуске довёл до совершенства умение манипулировать людьми. Это далось ему непросто. Сейчас он размышляет достаточно ли надавил на Изуру или стоит дожать. Нет, в глазах всё ещё недоверие, будто надеется, что это сон. Так не пойдёт.
Улыбаясь, Айзен вынимает из кармана небольшую баночку и кладет Кире на протянутую ладонь.
- Подготовься как следует, Кира-кун, я не отличаюсь ни терпением, ни деликатностью. Так что...
Заканчивать фразу нет нужды. Губы, с которых смазалась помада бледнеют, почти сливаясь с лицом. Во всё ещё влажных от слёз голубых глазах - выражение недоверия и какой-то детской обиды.
Почти.
Кимоно с шорохом падает на пол. Изуру отвинчивает крышку. С неосознанной грацией изгибается. Пальцы скользят по пояснице и ниже.
Какое чувственное порочное зрелище.
Кира, зажмурившись, двигает рукой. Губа закушена до крови. На щеках, под гримом, пятна лихорадочного румянца.
Такой покорный мальчик и исполнительный. То, что нужно.
Удачная комбинация не приносит удовлетворения, впрочем, как и всегда. Всё до обидного просто.
Он всегда держит марку. Он превратил свою жизнь в пошлую тривиальную декорацию. Вставая утром, он натягивает на лицо широкую улыбку и улыбается до тех пор, пока не сводило челюсти.
Первый на курсе, после академии – лейтенант, потом капитан пятого отряда...
Изредка появляющиеся странности столь незначительны, что к ним привыкли и перестали замечать.
Отсутствующий взгляд, неожиданные паузы в середине разговора и начало рассуждений на другую тему уже с середины. Но если долго знаешь человека, многое ему прощаешь. Даже успехи.
Айзен Соуске в прощении не нуждался. И не хотел его. Он вообще ничего не хотел.
Впрочем, ему нравились светлые волосы. Наверное, всё началось с Хирако Шинджи, его длинных и тонких, как паутина, светлых волос. Шинджи... любимый и ненавистный капитан.
Иногда Айзен позволяет себе глупость поразмышлять над тем, что могло бы быть. Альтернатива событий каждый раз выходит разная. Хотя именно Шинджи доказал, что месть не приносит удовлетворения. Никакого.
Человеческая личность такая хрупкая. Её легко сломать. Она как рисовая бумага, поднесённая к свече, неосторожное движение – и она съёживается, распадается.
Так размышляет капитан пятого отряда, спокойно разглядывая тонкую шею и светлые волосы корчащейся перед креслом фигуры.
Ещё совсем немного...

- Достаточно, Кира-кун, подойди.
Изуру покорно приподнимается, ноги дрожат, поэтому встать получается не сразу. Вопреки всякой логике, он натягивает на плечи кимоно – пресловутая баночка, забытая на коленях, со стуком падает на пол и катится куда-то. Куда-то за пределы того локального мирка, который сейчас ограничен даже не этой комнатой, а человеком, сидящим в кресле.
Ноги не держат, поэтому он чувствует некоторое облегчение, когда его усаживают на твёрдые колени.
Ощущение из раннего детства. Свет падает сквозь раздвинутые фусума, слепит. Он сидит у отца на коленях и теребит собственный рукав. Поднимает голову – лица не разглядеть, только сияющий ореол вокруг головы и такие же, как у него самого, золотистые волосы. Мозолистая от рукояти меча ладонь гладит по волосам.
«Ну, Изуру-тян, расскажи, что ты выучил сегодня?»
Безмятежность. Он уже забыл, что это.
Сильные руки, устраивающие его на чужих коленях, не имеют с ней ничего общего. Одно хорошо - Кира сидит спиной, и не может видеть его улыбку.
Шёлк скользит по полотну формы, и Кира, наверное, сполз бы на пол, но его крепко держат. Более того Айзен-тайчо перекидывает одну его ногу через подлокотник.
Изуру медленно поворачивает голову, прижимаясь щекой к обтянутому хаори плечу. Это даже может сойти за ласку.
Кира смотрит в зеркало и убеждается, что да – может. Убеждается, что это развратное создание на коленях у невозмутимого капитана – он сам. Хотя... зеркала всегда врут. С этой мыслью он закрывает глаза и проваливается куда-то, почти не ощущая, как вниз по телу скользят тёплые руки. Или не проваливается? Скорее вязнет, как бабочка, попавшая в смолу, застывает, со всех сторон окружённый вязким жаром.
Руки гобантай-тайчо властные, и тело Киры с большей охотой подчиняется им, нежели приказам хозяина.
Кира Изуру – воплощённая покорность.
Он оправдывает все ожидания, пусть даже против собственной воли.
В паху уже даже не ноет, это мутная дёргающая боль. Потому первое же прикосновение Айзена-тайчо заставляет дёрнуться и зашипеть сквозь зубы, откинув голову на широкое плечо.
Интересно, всегда так? Унизительно. Больно. И горячо.
Рука капитана продолжает движение. Другая скользит под колено, вкрадчиво, так, что Кира почти не чувствует. Поэтому его выгибает дугой от боли и неожиданности, когда внутри оказываются два длинных пальца.
Изуру вяло подёргивает руками и ногами. Впрочем, всё без толку. Перед распахнутыми глазами плывут чёрные точки и цветные круги. Он закусывает щёку изнутри, чтобы не издать ни звука.
Это своеобразный бунт, потому что от него ждут стонов, криков - чего угодно.
Как бы в наказание, рука на члене сжимаются сильнее, а пальцы двигаются почти грубо.
Он тихо скулит и слышит за спиной довольный смешок.
Рейацу гобантай-тайчо горит ровно и сильно, Киры – мечется как пламя свечи на сквозняке.
- Ну же, Кира-кун.
Он чувствует, как внутри нарастает жар, заставляя содрогаться и учащая и без того неглубокое дыхание. Изуру застывает, каменеет, медленно умирает в попытке остановиться.
До боли знакомая рейацу, где-то неподалёку. Она как вода высоко в горах – обжигает непонятно холодом или жаром. И много не выпьешь. Нельзя. Смертельно опасно.
Ичимару Гин.
Кира замирает, вцепившись в гладкое дерево подлокотников.
Внезапно приходит в голову, что вокруг комнаты не стоит кеккай, и разыгравшуюся бурю рейацу мог почувствовать любой рядовой. Всё равно что костёр до неба. И Ичимару-фукутайчо тоже наверняка...
- Прости, Кира-кун, закончим как-нибудь в следующий раз. Ичимару пришёл за отчётом.
Киру тут же оказывается на полу. Поднимает глаза.
Айзен-тайчо – воплощение благопристойности. Сидит в кресле, оби на месте, на косоде и хаори ни складочки. Таким, наверное, его видит Хинамори.
На подламывающихся ногах Кира кидается в смежную комнату, торопливо натягивает хакама прямо на голое тело, торопливо собирает прочие тряпки.
- Кимоно оставь себе, Кира-кун, оно тебе идёт...
И слыша звук отодвигаемых сёдзи, Изуру выскакивает на веранду с противоположной стороны. Прижимая одежду к груди, он бежит прочь, инстинктивно выбирая направление, только бы оказаться подальше.
Когда рейацу капитана и лейтенанта превращаются в отдалённый, привычный фон, он останавливается, привалившись к стене и стараясь не стучать зубами.
Глупо надеяться, что гобантай-фукутайчо ничего не заметит, а если заметит, то не поймёт. Совершенно неважно, что подобный уровень рейацу Кира никогда не демонстрировал, предпочитая скрывать. Шинигами уровня лейтенанта всё равно определит без труда.
К горлу подкатывает тошнота, тяжело, до рези в груди. Изуру перегибается через перила, его выворачивает. Несколько раз. Всухую. Кроме завтрака он сегодня не ел ничего. На обед не пошёл – был занят отчётом.
Кира с трудом сглатывает подступившую желчь, медленно сползает на пол, утыкаясь в него лбом. Слёзы капают на пыльную поверхность, Изуру не то смеётся, не то всхлипывает.
Вот так. Он не мужчина. С мужчинами такого не случается. Мужчина отстаивает честь близких с мечом в руках. До самой смерти. Мужчина бы не стал, как он, прятаться по тёмным углам и рыдать от ужаса и бессилия.
Шаги… Слабая, но отчётливая. Кто-то из младшего состава. Какого меноса его сюда несёт? Изуру не глядя складывает пальцы и шепчет формулу. Короткий вскрик, стук падающего тела. Завтра голова болеть будет. Поболит и пройдёт, будет знать как по ночам шататься.
Ночью на охоту выходят хищники. Кира чувствует себя добычей. Загнанной в угол добычей. Поэтому...
Надо отсюда убираться. Ползком если придётся. И подальше.

- Тебя утвердили на должность капитана третьего отряда, Гин, – Айзен-тайчо мягко улыбается, впрочем, его лейтенант сам достаточно улыбчив, чтобы не купиться на такие дешёвые фокусы. Ичимару неопределённо хмыкает.
- Это значит, что тебе нужен лейтенант, – продолжает Айзен, игнорируя гримасу отвращения, гротескно кривящую лицо Гина.
- Са~а... А кто у тайчо будет вместо меня?
- Я возьму Хинамори Момо.
- Ммм… тайчо всегда берёт себе самое сладкое, – тянет Гин.
- А ты возьмёшь Киру Изуру.
- Блондинчика? Я думал, он нравится вам, Ай~зен-тай~чо. Ведь это он только что отсюда выскочил? Нэ, почему вы его не берёте? О, гомэн, вы кажется уже…
- Ичимару-тайчо, Кира-кун необходим вам. Он гений по части документации. За несколько часов сделал сводный отчёт, обычно это занимает месяц.
Гин опускает взгляд. Его тайчо начинает сердиться? Поддевает носком баночку смазки. Потом наклоняется, поднимает её с пола и относит на стол.
- Что ж вы разбрасываетесь такими вещами, Айзен-тайчо, – говорит он, не торопясь поворачиваться лицом. И обоим ясно, что речь сейчас идёт вовсе не о проклятой вещице.
- Я хотел сделать тебе подарок, Ичимару, по случаю повышения, – тихий голос за спиной прошивает болью позвоночник и ударяет в затылок, – он хороший мальчик, исполнительный и верный. И он будет только твой, если ты сегодня всё сделаешь правильно. Найди его. Ему ты сейчас очень нужен… Ичимару?
Гин стискивает зубы, кожа лица до скрипа растянута улыбкой. Игры кончились. Он поворачивается.
Гобантай-тайчо смотрит поверх очков – словно где-то приоткрылась дверь, за которой кипит океан тёмной, равнодушной силы. Настоящий Айзен Соуске. А через мгновение – опять добрый и близорукий капитан, всеобщий любимец, со слегка смущённой, растерянной улыбкой.
- Да, Айзен-тайчо, – Гин кланяется и направляется к двери.
Сколько бы он не дерзил Айзену, сколько бы не выламывался, в конце концов, он всегда делает так, как говорит капитан. С этим ничего нельзя поделать. От этого не уйти и не сбежать. Остаётся только смириться. Смириться и быть молчаливым исполнителем чужой воли. Ничего не спрашивать. Ведь воин не объясняет клинку зачем он наносит удар.
- Не забудь отчёт, Гин.
- Ха~ай, Айзен-тайчо!
Маски возвращены на свои места. Игра продолжается.

Ичимару Гин идёт по коридору. Или скорее скользит, плавно перетекая из одной тени в другую. Лунный свет всегда будит в нём странные желания. В такие ночи он почти не может спать, тянет выйти наружу, отправиться куда-нибудь, где нет ни одного светильника, где шелестит трава, где пахнет землёй и листьями... Рангику иногда шутит, что он оборотень.
В такие ночи Гин, не зная куда себя девать, до самого рассвета шатается по расположению отряда. Как какой-то зверь, обходящий свою территорию.
Изуру спит в его комнате, судорожно вцепившись в одеяло и беспокойно вздрагивая во сне.

---

Шинджи/Хиори "Прохлада"

[лемминг]

Автор : copperia
Бета : psycho!Linn
Пейринг\Персонажи: Шинджи/Хиори
Рейтинг: PG-13
Жанр: бытовуха что-то в стиле ангста
Дисклеймер: эпиграф принадлежит Марине Ивановне Цветаевой, герои - Кубо Тайто, буквы - алфавиту, фабрики - рабочим, земля - крестьянам
Предупреждение: это гет (вот ужас то, на костер..)

Всей бессонницей я тебя люблю,..

«Всей бессонницей я тебя люблю,
Всей бессонницей я тебе внемлю..»
М. И. Цветаева

Все прошлое было под негласным запретом. Словно все, не сговариваясь, заперли сундуки своей памяти на латунные застежки, развесили тонкую, свежую паутину, пытаясь придать той ночи вид забытой в пыли истории. Хиори боролась с мыслями, Хиори сражалась с воспоминаниями, Хиори одерживала микроскопические победы, но даже её сила воли скоро начала давать слабину. Темные, занавешенные бессонницей глаза с красной сеткой на белках тупо и бессмысленно смотрели на неровно вбитый гвоздь на стене. Была ночь, и было тихо; в старом доме, куда их поселил Урахара, пахло плесенью и пылью. Была осень, и было холодно. Босые ноги едва касались грязного занозистого пола, Хиори сидела на продавленном матрасе и блуждала невидящим глазами по противоположной стене. Глаза болели и слезились, но еще были силы сопротивляться сну, она отоспалась вчера днем, когда внезапно подкосились ноги, и Хиори рухнула в сон, как в ледяное озеро: с высоты, с размаху, наотмашь ударив плотную гладь, набрала полные легкие, так, что во рту стало солоно. Но голова все равно тяжелела, и слабели коленки; её снова медленно затягивала прохладная глубина. Хиори сдавила глаза подушечками пальцев, так, что черноту разорвал фейерверк разноцветных точек, и без сил повалилась на бок. Простыни были сырыми и неприятно холодили кожу, усиливая тошнотворные ощущения от затягивающего на глубину водоворота сна. Ей не снились кошмары, не снились товарищи, разрываемые белым костяным нутром Пустых, не снились картины счастливого прошлого, в один миг перечеркнутого. Ей вообще не снились сны, она даже не была уверена, что спит, она просто закрывала глаза, ощущая тошноту и холод, смотрела в черноту, пока её не вытаскивал из этого вакуума, резкий, вышибающий испарину голос:
- Хиори, вставай, твоя очередь готовить завтрак!

***

Сказки любезно умалчивают о том, что случается после спасения принцессы и пира на все тридесятое королевство. Об этом, правда, пишут в дешевых ранобу, которые читает Лав, но там все слишком метафорично и аллегорично. Манга Лизы понятнее и даже нагляднее, но вряд ли её можно использовать как практическое пособие, хотя бы потому, что секс – не та вещь, которой учатся по книгам, тут нужен опыт. Весь опыт Хиори сводится к полупьяным зажиманиям по углам во время офицерских пьянок. Правда, весьма достойный список любовных побед Хирако совсем не добавляет ему уверенности. Потому что одно дело - полузнакомая миловидная девушка из какого-нибудь не очень бедного района Руконгая, согласившаяся скрасить его вечер, а другое дело - Хиори, с повадками ощетинившегося волчонка. Хиори - какое-то кошмарное исключение, исключение, перечеркивающее все, что он знал о девушках и о себе. Став нечаянным свидетелем полузадушенной ночной истерики, он вообще должен был по-братски похлопать её по плечу, а не идти на поводу непривычно беспомощного выражения её лица и припухших, болезненно саднящих губ. Руки Шинджи не слушались, путались в необъятной футболке, заменявшей Хиори ночную рубашку, губы пытались вырвать у упрямой девицы хоть один поцелуй, но она молча и холодно отворачивала лицо, с размаха обрубая жалкие потуги придать происходящему оттенок романтики. Да и какая к черту романтика, когда вместо принца сутулый, некрасивый, большеротый Шинджи, с неловкими узловатыми пальцами. Да и Хиори, издерганная бессонницей, судорожно впившаяся пальцами в его плечо явно не тянет на томную принцессу. Какая к черту томность, когда неудобно, непривычно, жестко от выпирающих костей, потому что они оба словно состоят из острых углов и скрученных в канаты жил, и больно, господи, это же больно, как вообще этим люди занимаются.
- Больно?
- Заткнись.

***

Уже подходя к двери, некрасиво и смешно расставляя испачканные ноги, Хиори слегка повернула голову к сгорбившемуся как вопросительный знак Шинджи:
- А я не залечу теперь?..
Лицо Шинджи исказилось судорогой . Брезгливость и будничность тона покоробила его, и он лишь отрицательно мотнул головой. Удовлетворенная ответом, Хиори бесшумно выскользнула из комнаты.
На старый, ноздреватый, посеревший от плесени кафель ванны лилась еще розоватая вода: Хиори смывала с внутренней стороны бедер слабой струей душа (слишком громкий шум воды мог бы разбудить спящую в соседней комнате Лизу) подсохшие красные и белесые пятна. Её как нарочно занимали лишь ленивые и будничные мысли о том, что надо бы перестелить кровать и незаметно застирать простынь. В её голове не было места тягостным раздумьям и уничижительному самоанализу. В конце концов, всего одна ночь отступления от негласных правил не разрушит с таким усердием построенные ими отношения.
К тому моменту, как она пришла, Шинджи уже перестелил кровать, очевидно, взяв свои простыни, и сидел, полностью одетый, на самом краю кровати. Улегшись на живот, она уткнулась лбом в угол подушки и подложила кулак под подбородок.
- Побыть с тобой, пока не уснешь?
- Не наутешался, что ли?
Хиори отняла лицо от подушки лишь, когда послышался щелчок: Шинджи тихо вышел, аккуратно притворив за собой дверь.

---

[Serenada]

Название: Небо под ногами
Автор: Serenada
Пейринг: Ренджи/Ичиго
Жанр: ангст
Рейтинг: PG
Предупреждение: хм... ну, вроде, ничего такого, но если ООС - на кол не сажать. Лучше йаду - у меня к нему уже почти привыкание.

***
Небо было уже совсем по-весеннему высоким и на удивление чистым. Нежно-голубой цвет ровно стелился над головой, лишь у самого горизонта истончаясь до почти белого. И в реке, спокойной, почти неподвижной, тоже текло небо, чуть темнея и колеблясь на ветру. Ичиго слепо смотрел в воду, навалившись на перила мостика и слушая, как в груди кто-то играет на там-тамах, все быстрее и быстрее. Чуть сзади и сбоку замер Ренджи, и казалось, что это он задает крошечному барабанщику ритм, подгоняет его, не произнося ни слова.
Ичиго еще тогда, в самом начале, решил для себя: не время сейчас. Тут Айзен, тут армия арранкаров, тут бойня, боль, смерть, перешагивание через себя ради победы. И что там до мелькающих на периферии сознания чувств, когда нервы все – оголенные, и по нервам ток. И приказы, и давление нестерпимой рейацу, и сил больше нет… Нет больше сил, неоткуда выкачать – уже все до донышка выскреб. И мысль, слабая, как слепой мышонок, пикнет в уголке тяжелого рассудка: вот потом, когда все кончится…
Ну и вот. Кончилось. Когда Ичиго и сам уже, в тихой беседе с собственной шизофренией, решил, что победы не будет, - победили. Раны зализывают, потери подсчитывают. И в наступившей усталой тишине можно пройтись по спасенному, ни о чем так и не узнавшему городу, оказаться на мостике, пялиться на вялую, будто бы тоже усталую воду, в которой плавает небо, и вспомнить о данном себе обещании разобраться во всем.
- Тихо тут, - задумчиво сказал Ренджи, провожая взглядом маленькую юркую птичку, мелькнувшую над самой поверхностью реки и скрывшуюся с глаз.
Ичиго ничего не ответил, всем телом ощущая, как он подошел чуть ближе, будто разрешения спрашивая. Там-тамы заткнулись на мгновение – и снова застучали, сильнее прежнего.
Играли, играли… доигрались. Сначала во врагов, потом в друзей-соперников – играли. Дрались, бесили друг друга, дразнили, спасали, вытаскивали… Уже неважно стало, кто сильнее, важно – чтобы рядом. И чтобы ближе, так близко, как только можно. Чтобы как сейчас – всего лишь руку протяни. Только это глупости все, потому что неправда. Не та правда, которая должна быть, особенно сейчас. И кому это надо, спрашивается? И как это, спрашивается, расхлебывать? Со всей этой айзеновской свистопляской закрутились, завертелись, наплевали на все, как пьяные, а теперь похмелье. И голова раскалывается, как с похмелья, пусть даже Ичиго не пил никогда. Но именно сейчас надо решать, рубить гордиев узел, а сил опять, как в те страшные минуты последнего боя, нет.
- Я устал, - прошептал он почти беззвучно. Когда на куски разваливался и катану едва держал, не сказал такого, а вот сейчас, вылеченный заботливой-заплаканной Иноуэ, выспавшийся, посвежевший – все-таки признался. Рано или поздно должен был – себе и ему. Им обоим.
Ренджи развернул его к себе, положил руки на плечи. В его глазах, видевших смерть друзей и почти потерявших огонь надежды, легко читалось «Как все мы, Ичиго», и это было самым верным ответом на вопрос, приведший их к почти неподвижной, не очнувшейся еще от зимы речке.
Ко лбу Ичиго прижался горячий, словно температурящий лоб Ренджи. Стало жарко, хорошо, и можно было наконец закрыть глаза, потому что перед ними все равно все расплывалось. И говорить с закрытыми глазами оказалось легче – как это он раньше не догадался?
- Вы скоро вернетесь в Общество Душ, - пробормотал, беспомощно, по привычке скорее меняя единственно важное «ты» на обобщенное «вы».
- Да, - вернулось хрипловатым выдохом.
- И работы у вас будет непочатый край. Многие погибли, пять отрядов без капитанов, - монотонно бубнил Ичиго, почти не чувствуя боли, почти не вспоминая, как затухали огоньки рейацу. – И совершенно ни к чему все это…
- Совершенно, - подтвердило эхо с полным пониманием того, о чем идет речь.
- Ты умер…
- Давненько уж…
- А я еще рассчитываю пожить…
- Сделай одолжение…
- И как часто ты здесь появляться будешь?..
- Нечасто…
- Нечасто, - повторил Ичиго, плотнее закрывая глаза. Их виснущий в воздухе, как рваная паутинка, диалог замер, потому что оба понимали, что дальше и говорить-то нечего. Есть Генсей, есть Сейретей, есть Готей-13 и правила – о, правил всегда хватает. И всё один к одному, как кирпичики, и вот уже стенка между ними готова. Собственно, она всегда была, просто они заигрались и бились о кирпичную кладку.
- Но… лет через пятьдесят… - вдруг развернул точку в многоточие Ренджи, умудрившись еще и вопросительный знак туда втиснуть.
- Пятьдесят лет для вас не такой уж срок, - кивнул Ичиго. Кивнул бы, если бы не было так приятно стоять в неподвижности.
- Пятьдесят лет – вообще не срок, - сказал Ренджи, чуть сильнее сжимая руки на его плечах.
- А может – больше?
- А может – меньше…
- Ты мне смерти желаешь?
- Придурок…
- И почему у нас вечно заканчивается этим?
- У нас ничего не заканчивается, Ичиго.
- Иди уже, Ренджи.
- Иду.
Но он все так же стоял и идти никуда не собирался, едва заметно покачиваясь, как от смертельной усталости. Ичиго неловко повернул голову, тронул сухими губами его лицо, почти не чувствуя прикосновения, и повторил:
- Иди.
И, зная, что если не сделать этого сейчас, то потом будет еще труднее, он отступил на шаг, выскользнул из-под тяжелых рук, развернулся, только теперь поднимая налитые свинцом веки, и пошел по качающемуся под ногами мостику. Перед глазами вместо грязного бетона колыхалось небо, опрокинутое в реку.

---

Зарисовка. ГинРуки.

[Starla Blaze]

Название: Жизнь в кадре
Автор: StarlaBlaise
Бета:  Aliksana,  711
Фэндом: Bleach
Герои: Гин, Рукия, Король и многочисленные фотографы
Пейринг: ГинРуки
Рейтинг: PG-13
Жанр: Drama, AU
Содержание: Король отправляет шпионов-фотографов, чтобы узнать слабости Ичимару Гина. Они эту слабость находят, но...
Статус: закончен
Дисклеймер: герои принадлежат Кубо Тайте.


*Клик*
Белое хаори капитана. Чернильные пятна цифры «3». Зевок.
*Шелк*

***

*Клик*
Широко раскрытые глаза. Растрепанные ветром волосы. Рот образует правильную «О».
*Щелк*

***

*Клик*
Стена. Рядом с номером виднеется край рисунка: какое-то животное в шарфе. Рука с тряпкой.
*Щелк*

***

*Клик*
Закат. Фигура вдалеке. Прорези красных глаз.
*Щелк*

***

*Клик*
Пальцы, судорожно стискивающие кипу документов. Блики солнца на стекле. Улыбка.
*Щелк*

***

*Клик*
Край шарфа, задевающий плитки пола. Бледная кожа. Яблоко на открытой ладони.
*Щелк*

***

*Клик*
Поцарапанные колени. Неподвижные тела. Ясное синее небо.
*Щелк*

***

*Клик*
Темнота. Безукоризненно чистые ногти. Отсвет экрана на волосах.
*Щелк*

***

*Клик*
Запекшаяся в волосах кровь. Смятая черная ткань. Длинные пальцы у сонной артерии.
*Щелк*
***

- Это все? – Сосредоточенное выражение глаз.
- Ваше Величество, вот последняя из тех, что удалось достать…

***

*Клик*
Изогнутые в улыбке тонкие губы.
*Судорожный вздох*

@темы: ГинРуки, Рукия, фанфик, Гин

---

Фанфик "Тёмные пятна".

[Tari-Hikari]

Название: "Тёмные пятна"
Автор: Tari-Hikari
Бета: Я смеюсь в лицо грамотности XDDDD
Пейринг: Гриммджо/Ичиго; Улькиорра им в помощь (не в ту помощь, о которой вы подумали, извращенцы!)
Жанр: тупое PWP
Рейтинг: R
Фендом: Bleach
Дисклеймер: Мой разум принадлежит GRIMMJOW, а все герои – Кубо.
Статус: завершен
Размер: средний
Размещение: с моего разрешения
Примечание: ООС, принуждение, насилие, банальность и тупость

точно хотите читать?

P.S. Короче, помните - это всё же PWP. Так что не ждите ничего крутого.
Взяла за основу задумку Кубо о грехах.
Всё писалось исключительно в научных целях))) Можно считать глупой и пошлой шуткой.

"Тёмные пятна"

«Никто из нас не без греха: не боги же мы, а люди»

Уныние.
Гриммджо неторопливо идет по коридорам Лас-Ночес, загребая ногами мелкую песчаную пыль. Скудный лунный свет рвано очерчивает переходы меду залами, навевает тоску и меланхолию на арранкара.
После гибели Айзена и большей части Эспады синигами больше не показывались в Хуэко Мундо. Лас-Ночес пришел в запустение. Пустые притихли. А рыжий временный синигами – его главное развлечение за последнее время – уже почти месяц не появлялся на его пути, выпрыгивая неизвестно откуда, как черт из табакерки.
Да, этот мальчишка… Он никак не шел у арранкара из головы. Интересно, стал ли он еще сильнее? Было бы забавно сразиться с ним снова. Узнать, зачем он спас его. Или, зачем так отчаянно рвался вызволять Орихиме из плена. Может, она его девушка?
Секста вообще стал замечать, что он необычайно много думает об этом рыжем придурке…
Но придти к нему за дракой снова - значило бы проиграть, признаться в своем и так уж чересчур завышенном внимании к маленькому противнику. Поэтому ему ничего не оставалось, как день за днем обходить опостылевшие уже коридоры и комнаты, в надежде найти новое развлечение.
От всех этих мыслей Гриммджо было невыносимо муторно жить.
И главное, было совершенно нечего делать.
Поэтому Секста даже немного радуется, обнаруживая в своих покоях Улькиорру - есть отличный шанс подраться.
Скрещивая руки на груди, Джагерджак нагло бросает Четвертому:
-Эй, какого черта ты забыл в моей комнате?
Лицо Кватро не меняется. Ну, конечно же, с чего ему меняться?
-Добрый вечер, Гриммджо. У меня для тебя… подарок.
А вот это уже странно. Тонкая бледная кисть указывает в сторону кровати Сексты. На ней лежит что-то большое, накрытое черным покрывалом.
Джагерджак настороженно косится на Улькиорру, но, поддаваясь природному любопытству, все же подходит к постели и сдергивает темную плотную ткань.
-Ка…какого черта, Шиффер?
На его белоснежных простынях, безвольно откинув голову на подушки, лежит Куросаки Ичиго. Ноги синигами накрепко стянуты у колен и лодыжек странными на вид металлическими скобами; такие же оковы обрамляют тонкие запястья и локти. Рот завязан платком, глаза закрыты – кажется, синигами в отключке.
Арранкар поднимает на Четвертого полный удивления взгляд, отчего синие глаза становятся еще ярче.
-Улькиорра, зачем он мне? Что это, черт возьми, значит?
Кватро медленно отходит к окну, попутно объясняя:
-Это подарок тебе. Наверно, ты думаешь, что я считаю тебя мусором Гриммджо. Но из Эспады нас осталось всего трое, не считая фрасьонов. Айзен мертв. И, я подумал, что был не прав тогда, отобрав у тебя жизнь этого синигами. Теперь он твой. Можешь делать с ним всё, что душе угодно. Ты ведь давно хотел этого?
Гриммджо колеблется, облизывая внезапно пересохшие губы. Слишком уж непривычно слышать такое от холодного и безразличного к чувствам других Шиффера. Хотя, этот подарок действительно очень ему нравится... Так нравится, что какой-то теплый электрический разряд проскальзывает в груди, заставляя сердце нервно ёкнуть…
Кватро одергивает его, прерывая приятные размышления:
-Не медли. Нельзя, чтобы кто-нибудь увидел его здесь – злоба на синигами все еще велика среди пустых. Ты можешь унести его в одно из заброшенных поселений арранкаров неподалеку – туда уж точно никто не сунется. Но, будь осторожен – сейчас этот синигами полностью беззащитен, и неловким движением ты можешь убить его. Эти скобы удержат его реяцу - они были одним из последних изобретений Заэля. Он не сможет сам снять их.
Секста коротко кивает; все же решаясь, аккуратно поднимает неподвижное тело за узкую талию, накидывает на него покрывало, ловко перебрасывая мальчишку через плечо.
Черт, кажется, что-то хрустнуло. Действительно, надо быть осторожнее.
Джагерджак полуоборачивается к Улькиорре.
-Ну… спасибо что ли. Хоть развлекусь.
А теперь – быстрее отсюда, чтобы полностью насладиться своей побе…
-Гриммджо, еще кое-что.
Арранкар оборачивается:
-Помни – мы больше не звери. Это накладывает на нас некоторую ответственность. Не поддавайся инстинктам. Жадность – порок.
Интересно, к чему он это сказал? Шестой неопределенно хмыкает и исчезает в полумраке коридора.

Гнев.
Заброшенные каменные здания, раньше служившие жилищами диким арранкарам, выглядят странно, будто их слепил из песка и глины маленький ребенок.
Гриммджо выбирает небольшую хибарку с наименьшим количеством дверей, но с большим окном на крыше. Он-то прекрасно видит в темноте, но ведь нужно, чтобы Куросаки был в состоянии оценить всю ситуацию. Гриммджо ухмыляется про себя.
Отбрасывая в угол плотное покрывало, он опускает свою ношу на пол, у самой стены.
Ичиго, кажется, и не думает просыпаться.
Арранкар садится рядом, на небольшой каменный выступ.
Теперь можно и рассмотреть добычу повнимательнее.
Даже не верится как-то…Он лежит перед ним – так открыто и беззащитно; скованные руки почти молитвенно сложены у лица. Луна красиво высвечивает силуэт поджарого, но удивительно пропорционального тела синигами.
Нет, убить его сразу было бы непростительной ошибкой. Пусть очнется… Пусть увидит его - своего врага… пусть осознает всю свою беспомощность…
Волна покалывающего кожу тепла проходит по телу арранкара. Странно.
Гриммджо отмечает про себя, что сейчас, когда синигами в обмороке, и пока его брови не сведены как обычно у переносицы двумя грозными стрелками, его лицо выглядит так свежо и невинно. И волосы слишком мягкие, и слишком яркого цвета. И едва различимые на белизне кожи ресницы дрожат в такт дыханию.
«Ну точно, на девку похож».
Да, определенно, теперь изгибы молодого тела под черной тканью формы вызывали у него какие-то противоречивые чувства.
С одной стороны, по привычке хотелось бить и пинать наглого парня до тех пор, пока у него не останутся силы только на то, чтобы подтянуть ноги к животу в тщетной попытке защититься. А с другой стороны, хотелось пробежаться жадными пальцами по всем мышцам и сухожилиям, бугоркам и ямочкам, по всей, ками, нежной коже…
А еще, мальчишка кажется ему сейчас таким хрупким. Как он выдерживал его удары? Как не сломалось это стройное, худощавое даже тело, под градом яростных атак?
Грудь синигами мерно вздымается и опускается под черной формой. Железные оковы и белоснежная повязка на его губах кажутся такими органичными и правильными - словно художник с извращенным воображением любовно вырисовал все свои потаенные нескромные мечты…
Гриммджо и сам замечает, что получает от этой ситуации какое-то парадоксальное извращенное удовольствие.
Вдруг ресницы синигами слабо дергаются, сонные карие глаза открываются, постепенно проясняясь. Блуждающий взгляд останавливается на сидящем рядом арранкаре. Тень неприятного удивления мелькает на мгновенно нахмурившемся лице. Мальчишка пытается что-то сказать, но внезапно обнаруживает кляп у себя во рту. Бросает еще один удивленный взгляд на застывшего в ожидании Сексту.
Арранкар наблюдает за ним с легкой улыбкой.
Куросаки поводит плечом, потом уверенно приподнимается… и со звонким бряцаньем падает обратно. Зажмурившись из-за удара виском о каменный пол, он зло мотает головой. Подносит руки к лицу и, наконец, замечает толстые железные скобы, охватившие его запястья и сгибы локтей. Что-то вроде шока появляется в его глазах. Он опять смотрит на Джагерджака, будто спрашивая, какого черта здесь творится. Чуть двигает ногами и уже с четко сформировавшимся ужасом понимает, что почти не может пошевелиться.
-Что, Куросаки, дошло, да?
Парень упирается щекой в холодный пол, глаза его сужаются в непритворной ярости. Неловко извиваясь, он умудряется оттолкнуться плечом от пола и, навалившись спиной на стену, почти ровно сесть.
Гриммджо цинично наблюдает за его мучениями.
-Ну, а дальше-то что?
Вскользь проводя взглядом по довольно осклабившемуся арранкару, Ичиго пытается скинуть оковы. Ногами он решает не двигать, боясь потерять и так довольно шаткое равновесие. Он яростно дергает руками, скребет по холодному материалу наручников пальцами, до крови срывая кожу на запястьях. Но все бестолку. Тяжело дыша, он откидывает голову назад, упрямо задирая подбородок.
Гриммджо одевает маску полного равнодушия, расковыривает мизинцем камень, на котором сидит.
-Улькиорра сказал, что сам ты не сможешь снять эти скобы. Они сделаны из какого-то материала, который запечатывает реяцу. Так что, можешь дергаться сколько угодно – ты не освободишься.
Взгляд синигами полон решимости, и это побуждает Гриммджо встать и подойти к нему ближе.
-Ладно, давай хоть кляп изо рта выну.
Но едва Шестой протягивает руку, синигами шарахается от него, как от чумы. Конечно, выглядит это весьма жалко – учитывая, что, немного отшатнувшись от руки арранкара, Ичиго сразу же падает на бок, сильно ударяясь головой об пол.
Гриммджо недолго стоит над ним, и садится обратно.
-Куросаки, да не дергайся ты. Я же просто поговорить хотел. Ладно, черт с тобой, сиди так. А то еще начнешь ругаться, кричать, молить о пощаде…
Ичиго, прислонившийся щекой к холодной глади пола, смотрит на него зло и насмешливо.
«Дурак. Он еще не понял»
Полные какой-то детской обиды глаза поднимаются на Гриммджо. Синигами словно спрашивает, что ему надо от него.
-Ты хочешь узнать, что я собираюсь делать?
Куросаки кивает.
Арранкар гаденько улыбается.
-Ну, догадайся. Что делают с пленными врагами? Уж по головке я тебя точно не полажу, ублюдок. Я тебе никогда не прощу то, что ты решил спасти меня тогда. Ты думаешь, мне нужно твое гребаное благородство? Раз ты спасаешь своего врага, значит, ты просто слабак!
Тяжелая волна несогласия мелькает в просветлевших глазах.
-Ну, конечно же, ты со мной не согласен. Но заметь, из-за своей слабохарактерности ты сидишь сейчас один в Хуэко Мундо, один, полностью беспомощный.
Ичиго опускает глаза.
-Итак, что же мне с тобой сделать?
Куросаки снова выжидающе глядит на арранкара.
Тот грустно смотрит на него. Связанного – но непобежденного. Серебристый свет луны красиво очерчивает скулы мальчишки, маленькими светлячками пляшет в расширенных зрачках. Гриммджо осознает, что он действительно сильно возбужден. Вся эта ситуация, окружающая обстановка, и главное, его маленький пленник, разжигают в нем желание.
«А почему бы и нет? Никто ведь не узнает… Да, и этого придурка всё равно придется убить… Почему бы не поиграть с ним всласть перед тем, как отомстить?»
Арранкар вздыхает, собираясь с мыслями.
-Я, Куросаки, вижу только два выхода. Либо я тебя просто убью, либо… трахну.
Гриммджо внимательно наблюдает за выражением лица парнишки. Если после первой части фразы в его глазах мелькает отстраненное понимание, то после второй – шок и страх загнанного в угол зверя. Он смотрит так, будто не понимает, шутит арранкар или просто издевается.
Гриммджо откидывает прядку голубых волос со лба.
-Хорошо. Я сегодня добрый. Я позволю тебе выбрать, Куросаки. Моргни один раз – и я сразу же прикончу тебя. Два раза – и я тебя трахну, а потом, возможно, отпущу. Ну, что выбираешь?
Ичиго кажется, не совсем понимает о чем идет речь. Поэтому он еще раз дергает руками – яростно, со всех сил. В испуганных карих глазах четко читается лишь одна цель – освободиться. Кое-как изловчившись, парень опирается на подрагивающие руки и с тихим стоном вновь поднимается. Снова дергает руками, еще больше раздирая кровоточащие раны на запястьях. На секунду затихает, и, тут, словно с цепи срывается. Бьется отчаянно, как бабочка на булавке, всеми силами стараясь вырваться из плена.
Гриммджо, внимательно наблюдающий за ним, даже немного пугается. Но наручники выдерживают. Улькиорра знает своё дело.
Арранкар глубоко вздыхает и равнодушно произносит:
-Куросаки, успокойся. Я же сказал, ты не сможешь выбраться.
Тонкая черная фигура у стены перестает двигаться, словно послушавшись.
А потом…Синигами бессильно откидывается на стену, обреченно повесив голову. Почти половина лица скрыта челкой. Гриммджо кажется, что он видит, как тьма холодными щупальцами расплывается вокруг мальчишки, чернильными потоками заливая угол, где он сидит. Так вот как выглядит отчаянье?
В молчании проходит пара минут.
Наконец, Ичиго поднимает полный грусти взгляд на арранкара и закрывает глаза.
Стало быть, один раз?
Гриммджо отмечает про себя, что чувствует некоторое недовольство из-за его ответа.
-Что, Куросаки, опять геройствуешь? Гордость не позволяет обменять честь на жизнь?
Ичиго словно не обращает на него внимания. Не поднимает голову, не шевелится.
-Ну, как знаешь.
Гриммджо тяжело встает, упираясь руками в колени. Поднимает с пола запылившееся покрывало и небрежным жестом накидывает его на большой каменный стол, занимающий добрую половину комнаты. По форме он напоминает диковинный древний алтарь.
Арранкар ядовито ухмыляется:
-Неплохое место для такого важного дела, как считаешь, Куросаки?
Ичиго не реагирует.
Джагерджак медленно подходит к приникшему к стене парню. Он ждет подвоха – неожиданного удара, выплеска энергии. Чего угодно.
Но синигами не двигается. Лишь тонкие пальцы слабо подрагивают, зажатые меж холодных железных скоб.
Гриммджо приседает перед парнем на колено, отрывает его от стены, притягивая к себе. Конечно, можно было бы просто притащить наглого мальчишку за шкирку, или за рыжие вихры, но Шестому почему-то очень хочется подержать его на руках.
В этот раз Ичиго не отстраняется от него, не пытается избежать прикосновения. Лишь слегка вздрагивает, когда большие сильные руки оплетают его спину. Мальчишка безвольно роняет голову на широкое плечо арранкара. Может, хочет запомнить хоть какое-нибудь тепло перед тем, как его с головой поглотит холодный океан небытия?
От прикосновения мягких волос к неприкрытой шее по телу Сексты проходит мучительно сладкая волна возбуждения. Стараясь делать это незаметно, он прижимает хрупкое тело к себе чуть ближе, чем это нужно. Он слышит, как бьется чужое сердце – громко, заполошно, сбиваясь с извечного ритма. Сердце Гриммджо тоже стучит сильнее, чем ему следовало бы. На секунду арранкару кажется, что сейчас, несмотря на видимую преграду мышц, костей и кожи, их сердца ударяются друг о друга. Сражаются насмерть, как и они сами часто делали это.
Но на этот раз Ичиго проиграл.
Арранкар тихо шепчет парню на ухо:
-Всё равно немного страшно, да, Куросаки? Как бы ты не храбрился и не геройствовал, умирать – всегда страшно.
Узкий подбородок почти до боли упирается в его плечо.
Гриммджо останавливается перед большим камнем, непривычно колеблется.
В этой ситуации было что-то постыдно неправильное. Его враг сейчас полностью в его власти. Побежден, унижен, связан. У него на руках. Неужели, это сон? Вот бы он длился целую вечность…
Джагерджак подскакивает, мягко ступает на поверхность стола. Зачем-то стараясь быть осторожным, аккуратно опускает безвольно откинувшееся в его в руках тело на холодный, даже через ткань покрывала, камень. Внимательно смотрит на своего пленника сверху вниз.
Нет, он не наслаждается с садизмом последними минутами его короткой жизни. Он просто пытается понять это странное, неизмеримо непонятное, чужое существо, пока не оборвалось его дыхание.
Ичиго не смотрит на него. Он отворачивает голову, неловко укладывая сведенные судорогой руки на груди. Карие глаза устало прикрыты.
«Неужели он так просто сдался?» – думает Гриммджо.
Он медленно опускается на колени, почти садясь на живот парня. Раскрепляет скобы на его локтях, чтобы ему было удобнее лежать. Ичиго не сопротивляется и не смотрит на него.
Секста достает белоснежную катану из ножен.
Рыжие ресницы едва заметно вздрагивают, когда арранкар прислоняет холодное и острое, как бритва, лезвие к беззащитному горлу.
-Ну что, Куросаки, не передумал?
Черные точки расширенных зрачков медленно двигаются по золотистой радужке. Ичиго смотрит ему в глаза. Решительно. Бесстрашно. Но несоизмеримо грустно.
Словно прощаясь.
Парень глубоко вздыхает, чуть касаясь животом бедер арранкара. Потом закрывает глаза и приподнимает подбородок, еще больше открывая шею.
«Невероятно. Он сдался. Что за чертовщина?»
Арранкар немного отводит лезвие, примеряясь для удара. Осталось всего лишь одно движение и он наконец победит его. Одно сокращение мышц – и ледяной металл разорвет кожу, сломает позвонки, зальет кровью лицо человека, которого он ненавидит.

Чревоугодие.
-Да пошел ты к черту!
Гриммджо чиркает лезвием по платку на лице синигами, вытаскивает кляп из его рта, ненароком касаясь побелевших губ. Ичиго удивленно раскрывает вновь ожившие глаза, сухо закашливается, стараясь сглотнуть.
Секста в задумчивости садится ему на подрагивающий живот. Он сам до конца не понимает, почему опустил меч. Молча он взирает на стройное молодое тело, целиком находящееся в его власти.
Примитивная, животная жадность охватывает все его существо. Зверь, являющийся основой, стержнем всего его личности сейчас шипит, царапает в нетерпении когтями землю.
«Возьми то, чего тебе так хочется. Забери его тело. Уничтожь душу. Отними жизнь» Гриммджо задумчиво вздыхает. Да. Он может терзать и мучить мальчишку, пока не устанет сам. Но хочет ли он этого?
А синигами, закашливаясь до слез из глаз, до румянца на бледных щеках, смотрит на него, как на опасного психа. И ведь он чертовски прав в своих подозрениях.
Джагерджак на некоторое время задумчиво рассматривает его. Потом склоняется, упирая руки о холодный камень по обе стороны от его головы.
-Черт, Куросаки! Так неинтересно. Может, хоть скажешь что-нибудь напоследок? Как ты меня ненавидишь, или, что твои друзья отомстят за тебя, или, что вся твоя родня до десятого колена будет проклинать меня?
Наконец откашлявшись и выровняв дыхание, Ичиго снова отворачивается от пронзительных синих глаз.
-Сказать?.. Но, мне нечего тебе сказать. Разве что… Ты… Ну, в общем… был хорошим противником, Гриммджо. – на губах парня мелькает горькая улыбка
Сидя верхом на синигами, арранкар щелкает зубами у самого его носа.
-Ками, как же ты меня бесишь! Даже перед смертью ты направо и налево раздаешь комплименты! Я тебя абсолютно не понимаю, Куросаки. Такого безнадежного придурка даже убивать неохота…
«Возьми что хочешь! Убей! Сокруши!» - рычит зверь.
А, почему бы и нет? Совсем чуть-чуть… Самую малость…
Гриммджо ехидно улыбается в лицо синигами.
–Знаешь, а я передумал. Я сам выберу, что с тобой сделать.
Удивленный вздох Ичиго прерывается жадным полузвериным поцелуем. Гриммджо с силой раскрывает побелевшие губы; словно забирает то, что принадлежит ему по праву. Его язык нахально исследует все уголки рта синигами, касается нёба и ровного ряда зубов. Чуть приподнимая сопротивляющегося парня за шею, Секста еще больше углубляет поцелуй, наслаждаясь вкусом мальчишки.
Ичиго, кажется, забыл, что можно дышать носом. И, когда арранкар наконец перестает терзать его рот, он почти задыхается. Гриммджо слизывает влажную полоску слюны, текущую из уголка губ мальчишки, всматриваясь в потемневшие карие глаза. Облизывается.
-Ммм… Куросаки, какая вкусная у тебя реяцу…
Ичиго возмущенно сглатывает, кричит в лицо арранкара:
-Пусти меня, извращенец! Я не педик, чтобы с тобой целоваться! – карие глаза горят огнем всех костров ада.
Гриммджо удовлетворенно трется щекой о раскрасневшуюся щеку парня.
-Так я тоже не педик. Просто, ты такой сладкий, маленький синигами… Давай доставим друг другу удовольствие один раз, и никому ничего не скажем? А, Курррросаки?
Секста чувствует легкое покалывание в груди. Он приподнимается и проводит рукой по своей коже. Шрам он банкая Ичиго исчез.
-Ух ты, Куросаки, посмотри! Твоя духовная сила вылечила мой шрам. Невероятно… Давай-ка повторим…
Вновь впиваясь губами в сжатые губы парня, одновременно забираясь требовательными руками под черное косоде, арранкар разводит его ворот в стороны, оголяя грудь синигами.
Ичиго яростно отбивается и возмущенно шипит.
Гриммджо неудобно прижимать связанные ноги Куросаки к столу, поэтому он, смещаясь вниз, осторожно, одну за одной, снимает скобы. Закрепляет их на тонких лодыжках синигами, чтобы они не переставали блокировать его реяцу.
Вновь подтягиваясь к лицу Куросаки, Гриммджо чувствует тихую дрожь, волнами поднимающуюся в теле парня из-за его передвижений. Хитро улыбнувшись, он стягивает косоде с отчаянно вырывающегося мальчишки, разрывая рукава, чтобы снять форму, оставив наручники. Пока Гриммджо занят этими сложными манипуляциями, Ичиго умудряется вывернуться из-под жаркого тела, оставляя в руках арранкара только обрывки черной ткани.

Похоть.
Отползая на край стола, синигами почти падает. Неловко опираясь на руки, рывком встает…
И почти успевает добежать до двери, когда его накрывает поток реяцу арранкара. Его собственные силы заблокированы, поэтому он обостренно чувствует всю мощь духовной силы Гриммджо. Ичиго замирает на полпути и, смешно дернув головой, валится на колени, упираясь стянутыми руками в пол. Дышит тяжело.
Гриммджо садится на край стола, свешивая ноги. Говорит тихо и уверенно:
-Куросаки, хватит дергаться. Надо уметь проигрывать. Если ты продолжишь так себя вести, я могу и передумать… и ты просто сдохнешь здесь.
Худые плечи едва заметно вздрагивают. Ичиго через силу поворачивает лицо к своему пленителю.
-П-пошел ты…
Арранкар немного сбавляет поток реяцу, идущей от него, видя, что парню непросто даже дышать. Ичиго тяжело поднимается на ноги, но не делает и шага обратно к столу или к двери. В карих глазах отражается обреченное понимание – убежать не получится.
Гриммджо недовольно поднимается и идет к застывшей в растерянности фигуре.
«Найти скрытую пружинку, надавить… Что же это? Что заставит тебя подчиниться мне? Ах, да…»
Синигами пятится назад и вскоре упирается лопатками в стену. Гриммджо обхватывает его талию и шею, притягивает к себе. Куросаки в ужасе начинает биться в сильных руках, захлебываясь собственной беспомощностью. Он пытается ударить арранкара, но, кажется, сам понимает, что ему не хватает ни силы, ни скорости. Ослабшие скованные руки не могут причинить Сексте ни малейшего вреда. Гриммджо горячо шепчет ему в ухо:
-Куросаки, это начинает раздражать. Если тебе так этого не хочется, может, попросить Улькиорру доставить сюда кого-то из твоих друзей? Как ты смотришь на то, чтобы тебя заменила та маленькая девка-синигами? Или Орихиме? Я думаю, она была бы рада вернуться в Хуэко Мундо…
Тонкое тело перестает дергаться и замирает. Парень бросает на арранкара взгляд, полный ужаса.
-Нет, ты не посмеешь! Ты не сделаешь этого, Гриммджо. Это… Это подло!
Джагерджак легонько прикусывает мочку уха мальчишки.
- Хочешь проверить, на что я готов ради победы над тобой, синигами?
Ичиго, видимо, собираясь с последними силами, выпрямляет спину, решительно смотрит ему в глаза.
- Нет! Не втягивай их… Они не при чем. Но, Гриммджо, послушай, не делай этого… Это неправильно. Так не должно быть.
-Да чего ты так отбрыкиваешься? Ты что, девственник, а, Куросаки?
Парень смущенно отводит взгляд.
Секста сначала удивленно распахивает глаза, а потом издевательски ухмыляется.
-О, так я буду у тебя первым? – Гриммджо играет с мальчишкой, то немного ослабляя хватку и позволяя отодвинуться от себя, то вновь притягивая. – Это же еще интересней, Куросаки!
Щеки Ичиго заливает краска. Отворачиваясь от искрящихся алчностью синих глаз, он тихо шепчет:
-Ты все равно убьешь меня потом… Думаешь, я не понимаю этого? Тогда зачем тебе…
-Потом будет потом, синигами. А сейчас – тебе придется слушаться меня. Если ты не хочешь подставлять кого-то, кто тебе дорог, под удар,- горячие руки грубо ощупывают подрагивающее тело, поглаживают грудь и спину парня.
– Ты хочешь знать зачем? Да потому что иначе я с катушек слечу…- Гриммджо жадно вылизывает шею мальчишки, не переставая говорить, захлебываясь клокочущим в горле рычанием. – Ты даже не представляешь, как бесишь меня, Куросаки. Ты как чертова незаживающая рана. Я не успокоюсь, пока не узнаю почему… Почему я все время возвращался за тобой... Почему прерывал удар… Почему ты так крепко засел у меня в голове?
В карих глазах отражается удивление и боль. Гриммджо продолжает хрипло рычать.
-Поэтому… Я просто должен сделать это. Это на уровне инстинкта. Это как голод. Я должен обладать тобой. Я хочу победить... Я хочу сокрушить тебя… Я хочу, чтобы ты пал на колени передо мной…
Короткий стон слетает с губ Ичиго, когда чужие руки беззастенчиво ощупывают его бедра и пах. Кажется, физические силы также покинули его тело из-за опасной близости сильного источника реяцу – он начинает медленно сползать по стене.
-Мммм... Куросаки, да ты уже готов… Прости, что заставляю тебя ждать.

Жадность.
Гриммджо волоком тащит почти не сопротивляющегося мальчишку обратно к столу. Раскладывает юное тело, так, как ему удобнее. Но стоит его рукам подергать за завязки хакама, Ичиго снова упирается ему ладонями в грудь, слабо отталкивая.
Гриммджо нависает над ним, смотрит в полные страха и боли глаза.
-Поцелуй меня.
Губы синигами беззвучно вздрагивают. Он не находит в себе сил исполнить приказ.
Гриммджо глубоко вздыхает и начинает подниматься.
-Ладно. Как хочешь. Надеюсь, твои сестры окажутся более сговорчивыми…
В тишине ночного воздуха будто слышится щелчок захлопывающейся ловушки. Или это слишком громкий удар сердца мальчишки? Холодные пальцы перехватывают арранкара за плечи, тянут обратно.
-Нет! Стой, Гриммджо! Я… Я всё сделаю…
Парень неловко закидывает скованные руки на шею арранкара и, приподнимаясь, осторожно касается его губ дрожащими губами. Он целует очень аккуратно, почти нежно, боясь сделать что-то не то. Так легко и по-детски неумело.
Но от этих прикосновений по телу арранкара проходит крупная волна дрожи. Он хочет прошептать, но из горла вырывается хриплое рычание:
-Ну вот, видишь? Можешь ведь, если хочешь… А теперь, пора избавиться от тряпок.
Выныривая из-под рук синигами, Гриммджо нетерпеливо стаскивает с него хакама. Следом за черной формой на пол летит и белая.
Ичиго дергается, стараясь прикрыться руками, но арранкар перехватывает его за запястья и вытягивает тонкие руки над рыжей головой. Прижимает коленом и раздвигает брыкающиеся ноги мальчишки. Куросаки захлебывается вздохом, и что есть мочи прикусывает губу, стараясь не подавать звуков, когда арранкар наваливается на него всем телом, немного трется животом о напряженную плоть.
Кажется, Ичиго уже сам сильно возбужден.
Гриммджо проводит горячим языком ему по шее – и дальше, за ухо, наслаждаясь раздавшимся сквозь сжатые зубы приглушенным шипением. Потом, также удерживая тонкие запястья, мягко гладит свободной рукой внутреннюю поверхность бедер парня, и еще, чуть повыше, между ног. Гибкое тело извивается под его руками как послушная марионетка. В потемневших карих глазах возмущение адским коктейлем смешалось со стыдом, отчаяньем и наслаждением.
Гриммджо уже почти трясет от нетерпения. Ему кажется, что воздух вокруг начинает плавиться и потрескивать от напряжения. Всё, что он хочет - это овладеть этим молодым телом быстро и жадно.
Но нельзя. Почему-то нельзя быть жестоким. Что-то не дает звериной сущности вырваться наружу. Может, немая мольба в этих глазах? Черт. Несколько минут назад он был готов перерезать ему глотку, а сейчас боится причинить боль. Что за чертовщина с ним творится?
Гриммджо дотрагивается пальцами до плотно сжатых губ синигами.
-Оближи.
Тот коротко отрицательно мотает головой, всё ещё стараясь освободиться.
Арранкар с силой прижимает худое тело к камню, в душе насладившись раздавшимся из-за этого прикосновения тихим стоном.
-Идиот, я ведь о тебе забочусь. Не бойся, я не буду причинять тебе сильную боль. Оближи.
Тонкие губы совсем чуть-чуть раскрываются, но и этого достаточно. Гриммджо проталкивает пальцы ему в рот и чувствует, как зубы мальчишки несильно впиваются в его кожу. Влажная шелковистая поверхность языка несмело касается его пальцев.
-Вот и хорошо. Не бойся, Ичиго.
Парень коротко вздрагивает всем телом, когда он произносит его имя. Показалось?
-И-чи-го…
Нет, не показалось. Он опять вздрагивает. Почему?
Гриммджо вытаскивает пальцы изо рта синигами, его рука скользит между дергающихся и сжимающих его бедра ног.
-Терпи. Потом будет легче.
Ичиго полувсхлипывает и закусывает плечо арранкара, когда его пальцы, осторожно, но настойчиво проникают в него. Гриммджо тяжело дышит и внимательно всматривается в перекошенное болью лицо, в глаза, блестящие от непрошенных слез.
-Не зажимайся, Ичиго. Так будет больнее. Расслабься.
Синигами отпускает его плечо и отводит глаза.
-Как я… ах… могу расслабиться?..
Тогда Гриммджо отпускает его руки и гладит по мягким волосам, по алеющим румянцем щекам; проводит пальцами по бровям мальчишки, другой рукой растягивая и проникая все глубже в сопротивляющееся тело. Успокаивает, нашептывает на ухо:
- Ну, тише-тише… Слушай мой голос, Ичиго. Успокойся. Сейчас будет легче.
Парень отчаянно извивается под ним, запрокидывает голову назад, пробует хоть чуть-чуть отодвинуться от причиняющих боль и ласкающих пальцев.
Внезапно, резко приподнимаясь, он горячо и исступленно шепчет в лицо арранкара:
-Освободи мне руки…
Гриммджо удивленно моргает, но, переставая терзать Куросаки, раскрепляет последние скобы на его запястьях. Теперь железные оковы крупными браслетами звенят на его руках.
Ичиго выгибается и впивается ногтями в шею арранкара, оставляя на ней багровые полумесяцы ранок.
В ответ на это Гриммджо грубо дергает его за бедра; чуть приподнимая, заставляет задрать ноги почти к нему на плечи.
Кажется, мальчишка чуть не кончает уже от этого движения. Но он опять отворачивает пышущее румянцем лицо. Гриммджо прикусывает его за шею.
-Нет уж. Смотри мне в глаза.
И, как только он видит расширенные зрачки в обрамлении радужек цвета расплавленного золота, он резко толкается вперед, с трудом преодолевая сопротивление тугих мышц.
Ичиго коротко вскрикивает, цепляется тонкими пальцами за широкие плечи Сексты. Но теперь он уже не может сопротивляться – в такой позе никак не зажаться.
Гриммджо не двигается, только вздрагивает крупной дрожью, ожидая, пока немного разгладятся перекошенные болью черты лица юного синигами. Ичиго начинает дергаться, словно прося продолжать, смотрит зло и… нетерпеливо?
Гриммджо начинает двигаться, постепенно ускоряя ритм. Он едва сдерживает рвущуюся на волю жадность и жестокость. Он даже не может сказать что-нибудь мальчишке – все тело будто оплетено горячими кольцами боли, в горле словно пылает пожар.
Синигами дышит тяжело и прерывисто, захлебывается каждым вздохом, но уже не вырывается. Немного сдвигаясь, Секста начинает входить в него под другим углом.
И тут Ичиго вздрагивает всем телом, до хруста суставов выгибается в его руках, протяжно и сладко стонет.
Гриммджо довольно шепчет ему в ухо, борясь с судорогой, сведшей челюсть:
-Нашел… Хорошо, да, Ичиго?
Тот снова всхлипывает, смотрит слезящимися глазами так жалостливо. И, внезапно, сам впивается жадным поцелуем в губы арранкара. Тот, справляясь с секундным замешательством, отвечает – требовательно; собственнически перехватывая инициативу.
Тонкие пальцы обхватывают его шею, соединяясь в замок на затылке. Отвечая на каждое движение арранкара, Ичиго начинает трястись, как в горячке. Он будто не может сдержать рвущееся наружу желание и наслаждение.
Гриммджо почти рычит, низко, хрипло, едва выговаривая слова:
-Ичиго... перестань дрожать… иначе я сейчас… ох, черт….
Они кончают почти одновременно – мальчишка лишь немного дольше дергается в его руках, вскрикивая сквозь крепко сжатые зубы.
Но жадность не позволяет Гриммджо остановиться. Он хочет увидеть эти молящие о ласке глаза еще раз… И еще… И еще.

Зависть.
За долгие годы своей полузвериной жизни Гриммджо стал воспринимать банальный акт любви просто как разрядку. Как выплеск ненужных эмоций и напряжения, если некого было убить.
Но он знал, что иногда, крайне редко, во время секса случается нечто удивительное, нечто качественно другое, нежели жалкие секунды удовольствия. Случаются моменты, когда два существа, будто сливаясь, становятся одним целым, единым энергетическим контуром. И в этот момент все секреты чужой души открываются.
Им повезло – именно так и случилось. И в тот же миг Гриммджо понял все о странном пареньке.
Поток нахлынувшей информации на миг ослепил его, резанув глаза всей палитрой людских чувств. Такие живые, такие яркие – они пронеслись сквозь его сознание, попутно выжигая собственные серые и однообразные воспоминания.
Так вот как чувствуют люди. Он давно уже не способен на это...
Но, не это главное.
Он увидел, он почувствовал такое, чего и представить себе не мог…
Когда он наконец оставляет мальчишку в покое, тот даже не шевелится. Повернув его лицом к свету, арранкар видит на его щеках грязные разводы от слез. Бледные губы в крови, а плоть возле правого запястья прокушена.
-Ичиго? Ты что?.. Я что... Я тебе нравлюсь?..
Синигами просто измученно закрывает глаза и отворачивает голову, словно, прося не смотреть на него.
Гриммджо внезапно чувствует себя таким потерянным, таким крошечным в этом мире.
Вот сейчас, еще немного, и он будет раздавлен чужими чувствами, которые втоптал в грязь своей звериной жадностью. Похоже, он совершил какую-то страшную ошибку.
Не совсем понимая, что и зачем он делает, он притягивает к себе недвижимое тело и целует рыжую макушку.
-Прости, Ичиго. Я не знал. Черт возьми, откуда я мог знать? Я не причинил бы вреда твоим близким. Я сказал так, потому что хотел не силой заставить... А, чтобы ты сам, своим желанием отдал мне всё… Хотел, чтобы ты чувствовал меня. Чувствовал, как я. Но я всё испортил. Прости меня, если сможешь…

Гордыня.
-У-Улькиорра! Что ты делаешь? – кажется, рыжий синигами так ошарашен, что даже забывает сопротивляться, когда его запястья окольцовывают железными скобами.
-Я возвращаю тебе долг, Куросаки Ичиго,– нереально яркие, даже для арранкара, зеленые глаза смотрят абсолютно равнодушно.
-Какой долг? Ты мне ничего не должен! Мы больше не враги! Да отпусти же меня,- парень наконец пытается вырваться, но холодные бледные пальцы держат крепко.
-Ты и твои друзья, синигами, помогли мне побороть отчаянье. Теперь я помогу тебе избавиться от твоего греха.
Куросаки неловко падает на бок; находясь в полном шоке, наблюдает, как его ноги сковывают.
-Улькиорра… Это что, шутка такая? Мне совершенно не смешно! И когда это ты заделался в священники, чтобы беспокоиться о моих…
Ледяные пальцы удерживают нагло вздернутый подбородок, заставляя смотреть глаза в глаза.
-Слушай меня, Куросаки Ичиго. Слушай внимательно – повторять я не буду. Я помогу вам, потому что сами вы не справитесь. Вы слишком похожи. Но вы глупы. Вы как дикие звери. Может, это будет жестоко, но я не вижу других способов помочь вам.
-Кто «вы», Улькиорра? О чем ты говоришь? Я не…
Кватро запихивает белоснежный платок в рот синигами, вынуждая его замолчать.
-Ты слишком горд, Куросаки Ичиго. Ты эгоистичен. Ты не делишься ни с кем ни своими чувствами, ни болью. Сколько раз ты жертвовал собой ради других людей? Ради друзей, родных, даже врагов? Но, думал ли ты, какую боль ты причиняешь близким людям, отдавая себя на растерзание? В этом мире не найдется человека, который принадлежал бы только себе. Каждый человек связан с кем-то и делит счастье и несчастья с этими людьми. Поэтому, абсолютной свободы не бывает. Потому мы делим с ними все радости и невзгоды... и нашу любовь…
Последнее, что чувствует Ичиго – это несильный удар по голове. Погружаясь в густой черный туман, он отключается.

Искупление.
Короткое движение ресниц щекочет шею арранкара. Тонкие холодные пальцы осторожно зарываются в пряди голубых волос. Гриммджо застывает, боясь спугнуть робкую нежность в искрящихся лунными лучами карих глазах. Тук-тук – бьется рядом чужое сердце.
-Я прощаю тебя, Гриммджо.

@темы: Ичиго, Гриммджо/Ичиго, фанфик, яой, Гриммджо

---

Рефлексия

[chinpunkanpun]

Название: Рефлексия
Автор: chinpunkanpun
Пейринг: Бьякуя/Ичиго, чуть-чуть Хичиго/Бьякуя
Рейтинг: R
Жанр: PWP, PSP (ни толкового сюжета, ни вдумчивого яоя)
Краткое содержание: раненый Бьякуя, озабоченный Хичиго, груженый Ичиго
Предупреждение: ООС
Спойлеры: никаких, если вы знаете героев
Отказ от прав: да пжалста! =)
Предупреждение: аффтар внезапно оказался фанатом одного из фиков Leyan'ы, который безраздельно поимел его мозг и вылез местами здесь. извините.

В переулке никого не было, сюда не доносились даже голоса патрульных, и Ичиго это вполне устраивало. Он, обхватив руками колени, сидел прямо на земле. Пыли в Сейретее, в отличие от Руконгая, никогда не водилось, так что его хакама ничто не грозило. Куросаки опустил подбородок на скрещенные руки и длинно, с дрожью выдохнул.
Чёрт, как же всё-таки паршиво быть подростком. Тело абсолютно не подчиняется рассудку, и чувство такое, будто бы оно имеет собственную волю. Нет, раньше его это не тяготило, но в последнее время...
Крайне неприятно осознавать, что в твоём теле живёт ещё кто-то кроме тебя. С Зангецу он уже смирился, а вот с белёсой, претендующей на остроумие, тварью, которая утверждает, что она – это ты, только лучше, смириться никак не получалось. Чувство вроде того, которое испытываешь, если тебе сообщают, что у тебя глисты, но те хотя бы не разговаривают! А ехидные комментарии альтер-эго в самые неподходящие, а то и вовсе интимные моменты так бесили Ичиго, что тот готов был использовать самое эффективное средство против холлоу и напороться на собственный меч.
Однако за недавний случай Хичиго никак не отвечал. Оставалось винить гормоны и собственное неуправляемое тело и радоваться, что хакама гораздо лучше скрывают возбуждение, нежели привычные брюки.
Ичиго запустил пятерню в волосы и несколько раз глубоко вздохнул. Кто бы мог подумать...
- Что же тебя так мучает, мой сладкий? - пропел в его голове мерзкий голос.
- Заткнись, придурок! - прошипел Куросаки, чувствуя как кровь приливает к щекам.
- Мммм… Всё глава благородного клана в одном халатике из головы не выходит? Бедолаааажка. Хотя я тебя понимаю, - доверительно сообщил «внутренний» голос. - И нафига ж ты к нему сунулся? Подружку свою искал? Рукию? Как думаешь, Ренджи заметил, что чуть ты взглянул на его красотку-начальника, так и штаны шатром?
- Заткнись! Заткнись! Заткнись! - злобно орал Ичиго, при каждом слове ударяя затылком в стену. Это не подействовало. Вообще никогда не действовало.
Он в тот раз не смог объяснить Рукии, зачем так маньячно искал ее по Сейрейтею, и почему нашел только поздно вечером, если знал, где она может быть.
Может, он прятался от Зараки-тайчо, возжаждавшего продолжения поединка? Ичиго мрачно кивал и смутно догадывался – не стоит рассказывать ей, почему он ныкался весь день по углам. Да вообще лучше подохнуть в схватке с рядовыми 4 отряда, чем кому-то признаться! Вот только Хичиго все прекрасно знал и без признаний и в очередной раз попал в яблочко. Холлоу вообще имел мерзкую способность выуживать из подсознания Куросаки самые потаённые мысли, которых тот ещё и сам не осознал.
- Слы, кончай хандрить, ошибка мирозданья! Эгоист ты хренов, у нас тут дождь из-за тебя идёт пятые сутки, старик совсем промок, хайр обвис, очки запотели, плащик не трепещет. Забился на самую окраину и мечтает о зонтике и отпуске на солнечном берегу, - может Ичиго показалось, но голос пустого был даже дружелюбным.
- Да пошёл ты! Как я ещё должен реагировать, если у меня на мужика стоит?
- Папашке надо сказать! Типа: «Прости, папахен, твой сын теперь ДРУГОЙ, шейте голубые занавески с рюшечками и готовьте приданное. Забудьте о племянниках, сестрички», гы-гы-гы…
- Хватит ржать, кретин, я серьёзно.
- Сам кретин, в чём проблема? Всё естественно. Ну, может и противоестественно чуток, но как завооодит. И Ренджи же говорил, что тут это в порядке вещей. А вообще, если б ты тогда мне не помешал…
- Это когда это? - агрессивно вскинулся Ичиго.
- Когда он на Сокиоку кидошным пальчиком в нашем общем плече дырку проковырял. Если бы тогда мне не помешал, мы бы уже знали что это такое – отодрать Кучики Бьякую!
- То есть ты имеешь ввиду, что я и он… - в голове у Ичиго зашумело, должно быть потому, что вся кровь отхлынула значительно ниже.
- Он и Мы. У нас одно тело на двоих, чувак. И хрен я позволю какому-то шинигами меня натягивать!
Тут Ичиго поймал себя на том, что уже некоторое время, пусть даже не вполне принимая доводы холлоу, он всё же допускает ситуацию в которой он и Бьякуя… Куросаки поёжился и крепче обхватил колени руками.
- Ты правда считаешь, что Ренджи заметил? - спросил он чуть погодя.
- Шутишь, да? - второе я ехидно хмыкнуло, - у него на своего тайчо такой стояк, что кроме этого он мало что замечает, если конечно Абараи не прячет в штанах те деревяшки, которые так упорно строгает.
- Тогда какого хрена ты мне плёл всякую чушь?
Пустой фыркнул.
- Думай, Ичиго, думай. Надо чтоб всё было путём. И, кстати, тебе не кажется, что если мужик тебя почти при каждой встрече осыпает розовыми лепестками – это неспроста. Готов спорить, что мы ему тоже нравимся.
Похабно хихикнув напоследок Хичиго замолчал, и ощущение его присутствия тоже исчезло.
- Эх, была не была, - сказал Куросаки в пространство и вскочил.

* * *

Кучики Бьякуя разглядывает обмотанные бинтами руки. Он уже почти оправился после встречи с Шинсо, но Унохана-тайчо, не слушая возражений, настояла на том, что эти осточертевшие бинты не снимут ещё некоторое время.
Кожа под мерзкими полосками постоянно зудит, и Бьякуя неловко ёрзает в постели, покидать которую было запрещено той же непоколебимо уверенной в собственной правоте и своем могуществе йомбантай-тайчо. Придвинутая к окну кровать служит слабым утешением. Велика радость – созерцать обрывок неба и огрызок улицы.
Кучики вновь смотрит на руки. Оно конечно, порядок, закон, дисциплина в первую очередь, но всему же должен быть предел! Рокубантай-тайчо, мрачно вздохнув, начинает разматывать левую руку и тут же останавливается.
Всплеск знакомой риецу, пальцы, вцепившиеся в подоконник, и вот уже через его кровать переваливается рыжий риока, запыхавшийся и взмокший.
- Йо, Бьякуя! - юнец панибратски плюхается на кровать, потеснив капитана шестого отряда.
Тот предпочитает не отвечать. А рыжий сидит на его постели и шарит вокруг наглыми глазами.
- А где Ренджи? Он же тут всё время торчит, - Ичиго сдавленно хихикает, - бурчит, что по долгу лейтенанта не может покинуть пост у вашей постели.
- Абараи-фукутайчо в патруле, - роняет Бьякуя и раздражённо, с силой проводит ладонью по предплечью.
Риока перестает озираться и уставляется на него.
- А знаешь, Бьякуя, у моего отца частная клиника. Ну, он вроде как врач, а я ему вроде как часто помогаю…
Кучики молчит. Ему всё равно, что говорит подросток. Но игнорировать исходящую от него бешеную риецу не так легко. Бьякуя заметил это ещё раньше, но сейчас энергия еле неуловимо отличается, у неё какой-то дополнительный оттенок. Такой, что дрожь пронзает до кончиков пальцев и тонкие волоски на шее встают дыбом. А ещё от неё очень горячо. Везде. Настолько, что ему вдруг захотелось оттянуть бинты, чтобы хоть как-то открыть доступ прохладному воздуху.
Рокубантай-тайчо сдерживается. Он прекрасно понимает, что значат косые взгляды, исподтишка бросаемые на него Ичиго. Потому разматывать при нем бинты было бы несколько двусмысленно. И Кучики ждет, наблюдая, что будет дальше.
- Нэ, тебе ведь мешают эти бинты, Бьякуя? - тихо спрашивает рыжий и придвигается.
- Унохана-тайчо считает, это необходимым, - бесстрастно отвечает тот.
- Но ведь мешают, да? - Кучики-тайчо едва заметно кивает, - тогда я могу помочь тебе снять их.
Бьякуя пожимает плечами и снимает юкату, всем своим видом демонстрируя полную незаинтересованность, размышляя, что наивный подросток предпримет дальше и насколько хватит его решительности.
Ичиго начинает разматывать бинты, пристально их созерцая и сосредоточенно закусив губу. Периодически ему приходится обхватывать Бьякую руками и прижиматься к нему вплотную. Тёмные мягкие волосы касаются щеки, а иногда скользят по запястью.
В один из таких моментов Ичиго застывает, почувствовав как прохладная рука касается его шеи, потом подбородка, и поворачивает голову.
«Сейчас должен быть поцелуй», - соображает Ичиго, но Кучики-тайчо только смотрит ему в глаза, и совершенно невозможно понять, что он думает. Куросаки никогда не страдал от неуверенности в себе, но спокойный взгляд дымчатых синих глаз смущает.
«Где этот чёртов холлоу, мне что одному теперь отдуваться? Если это была тупая шутка я…»
- И что теперь? - голос мужчины прерывает его мысленный вопль. - Или ты не заметил, что бинты закончились?
- Ну, э…
Ичиго делает первое, что пришло на ум – резко подаётся вперёд и целует красивые, чётко очерченные губы. А в голове крутится: «Блин, какой отстой, первый поцелуй, и я так тупо его…»
- Похоже, ты нечасто этим занимаешься?
Подросток густо краснеет.
- Не переживай, - капитан чуть улыбается и склоняется над ним, уверенно обхватив за плечи. Холодные, шелковистые волосы падают Ичиго на лицо. Губы Кучики-тайчо обжигающе-горячие.
Поцелуй длится, пока губы не начинает покалывать.
Бьякуя чуть откидывается на подушку и с растущим интересом наблюдает, как расширяются зрачки рыжего. Они растекаются почти на всю радужку, и Ичиго начинает бить крупная дрожь. Он пытается что-то сказать, но губы прыгают, и риока обречённо закрывает глаза. Кучики-тайчо позволяет себе самодовольно улыбнуться.
Его руки по-хозяйски скользят по всему телу Ичиго, одежда стянута и отброшена прочь. Рыжий лежит неподвижно, с закрытыми глазами, его стиснутые кулаки прижаты к простыням. Кучики улыбается ещё шире.
«Такой забавный мальчик. Такой невинный».
Самыми кончиками пальцев Бьякуя касается его губ, скользит вниз по шее, где колотится жилка, затем по груди, обводя соски, но не касаясь их, наконец по животу всё ниже и ниже – Ичиго шумно, со свистом вдыхает. Ладонь Бьякуи, без намёка на деликатность, обхватывает член Ичиго и начинает скользить вверх и вниз.
- Ммм, - мужчина почти мурлычет, - впечатляет. А зачем ты зажмурился, мой мальчик? Не боишься пропустить что-нибудь интересное?
Рыжий приподнимает тяжёлые веки – Бьякуя склоняется над ним, длинные волосы, мерцая, спадают через одно плечо и от этого кожа его кажется почти ослепительно белой. Он склоняется ещё ниже, и губы повторяют путь пальцев. От волос и кожи мужчины пахнет чем-то горько-сладким.
Ичиго помимо воли сдерживает дыхание. Ощущение тёплого дыхания, а после – языка на шее заставляет покрыться мурашками, и в то же время накатывают волны невыносимого жара. Он никогда не думал, что каждый сантиметр его кожи может быть настолько чувствительным. Одно прикосновение к соскам, и подросток внутренне сжимается, ожидая, что сейчас всё самым позорным образом закончится. Но у Бьякуи, видимо, другие планы, он поднимает голову, смотрит ему в глаза и произносит:
- Ты не хочешь ко мне прикоснуться? Тебе совсем не любопытно? - и Ичиго снова невероятно остро чувствует каждое движение губ на своей коже.
Он импульсивно протягивает руку, касается щеки мужчины, потом плеча и, быстро отдёрнув руку, трясет головой.
Бьякуя недолго и тихо смеется:
- Когда ты смущаешься, кажешься еще более милым. Тебе раньше говорили об этом?
Он не ждет ответа, и его волосы накрывают живот и бёдра рыжего, и тело Ичиго сводит судорогой удовольствия. У Кучики-тайчо явно обширный опыт, и он прекрасно знает, где нужно действовать нежно, а где можно пустить в ход зубы. Ичиго цепляется за простыни, из его горла вырывается частое и хриплое дыхание, а взгляд невидяще устремлён в потолок. В глазах темнеет, воздух вокруг сгущается и, кажется, он вот-вот потеряет сознание.
Он вырос в доме, где двери патологически не запирались, в доме где был ещё гиперзаботливый отец, которого чрезвычайно волновало, чем это его сын занимается в одиночестве в своей комнате, поэтому весь предыдущий опыт приучил Ичиго кончать быстро и без лишнего шума. Но что-то ему подсказывало, что на этот раз будет иначе.
Ещё одно движение чужих губ и – белая вспышка перед глазами, полностью выжегшая сознание. Тело выгибается дугой, а губы раскрыты в беззвучном вопле.
Придя в себя, Ичиго обнаруживает рядом ощутимо довольного Бьякую и осознает, что судорожно вцепился в его плечи. Он с трудом разжимает пальцы и виновато смотрит на уже проступающие на коже тёмные пятна.
- Извини.
Кучики успокаивающе улыбается и проводит рукой по взъерошенным рыжим волосам. Он спокойно лежит рядом, опираясь на руку, позволяя Ичиго отдышаться, ожидая от него какой-нибудь осознанной реакции.
Ичиго преданно смотрит в глаза Бьякуи и чего-то ждет. Кучики-тайчо тоже ждет. Он знает, что будет дальше, но хочет, услышать это от рыжего пришльница.
- А ты разве не… Ну, ты сам не хочешь?.. - выдавливает наконец Ичиго, краснея от лба до груди.
- Ты уверен?
Ожидаемый быстрый кивок.

Бьякуя переворачивает Ичиго на живот. Одна его рука ложится рыжему на поясницу, другая совершает более интересное путешествие. Ичиго давится возмущённым восклицанием и пытается приподняться. Рука на пояснице возвращает его в горизонтальное положение. Похоже, весь запас нежности и терпения рокубантай-тайчо ушёл на предшествующее действо.
- Постарайся расслабиться, дальше будет легче. Тебе понравится.
- Легко сказать «расслабься»! Расслабишься тут, когда твои пальцы у меня в заднице! - возмущённая тирада плавно переходит в протяжный стон.
Куросаки утыкается лицом в подушку и клянется больше не издавать ни звука. А пальцы двигаются, и пока еще непонятно, какие чувства это вызывает. Он почувствовал облегчение, когда Бьякуя наконец-то убрал руку. Но радость длится недолго. Мужчина приподнимает его бёдра, прижимается к спине и…
Ичиго лихорадочно комкает подушку, прижимая её к лицу. Перед ним возникает и маячит выбор: либо задохнуться, либо издать вопль такой громкости, что весь Готей-13 сбежится выяснять в чем дело. Неет, кажется, секс – это не его. Лучше бы он вместе с Исидой крестиком вышивал.
Прохладные руки то скользят по спине, то поглаживают грудь и живот. Мягкие, размеренные прикосновения успокаивают, и боль уже не кажется столь нестерпимой.
Ичиго, чувствуя, будто внутри что-то разжалось, глубоко вздыхает.
Бьякуя медлит и начинает двигаться. Рыжий по-прежнему цепляется за подушку, но сопротивления не оказывает. Чуть повернув голову, он расширенными глазами смотрит куда-то за окно и часто неглубоко дышит. Не прерываясь, мужчина проводит рукой по животу Ичиго и сжимает его член. Кожа на спине подростка прямо-таки дёргается от дрожи, он издает тихий и какой-то сдавленный звук. Бьякуя склоняется ниже, упираясь ладонями по обе стороны от головы Ичиго и прислушивается. Прыгающие губы того явно повторяли одно – «Бьякуя».
Кучики-тайчо усмехается и делает особенно резкий выпад, реакцией на который становится долгий низкий стон.

* * *

Разомлевший Ичиго медленно и безмятежно соскальзывал в небытие. Он уютно устроился под боком у Бьякуи, пригрелся и теперь намерен был уснуть и проспать как минимум часов десять. Тело приятно ныло, а на саднящие ощущения в некоторых интересных местах можно было плюнуть.
- Баба ты, Ичиго! - вдруг раздался знакомый злобный голос.
- Да пошёл ты, - у Куросаки не осталось сил даже разозлиться по-настоящему.
- Ты, мать твою, не понимаешь, что нас только что по всем статьям поимели!? Тебе мало было того, что он на Сокьёку твои мозги имел, так ты ему ещё и задницу подставил!! - в голосе холлоу звучали возмущение и скрытая угроза. Куросаки не выдержал и ухмыльнулся.
- А где ты был?! Я вообще не знал, как всё это дело происходит! Что делать-то надо!
- Не ной. О тебе ведь неплохо позаботились. Никакие знания и не потребовались. - шипел Хичиго.
- Не ною я! В конце концов, было даже приятно…
Пустой взвыл и снова принялся чертыхаться.
- Стоило старику меня отвлечь, как ты… И старик хорош, возжаждалось ему вдруг общения! Знает, что не могу отказать – мне ведь, между прочим, с ним жить! - последнее ичигино алтер-эго прямо-таки истерически проорало.
«А мне казалось, Зангецу – тихий старикан…» - вяло подумал Ичиго и начал засыпать.
- Доброй ночи, девочка ты наша. А мне пора исполнить задуманное – отодрать Кучики Бьякую, и месть будет сладкой, - деловито сообщил чуть погодя пустой.
Ичиго слышал лязгающее хихиканье, не понимая, что ему сейчас предлагают, он счастливо улыбался, ему чертовски хотелось спать. Он перевернулся на спину. Помочь он явно не хотел.
– ТОГДА ЭТО СДЕЛАЮ Я!!!

Глава клана Кучики недоуменно разглядывал обмотанные бинтами руки. Проснувшись, он обнаружил, что его кисти обмотаны ненавистными, до смерти надоевшими бинтами и привязаны к спинке кровати. Он лежал на боку, положение было не слишком удобное, и руки уже успели затечь. Пока он соображал, что сие может означать, ответ пришёл сам собой – к спине прижалось горячее тело и резковатый голос прошептал над ухом:
- Вот мы и свиделись, Кучики Бьякуя…
В следующий момент мужчина оказался лежащим на спине, а на его животе сидел совершенно голый риока и ухмылялся от уха до уха. И снова его риецу имело какой-то странный оттенок. К тому же, если вдуматься, этот голос, эта улыбка и чернота на месте белков глаз…
- Ты!..
- Оу, я вижу ты меня не забыл? - захихикал холлоу и, вновь наклонившись к самому уху Бьякуи, выдохнул, - ты ведь знал, что закончится все именно этим, да?
Рокубантай-тайчо подавил довольную усмешку.
- Ммм, признаться, вы нравитесь мне оба.
После чего он опустил ресницы и шевельнулся, устраиваясь поудобнее.

---

El tango de los culpados

[оксюморон ходячий]

Название: El tango de los culpados*
Авторы:  ~Хару-Ичиго~,  Оксюморон ходячий
Жанр: angst, romance, hurt/comfort
Пейринг: Гриммджо/Хитсугайя (но планируется и пара других)
Рейтинг: NC-17
Размер: Макси
Предупреждения: гематофилия, сомнительное согласие. Ну и в таком букете предупреждений, увы, скорее всего не обошлось без оос.
Таймлайн (он же саммари): бой в фальшивой Каракуре закончился своеобразной ничьёй. Все разбрелись по домам зализывать раны и готовиться ко второму раунду. Только вот Хинамори куда-то пропала…
Дисклеймер: если бы Кубо это прочитал, то сам бы отказался от своего детища.
Размещение: не жалко, берите) Только нам скажите
*танго виновных (исп.)

Глава 1.Pantera doméstica

Хитсугайя стоял у входа в рабочую часть двенадцатого отряда, несколько замявшись перед тем, как постучать. Вид капитан десятого отряда имел какой угодно, но не цветущий: синяки под глазами, посеревший цвет лица, даже белокурые волосы, обычно жизнерадостно и непокорно торчащие в стороны и придающие росту миниатюрному тайчо, казались поникшими. Стук молоточка по деревянной табличке отдался гулким эхом, резонируя с гудящей головой и портя настроение еще до лицезрения маньячной физиономии Куроцучи. Вторая рука, казалось, слишком сильно сжала бумагу с приказом сотайчо, сминая ценный документ. Хитсугайе было тошно от ощущения того, как дрожат руки, будто у алкаша Сато, жившего в соседнем доме в Руконгае. Мысли о Руконгае вызвали почти озноб, шустро выстроив болезненную цепочку: детство-дом-бабушка-Хинамори-Айзен. Юный капитан с усилием тряхнул головой и почти зло посмотрел на приоткрывшуюся дверь в отрядные помещения.
- Куроцучи-тайчо, приказом Ямамото Генрюсаи сотайчо я уполномочен отконвоировать незаконно удерживаемого Гриммджо Джаггерджека на территорию четвертого отряда, - проговорил скороговоркой, почти силком пихая уже порядком измятый документ в бледные руки с черными ногтями.
Маюри не любил, когда в его обитель и вотчину заходили шинигами других отрядов, да и никто в двенадцатом не любил. Всё равно никто из этих "гуманитариев" ничего не поймёт, только натопчет, а то и сломает что-нибудь. К счастью, готеевцы в тёмный и мрачный Исследовательский Институт не совались, справедливо полагая, что конечности дороже. Даже сам Яма ни разу за последние лет сто не присылал инспекцию, и вдруг нате. Как раз в тот момент, когда Маюри попался такой замечательный материал для исследований, старик вдруг зашевелился и послал одного из самых неприятных Куротсучи капитанов отобрать "кису", как между собой называли подопытного офицеры с лёгкой руки Акона. Самое неприятное заключалось в том, что вид у Кисы, после тестирований на сопротивляемость организма бактериям был мягко говоря не товарный.
- Не знаю никакого Джаггерджека, - проскрипел Маюри, явно намереваясь закрыть дверь.
Куротсучи всегда вызывал у Хитсугайи чувство брезгливой неприязни, как сороконожка, забравшаяся прямо в середину сочной мякоти арбуза, который собираешься съесть. Неестественно-бледные руки с длинными худыми пальцами, словно созданными для протирки пробирок, неестественно бледная моральная составляющая с алыми брызгами научного садизма. Молодой капитан часто задавался вопросом, почему с Ичимару и Айзеном ушел правильный и законопослушный Тоусен, а не противоречащий слову "гуманность" одним своим существованием Маюри. Вот и сейчас неестественно желтоглазый капитан не вызвал никакого иного желания, кроме как вцепиться в еще более неестественно-синие волосы и стукнуть пару раз об стенку, чтобы прекратил строить из себя идиота и усиливать и так терзающую головную боль мерзким скрипучим голосом.
- Куротсучи, если ты откажешься содействовать, я вернусь с отрядом омницукидо и заберу арранкара силой, - наверное не стоило говорить это с таким зверским выражением лица, но с другой стороны, лицом Куротсучи пугали даже детей в Руконгае...
Маюри знавал таких людей: намёков эти личности не понимали, и по-хорошему с ними договориться было невозможно. Куротсучи намекнул, джубантайтайчо, естественно, не понял, что "не знаю никакого Джаггерджека" в этом случае означает: "что с возу упало, то пропало. Он - на моей территории, и ты, мальчик, можешь сколько угодно топать ножками и плакаться дедушке Яме - как только старик увидит результаты экспериментов, он закроет глаза на то, что я незаслуженно присвоил арранкара, как закрывает уже много лет". Но с другой стороны, Киса еле держался, и если отправить его в четвёртый, под конвоем маленькой седой дряни, а потом, в суматохе второго удара устроить арранкару "побег" и "пропажу без вести"... Это было бы результативно. Хотя и долго.
- Акон!- крикнул Куротсучи в сторону,- Сюда, живо!
Акон, как всегда не спеша и вразвалочку, как матрос в увольнительной, подошёл, скользнул по Хитсугайе взглядом, но даже кланяться не стал. Он был на своей территории.
- Отведёшь этого к арранкару. Не хватало мне в моей лаборатории машущих мечами шкетов.
- Капитан. Ки.. то есть арранкар сейчас... - Акон хотел сказать, что арранкар ещё не отошёл от антибиотиков и окружающую действительность воспринимает слабо, но проглотил возражения и только буркнул. - Идёмте, Хитсугайя-тайчо.
Раздражение и зарождающийся гнев накатили на маленького капитана волной, вдвое усиливая головную боль и во столько же усиливая порыв оторвать голову не только Куротсучи, но и всем его мало похожим на нормальных людей прихвостням, один из которых не соизволил показать даже видимости почтения старшему по званию. Но чтобы не развозить неприятный визит еще дольше, чем оно того требовало, Хитсугайе пришлось пропустить мимо ушей даже "машущих мечами шкетов", мысленно пообещав себе припомнить Маюри его гостеприимство при случае. Тоширо молча кивнул и пошел следом за шинигами, больше с любопытством, чем с настороженностью оглядывая помещения двенадцатого отряда, где находился в первый и, как он надеялся, в последний раз.
Рассматривать извивающиеся коридоры с то и дело лезшими под ноги мотками проводов быстро надоело, но так же неким образом позволило справиться с раздражением. Этот запутанный лабиринт своим скучным однообразием помог немного успокоить головную боль, так как в двенадцатом по какой-то странной причине было гораздо прохладнее, чем снаружи. Однако, когда Акон подвел его к увесистой, надежно запертой двери, Тоширо почти вздохнул с облегчением, так как ему уже начало казаться, что блуждали они в этих коридорах не день, и не два, и будут блуждать до тех пор, пока не состарятся Айзен, Ямамото и сам Тоширо в придачу. Бдительно сжав пальцы на рукояти Хьеринмару, Хитсугайя осторожно заглянул в помещение, куда Акон не стал заходить, очевидно имея на это веские причины.



Гриммджо умирал. По-крайней мере ему так казалось. Не было сил пошевелиться, веки словно налились свинцом... А потом стал подкрадываться холод. Обычно, спасаясь от холода, Джаггерджек пытался свернуться клубком, как кошка, но сейчас - просто лежал мордой в пол на тонком матраце.
"Конец, значит?.." --- подумал он отрешённо, и сам себе не поверил. Не такую смерть он представлял. Смерть от рук, лап, зубов, когтей врага - это по нему, но сдохнуть в маленькой, тесной комнатёнке от того, что какой-то хрен кольнул тебя иголкой, введя какую-то гадость...
"Конец... Себе-то чего врать, Король? Только ты ж не сдохнешь, как собака. а? Ты ж арранкар... Эспада... Вот и умри, как Эспада... Сначала руки сгибай... в пол упирайся... теперь колени... и жди.. чувствуешь - идут.... наверняка несут жрать, или колоть... если уколют - всё... всё.. лягу и умру.. как только войдёт - зубами в глотку. На один рывок тебя хватит, а? На последний - должно хватить.. Секста Эспада... на самом деле - выше, ты знаешь.. и никогда ты слабаком не был..."
Думалось ему бессвязно. В последние дни, или недели, или месяцы - он не знал - совсем бессвязно. И это доводило его до исступления. Он тихо выл и драл зубами матрац, а в мозгу словно сверлили дырку калёным железом и лили в эту дырку всякий хлам... Но ещё хуже было, когда приходил Улькиорра. Приходил и смотрел на него сверху вниз, как на падаль, а Гриммджо орал на него. Орал матерно и долго, стараясь прогнать долбанного ублюдка, а потом снова выл от злобы и какой-то беспомощности, пока не вспомнил, что нету никакого Улькиорры, что Кватру давно занесло песком Уэко... что он больше никогда не придёт... И от галлюцинаций становилось ещё более тошно.... Но сегодня - всё. Он твёрдо решил. Хорошо, если придёт та гнида с жёлтыми гляделками. Но рогатый тоже сойдёт. Или девка. Или неопределённого пола мелочь с совиными глазами - любой сойдёт.
Холод заставлял крупно дрожать, напряжённые руки и ноги сводило. Мысли то и дело норовили уплыть.. но как только щёлкнул замок на двери, тело вдруг стало неожиданно лёгким и послушным, Гриммджо подбросило над землёй, и он рванул прямо на стоявшего за дверью. Кто это был - арранкар не видел и не понимал. Вцепиться в горло и сдохнуть, унеся шинигами с собой на ту сторону. Остальное было не важно.
Тоширо смог сделать только один шаг вглубь комнаты, как перед глазами мелькнула ослепительно яркая вспышка голубого, словно ледяное пламя взметнувшееся вверх, с ревом накрывшая маленького капитана. Хитсугайя даже испугаться не успел, на одних боевых рефлексах рубанув по неведомому агрессору. Помогло это мало: нападавшего Тоширо, судя по скрежету меча, не ранил, а только задержал, не дав перегрызть себе горло, однако сам тайчо спиной по инерции отлетел на дверь, захлопнув ее и отрезая себе путь к отступлению.
Кое-как очнувшись от неожиданности, Тоширо дал себе труд рассмотреть агрессивное нечто, пока тому не вздумалось воткнуть под ребра когти или занпакто. Открыв глаза, мальчик встретился взглядом с безумно горящими голубыми, нечеловечность которых только подчеркивалась вертикальными кошачьими зрачками. Одновременно с этим к Тоширо пришло понимание, что у прижавшего его к двери арранкара, отделенного от него самого только лезвием Хьеринмару, куда больше шансов сделать какую-нибудь пакость, чем все еще не до конца вышедшему из ступора джубантайтайчо.
Зрение неожиданно сфокусировалось, и Гриммджо вдруг понял, что не смог. Не смог из-за глупости: горло у его жертвы находилось ниже, чем он ожидал. И теперь, секста практически висел всем телом на чужом занпакто, уставившись сверху вниз в огромные зелёные глаза. Не сочно-зелёного цвета, словно холодные, тяжёлые изумруды, как у Улькиорры, а зелёные, с оттенком синего, с красными ниточками лопнувших капилляров в белках. Перепуганные и живые. Человеческие.
"Неудачник я... хренов неудачник... - устало подумал Гриммджо. Тело снова перестало слушаться, тяжесть навалилась сильнее, дыхание вдруг застыло в груди, и глазам стало горячо. - Ну да.. заплачь ещё.. неудачник..."
Силы оставили Гриммджо так же неожиданно, как и появились, и он, потеряв сознание, всей тяжестью осел на мальчишку, клоня его к полу.
- Неудачник... - почти неслышно прохрипел он... или подумал, разницы больше не было...
Арранкар что-то неразборчиво пробормотал, но Тоширо был слишком занят тем, чтобы не упасть вместе с ним на холодный и негостеприимный пол, чтобы прислушиваться. В опустившейся тишине неприятно и почти обиженно зазвенел по металлическому полу меч, выпущенный из рук ради более удобной транспортировки арранкара. Даже не ругаясь и стараясь не представлять, как он должен выглядеть со стороны, Тоширо кое-как взвалил тяжеленную пантеру себе на загривок и покачиваясь вынес его сначала с территории двенадцатого отряда, а затем на удивление незаметно добравшись до своего, за неимением лучшего помещения, сгрудил Гриммджо во внутренних комнатах на диван.



Гриммджо брёл по пустыне, загребая ногами песок. Всё было до невозможности знакомым: луна, высохшие деревья, белая громада Лас Ночас на горизонте... и от этой знакомости хотелось выть.
"Ну сдох, и что? Какая разница-то? Здравствуй, Уэко, давно не виделись"- губы сами собой растянулись в победной, хищной улыбке, и он захохотал, задрав голову к чёрному, молчаливому небу, захохотал, как победитель. А он ведь действительно победил. Он вернулся. И можно всё начать сначала.
- Ты как всегда слишком громок, Гриммджо.
Джаггерджек повернулся на голос, тяжело дыша, с широкой ухмылкой и горящими глазами. Он знал, кого увидит.
- А я думал, тебя сожрали адьюкасы, Улькиорра.
- Ты не ошибся.- холодно бросил Кватро. - Я умер. Ты тоже. Смирись. Это не Уэко Мундо. Сколько бы ты ни шёл, Лас Ночас не станет ближе. Ты проиграл. Мы оба проиграли.
Гриммджо раздражённо цыкнул.
- Ты разговариваешь со мной, рогатый. А я - с тобой. Так что ни хрена, Мы - живые. Если это не настоящее Уэко, просто выберемся отсюда.
Улькиорра подошёл ближе и неожиданно обнял обеими руками за талию, прижавшись, глядя снизу вверх. Руки у него были настолько холодными, что по коже Гриммджо пробежали мурашки... Настоящий Улькиорра не был таким ненормально ледяным. Не должен был быть. Хотя Джаггерджек ни разу не проверял. И обнимать его он тоже не должен...
- Что, Кватро, спятил с ума, пока бродил тут один?- с усмешкой поинтересовался Гриммджо, ничем не выдавая замешательства.
- Я не отпущу тебя, Гриммджо. - сказано это было так серьёзно, что мурашки забегали ещё быстрее. - В твоём отрицании нет смысла. Я слишком долго ждал тебя... - Зелёные глаза, приковывающие взгляд, вдруг приблизились. Наверное, Улькиорра привстал на цыпочки, - Гриммджо не мог сказать точно, его словно парализовало. Он понял, что не может вырваться, но не мог понять, почему от этого так страшно.. так дико.. и когда жёсткие, ледяные губы коснулись его губ, он не выдержал и заорал от ужаса, невольно впуская в рот холодный язык, а вместе с ним – мороз, сковывающий руки и ноги, останавливающий сердце... и продолжал кричать, даже когда понял, что видит перед глазами белый потолок... простой белый потолок...


Сгрудив Гриммджо на диване, Хитсугайя быстро, а самое главное незаметно, смотался за бинтами и прочей обеззараживающей-перевязывательной утварью. Его немного беспокоило, что арранкар может придти в себя и натворить бед, когда он отлучится, но дикий вопль Джаггерджека из своей комнаты надежно убедил тайчо, что синеглазый точно никуда не делся. На рефлексе правая рука потянулась к левому плечу, сомкнув пальцы в пустоте.
-Ксо!
Ну да, меч нужно было предусмотрительно выбросить в логове Маюри, чтобы было удобнее транспортировать смертельно опасного члена Эспады, дабы потом попытаться справиться с ним голыми руками, по-другому же неинтересно!
Однако с другой стороны...вопль арранкара звучал далеко не воинственно, а насмерть перепугано. Что могло так испугать даже не совсем человека - зверя - хороший вопрос, на который вряд ли существовал приятный для капитана Хитсугайи ответ. Либо за секстой обратно пришел Маюри, либо...
Тоширо с нехорошим чувством осторожно заглянул в комнату, где оставил пустого, концентрируя в руке достаточное количество рейрёку, чтобы расщепить средних размеров меноса.
В комнате никого не было. Кроме арранкара, разумеется, который продолжал кричать, безумными глазами глядя в потолок.
С совершенно ненужным чувством сожаления и жалости Тоширо понял, что тому наверняка снился кошмар. И в который раз отогнал мысли о том. что же с ним должен был сделать Маюри, чтобы заставить шестого Эспаду кричать во сне от ужаса.
Поставив кеккай, на случай если Гриммджо изволит продолжить концерт (а обширная аудитория - это явно не то, что в тот момент нужно было фактически нарушившему приказ сотайчо Хитсугайе), мальчик осторожно и как можно более бесшумно подошел к дивану, готовый в любой момент отшатнуться от огромных кошачьих когтей. Ладонь сама собой в успокаивающем жесте легла на лицо Гриммджо, почти бережно огладив лоб и щеки. Ободренный отсутствием агрессии на свои действия, Тоширо сел на краешек дивана, продолжая слегка поглаживать по лицу постепенно успокаивающегося арранкара и очень громко про себя задаваясь вопросом, как он дожил до жизни такой...
Воздух в лёгких наконец кончился, и первый ужас прошёл, но Гриммджо был настолько опустошён, что даже не смог отреагировать на шинигами, который сидел рядом и за каким-то меносом трогал его лицо. Хотя, Джаггерджека как только не трогали в последнее время, да и прикосновение было приятным...
Мальчишка-шинигами разглядывал его, а он в свою очередь разглядывал мальчишку, благо зрение прояснилось, хотя голова была тяжёлая, и мысли плыли, как в тумане. Но хотя бы плыли, а не кувыркались, как сумасшедшие.
Шинигами был мелким, но это Грима не смущало, арранкары и помельче бывали... Зато мальчишка выглядел нормальным. А не непонятной хренью, как те уроды, коловшие его шприцами и пичкавшие всякой дрянью. Это невольно успокаивало, как и прикосновения маленькой прохладной руки.
- А ты ещё кто такой? - наконец выдавил секста, сам удивившись хрипоте своего голоса.
Мальчик тут же поспешно убрал руку, дабы ее не оттяпал пришедший в себя арранкар, хоть он и был очень похож на кошку, отчего того иррационально хотелось погладить за мягкими ушами. Момо очень любила кошек.
- Хитсугайя Тоширо, капитан десятого отряда Готей-13, - сказал как-то враз погрустневший и посуровевший мальчик. Но все же не удержался и добавил достаточно жестко: - Над тобой больше не будут ставить эксперименты и колоть всякую дрянь.
Не дожидаясь ответа, он поспешно встал с дивана и подошел к брошенному второпях у двери мешку, куда поскидывал все лекарства и бинты, которые нашел в отряде. Тоширо надеялся, что хоть что-то подойдет для первой помощи потрепанному арранкару, но только сейчас в полной мере осознал, что бедняге нельзя дать даже аспирина. Кто знает, чем пустого кололи придурки в лаборатории, и какую реакцию эти препараты могут дать, встретившись на узкой дорожке даже со вполне невинным антибиотиком. И это если не принимать во внимание, что Хитсугайя понятия не имел, можно ли лечить арранкаров чем-нибудь в принципе. Кто его знает: еще откинет хвост, понюхав нашатыря.
Раздраженно отодвинув мешок с бесполезными теперь лекарствами и выйдя в смежное помещение, шинигами быстро и привычно расстелил футон. Вернувшись через пару минут к дивану с Гриммджо, капитан склонился над секстой, проверяя, в сознании ли тот. Затем потянул того за лапу, снова практически взваливая пантеру на плечи, на всякий случай предупредив:
- Не сопротивляйся. Тебе нужно отдохнуть, а на футоне лежать будет удобней.
Мальчишка-шинигаи был если и не ласков, то добр. Добрым с Гриммджо никогда никто не был, поэтому арранкар сразу почувствовал подвох. Да и правда, зачем это шинигами понадобилось его вытаскивать, да ещё и нести к себе. Словно котёнка, которого отобрал у злых мальчишек.
"Этот мелкий точно что-то задумал... И, небось, требовать начнёт.. услуга за услугу и всё-такое, знаем мы этих шинигами, как же..." - мрачно думал Джаггерджек, вися на плечах у маленького капитана, который тащил его куда-то без видимых усилий. Арранкар хотел сказать что-то гордое вроде "Пусти, сам пойду!", но сообразил, что во-первых, сам идти не может, а во-вторых, кто откажет себе в удовольствии поездить на шинигами?
"Пусть укладывает. Куда хочет... лишь бы не заснуть... лишь бы не заснуть..." Он знал, что если заснёт, Улькиорра наверняка снова явится, а этого сексте хотелось меньше всего, но всё тело болело, будто его долго били, и ошейник, не дающий выйти из релиза, натирал шею... Хотелось снять бронированные пластины, ошейник, всё снять, просто лечь и расслабиться... Мальчишка ведь обещал, что его больше не тронут...
- Ошейник сними... --- тихо похрипел он, щекоча дыханием маленькое, аккуратное ушко шинигами.
Чувствуя, как встают дыбом волоски на шее и краснеет несчастное ухо от горячего дыхания пантеры, щекочущего нежную кожу, Тоширо вдвое быстрее того, как тащил Джаггерджека из лабораторий, перенёс арранкара в соседнюю комнату и ненамеренно, но не слишком бережно свалил его на футон. Опомнившись, мальчик снова склонился над ним и задумчиво рассмотрел ошейник, на который бы и не обратил внимания, не попроси его снять Джаггерджек. «Просто так не развяжешь, нужно уничтожить замок».
Задумчиво нахмурившись, Хитсугайя протянул руку к горлу Джаггерджека, пропуская тонкие пальцы под ошейник и наклоняясь совсем близко, чтобы лучше видеть и не задеть гортань. Руки у шинигами отчего-то снова начали дрожать.
Чертыхнувшись про себя на собственную неуклюжесть, Хитсугайя крайне осторожно направил рейацу на застежку, замораживая металл до хрустящей ломкости, которую легко было сломать пальцами. В последний момент рука слегка дернулась, замораживая не только сразу же сломавшуюся застежку, но и слегка подморозив горло арранкару.
Гриммджо задремал почти сразу же, как только его спина коснулась футона. Вернее даже не задремал, а плавно перетёк в нечто между сном и явью. Он слышал, как шуршит одежда шинигами, и даже не напрягся, когда тонкие пальцы скользнули под ошейник. Было даже приятно... Пока горло не охватил холод. Реальность вернулась моментально. Шинигами соврал. Дураку было понятно. Ждал, пока Гриммджо расслабиться, а сам...
Тело среагировало сразу, так же, как и раньше. Когтистая лапа цапнула капитана за плечо, отшвыривая мальчишку на пол, секунда - и Хитсугайя оказался погребён под бронированным арранкаром, тяжело дышащим, хищно скалящимся, с безумными синими глазами.
Тоширо захрипел, когда мощные челюсти хищника с силой сжались на его горле, вспарывая кожу солидных размеров клыками. Жизнь перед глазами у шинигами не промелькнула, да и какая жизнь, если он и так уже мертв? Он хотел бы не бояться перерождения, ведь это не смерть в прямом смысле слова. Но глядя в потолок потемневшими от ужаса глазами, Хитсугайя мысленно молил Гриммджо не сжимать челюсти.
Теперь Гриммджо был твёрдо уверен - загрызть шинигами надо. Но только он наклонился к тонкой шейке с пульсирующей веной, зубами и губами впиваясь в нежную кожу, как релиз, и так державшийся слишком долго, с лёгким шорохом вернулся обратно в меч, и ослабший Джаггерджек, не готовый к такому перепаду рейрёку, во второй раз за этот день потерял сознание.
Постепенно приходя в себя от неожиданно свалившегося спасения, Тоширо уперся в грудь арранкару ладонями, приподнимая странно полегчавшего Гриммджо, чтобы сесть. Челюсти пантеры при попытке отобрать законную добычу снова слабо сжались на шее Хитсугайи, заставив того резко вдохнуть и вздрогнуть от болезненного ощущения. Глубоко вздохнув и уже окончательно взяв себя в руки, Хитсугайя решительно сел, приподняв Джаггерджека, и снова уложил того на футон.
Посмотрев на болезненно хмурящегося в забытьи Гриммджо, Тоширо понял причину внезапного изменения веса арранкара, и почему сомкнувшиеся второй раз на его горле зубы ощущались не так же болезненно. Ошейник, очевидно не позволял сексте вернуться в человеческую форму, насильно удерживая того в релизе, а сломав застежку, Хитсугайя одновременно подверг себя опасности и спас себе жизнь.
Шинигами встал с пола и вышел, через некоторое время вернувшись с холодной мокрой тряпкой в руке, которую аккуратно положил на горящий лоб, уже не скрытый маской, переместившейся на щеку.
Теперь, когда не надо было никуда бежать, никого тащить и ни от кого защищаться, Тоширо мог рассмотреть своего потенциального информатора. Красивый. Даже в человеческой форме он походил на изящную мускулистую кошку, что только усиливалось арранкарской маской в виде челюсти. Прикасаться к Гриммджо Хитсугайя больше без необходимости не собирался, но уже при одном взгляде на белоснежные острые зубы хотелось приложить руку к тепло саднящей шее. Что он и проделал. Удостоверившись, что ничего особо жизненно важного Джаггерджек зубами не задел, мальчик устало потер глаза тыльной стороной ладони, незаметно для себя оставив выпачканными в своей крови пальцами кровавый след на скуле.
Посидев так некоторое время, Хитсугайя сходил за книгой и, снова усевшись поудобней подле арранкара, приготовился ждать.

---

Бессонница

[chinpunkanpun]

Название: Бессонница
Автор: chinpunkanpun
Пейринг: Гин/Кира буквально, Гин/Хинамори ментально, Айзен/Гин случайно
Рейтинг: PG
Жанр: почти ангст, когда не стеб
Краткое содержание: Гину не спится, Кёраку спивается, у Хинамори появляются задатки парфюмера, Айзен невинно распивает чай, а Кира как всегда крайний
Предупреждение: ООС – Хинамори умнее, Гин добрее
Спойлеры: никаких, если вы знаете героев
Отказ от прав: да пожалуйста! =)

Темное ночное небо Сейрейтея уныло топорщилось где-то сверху. Ичимару Гин, мерцая в темноте белым марким плащиком, медленно прохаживался по лесу и вид имел задумчивый и сосредоточенный.
Лес как лес, ночь как ночь. Луна как луна. Хотя нет, какая-то она странная, похожая на неваляшку, тяжелая, грозящая рухнуть вниз и задавить. Сонная, ленивая и наглая, щекочущая ресницы, - пытается заглянуть в глаза и отразиться…
- Bleeding moon… – тоскливо протянул санбантай-тайчо. Протянул, кинул ноту на полузвуке и усмехнулся левым уголком рта. Правый уже устал и начинал подергиваться.
Почему «bleeding»? Где Рукия такую увидела – загадка и тайна великая. Но именно это она орала во всю руконгайскую глотку, носясь по крышам Сейрейтея.
Носилась. Энергичная, зараза. Спит, наверное, сейчас, сон сто десятый видит. Тайчо вздохнул и уронил второй уголок рта. И дружок ее, бабуин недоделанный, без задних ног дрыхнет. А днем летает за своей ненаглядной, сшибая все, что под ногу подвернется, и подвывает. И Кучики-тайчо, аристократ отмороженный, тоже высыпается – настроение у него каждый день нормальное. Смотрит на эту полоумную парочку и улыбку прячет довольную.
Спят все. Абсолютно все. Даже разухабистая компания Мацумото выдула всю ту дрянь, которая всегда в избытке водится у ласковой подруги его детства, и почивает в самых экзотических позах.
И Изуру вернулся с этой попойки. Доплелся до своего футона и отключился. Бедняжка всегда моментально отключается. Даже если засыпать приходилось на новом месте – скажем, в комнате своего капитана – и в непривычной компании – под капитанским боком. Хотя может, он и не засыпал, а ввинчивался в глубокий беспробудный обморок до самого утра.
Гину это даже нравилось. Поначалу. Опять же Изуру имел привычку томно вздыхать прямо в ухо, что было неплохо, успокаивало и создавало ощущение некоего уюта. Спать, правда, крепче от этого Ичимару не стал. Некоторое время его это не слишком волновало. Он разглядывал тени на потолке, которые отбрасывала луна, светившая сквозь сёдзи, и думал о всяких приятных гадостях, по его милости ожидавших того же Тоусона. Капитана девятого отряда санбантай-тайчо не любил. Не то, чтобы он обожал всех остальных… Просто было как-то странно – зачем Айзену-тайчо слепой и, хм, очень смуглый шинигами?
Гин размышлял и вздыхал. Наверное, это мудрость. Или политкорректность. Или еще что-то такое, доступное лишь Айзену-тайчо.
Об этом занятно было думать одну ночь. На вторую тоже какие-то мысли нашлись. И на третью. Потом Ичимару стало клонить в сон. Днем. А это уже раздражало.
Бессонница. Мать ее.
И дело не в душных ночах. И не в мерзкой привычке Изуру беспрестанно вертеться, тыча в беспамятстве в тайчо острыми локтями и коленками. Хотя и это сну не способствовало.
Жара спала. Изуру теперь из тайчевской спальни изгонялся «сразу после». А бессонница осталась. И мысли Гина становились все страньше и страньше…

«Почему все деревья в лесу так настораживающе похожи? Надо будет спросить у Нанао-чан утром», - думал Шунсуй. Давеча он припрятал под каким-то из этих дивных… кстати, что это за деревья? Тайчо поднял голову, озадаченно поскреб подбородок. Подбородок кололся – Нанао-чан давно со зверским видом грозила ему бритвой, но подступиться пока не решалась. – «Хотя если я спрошу, она задумается, что я делал ночью в лесу. Не рассказывать же ей о припрятанной здесь бутыли божественного напитка». Тайчо печально побрел к следующему дереву.
Под которым он все-таки зарыл сакэ?! «Нет, признаваться ей, что прятал выпивку никак не можно. Зато можно сказать, что мне тут назначила тайную встречу юная дева». – Капитан мечтательно зажмурился и обратился мыслями к недостижимому идеалу, который ему так и не повстречался. В эту ночь. Кёраку-тайчо отрешился от всего земного, за что земное ему жестоко отомстило. Он зацепился ногой за внезапно вылезший из земли корень и едва не снёс головой неожиданно выскочившее на дорогу незнакомое дерево. Это было бы очень некстати, потому что после того как Зараки со своим лейтенантом прошлой весной играли тут в прятки, – деревьев в лесу осталось и так немного.
«Нанао-чаан, аптечкууу!!!» - простонал несчастный, потирая ушибленный лоб. И тут его обостренный бесплодным поиском слух уловил осторожные и как бы скользящие шаги. Шунсуй выглянул из-за многострадального древа и увидел светящийся в темноте плащик скучной белой расцветки и весьма приметную сединку.
«Блин, Гин», – прошептал он, и поэтическая половина его души возрадовалась снизошедшей рифме. Оставшаяся же половина безудержно неслась в юдоль печали – тайчо восьмого отряда вполне осознавал, что и сам он не менее заметен, а встреча с Гином ночью в лесу его совсем не вдохновляла. Подобное ему могло привидеться разве что в кошмаре. Лес, полная луна, романтический момент… и вдруг… Гин.
Шунсуй вернул на место съехавший головной убор с этническим уклоном и прижался к земле, уворачиваясь носом от вездесущих травинок. «Шел бы ты домой, Ичимару. А меня здесь нет. Совсем нет. Ну травка, ну цветочки розовые, ну гриб-переросток. А меня здесь нет», - внушал он…

«Да, дружок, тебя здесь нет. И меня здесь нет. Разве шляются капитаны по ночам в лесу?» - Ичимару, не замечая свеженькой розовой полянки, проследовал далее.
И не сказал, что спиртным тянет из-под третьего дерева слева. Сами разберутся. Тем слаще будет радость от воссоединения после долгой разлуки. Хотя сакэ, верно, все равно.

Тоска.
Без конца и начала. Безбрежная и всеобъемлющая. Осязаемая. Беспричинная.
По чему тоскуют капитаны?
По кому тоскуют капитаны?..
Он досадливо дернул головой. Хотелось горячего чая. Хотелось теплого света в комнате. Хотелось…
- Пейте чай, Ичимару-тайчо.
- Непременно, Айзен-тайчо.
- Айзен-тайчооооо!
Топот, стук отодвинутой резко двери, и на пороге сидит испуганная, большеглазая девушка. Капитан пятого отряда извиняюще улыбается бывшему своему лейтенанту и мягко – лейтенанту настоящему:
- Ты снова потеряла меня, Хинамори-кун?
- Айзен-тайчоооо, – она уже увидела Ичимару, смутилась и продолжила громким полушепотом, - вы попросили взять для вас… я зашла… а когда вышла… я беспокоилась… - последнее слышит уже только Гин. Айзен только угадывает – она почти всегда говорит об одном и том же, – я… что я могу для вас сделать, Айзен-тайчо?
- Тебе вставать завтра рано, Хинамори-кун, – голос тайчо всегда негромкий, мягкий и одновременно сухой, как осенняя листва. Тайчо почему-то всегда старается отослать ее, когда поблизости его предыдуший лейтенант.
- У меня чай закончился. Хинамори-чан. – голос чужого капитана неизменно дружелюбный, но вполне возможно скрывающий насмешку, звучал как всегда вкрадчиво. – Вы ведь позволите, Айзен-тайчо?
Тот молча кивнул, и Хинамори, потупившись, принялась разливать чай…
Глаз на него она никогда не поднимала. Протягивая чай – старалась не коснуться его руки…
Потом то ли Айзен сказал что-то, то ли Хинамори просто старалась быть чрезмерно аккуратной и грациозной. Не важно. Она покачнулась. Чуть не упала. Испугалась. И испугалась еще больше, когда он поддержал ее…
Санбантай-тайчо поморщился и ускорил шаг. Часто бывает так, что при полном благополучии, охватывает какое-то смутное чувство недовольства, неудовлетворённости. Хотя чего ещё он мог пожелать для себя? Перспективы карьерного роста давно уже перестали интересовать. Да и что там может быть интересного? Когда ты уже укомплектованный банкаем капитан?
Наблюдать обычное готэйское мельтешение и непомерные амбиции капитанов, лейтенантов и сереньких рядовых – скучно. Устраивать окружающим мелкие неприятности – банально. Нет, ими Гин тоже не брезговал. Но выходило как-то вяло и по-школьному позорно.
Самым забавным оказался вопрос, заданный Шухею с бездумной полупьяни: «Хисаги-кун, а вы хвост Комамуры-тайчо видели?» Юноша в задумчивости расчесал татуировку и последующие дни достал весь Сейрейтей своими распросами.
Ичимару зевнул. Примитив. Тоска.
Но Айзен попросил вести себя прилично. Мягко так попросил. Улыбаясь глазами сквозь очки.
К просьбам капитана пятого отряда он по старой памяти прислушивался. Он в беде не бросит, лишнего не попросит – настоящий тайчо.
Идеал, к которому стремился он в первые годы своего лейтенантства. Или не стремился?.. Пустые разговоры. Пустые мысли.
Санбайтай-тайчо, покружив по лесу, возвращался по тихим улицам Сейрейтея. Он сделал вид, что не заметил риецу спрятавшейся при его приближении хрупкой девушки. Он вообще старался меньше думать о ней. О глазах, смотрящих на него снизу вверх, с расширенными бьющимися живыми зрачками. О темных блестящих жестких волосах, к которым, верно, так приятно-успокаивающе прикасаться…

А на досуге она собирала запахи. У нее уже была небольшая коллекция. Кто еще в Сейрейтее мог с закрытыми глазами, не определяя риецу, понять, кто идет навстречу?
Абарай-кун пах наглаженным полотном его косоде и лаком для волос, которой контрабандой протащили с грунта ребята из 11-го.
Кира-кун – мятой и чернилами. Мятой – еще со времен Академии, а запах чернил добавился недавно, с тех пор, как он стал лейтенантом, увлеченным своей работой и точностью исполнения своих обязанностей.
Этот чужой капитан не пах ничем. Разве что иногда, когда он улыбался не слишком широко, казалось, что где-то рядом распахнулась дверь и из-за нее пахнуло пустынным ветром, несущим мелкие песчинки, солнцем и жаром.
Он всегда был с ней подчеркнуто вежлив. Дыхание его всегда было неизменно ровным. Движения его всегда были плавны, хотя часто за ними невозможно было уследить.
Иногда ей казалось, что она завидует Кире-куну. Это смущало.
Был еще один запах, основа ее маленькой коллекции. Она различала малейшие его нюансы. Азен-тайчо. Запах Айзена-тайчо... Она не могла четко определить его, но всегда безошибочно угадывала. Он был похож на аромат горящей травы, к которому примешивался немного – совсем чуть-чуть – запах металла.
Этот запах она не вспоминала, он уже давно стал ее частью, как рука или голос. Она сосредотачивалась только на нем, когда становилось страшно. Так страшно, как сейчас, когда она ночью чуть не наткнулась на капитана третьего отряда. Она спряталась и думала об Айзене-тайчо. Она знала, что случайно встретившийся ей мужчина, заметил ее.

В кабинете Ичимару-тайчо горел свет. Он не удержался – зашел. Над отчетами старательно ссутулился Изуру.
Даже если выключить свет, его волосы не покажутся темными, но испуганные глаза вполне сойдут за карие.
Он подошел к нему сзади. Изуру дернулся, поднял голову, уставился на капитана, рванулся встать. Его удержала сухая теплая рука, оказавшаяся на макушке.
Санбантай-тайчо приветливо улыбнулся и приоткрыл глаза:
- Тебе страшно? И~зу~ру?..
Всмотрелся и удовлетворенно растянул еще шире тонкие губы.

---

Одна ночь

[Abi Hime]

Название: Одна ночь
Автор:  Illfort Grantz
Беты: Рей Максвелл(первая правка),  Укитаке-тайчо и  Kyouraku-taicho (доводившие мой фик до ума)
Персонажи: Гриммджоу/Илльфорте
Рейтинг: R
Жанр: Romance, OOC героев, немного PWP
Саммари: ночь перед походом Гриммджоу в самоволку на грунт.
Дисклеймер: все принадлежит Кубо Тайто. Я взял поиграться и вернул.
Написано для [J][Grimmjow][/J]: фанфик (авторский), Гриммджо/Улькиорра|Гриммджо/Иль Форте. Рейтинг не ниже Pg-13, Romance, по возможности OOC, PWP

Слава тебе, безысходная боль!
Умер вчера сероглазый король.
… А за окном шелестят тополя:
"Нет на земле твоего короля..."
А. Ахматова «Сероглазый король»

Одна ночь

- Он – что?... – Илльфорте непонимающе смотрел на ухмыляющегося Ди Роя. Он только что вернулся из тронного зала вместе с Секстой и Шаолонгом. Хмурый Гриммджоу, ничего не сказав фракции, просто закрылся в своей комнате. Куфанг, покрутившись под дверью, долго просил разрешения войти. В конечном счете, получив одобрительный рык, исчез там. Наким и Эдуардо отнеслись к этому более философски, спокойно вернувшись к прерванной игре в го. Секста чуть ли не каждый час пребывает в таком состоянии, особенно после собраний Эспады.
Поэтому Илльфорте не любил бывать в тронном зале. Они вечно грызлись там по каким-то проблемам. От простых размышлений у старшего Гранца всегда начинала болеть голова, а уж решать какие-то вопросы, поставленные ками – увольте. Куфанг привык быть рядом с Секстой, ибо один мог потом объяснить Гриммджоу, что конкретно хотел бы получить Айзен, а не то, что подумал Шестой, привыкший «думать» кулаками. А Ди Рой - Шестнадцатый просто ходячий кадр – был им, да и остался таковым. Как последний подхалим, всегда был рядом с Секстой, держался за ним, будто находясь рядом, бывая с ним на собраниях, станет сильнее и значимей, чем есть. Но, по крайней мере, Ди Рой всегда приносил свежие новости, если Куфанг подобным образом исчезал, ничего не объяснив.
- Он явно надумал убрать самолично этого рыжего шинигами. Как думаешь, решится на это, а? – Ди Рой противно рассмеялся. – Видел бы ты, как он пытался опустить Улькиорру. Если бы не спокойствие Куатры, то наша пантера сегодня бы получил давно заслуженное им серо!
- Помолчи уже, - негромко прикрикнул на него Эдуардо. – Не тебе лезть в эти разборки, ничтожество.
Илльфорте перевел задумчивый взгляд на Леонеса, а потом посмотрел на Ди Роя, которого просто перекосило от гнева. Сейчас все были слишком взвинчены, а значит, может быть драка – вечное логическое завершение каждого их вечера. Но вряд ли Эдуардо станет марать руки о Шестнадцатого, просто поставив одним ударом на место. Сейчас, думая совсем о другом, Илльфорте сам не захотел даже участвовать во всем этом и просто сел в своем углу, задумчиво подперев кулаком щеку. Конечно, одно дело сказать себе «меня это не волнует», но другое дело сидеть рядом и слушать, постепенно становясь частью разговора.
- Думаешь он сам с этим разберется? - Гранц раздраженно фыркнул. - Кто его на грунт то отпустит?
- Ну на-а-адо же, Илльфорте в коем-то веке сказал умную вещь, - протянул Наким, не отрывая внимательного взгляда от доски и почесывая подбородок. – Сейчас туда соваться - глупо, - наконец, он повернул голову и продолжил. – Без дополнительной информации, мы на смерть пойдем. Там же не только рыжий шинигами, там и другие.
Ди Рой скривился, осмотрев остальную фракцию, и картинно сплюнул в сторону, протянув:
- И я еще после этого слабак и ничтожество. На себя посмотрите. То же мне, быки племенные.
Вот сейчас Шестнадцатый и может получить. Илльфорте встал, покидая общую комнату. Ему было скучно, да и желания не было участвовать в разборках фракции. Одно лишь он мог подтвердить – Наким прав. Разбираться с кем-то… вернее, участвовать в разборках фракции он сегодня не хотел.

В лабораториях брата как всегда возникало то самое мерзкое чувство, от которого он чувствовал себя не в своей тарелке. Но в последнее время ему приходилось так поступать… идти к Заэлю, чтобы действительно стать сильнее. Он почему-то считал, что только ученый может ему помочь. Так что приходилось терпеть прикосновение холодных тонких пальцев, слышать его снисходительный смех и видеть жалеющий его взгляд. Бедный, глупый старший братик так хочет быть наравне со своим Королем и постоянно ходит за младшеньким.
Сейчас Илльфорте пришел к нему не потому, что брат его позвал для очередного своего опыта, а потому что ему не хотелось участвовать в общей сваре. К тому же свое мнение по этому поводу он выразил.
- Аники! Мой дорогой! – Октава появился из смежной с лабораторией комнаты, излучая просто вместе с реяцу всю братскую любовь, которая только может существовать. Это выглядело так глупо, что Илльфорте лишь усмехнулся на это приветствие. – И что же на этот раз случилось? Я уже не одну сотню раз повторял, что моя лаборатория не проходной двор. А если тебе не с кем поговорить, то это не значит, что я должен, руководствуясь нежной братской любовью, тебя тут терпеть.
- Пошел к черту, Заэль, - Илльфорте направился к брату, по пути пнув одного из его зазевавшихся и не успевших уползти фрассионов. К удивлению старшего Гранца, фрассион, видимо, решивший, что такой же фракции бояться не стоит, перед тем как скрыться в ближайшем углу, развернулся и клацнул огромными зубами в опасной близости от бедра, отрывая хорошую полосу от его хакама. – Ах, ты!....
- А нечего трогать мою фракцию, - Заэль сел в одно из своих кресел, внимательно наблюдая за озверевшим братцем, который пытался прикрыть обнаженную ногу.
- Да я к тебе не за этим пришел! – Илльфорте устроился напротив брата, посмотрев на него. – Мне просто интересно, что произошло на собрании, а то из слов Ди Роя я толком ничего не понял.
- Ах, ты об этом…. – Заэль потянулся, посмотрев таким взглядом, будто хотел сказать: «Я много чего знаю. И это доставляет мне удовольствие…». Вздохнув, Октава спокойно продолжил: - Ох уж этот ваш Секста. Явно неровно дышит к Улькиорре. Или нашего маленького котеночка просто заводит его соблазнительная недоступность… - Заэль внимательно следил за всей бурей эмоций на лице брата. Он давно знал, что Илльфорте сам готов отдаться Гриммджоу. Только вот один не знал, как себя предложить, а второй явно не думал, что ему себя предлагают. – И это так возбуждает, аники. Ты так не считаешь?
- Я тебя, что об этом сейчас спросил?! – Илльфорте вскочил на ноги, смерив брата убийственным взглядом. – Хочешь трахнуть Улькиорру – пожалуйста!
- А Гриммджоу этого не хочет! – едко закончил за него Октава, передразнивая поведение брата. – Ничего там интересного не было. Обсуждали этого рыжего шинигами, о котором говорил владыка. И все. Гриммджоу хочет его убить, видимо, несмотря на запрет Айзена.
- Не убьет…. – Гранц-старший обвел взглядом. С каждой минутой это место раздражало все больше и больше. – Если Куфанг с ним поговорит… Ну в общем, Секста откажется от своей идеи. Шаолонг умеет так запутать в собственных мыслях, что забываешь обо всем и думаешь, что действительно не прав.
Заэль встал, направляясь к одному из своих шкафов, делая вид, что ему совсем не интересно то, чем вообще думает заниматься Секста вместе со своей фракцией. Ему действительно было совсем не интересно. Вот глупый братец – совсем другое дело. Одна из его любимых подопытных игрушек, которая все никак не сломается, а он вроде с ней давно наигрался. Сломать самому? Октава покосился на братца. Нет, пока не стоит. Пусть хотя бы какую-то пользу приносит, раз вообще существует.
Заэль достал ампулу из шкафа, повернувшись к Илльфорту:
- Значит, все-таки Гриммджоу думал уйти, да? – не дав брату ответить, он махнул рукой, прерывая его так и не начавшийся ответ. – Конечно же, да! Что еще от него ожидать. А вы, думаю, всегда с ним – и в огонь, и в воду.
- Я же говорю, никто никуда не идет, Заэль!
- А жаль… жаль… Я упускаю такой шанс…
- Накапать Айзену что ли? – Илльфорте усмехнулся, внимательно следя за братом, который вел себя слишком подозрительно. Хотя он всегда был такой – черт его поймет только.
Октава презрительно фыркнул, подойдя к Илльфорту:
- Если бы я каждый раз жаловался владыке, то никогда бы не получил нужные мне результаты, братик. Пошевели хоть раз своими мозгами… хотя вряд ли тебя ими наделили… Впрочем, я не об этом. Просто я тут разработал образец энергетика, повышающего уровень реяцу… Вот и подумал, что неплохо было бы его испытать…
Что ж, вкусная наживка заброшена. Остается только ждать.
«Ах, аники, ты у меня такой глупый и наивный. Только почему-то я вижу это, а остальные не разу не использовали тебя! – Октава мило улыбнулся. – Ты как был слабаком, так им и помрешь. Ни одно лекарство тебе не поможет, кроме могилы. Повышение реяцу… Мои драгоценные жучки, с помощью которых я могу анализировать реяцу противника и создавать против него оружие – вот что я тебе хочу дать. Айзен-сама в курсе всего и ему просто интересно оценить силы шинигами, да и мне тоже…»
- И? – Илльфорте не сводил внимательного взгляда с брата, хмурясь. Брат темнил вроде, но в тоже время размахивал перед его носом тем, что стало его наваждением в последние дни.
- Уже ничего, - Заэль картинным движением убрал ампулу. – Ты же сам сказал, что вы никуда не пойдете. Разве не так?
- Ну… - искушение было слишком велико. Заэль умел предлагать то, что потом мог отобрать. Или просто подразнить. Сейчас даже Гранц прекрасно понимал, что братцу что-то нужно взамен. И он прекрасно понимал что. – Я же говорил, что не уверен. У Шаолонга ничего не выйдет… Ты же сам знаешь, каков Гриммджоу. Думаю, вся Эспада уже ставки делает, пойдет он или нет.
Октава улыбнулся, вертя в пальцах несчастную стекляшку, которая едва не падала из его руки, но он во время ее ловил.
- Тогда твоя задача будет лишь в том, чтобы любым способом заставить Гриммджоу пойти в Генсей, аники… чтобы и ты был счастлив, и я, да и Гриммджоу доволен. Согласен?
Илльфорте, не ответив, просто кивнул.

По пути из лаборатории, Илльфорте держал в пальцах уже пустую ампулу, будто она помогала ему лучше думать. Он был уверен, что Секста не откажется от своей идеи, ибо его приказы и решения никогда не обсуждались. Да, Куфанг умел убеждать, но Гриммджоу с ним соглашался редко, хотя всегда выслушивал. Сейчас пантера в нем хочет поточить когти о сильного противника и выбрала свою цель, а значит, где-то внутри Джаггерджека дергала за нужные струнки, металась, будто в клетке, требуя исполнения задуманного. А ему сейчас оставалось лишь появиться и поддержать Сексту во всех стремлениях. К тому же это был действительно лучший способ проверить то зелье, которое дал Заэль.
У покоев Сексты Илльфорте столкнулся с Куфангом. Одиннадцатый был слишком задумчив, поэтому, вывернув из-за угла, чуть не налетел на Гранца. Бросив сначала на Пятнадцатого удивленный взгляд, он вздохнул и произнес:
- А, это ты. Босс сейчас не в духе, если ты к нему.
- Не в духе. Вижу, разговор твой закончился полной неудачей, да, Шаолонг? – в душе Илльфорте немного даже радовался тому, что так вышло. Весь вид Одиннадцатого говорил, что его слова прошли мимо ушей Сексты. – Может это к лучшему? Может, и правда стоит пойти и проверить свои силы?
- В твоей голове не больше мозгов, чем в голове Короля, Илльфорте! – Куфанг бросил осуждающий взгляд на Гранца, заложив руки за спину. – Чем вы оба думаете, интересно? По-вашему, это все так просто – пойти и вернуться? Ты хоть раз задумывался о последствиях? Сейчас появление в Генсее против всех планов Айзена-сама, ибо он готовит все силы к другим, более важным, событиям. Представь, что ждет тех, кто нарушит режим военного времени?
- Наказание? – выдохнул Илльфорте. Красивые воздушные замки, которые в его мыслях выстроил брат, неожиданно рухнули. Может, Заэль прав, и у него действительно нет своих мозгов, ибо он никогда не думает о последствиях. Зачем тогда это нужно Октаве? Пальцы сжали склянку сильнее.
«Если хочешь избавиться от меня, Заэль, то не стоило все это придумывать! Ты вполне мог убрать меня!»
- Именно! Что, по-твоему, может придумать Айзен-сама в наказание, используя только силу Киока Суйгетсу? Думаю, у него припасен богатый выбор пыток. И часа не пройдет, ты сам будешь молить о смерти, когда иллюзии доведут тебя до безумства, - отвернувшись, Куфанг зашагал дальше по коридору, всем видом показывая, что разговор не имеет смысла и давно закончен, ибо свою точку зрения он высказал.

Мысль о партизанской вылазке намертво засела в упрямой голове Сексты. Куфанг ушел совсем недавно, окончательно запудрив мозги и вбив в упрямую голову Гриммджоу, что делать так нельзя, ибо за непослушанием следует наказание. Поразмыслив, Секста решил пока подождать и собраться с мыслями. Куфанг умел убеждать, черт возьми! Когда кто-то из его фракции пытался лезть не в свое дело, то они получали порядочно, но вот Шаолонг. На него как-то рука не поднималась. Почему? Уважение, может? Ну да! Размышляя, Гриммджоу устроился на диване, посмотрев в потолок. Если он сейчас что-нибудь не сделает, то сойдет с ума от скуки. Куфанг не из тех, кто мог поднять настроение. Наким и Эдуардо? Ну, Секста пару раз краем глаза наблюдал за их интеллектуальными развлечениями, но так ничего не понял. Ди Рой? Мелкого он сегодня бил уже четыре раза – не то. Илльфорте?
Блондин у него был особенный. У них, наверное, у Гранцев, вся порода такая. Соблазняют, сволочи, одним лишь взглядом или движением. Хоть Илльфорте и утверждал, что с братом они ни капли не похожи, но все было как раз наоборот. Тот же якобы случайный томный взгляд, улыбка, манера откидывать волосы назад. Ксо… Да все, что_бы он ни делал заводило так, что членом хоть гвозди забивай. А различие? Заэль умело этим пользовался, а вот Илльфорте…
Кстати, о блондинах. Он уже минут пять чувствовал, что Пятнадцатый маячит под дверью, так и не решаясь войти.
- Эй, Илльфорте! – громко крикнул Джаггерджек, не вставая с дивана. Ждать долго не пришлось - через мгновение Гранц уже стоял на пороге комнаты. – Чего хотел-то?
- Да просто узнать… - Илльфорте почему-то не решался сейчас спросит, будет ли вылазка на грунт, ибо это его волновало больше всего.
- Что узнать? – Гриммджоу недовольно нахмурился, вставая. Он не любил недосказанностей.
- Ну… идете ли вы в Генсей за этим рыжим шинигами.
- Тебе-то какое дело до этого, блондинчик! – рыкнул Секста, откинувшись на спинку дивана. В памяти всплыл нудный разговор с Куфангом и мысль о том, что нужно все-таки решить идти на грунт или нет. – Кажется, волновать тебя должно меньше всего, а?! – чуть помедлив, он бросил: – И я вроде сказал, что мы идем! Какое из сказанных слов ты не понял с первого раза?
- Но Шаолонг же сказал…
- При чем здесь он? Я сам решаю, как поступать!
- Но, Король! Я думаю, идти не стоит! Айзен-сама…
- Айзен то, Айзен се! Достали вы пугать им! Оба! И ты, и Куфанг! Ходите и нудите тут, как приступы моей совести! - вот сейчас Секста хотел встать и придушить своего фрассиона лишь за то, что он попался на данный момент под горячую руку. Гриммджоу не хотел признавать, что Куфанг взял в разговоре с ним верх. Но, черт возьми! Как хотелось пойти хотя бы куда-нибудь и набить кому-нибудь морду. В пустыню? Надоели эти слабые адьюкасы – о них только зубы точить. Айзен запрещает нападать на арранкаров, но пантера металась в нем злобным зверем, требуя пустить кровь.
- Какой от тебя прок, как от воина, если ты боишься какого-то шинигами и его наказаний, Илльфорте?!!! – злобный рык. Всполох реяцу, прижавший старшего Гранца к двери. – Только не говори, что тоже пришел учить меня жизни!!!
- Я… я не хотел… - слишком сильный. Пятнадцатый практически задыхался не в силах что-то сказать под напором этой силы. – Просто…
- Что просто?! – Гриммджоу встал, засунув руки в разрезы хакама, и подошел к своему фрассиону, чуть склонившись, заглядывая в его глаза, а потом сказал как бы невзначай: – Опять у брата был. От тебя лабораториями Октавы за километр несет, идиот! Что ты там забыл? Или о братских отношениях вспомнил? А может братик тебе тоже что-то напел своим слащавым голоском?
Илльфорте испуганно посмотрел на Сексту, будто он прочитал его мысли, а не предположил.
- Судя по твоей реакции, Октава тоже предложил меня перевоспитать, а? Я не позволю фракции указывать на то, что мне можно, а что нельзя! Я понятно выразился?!
Такая реяцу, что слова из себя не выдавить, не шелохнуться. Но почему? Почему так приятен этот плен? Илльфорте вскинул голову, изучая каждую линию на лице Гриммджоу, силясь ответить ему, объяснить, пока пантера не порвала его горло за дерзость.
- Говори уже! – Гриммджоу чуть отступил, посмотрев на него сверху вниз.
- Да, вы правы, Король… Попав в Генсей мы сможем проверить свои силы… И, несмотря на то, кто и что мне говорил… я лично против, я не хочу… - Илльфорте судорожно схватился за шею, будто действительно только что в шею впивались острые клыки. Почему он боялся так сказать, что не хочет терять то, что сейчас у него есть, их стая – глупый Ди Рой, не в меру строгий Шаолонг, молчаливый Наким и хмурый Леонес, а также его Король… Он не хотел, чтобы кто-то из них погиб. Не хотел терять из-за глупых и опрометчивых поступков. – Айзен… он накажет всех нас. Вас может, как Эспаду, пощадит, а нам...
- Где ты нахватался таких умных слов, а? У брата что ли? Как по книжке заговорил! Трус несчастный – вот кто ты на данный момент! Я повторюсь, но ты испугался всего лишь такого же шинигами… - Гриммджоу схватил Илльфорте за шею, заставив подняться, с удовольствием наблюдая, как от удивления и небольшого шока расширяются его чертовски красивые глаза.
«Отпустить? Задушу ведь…» - Секста хотел отпустить, но… в голову лезли совсем другие мысли.
- Ты фрассион! И твоя обязанность… Да…. Думаю, пора тебе показать твою новую обязанность! – он притянул его к себе, второй рукой прижав к себя так, что у Пятнадцатого кости захрустели.
- Гриммджоу… - сорвалось с губ на болезненном выдохе.
Секста усмехнулся, отпустив шею и перехватив подбородок, внимательно изучая лицо своего фрассиона.
«Красивый, черт возьми! И что в нем особенного, кроме внешности, что так тянет?»
Столько противоречивых чувств. Оттолкнуть, разорвать, чтобы больше не терзал мысли, дал им покой… или все-таки бросить на диван, с удовольствием попробовать на вкус кожу и кровь фрассиона, удовлетворить все свои желания. Но откуда это чувство неудовлетворенности при любом из выходов?
- Моя обязанность? – испытывающий взгляд темных аметистовых глаз, осторожное движение кончика языка по пересохшим от страха губам, которое окончательно сорвало крышу…

Илльфорте проснулся, изучая в полумраке комнаты фигуру Сексты, который, повернувшись к своему фрассиону спиной, стоял у небольшого окна. Судя по тому, что Гриммджоу был одет, он встал давно, и сейчас его явно терзали противоречивые чувства.
Чувствуя, что Илльфорте завозился где-то на диване, собирая остатки своей одежды, Секста повернул голову, изучая его внимательным взглядом сытого хищника.
- Айзен накажет, ты говоришь… - Секста как-то по-кошачьи фыркнул, отвернувшись. – Идиоты, вы как были слабаками, так ими и остались. Всему вас учи. Нечего боятся каких-то там шинигами, пусть они и думают, что главные. Если бы не я, вы бы сдохли в пустыне, в соплях и причитаниях, что недостойны быть васто-лордами. Сожрать вас надо было, - Гриммджоу умолк, ожидая реакции своего фрассиона. В отличие от Ди Роя Илльфорте обладал хотя бы одной извилиной в мозгу и редко перечил. И сейчас сидит и молчит, будто ожидая своей участи. – Бесполезный блондин, - бросил он, развернувшись, спрятав ладони в разрезах хакама. Это новое прозвище Гранца определенно ему стало нравиться. Вновь изучающий взгляд, чуть склоненная на бок голова. Губы дрогнули в хищной улыбке. – Точно бесполезный. От тебя один прок, как и от братца – в постели! Ладно, блондинчик, собирай остальных. Мы идем в Генсей. И мне плевать на чужие мнения!

@темы: Гриммджоу/Илльфорт

---

Пантера

[Abi Hime]

Выполнено в рамках фикатона как подарок Grimmy-Jack

Название: Пантера
Автор: Illfort Grantz
Бета: Вёрджил Ференце
Персонажи/Пейринги: Гриммджоу/Илльфорте, Айзен, Киока Суйгетсу
Рейтинг: NC-17
Жанр: PWP, сплошное причем PWP
Предупреждения: зоофилия
Саммари: ночные миражи Илльфорта
Дисклеймер: все принадлежит Кубо Тайто. Я взял поиграться и вернул.

…Ты уйдешь, как настанет рассвет,
И следы на постели напомнят про счастливую ночь!
Ю. Хой – Клинских «Лирика»

Пантера

Илльфорте целенаправленно шел в свою комнату. Сегодня был, можно сказать, не самый удачный день. Да, Гриммджоу часто бывал не в настроении, но такие дни, когда он срывался на всей стае, были большой редкостью. Он задумчиво коснулся шеи, на которой, должны были уже, наверное, проступить синяки от пальцев Сексты и только сейчас понял, что Ди Роя с ним нет. Мелкий увязался за ним из покоев, всю дорогу ныл про несправедливости судьбы и еще что-то, а потом… Илльфорте остановился и вытер пот со лба. Он сам стал думать не о том, а Ди рой видимо, потеряв к нему интерес, исчез.
- Да что же творится? – сейчас Гранц уже думал не о плохом настроении Короля, а о том, что в последние дни он чувствует невыносимую духоту. С каждым днем стены Лас Ночес превращались для него в настоящие тропики. Он искренне недоумевал из-за того, что происходило.
Как может в мертвых холодных песках Хуэко Мундо стоять такая невыносимая жара? Может, это из-за искусственного солнца владыки? Но почему тогда он чувствует подобное изменение температуры, практически задыхаясь по ночам от душного спертого воздуха, слыша в полудреме тихие шаги у стен, будто действительно он попал в джунгли и дикие животные бродят рядом с ним? Наваждение? Фантазии воспаленного мозга? Желание как-то изменить столь скучную жизнь? Или все-таки это опыты его братца?.. Поразмыслив, Илльфорте решил, что это, все-таки, последнее. Только Заэль мог так над ним издеваться.
- К черту все… - старший Гранц чувствовал себя безумно уставшим, поэтому поспешил вернуться в свою комнату, где с удовольствием снял липкую от пота одежду и вытянулся на футоне. В висках стучало. Илльфорте закрыл глаза, пытаясь унять тупую боль. Впервые ему так плохо после «разноса» Сексты. А еще эта жара… Окна в Лас Ночес редко закрывались, поэтому прохладный ветер ночной пустыни всегда гулял в стенах замка, но сегодня было настоящее безумие.
Развернувшись, Илльфорте лег на живот, надеясь, что легкий ветерок принесет хоть какое-то облегчение – но тщетно.
Почти засыпая, он услышал, как что-то или кто-то поскребся о камень подоконника. Открыв глаза Гранц, увидел странную тень. Реяцу была знакома.
- Гриммджоу? – удивленно позвал он. Интересно, что забыл Секста у своего фрассиона. Уж не прощения он пришел просить за сегодняшнее? Точно нет, тогда что?
- Гриммджоу? – повторил он. Тень шевельнулась. В полумраке у стены сверкнули знакомые голубые глаза. Но что-то было не так… Свет ущербной луны Уэко обрисовывал контуры ночного гостя, но его было недостаточно, чтобы разглядеть больше силуэта. Гриммджоу молча, спрыгнул с подоконника и окончательно исчез в темноте комнаты.
Илльфорте удивленно приподнялся, сел. Обычно Секста врывался в его комнату - даже через окно, - с грохотом и грозными рыками что-то требуя или «приглашая» даже в столь поздние часы размяться с ним в пустыне. Может, это остатки его кошачьего «я» – бодрствовать тогда, когда остальным не до сражений.
А сейчас он совсем не видел его, будто Секста растворился в темноте.
«Очередные его идиотские игры… Что на сей раз задумал?» - пронеслось в голове Илльфорте. Он хотел было снова обратиться к нему, но от сильного удара в грудь не успел даже охнуть, упав на футон, придавленный немалым весом.
Его глаза распахнулись сначала от удивления, а потом от ужаса, когда он отчетливо увидел клыки настоящего хищного зверя. Пантера. Гриммджоу стал адьюкасом?! Да что же творится?! Жара… потом это… Неужели галлюцинации?
Но острые когти, царапая грудь, впились так глубоко, что Илльфорте понял – миражи не могут быть столь реальными.
- Гриммджоу… - он судорожно соображал, что сейчас можно сказать. По взгляду безумных голубых глаз и тихим предупреждающим рыкам, Гранц понял, что сейчас Секста невменяем. А это может означать, что вот с таким садистским выражением… морды, он его точно загрызет. Сам не понимая, что делает, Илльфорте с силой оттолкнул от себя пантеру, выбираясь из-под мощного тела, путаясь в простынях, спотыкаясь, пытаясь вскочить на ноги - но не успел он подняться, как лапы хищника обрушились на его спину, сбивая на пол. Острые когти прошлись по коже, а клыки вцепились в плечо, пытаясь удержать добычу. Гранц застонал от боли, лихорадочно размышляя о своей участи, боясь пошевелиться – стоило только предпринять такую попытку, адьюкас грозно зарычал, будто приказывая не двигаться, и сильнее сжал челюсти, погружая зубы глубже в плоть.
В любой момент Гриммджоу мог разорвать его на мелкие кусочки - но он до сих пор не сделал этого, не перекусил шею, не переломил хребет ударом когтистой лапы, будто выжидал чего-то. Наконец, он чуть ослабил давление челюстей, будто перехватывая свою добычу удобнее. По мнению Заэля, старший Гранц никогда не отличался умом и сообразительностью – в его голове было столько бреда, что умные мысли было очень трудно отследить. Но сейчас до него постепенно начало доходить, чего хочет пантера…
- Нет… - только и смог выдохнуть он, когда Гриммджоу, устроившись удобнее сверху, прижался возбужденной плотью к его ягодицам. Илльфорте испуганно задрожал. Да, он всегда тайно хотел Сексту, который пьянил и возбуждал одним своим видом. Но не так… В этом было что-то не то, что-то ужасное и грязное… И как он смог вернуть себе прежний облик адьюкаса? И почему выбрал именно его?
Гранц дернулся, пытаясь отстраниться, но Гриммджоу с силой сжал челюсти, прокусывая плечо, будто показывая, кто хозяин. Илльфорте заорал от дикой боли. Ему показалось, что он даже почувствовал, как зубы прошли насквозь мышц и кости, клацнули, встретившись друг с другом. Сейчас он был в плену не у Короля, но дикого животного. Обезумевшей пантеры, жаждущей секса.
Гриммджоу сильнее сжимал челюсти, будто приказывая подчиниться. Илльфорте, понимая, что в худшем варианте Секста оторвет ему руку, дрожа, послушно поднял бедра, ожидая, что пантера ослабит хватку. Но Джаггерджек по-прежнему уверенно держал его за плечо, проникая возбужденной плотью в зажатое от страха тело.
Илльфорте всхлипнул от боли, решив стоически перенести все, что с ним сделает Король. Опыта у него было маловато, если считать, что спал он только с братом, но разница между животным и человеком чувствовалась. Да к тому же, пантера двигалась быстрее, царапая костяными пластинами его ягодицы и бедра, доставляя еще большие неудобства. Гранц старался отвлечься мыслями, перетерпеть все, желая, чтобы это закончилось быстрее. Его мучения продолжались не более трех минут. После этого Гриммджоу резко отпустил свою жертву, будто не удовлетворенный тем, что происходило. Илльфорте показалось, что наступил долгожданный конец этой пытке. Но тут же неожиданно почувствовал как между его ягодиц заскользил шершавый кошачий язык, лаская узкое кольцо мышц ануса, спускаясь ниже к едва возбужденной плоти, которую и принялся вылизывать настолько, насколько позволяла поза Гранца.
Илльфорте так и замер, удивленный, прислушиваясь к ощущениям своего тела, которое медленно возбуждалось от подобных ласк. А если представить, что их дарило дикое животное… Блондин застонал от острого возбуждения, которое волной прошлось по его телу. Услышав стон, Гриммджоу вновь запрыгнул на своего фрассиона и продолжил трахать его, едва удерживаясь, царапая спину когтями. Илльфорте, будто потеряв остатки разума, двигался навстречу, принимая в себя, дрожа, пытаясь устоять на дрожащих коленях. Такого ему действительно не приходилось испытывать ранее… А может просто порочная натура Гранца заговорила в нем. Это необузданная ярость, дикая животная похоть сводила его с ума. Не сдержавшись, Илльфорте прогнулся в спине, кончая, чувствуя, как вонзаются в его кожу когти животного, которое кончило вслед за ним…

- Эй, блондин! – легкий пинок, заставил его проснуться. – Какого хера ты тут делал?
Гриммджоу. Илльфорте приподнял голову, оглядываясь. Он был в своей комнате… воспоминания нахлынули на него как неудержимый поток. Он испуганно дернулся, оглядевшись в поисках пантеры. Но рядом лишь стоял мрачный Гриммджоу Джаггерджек, и оглядывал своего фрассиона, который лежал на полу абсолютно голый. Илльфорте схватился за плечо в поисках шрама, но такового там не обнаружил.
«Неужели… сон…» - пронеслось в его голове, но следы собственной спермы на животе и бедрах говорили об обратном.
- Что молчишь? – Секста повел носом. – Не ошибся… Твоя реяцу так полыхала, что, наверное, весь Лас Ночес был в курсе того, что тебя тут ебут! И кто это был? Опять братец заходил, а?
- Нет… не брат, а…
Илльфорте осекся, понимая, что сказать ему нечего. Он и сам не знал, что ответить, потому что понятия не имел, что произошло.
Гриммджоу похабно оскалился:
- Дрочил что ли? – захохотав, он направился к двери. – В другой раз, если уж невтерпеж, приходи ко мне! Я качественнее обслужу, чем рука!


В покоях Айзена царил мягкий полумрак – яркий свет раздражал ками. Он сидел, вольготно развалившись в мягком глубоком кресле, а у него ног устроилась красивая девушка в кимоно.
- Зачем тебе этот, Соске? – спросила она нежным, тихим голосом. Каждое движение, лёгкий поворот головы сопровождалось неуловимым изменением в её внешности – вот она невинна и чиста, вот прекрасна и порочна, как женщина самого элитного дома для утех, вот недоступна и холодна… - Неужели тебе так скучно, что ты решил поиграть с разумом арранкаров?..
Уголки губ Айзена приподнялись в улыбке. Владыка подпёр щёку кулаком, не сводя с девушки внимательного взгляда.
- Возможно, мне и правда стало скучно… Но я же даю им то, чего они хотят. Воплощаю их тайные желания.
Девушка улыбнулась, кокетливо прикрыв широким, богато расшитым рукавом кимоно губы:
- Как знаешь, Соске… Я исполню любой твой приказ… - она перетекла одним плавным движением ближе к Владыке, взяла его ладонь в свои и коснулась её губами. – Я ведь всего лишь занпакто…

@темы: Гриммджоу/Илльфорт

---

Когда ангелы падали

[Abi Hime]

Название: Когда ангелы падали
Автор: Illfort Grantz
Бета: Вёрджил Ференце
Персонажи/Пейринги: Гриммджоу/Илльфорт
Рейтинг: R
Жанр: POV Илльфорта, deathfic
Самарии: Илльфорт умирает в мире живых, вспоминая свою жизнь
Дисклеймер: все принадлежит Кубо Тайто. Я взял поиграться и вернул. Песня «Hope» принадлежит группе «Apocalyptica»

Надежда -
Воплощение красоты.
У ее ног весь мир,
Словно загипнотизирован.
Миллионы вспышек,
Миллионы улыбок,
И она на подиуме
Выставляет себя на показ.

Hope is beauty,
Personified,
At her feet, the world,
Hypnotized.
A million flashes,
A million smiles,
And on the catwalk,
She flats in style

Жизнь адьюкаса была не столь прекрасна, как казалось тогда, когда вырываешься из существования простым гиллианом. На смену неразумности приходит постоянный голод, который ты вынужден утолять, пожирая себе подобных, не задумываясь о том, кто это был. Может он твой друг, может сосед, может родственник… О человеческой жизни почти ничего не помнишь – лучше вообще не помнить. Так проще, закрыв глаза рвать трепещущую плоть.
Как начался мой путь? С того момента, как я поднял голову и в плену двух узких длинных рогов увидел холодную луну Хуэко Мундо. Я тогда впервые осознанно посмотрел на нее, как разумное, но голодное существо. Дыра в груди жгла хуже адского огня, требовала, чтобы я загасил пожар. Тогда не сразу осознал, что для этого требуется не вода, а чья-то кровь.
Первой моей жертвой в песках стал какой-то адьюкас. Он был мелким и не проявил особого сопротивления, а я рвал его плоскими зубами, с каждым куском понимая, что боль отступает. Но потом все повторялось. Снова и снова… Как бесконечный замкнутый порочный круг. Ешь ты или съедят тебя. И казалось, что ты менее разумен, чем гиллианы – вот и все… Похож на простое дикое животное, смысл существования которого пожрать себе подобного. А хотелось одного – вырваться из этого ада, избавиться от нужды в этой крови… Стать сильнее, выше всего этого, но каждый раз просто убеждался – это невозможно.
Потом я случайно встретил Шаолонга. Он предстал эдаким мыслителем пустыни, которого и убивать не хотелось. Его речи заворожили даже такую пустую голову, как у меня. Шанс есть. Есть возможность избавиться от этой не-жизни. Есть у любого, подобного мне адьюкаса.
- Мы станем выше. Когда-нибудь мы будем васто-лордами.
Единственная слабая, но надежда, которая помогла закрыть глаза на то, что приходилось убивать постоянно, питаться смертью других.
А потом появился он.
Тогда я был уже не одинок. Шаолонг умел вести за собой идеей, но ему не хватало одного – властности и способности удержать стаю.
Он смог.
- Какой маленький адьюкас… Ты не против, если я тебя съем?
Пересмешник Ди Рой. Всегда уверенный в своей силе пострадал первым.
Вспышка реяцу, блеск яростных голубых глаз и острые клыки, которые рвут маски адъюкасов. Это забыть невозможно. Он поставил всех на место одним лишь своим броском. Перед такой силой невозможно было не склониться. Я понимал, что, сколько бы я не сожрал Пустых, я не превзойду этого маленького адьюкаса никогда.
- Как тебя зовут, адьюкас?
- Гриммджоу.
- Будь нашим Королем, Гриммджоу…
Ноги сами подкосились, заставив огромного быка пасть перед пантерой. Будь моим Королем, Гриммджоу. За твоей спиной моя хрупкая надежда выжить будет идти.

Одним удовольствием было наблюдать за опасной кошкой. С его приходом «жизнь» в стае озарилась. Всей своей мощью он держал нас, но в то же время каждый раз своим взглядом, как кинжал, отсекал - мол, я все равно сам по себе и никто не посягнет на мою независимость. Мощное опасное животное, а не Пустой, вот кем был Гриммджоу тогда.
Также он попытался отгородиться от нас в тот день, когда мы все признали, что никогда не достигнем уровня васто-лорда. Сколько было сожрано себе подобных, но я не чувствовал, что моя сила хоть как-то изменилась. Я оставался прежним огромным и бесполезным адьюкасом.
- Мы отказываемся идти дальше. Нам никогда не стать васто-лордами, Гриммджоу.
- Вы можете сдохнуть в этой пустыне, но я не остановлюсь. Я сожру вас, чтобы вы смогли увидеть мое величие.

Но в этом сердце тьмы
Наша надежда рушится и утопает во лжи;
Все пламя быстро гаснет как и любовь,
Когда больше нет никакой надежды.
Боль и слава,
Рука об руку,
Жертва,
Максимальная цена;
Подобно яду в её руке
Подобно шепоту, она исчезает,
Подобно тому, как падают ангелы.

But in this heart of darkness
Our hope lies lost and torn;
All flame like love is fleeting
When there's no hope anymore
Pain and glory,
Hand in hand,
A sacrifice,
The highest price;
Like the poison in her arm
Like a whisper she was gone...
Like when angels fall.

- Назови свое имя…
Мягкая, обволакивающая каждую клеточку реяцу спросившего, а также еще несколько до боли знакомых рядом. И его тоже…
Он был на церемонии превращения Гриммджоу, Шаолонга, Эдуардо и Накима. И каждый раз этот вопрос от владыки. Да, теперь моего владыки. Помню, как поднял голову, еще не открывая глаз, и почувствовал, как что-то мягкое струится по моему лицу. Мне казалось, что я стал маленьким и жалким… Все было так неудобно.
Да. Мое имя… Я открыл глаза, увидев перед собой паутину золотых волос. Ками, неужели это мои?.. В тот момент, я больше всего на свете хотел увидеть свою внешность.
- Илльфорте. Илльфорте Гранц.
Кажется, это было мое имя. По крайней мере, это все, что осталось в моей памяти, не считая смутных воспоминаний, которые я всегда гнал прочь.
- Саа, какая неожиданность, Айзен-сама, у нас еще один Гранц.
Я перевел взгляд с владыки на его правую руку, узкоглазого шинигами с мерзкой улыбочкой. Еще один? Что это значит?
- Надо будет потом познакомить его с братом! Но это потом, пусть сначала наш Гриммджоу вдоволь наиграется со своей полученной фракцией.
После этого я впервые посмотрел на своего Короля. Увидел взгляд его голубых глаз, в которых читался настороженный интерес, который скользил по мне до тех пор, пока кто-то не накинул на меня белый плащ.

Да. Мой брат. Как оказалось, у меня был младший брат, по крайней мере, мне так сказали, когда показали розоволосого арранкара. Сходство было очевидно, но я совсем ничего о нем не помнил, как ни старался, а он снисходительно смотрел на меня своими золотыми глазами и улыбался. Тогда мне показалось, что я попадаю в сети. И оказался прав. С Заэлем Апполо мы сошлись как семья на удивление быстро, но у нас были особые отношения. Он оказался охочим до всего, что ему было не известно. Уже тогда в нем просыпалась душа ученого. Ему удалось узнать обо мне. Поняв, что мне никогда не перешагнуть теперь ступень развития, Заэль перестал считаться со мной, называя слабаком. Может, стремление стать сильнее у нас было более ярким, чем у кого-либо ещё, но мой брат не останавливался не перед какими трудностями, даже был готов лечь под кого угодно, лишь бы получить желаемое. Наши отношения стали после этого портиться, и, в конечном счете, мы потеряли друг к другу «семейный» интерес, а каждая наша встреча заканчивалась грандиозным скандалом.

После этого я полностью посвятил себя стае и своему Королю. Я отдалился от всех, стараясь контактировать только с ними, ибо при встрече с другими арранкарами, меня, а может и каждого из фракции Сексты, жгла обида – нам не стать сильнее. Один глупый и непродуманный поступок, злоба Гриммджоу, и мы слабаки. Навсегда такие…
С новым телом все ужились достаточно быстро, а время текло столь незаметно, что иногда казалось, будто бы не было той жизни в пустыне. Все посвятили себя каким-то личным радостям. Гриммджоу, чтобы развеять скуку, обычно напивался с нами в компании или бил кому-то морду - другие развлечения ему были не интересны.
Однажды, во время такой пьянки, я стал полностью принадлежать своему Королю. Мы выпили достаточно много, чтобы соображать адекватно. Гриммджоу совсем разошелся, не сдерживая себя в своих желаниях. Даже Шаолонг был пьян – чего я от него никак не ожидал. Секста пнул захмелевшего Ди Роя, чтобы он принес еще саке, а потом бросил, повернувшись в мою сторону:
- Вы, Гранцы, оба бляди… Ты ведь тоже недалеко от своего братца ушел, а?
Я не ответил. Что мне было сказать на это в тот момент? Весь Лас Ночес по всполохам реяцу знал, кто трахал моего брата и как он получил восьмое место в Эспаде. Все, что я мог в тот момент, это, конечно, защитить себя. Куда мне до брата? Я никогда о подобном и не думал… Да и не желал никого.
Но у Гриммджоу на этот счет были другие мысли. Схватил меня за волосы, он практически придавил к полу кулаком. В его глазах плескалась странная злоба. Не такая, как обычно. Что-то в ней было особое. Я не мог тогда понять что именно. Лишь сейчас я знаю – там была страсть, ненависть и ревность.
Кто же виноват, что Гранцам дали такую внешность? Гриммджоу ненавидел меня и хотел с того самого момента, когда из огромного быка появился я – его хамоватый фрассион с внешностью продажной девки.
- А ты у нас кого обслуживаешь, а, блондин?!
Он перехватил меня за плечо и швырнул в сторону. Разве можно было объяснить разъяренной пантере, что у меня никого не было?..
Остальная фракция моментально покинула комнату, не желая попадаться под его горячую руку. Секста часто убивал в приступе ярости, а Шаолонг мне потом заявил, когда я стыдливо прятал свою шею, что не ожидал меня увидеть живым.
Бил ли Гриммджоу меня? Вообще, я часто получал, как и Ди Рой. Но когда он вот так просто брал мое тело, то кусал своими клыками шею и плечи, будто ставя свои личные метки, будто с безумством подтверждая – «мое!»...
Стать личной игрушкой большой кошки, практически жить в его покоях, засыпать рядом с ним, когда Гриммджоу по-хозяйски прижимал к себе одной рукой… Об этом ли я мечтал? На это ли я наделся? Где-то в глубине души что-то грызло меня… зависть, злоба, обида? Какое из этих чувств не давало мне покоя? Я не мог пойти выше, только госпожа удача могла бы мне помочь… А если посмотреть с другой стороны, то такое жалкое существо, как я, получило «теплое» место рядом с Шестым из Эспады. Я знал, что никто не покусится и не посмеет бросить мне вызов. Гриммджоу не заботился о своей стае и ему всегда было плевать на то, что с ней случится – так он говорил. Но каждый жалкий арранкар знал, что за то, что Секста считает своей собственностью, он порвет на мелкие кусочки. И в тоже время… так приятно было засыпать и просыпаться с ним, чувствовать вместе с его силой, сладкое тепло, которое он дарил, хотя и пытался казаться грубым.

И в этом сердце тьмы
Все надежды лежат на поверхности;
Вся любовь быстро гаснет как и пламя,
Когда больше нет никакой надежды.
Подобно яду в её руке
Подобно шепоту, она уходит,
Подобно ангелам,
Которые пали…

And in this heart of darkness
All hope lies on the floor;
All love like flame is fleeting
When there's no hope anymore
Like the poison in her arm
Like a whisper, she was gone
Like an angel,
And Angels fall

- Собирайтесь, мы идем в Генсей! Я уничтожу этого шинигами и докажу Улькиорре, что он был неправ!
Обратный отсчет пошел. Я никогда еще не бывал в мире живых… вернее, не помнил тех дней, когда жил в нем. Сегодня Король ведет нас туда. Уже несколько дней у меня было нехорошее предчувствие - мне снились тревожные сны, в которых я задыхался, будто меня душила костяная змея. Увидев мою нерешительность, Ди Рой рассмеялся, заявив, что «блондинка испугалась». Психанув на мелкого, я в пылу сказал, что иду. Еще бы я не пошел… Разъяренный Секста потащил бы меня за мои «блядские волосы», который так любил накручивать на кулак… и жадно целовать меня.

Мой противник – красноволосый шинигами. Я чувствовал его силу прекрасно, радуясь тому, что за время пребывания в стенах Лас Ночес, не сражаясь ни с кем, я сохранил силы. А значит, мне не составит труда убить это ничтожество.
Так я думал до тех пор, пока его занпакто не «развернулся» в огромную змею с шипами. На миг меня сковал страх, вернувший сны, будто превратив их в реальность. Это ли моя смерть? Почему так быстро? Почему именно сейчас? Нет. Я не готов еще принять ее… Я обещал сам себе, что вернусь вместе с Гриммджоу и остальными! Мы вернемся победителями и как обычно опять засядем у Сексты в покоях с бутылочкой саке. И все будет также, как и было всегда. Я воин, но я не хочу войны… Владыка дал нам новую жизнь, новые силы, но почему я должен тратить их на убийства каких-то шинигами во имя целей Айзена? Нет. Я хочу все изменить, вернувшись… Я держусь до последнего, и это мое Слово…

И сейчас, лежа на холодной земле мира живых, захлёбываясь собственной кровью, глядя это чистое небо и вспоминая всю свою жизнь… я…. Я не жалею ни о чем. Я не жалею ни об одной минуте своего существования… и особенно о тех днях, которые я провел рядом с ним… Я могу сказать, что был счастлив…

Подобно ангелам,
Которые пали…

Like an angel,
And Angels fall…

@темы: Гриммджоу/Илльфорт

---

Братья

[Abi Hime]

Название: Братья
Автор: Illfort Grantz
Бета: Верджил Ференц
Персонажи/Пейринги: Гриммджоу/…, Гриммджоу/Илльфорт, упоминается Заэль/Илльфорт
Рейтинг: задумывалось как NCа и получило сей рейтинг за крепкие словечки.
Жанр: хз, на месте разберемся!
Предупреждение: жестокий ООС героев, немного AU
Самарии: Гриммджоу после смерти Илльфорта понимает, насколько близок был ему блондин
Дисклеймер: все принадлежит Кубо Тайто. Я взял поиграться и вернул. Песня «Path» принадлежит группам Apocalyptica & Guano Apes

в общем, писал по заказу для puni, а в результате вышло ЭТО
Я хочу жить в огне,
Я желаю этого всем своим существом.
Всё будет хорошо, если ты позволишь мне нырять
С акулами на земле.
Ты выходишь за рамки повседневности,
Ты выходишь за рамки повседневности,
Ты выходишь за рамки повседневности,
Потому что я нашёл свою тропу.
Что ты, чёрт возьми, пытаешься сделать?
Теперь я знаю, что с тобой
Случилось нечто большее,
Я по-прежнему стою на своей тропе.
Ты всё ещё можешь это отрицать?
Теперь я знаю, что есть нечто большее,
Что это правда
И что она вся в тебе.

I want to live in fire
With all the taste I desire
It's all good if you let me dive
With some sharks on the ground
You lose your routine
You lose your routine
You lose your routine
Cause I found my path
What the hell are you trying
Now I know there is something more
What happened to you
Still staying on my path
Are you still denying
Now I know there is something more
That this is the truth
It's all in you

Рука, вернее тот обрубок, что остался от нее, нестерпимо болели. Почти неделю он не мог нормально спать от боли, как загнанный зверь сидел в своей комнате, зализывая столь позорные раны. И, вспоминая то, что произошло, хотелось выть от боли и обиды, которая собралась тяжелым комком где-то в груди и давила… давила, будто грозясь разорвать грудную клетку, чтобы его наказать. Комната - эти белые стены – теперь казалась ему пустой клеткой. Такое чувство, что он потерял что-то важное и никак не мог сказать себе, что сам виноват во всем.
От чего Гриммджоу не спал? От того ли, что произошло? От того, что он попал в опалу, как нашкодивший кот? Или от того, что теперь никто не приходил в эту комнату? Иногда ему казалось, что вот-вот где-то в коридорах раздастся сначала густой бас Эдуардо, а потом заливистый смех мелкого Ди Роя в ответ на шутку… А спустя мгновение в дверях появятся Шаолонг и Наким, а вслед за ними остальная фракция. Он начнет на них ворчать по привычке, что они отдохнуть не дают, а в ответ на это Шестнадцатый, устроившись рядом, заискивающе предложит заначенную бутылочку настоящего саке, чтобы умилостивить гнев своего Короля. Гриммджоу так привык к подобным радостям, что казалось, что даже Пантера внутри него сойдет с ума от одной мысли, что их больше не будет рядом. Ни одного из них…
И сам бывший Секста не проснется с гудящей от похмелья головой, обнаружив рядом Илльфорта.
Старший Гранц. Самый выделяющийся среди его фракции. Он положил на него глаз еще в тот день, когда Айзен сделал его арранкаром. Из огромного быка он прекратился в слишком красивое существо. Иногда казалось, что, не смотря на всю свою браваду, Гранц был слишком хрупким, более предназначенным для того, чтобы его любили, а не бросали в очередной бой по прихоти начальства.
Любили?
Зачем он тогда потащил блондина в постель? Зачем после этого каждый раз разрешал ему оставаться? Может, для того, чтобы просыпаться и чувствовать себя довольным сытым котом в таких теплых объятиях?
Возможно.
А теперь этого «наркотика» у него больше нет и не будет. Илльфорте забрал все со своей смертью.
Бездарь, бесполезный и никчемный блондин! Зачем?!! Кто приказывал погибать?!
Гриммджоу вскочил с футона, ударив кулаком единственной руки в стену, будто новая боль в разбитых пальцах поможет унять ту, что снедает его изнутри. Выжечь эти воспоминания было невозможно даже тем огнем, в котором так легко сгорела его рука и его мечты.

В последние дни все раздражало Октаву, даже Джируга, который будто специально приходил его позлить. Приходилось срывать злобу на фракции, которая забилась по углам и не смела лишний раз перечить своему хозяину. Заэль злился сам не зная на кого, постоянно закрываясь в смежных лабораториях, никого не пуская, ибо просто хотел побыть в тишине, чтобы наконец-то собраться с мыслями. В глазах еще стаяла та жуткая картина…

- Мне жаль… - обронил Тоусен, выходя из лаборатории, понимая, что какие-то слова тут не уместны. Он выполнил свой долг и вернул тех, кто ушел без приказа в Мир живых. Октаве он вернул то, что осталось от его брата. Вернее то, что ему удалось найти.
Заэль неверяще смотрел на кровавое месиво, которое положили на его стол.
То, что ещё совсем недавно было его бездарным старшим братом.
- Безмозглый идиот! – крик Октавы был похож на рык, заставивший двух фрассионов у стола вжаться в стены. Заэль схватил прядь окровавленных золотых полос, с силой потянув их, понимая, насколько бессмысленна теперь его злоба и насколько бессилен в этом он. – Илльфорте!!!!
Имя брата несколько раз сорвалось с губ, но даже полный боли крик не смог бы разбудить его.
Нет, он Октава Эспада и должен был взять себя в руки. Его брат поплатился за свои ошибки – и все. Он не смог бы ничего изменить, кроме… Окровавленные пальцы раз за разом погружались в остатки тела, чтобы достать самое ценное. Заэль хотел знать, кто совершил это, где-то в глубине души он жаждал мести. За своего идиота-брата, которого любил и презирал одновременно, которого сначала хотелось убить, а потом прижать к себе и научить уже уму-разуму…
Он возненавидел Сексту и был рад, когда его наказали подобным образом. Даже если бы этот кот приполз к нему в лабораторию на трех лапах, он никогда бы не помог ему. Это была его плата за то, что он сделал с Илльфорте во имя своих личных корыстных целей.


- Заэль Аполло-сама… Заэль Аполло-сама…
Октава раздраженно повернулся, посмотрев на своего фрассиона, который боязливо приоткрыл двери и заглянул внутрь. Совершить подобное его могли заставить лишь обстоятельства, которые пострашнее того, что он мог лично сделать с ним за то, что тот потревожил его.
- Что?
- К вам… - фрассион спрятался за дверью, будто ожидая удара. - …Гриммджоу-сама.
- Что этот драный кот забыл здесь? – Заэль встал, раздраженно смахнув со стола бумаги. Как он во время, можно сказать. Вспомни – явится сразу. Интересно, зачем? Октава натянул фальшивую улыбку и появился в дверях, внимательно посмотрел на гостя.
- Гриммджоу Джаггерджек… - Заэль внимательно следил за каждым движением пантеры. По напряженным чертам лица было видно, что бывший Секста испытывает мучительную боль.
«Неужели и, правда, пришел за помощью ко мне? И как только хватило ума на это?»
В прочем, не только обитатели Лас Ночес, но и самый слабый адьюкас в пустыне знали о том, что братья Гранц искренне ненавидели друг друга.
«Но спасибо от меня ты точно не дождешься!»
- Это… - Гриммджоу нервным взглядом обвел лабораторию, будто принюхиваясь к столь раздражающим запахам реактивов.
- Илльфорте я не собрал, уж извини! – чуть язвительно бросил Октава, сев в ближайшее кресло.
Новоявленный Приварон метнул злобный взгляд на младшего Гранца, но, видно было, что слова застряли в горле. Скорее всего, какие-то оскорбления. Заэль чуть склонил голову – наблюдать за этим котом было интересно.
«Видимо, решил не злить меня до поры до времени. А это значит, помощь действительно нужна!»
- Болит, - скорее не спросил, а констатировал факт Октава и провел пальцем по собственной щеке, будто размышляя. – Это не удивительно.
Гриммджоу молчал, будто был пойман на чем-то. Просить о помощи было унизительно по его меркам, тем более у такого ублюдка, как младший Гранц. Сам с ним он старался не пересекаться, ибо хватало рассказов от гневного Илльфорте, когда тот в очередной раз возвращался из лабораторий брата с расцарапанной щекой, или полосами от ногтей на груди. Природу этих шрамов Гриммджоу никогда не хотел выяснять. Ему было плевать на «семейные» отношения Гранцев.
- Не молчи. У меня совсем нет времени, тем более играть с тобой в гляделки-молчалки, Сто шестой!
- Болит, - глухо рыкнул Гриммджоу, смерив Октаву злобным взглядом.
Ах, этот взгляд. Он откровенно веселил Заэля.
- Я тебе что, скорая помощь, что ты прибежал ко мне?
- Не пори чушь, Заэль, - бывший Секста запустил пятерню в волосы, явно пытаясь себя успокоить. – У тебя всегда есть всякие там обезболивающие или еще что…
- Даже так? – Октава тихо рассмеялся, чуть закинув голову назад. – А я уж думал, ты начнешь требовать, чтобы я восстановил тебе руку… Ту самую руку, которая послала Илльфорта на гибель.
- А в тебе, я смотрю, проснулись братские чувства, да? Ты всегда был последней блядью и вел себя так же. У тебя всегда есть по твоим меркам веская причина, чтобы остаться на высоте своего мнения. Сейчас прикрываешься братом! – бросил Секста, собираясь уходить.
- Ах, какие эпитеты! Погоди уж! – Заэль встал, направившись в подсобку. Нет, помогать коту он не собирался. Все это время его терзали другие мысли…

- Почему? Почему?! – пальцы вцепились в распахнутый ворот, схватив вместе с тканью золотистую прядь, пытаясь удержать, до крови царапая грудь прямо рядом с дырой.
Илльфорте злобно зашипел, отталкивая руку брата.
- Не хватай – не твое!
- Мое! Ты мой брат! – резкий толчок. Старший Гранц, не удержавшись, отшатнулся назад, со всей силы впечатавшись в стену лаборатории спиной. Заэль был ниже ростом, поэтому, чтобы получить желаемое, снова потянул брата за волосы.
- Я тебе что, блядь подзаборная, что ты меня за волосы тягаешь?! – Илльфорте с силой ударил брата по лицу, чтобы избежать поцелуя. – Или тебя сегодня твой Джируга недотрахал?
- Мне нужен ты!
- А ты мне нет! – Илльфорте, стараясь сдерживать гнев и отвращение, направился к выходу из лабораторий брата. – Ты не он…


Он... Он. Он!
Этим котом от Илльфорте всегда разило за километр. Все попытки получить брата рушились как замки из песка, чтобы он ни делал.
Его брат был как ребенок, который нуждался в защите и внимании, а может даже и в любви. Это Октава понял сейчас, когда нашел причину своих неудач. Рядом с Секстой Илльфорте был по-своему счастлив… И это доверие к Королю его погубило. Что было не так в нем? И что было такого в Гриммджоу?
Заэль нервно повертел в руках две бутылочки, а потом смешал содержимое в одной. Удостоверившись, что пропорции верны и реактив приобрел нужный цвет, он вышел из лаборатории и протянул его Гриммджоу.
- Вот. Только не выжри все сразу. Принимать будешь неделю. А теперь иди отсюда и не мешай мне! – Заэль коснулся висков, будто у него начала болеть голова и снова исчез в подсобках, будто говоря, что разговор окончен.

Зачем ты пришла?
Что ты хотела найти?
Зачем ты пришла?
Что ты хотела найти?
Зачем ты пришла?
Что ты хотела найти?
Зачем ты пришла?
Что ты хотела найти?
Я чувствую в себе бесконечность.
Мои страхи тоже не имеют границ.
Хватит возвращаться в прошлое.
Ты выходишь за рамки повседневности,
Потому что я нашёл свою тропу.

What do you came for
What did you expect to find
What do you came for
What did you expect to find
What do you came for
What did you expect to find
What do you came for
What did you expect to find
So boundless I feel
And boundless all my fears
Stop running back to old times
You lose your routine
Cause I found my path


«Проклятый Октава!»
Гриммджоу завернулся в одеяло, пытаясь уснуть. Хоть и лекарство помогало, он продолжал злиться на Заэля.
«Как Илльфорте вообще мог его выносить?!»
Одеяло стало мешать. Ночи в Лас Ночес были холодными часто, но сегодня было душно. На мгновение Гриммджоу подумал, что это из-за лекарства.
«Если Заэль что-то подсунул…» - бывший Секста заскрипел зубами, представляя, как вцепится в эту холеную шею. Но придраться было не к чему. Препарат Октавы помог, обрубок не болел, а его клонило в сон. Тот сон, о котором он мечтал все эти дни – крепкий, здоровый, без мыслей и кошмаров. И противостоять этому искушению не было смысла.

- Эй, Король…
Голос сквозь сон. Опять? Это уже становится наваждением – его фрассион снова пришел, снова своим взглядом вороша старые раны. Но звучал он слишком уж реалистично. Гриммджоу сквозь пелену сна видел его, сидящим рядом на футоне, до боли знакомым движением убирающий с плеч мешающие золотистые волосы.
- Скучал? – с улыбкой спросил он.
- Илльфорте?
Этого не может быть, но факт есть факт. Пятнадцатый сидел рядом со своей фирменной ухмылкой, а потом спокойно потянулся к нему и коснулся губами губ, прошептав:
- Разве так встречают после долгого отсутствия?
Пальцы здоровой руки запутались в мягком золоте волос. К горлу подступил удушающий комок. Джаггерджек будто отказывался верить в увиденное, в того, кто сейчас сидел перед ним.
- Эй, я настоящий! Скажи уже что-нибудь!
- Заткнись, Илльфорте… - глухо прошептал Гриммджоу, тяжело сглотнув, притягивая к себе фрассиона. – Ты как всегда много болтаешь…
- Так заткни меня… - аметистовые глаза впервые смотрели на него так - как будто изучая, как будто видя в первый раз.
Бывший Секста снова пропустил через пальцы волосы Илльфорте, притягивая к себе для поцелуя, но тут чуть увернулся, склонившись, тихо шепнув на ухо:
- Ты так и не ответил, Король?
- Не ответил?
- Ты рад, что я вернулся?
Возможности взять в ладони это красивое лицо больше не было, поэтому Джаггерджек ловко схватил блондина пальцами за подбородок, бросив:
- Ты хочешь услышать от меня что-то конкретное?
Опять тот же задумчивый взгляд фиолетовых глаз. Кого-то он ему напоминал… Того, кто постоянно так оценивающе смотрел на него – этот взгляд он уже чувствовал когда-то на себе. Но кого?
- Что я значил для тебя, Король? – голос Илльфорте чуть дрогнул, и на миг Гриммджоу показалось, что его фрассион подавил в себе слезы. – Неужели я был для тебя всего лишь той игрушкой, которая согревает постель и которую можно бросить в пекло боя, не задумываясь? Ты ведь знал о наших силах и все равно…
Старший Гранц отпихнул руку и вскочил на ноги.
- Илльфорте! – слишком нервно и громко. Но в данный момент Сто Шестой даже не знал, что сказать. Где-то в глубине себя он скорбел о потере, но ему казалось, что это лишь потому, что он слишком привык к своей стае, к этой простой повседневности, которую создавала его фракция. И Ильфорте был ее частью. – Что за чушь…
- Чушь?! – перебил его Пятнадцатый, сдерживая гнев. – Когда придумаешь достойный ответ, тогда и поговорим, король! – Илльфорте бросился в коридор, захлопнув за собой двери.
Путаясь в одеялах и простынях, Гриммджоу бросился за ним, но в коридоре его встретил лишь порыв холодного ночного ветра. Илльфорте не было, будто след простыл. Следуя простой логике своего фрассиона, он направился туда, куда он мог пойти, чтобы выплеснуть свою злобу.

- Где Илльфорте?! – Гриммджоу распахнул двери в лабораторию, пинком отшвыривая двух фрассионов, которые верещали о том, что Заэль Аполло-сама просил его не беспокоить.
Лицо Октавы удивленно вытянулось, когда он услышал вопрос:
- Прости… кто?
- Илльфорте, идиот! Где он?
- Попрошу без оскорблений, - Заэль встал, поправляя перчатки. И очень внимательно посмотрел на Приварон. – Гриммджоу, ты здоров?
- Сейчас ты о своем здоровье будешь заботиться, если не ответишь на мой вопрос, Заэль!!!
- Я вижу, спорить с психически неуравновешенным бесполезно, - Октава пожал плечами, а потом нажал на что-то, и стена рядом с ним отъехала в сторону. Из черного зева повалили холодные сизые клубы дыма. – Идем, - он первым исчез в темноте.
Фыркнув, Гриммджоу последовал за ним, оказавшись в темном помещении, которое освещалось единственной лампой у противоположной стены. Октава остановился у нее и поманил к себе Джаггерджека, выдвигая что-то из стены. Приварон неуверенно подошел, посмотрев на то, что показывал ему ученый.
- Можешь считать меня сентиментальным, Гриммджоу, но я сделал это… Обычно в мире живых это называют моргом. Я создал его для брата, чтобы хотя бы так сохранить его красоту…
Октава отступил, позволил Сто Шестому любоваться увиденным. Гриммджоу протянул руку, и провел по холодной, слишком плотной замерзшей коже Илльфорта. Из-за инея она уже не имела того красивого бронзового цвета, а золотые волосы потускнели, став совсем белыми.
- Но он…
- Цел? – закончил за него Заэль. – Тоусен доставил мне то, что осталось от моего брата, Гриммджоу. Уверяю тебя, зрелище было не из самых приятных. Я всего лишь снова сделал его красивым, но… я не могу вдохнуть жизнь в умершее тело, - последние слова были брошены практически со злобой. – Я удовлетворил твое желание? Ты это хотел увидеть?
- Он приходил сегодня… Несколько минут назад… я с ним говорил… - Джаггерджек повернулся к Октаве.
- Гриммджоу… - тон Аполло стал каким-то примиряющее-жалостливым, будто он сейчас говорил с юродивым. – Я не знал, что Тоусен еще и ударил тебе по твоей пустой голове. Даже если бы ударил, то получил бы только колокольный звон. Если кто к тебе и приходил, так это твоя совесть, скорее всего. Илльфорте нет больше. И не приходи ко мне без дела, не морочь мне голову своим идиотизмом! – он указал на двери. – Выходи отсюда. Это не музей и ты здесь был в первый и последний раз! Приходи рассказывать про свои галлюцинации кому-нибудь другому!
Гриммджоу уходил из лабораторий второй раз за сутки злым и с желанием отомстить Октаве как-нибудь, когда момент представится. Илльфорта не стало, и Аполло совсем озверел. Видимо, выливать свою желчь больше не на кого. К тому же стоило разобраться в том, что произошло, ибо сон был слишком реалистичным…

Илльфорте пришел на следующую ночь. Гриммджоу проснулся от того, что свет из коридора ударил ему в глаза. Приподнявшись, он увидел фигуру своего фрассиона в дверях. Живого… не ту мумию, что держал Октава в холодильнике, делая своим личным фетишом.
- Ты придумал для меня достойный ответ, Король? – Гранц закрыл за собой двери, оставшись стоять у стены, не спеша подойти, будто если он сейчас скажет «нет», то Пятнадцатый развернется и просто уйдет. А этого Гриммджоу позволить не мог, потому что хотел убедиться, что его глаза, его нос и его уши не лгут – перед ним стоял живой и настоящий Илльфорте.
- Иди сюда! – старый добрый приказной тон, которому никогда не перечила его фракция. Гранц отстранился от стены и подошел практически вплотную к нему. Схватив Илльфорте за руку, Джаггерджек швырнул его на футон, придавив всем телом, глухо зарычал:
- До каких пор ты будешь мучить меня?!
- Пока ты не признаешь своих ошибок, Король, - руки уперлись в грудь, будто он пытался оттолкнуть бывшего Сексту, но пока попыток не предпринимал. – Я всего лишь хочу знать ответ на мой вопрос.
- Ты хочешь знать? Знать…как мне тяжело было?
- Ты и понятие «тяжело» - слишком разные. Ты всегда переступал через нас, Король… как через мусор.
Гриммджоу со злобой схватил фрассиона за волосы, дернув, заставив того скривиться от боли и с жадностью впился поцелуем в губы. Он хотел наказать его болью за непослушание, но… слишком долго был без него. И в результате сам сдался. Отстранившись, Сто Шестой посмотрел на Илльфорта, который, не шевелясь, лежал под ним, из уголка чуть припухшей губы сочилась кровь. Притянув его к себе, Гриммджоу через силу произнес:
- Мне тебя не хватало… никчемный блондин.
- Не хватало? – Гранц осторожно отстранил Джаггерджека от себя, скорее по инерции вытирая с губы кровь. – Мое место в постели могли заменить…
В следующее мгновение голова Гранц мотнулась в строну от удара, он охнул, отлетев от Гриммджоу в сторону, держась за разбитую в конец губу и испуганно-удивленно смотрел на него, поднимаясь на ноги.
- Давно не получал… - рыкнул тот, - за длинный язык! Убирайся! – Приварон отвернулся, пытаясь унять дрожь в голове, унять дрожь в руке и боль, которая от резких движений вспыхнула в плече. Лишь услышав, как хлопнула дверь, он повернулся. Кем бы ни был этот Илльфорте – собой или кем-то другим, но точно не призраком или муками его совести вперемешку с галлюцинациями, - он знал одно – личные глюки через двери не ходят.

Ворвавшись без разрешения в помещение, Гриммджоу впервые пожалел, что не постучался. В последние дни в лабораториях он был не самым желанным гостем, особенно сейчас. Он догадывался об отношениях Джируги и Заэля, но…
Нноитора нехотя отпустил Октаву, слизывая со своей губы кровь, и гневно посмотрел на Гриммджоу:
- Какого хера ты тут забыл?
- У тебя разрешения не спросил! – не остался в долгу Джаггерджек.
- Ходят у тебя тут коты всякие… на трех лапах… - хохотнув Джируга притянул к себе полуголого Заэля и жадным кусающим поцелуем впился в губы, после чего облизнулся, оттолкнул ученого и бросил: - Такие только всю охоту отбивают… - перехватил занпакто и исчез за дверью, успев на прощание бросить на Гриммджоу насмешливый взгляд.
- Я же тебе говорил, Гриммджоу… - наконец подал голос Заэль, запахивая и поправляя одежду, вытирая каким-то ватным тампоном прокушенную губу.
- Я всего на пять минут! – Джаггерджек вскинул руку, стреляя в стену, снося серо автоматическую дверь.
Глаза Заэля распахнулись от шока, когда Приварон ломанулся в его морг и вытащил тело Илльфорта. Октава, не зная, что предпринять, вцепился в Гриммджоу мертвой хваткой, пытаясь забрать то, что осталось от брата.
- Пошел! – уронив тело Илльфорта, освободив руку, Бывший Секста саданул по Аполло, отшвырнув его в сторону. – Я своими руками покончу с этим кошмаром…
Не дав Октаве опомниться и снова броситься, Гриммджоу снова выстрелили серо, но на этот раз в тело Илльфорта, сжигая его, как то, что тянуло его назад, повисло тяжелым грузом вины на его шее, изменило навсегда.
- Ты… ты… - казалось, что у Заэля сейчас начнется истерика.
- Да, я это сделал, фетишист хренов… - Сто Шестой бросился из лаборатории, сам не понимая, почему так перехватило дыхание и щемило в груди. Теперь можно было с умеренностью сказать, что он сжег свое прошлое своими же руками.

Что ты, чёрт возьми, пытаешься сделать?
Теперь я знаю, что с тобой
Случилось нечто большее,
Я по-прежнему стою на своей тропе.
Ты всё ещё можешь это отрицать?
Теперь я знаю, что есть нечто большее,
Что это правда
И что она вся в тебе.
Что ты, чёрт возьми, пытаешься сделать?
Теперь я знаю, что с тобой
Случилось нечто большее,
Я по-прежнему стою на своей тропе.
Ты всё ещё можешь это отрицать?
Теперь я знаю, что есть нечто большее,
Что это правда
И что она вся в тебе.

What the hell are you trying
Now I know there is something more
What happened to you
Still staying on my path
Are you still denying
Now I know there is something more
That this is the truth
It's all in you
What the hell are you trying
Now I know there is something more
What happened to you
Still staying on my path
Are you still denying
Now I know there is something more
That this is the truth
It's all in you


Гриммджоу ворвался в свою комнату, пытаясь унять дрожь в теле. В ушах еще стояли крики Октавы, который готов был растерзать его за то, что тот сделал. Но это был единственный способ раз и навсегда покончить с кошмаром. Забыть. Стереть из памяти все воспоминания и Илльфорте, продолжить жить и идти вперед.
Джаггерджек пошарил в складках одежды в поисках пузырька с лекарством. К его удивлению он обнаружил там лишь мелкие осколки и легкое влажное пятно на ткани.
- Ксо! – кулак впечатался в стену. Скорее всего, истеричный Октава, пытаясь его удержать, раздавил пузырек. Плечо начало ныть от боли, а идти в лаборатории просить еще – это подписать себе смертный приговор. Придется перетерпеть, а лучше попытаться уснуть и наконец-то нормально выспаться. Тело сгорело, а значит, он больше не придет. Эта мысль успокоила, поэтому Сто Шестой не думая больше о происшедшем, лег на футон и сразу же провалился в сон.

- Зачем ты сделал это?
Не может быть. Сон как рукой смахнуло, и Гриммджоу распахнул глаза, посмотрев на блондина, который склонился над ним. Но как?! Он схватил Илльфорте за плечо, удерживая, чтобы тот не сбежал в очередной раз.
- Как ты смог опять прийти?
- Зачем ты сделал это? – упрямо повторил тот. – Зачем сжег тело?
Пальцы сильнее впились в плечо, будто проверяя сон это или нет. Не мираж, а теплая плоть… Бывший Секста на мгновение подумал, что окончательно сходит с ума. Глаза хищно сверкнули:
- Хочешь узнать? Я тебе покажу!
Хоть и одна рука, но сил хватило, чтобы вывернуться и прижать Илльфорта к футону всем телом, яростно зубами срывая одежду. Отсутствие конечности заставляло чувствовать себя ущербным, но сейчас ярость и боль придавали ему силу. Гранц пытался молча вырываться, но в результате клыки лишь лишний раз скользили по коже, оставляя чуть заметные шрамы. Намотав волосы на кулак, Джаггерджек прижал фрассиона за них к постели, впившись поцелуем-укусом в плечо, а потом заскользил ниже по царапинам от зубов на груди к дыре, но язык лишь скользнул по гладкой коже. Чуть отстранившись, он мотнул головой, будто прогоняя странное наваждение, а потом посмотрел в глаза Илльфорту. Они не были фиолетовыми, а приобрели странный золотистый оттенок. Постепенно, будто пелена падала с глаз и спустя несколько секунд Гриммджоу понял, что под ним лежит не Пятнадцатый, а его безумный брат-ученый.
- Заэль… - с рыком выдавил Приварон, увидев, как в легкой улыбке дрогнули губы Октавы. – Мне следовало бы догадаться…
- Забавно. Выходит, ты сегодня не принял то, что я тебе дал…
- Сука! – Гриммджо не остановило бы то, что Заэль не попытался увернуться. – Зачем?
- Тебе так интересно это знать? Ради брата, конечно же.
- Решил свести меня с ума во имя мести?
- Нет. Всего лишь хотел знать, что тянуло к тебе так Илльфорта, и кем он был для тебя… - Октава попытался встать, но Джаггерджек решительно придавил его к постели.
- Хочешь знать, да? Я могу тебе это показать, Заэль… А ты уже сам решишь!
Он решительно схватил ученого за шею, притянув к себе, впился в губы грубым поцелуем. Аполло не сопротивлялся, но после того, как клыки в очередной раз впились в его губу, он попытался отстраниться.
- Неинтересно стало, а? – Гриммджоу хрипло рассмеялся, стараясь удержать его, придавил коленом, срывая одной рукой остатки одежды.
- Ты псих… Просто псих, Гриммджоу… - Октава дёргался и пытался вырваться, прекрасно понимая, что задумал этот безумный кот.
- Ну что ты, - губы Приварон дрогнули в хищной улыбке, - Илльфорту нравилось такое обращение… Безумно нравилось…
У Заэля и его брата было много общего, особенно во внешности и поведении – это сразу же отметил Гриммджоу. Будто один и тот же человек. Поэтому он ничуть не удивился тому, что у него встал на эту джируговскую шлюху. Все так же удерживая Октаву, который не сильно-то и сопротивлялся, будто желая узнать, что будет дальше, коленом, бывший Секста размотал пояса хакама, стягивая с себя одежду. Все с той же ухмылкой он наблюдал, как взгляд золотых глаз скользнул по его паху и как нервно кончик языка прошелся по пересохшим губам.
- Наверное, не такой, как у Нноиторы? – хохотнул Джаггерджек. – Но уверяю – тебе понравится!
- Видимо, Илльфорту это нравилось, - усмехнулся Заэль, окончательно прекратив сопротивление. – А мне - неинтересно.
- Совсем? – Гриммджоу навалился на него всем телом, нагло устроившись между ног, прижавшись сильнее. Здоровой рукой он повернул голову Октавы и шепнул на ухо. – Я любил твоего братца… По-своему, но любил.
Реакцию Заэля нельзя было понять – его глаза широко распахнулись и он окончательно затих, будто «усваивая» полученную информацию. Гриммджоу фыркнул, с неохотой вставая. Трахнуть эту блядь безумно хотелось, возможно, в целях сравнения, но сейчас он был больше раздражен.
- Вставай, собирай свои тряпки и проваливай отсюда, - бросил он. – И не попадайся мне больше на глаза, Октава. Хоть ты и братец Илльфорта, я тебя жалеть не собираюсь. Мне надоели твои дурацкие игры! – стараясь не смотреть на Аполло, Приварон стал одной рукой собирать пояса, пытаясь завязать их, но в этот момент Октава перехватил руку, потянувшись к животу Гриммджоу. Тот удивленно перехватил его за волосы. – Что захотелось?
Заэль дернулся, будто пытался освободиться, но тут же снова, несмотря на удерживающую руку, потянулся к паху Сто Шестого.
- Просто позволь мне…
- Да я лучше к Улькиорре с просьбой отсосать обращусь! – криво усмехнулся Гриммджоу, чувствуя, что действительно скоро взорвется от перевозбуджения. Черт возьми, он себя специальной хренью какой намазал, чтобы у всех на него стоял?
- Позволь мне быть ближе к брату…
- Блядь, Октава! – не выдержал Гриммджоу, отпуская волосы, охнув от того, что Заэль практически сорвав с него хакама, жадно взял возбужденную головку члена в рот. – Ты же его терпеть… не мог…
Нет. Этого допускать нельзя. Заэль не Илльфорте и не станет им. Гриммджоу схватил за волосы Октаву, дернув от себя, швырнув к стене.
- Убирайся отсюда, пока жив, Аполло!
- Нет! Ты не посмеешь… - Заэль осекся, быстро вставая. Глаза бывшего Сексты хищно сверкнули:
- Я не посмею? Хочешь проверить, а, блядина?! – арранкар вскочил, оказавшись в мгновение ока рядом с младшим Гранцем, отправив его ударом ноги к двери. – Хотел быть ближе к брату, да? Получай тогда!
В голове мелькали совсем другие образы. Когда-то он и своего фрассиона кидал также по этой комнате, а потом, молча, со злобой насиловал. Мог ли Гриммджоу представить, что пожалеет о том, что делал с блондином? Что поймет, насколько главной частью его жизни он станет?
Заэль кашлял и сплевывал кровь, вставая на ноги, не пытаясь возразить что-то обезумевшей пантере. Лишь бросил злобный взгляд на Приварон, в котором читалась неприкрытая ненависть за то, что его посмели отвергнуть, и исчез за дверью. Гриммджоу лишь скрипнул зубами, и на миг ему показалось, что он завоет как дикое животное от безысходности и боли.
Сейчас он хотел сойти с ума и умереть от этого безумия.
… А ночью снова почувствовать теплый шелк волос у своей щеки и услышать столь знакомый голос:
- Все будет в порядке когда-нибудь, так ведь? Потому что я люблю тебя, Король…

@темы: Гриммджоу/Илльфорт

---

Гранц-фикатон

[Abi Hime]

Сообщество любителей Гриммджоу и Илльфорте приглашает всех креативных фанфикеров принять участие в Grantz-фикатоне, который посвящен, естественно, единственным и неповторимым братьям Гранц!
Ждем всех любителей гранццеста!

Итак:
- Прием заявок до конца мая
- Тема ограничена – пара Заэль/Илльфорт или Илльфорт/Заэль
- Участвовать может любой, кто уверен в своих силах и не бросит заявку

---

Школа Шинигами

[[Feb]ruary]

Авторы: Relena, Leterius
Бета: ashen
Рейтинг: ПГ-13
Жанр:Стеб, стеб, и ничего, кроме стеба.
От автора:Завязалось случайно в полночной беседе с другом год назад.
Всем будущим педагогам-таким, как я- посвящается!

Школа Шинигами

Итак, дети, здравствуйте. Мы рады вас приветствовать на классном часе в школе шинигами.
И сегодня, дети, мы будем учить банкай. Кто забыл дома свой занпакто?!
Тот пойдет в 11 отряд к Зараки на урок физкультуры - отрабатывать.
Напоминаю вам, дети, расписание ваших занятий.
На уроке химии Маюри-сама обещал лабораторную... просил принести Квинси для препарирования.
Далее - урок морали и права, который ведёт Тоусен.
Урок начальной медподготовки в классе номер 4. И, кстати, не забудьте зайти проверить зрение к доктору Айзену.
Только сначала вытащите из его кабинета Хинамори, а то она уже десятый раз зрение проверяет.
И Гин с Тоусеном подозрительно часто туда захаживают, Ичимару-то еще ладно, но Тоусен...?
Кстати, дети, перестаньте окликать Хицугаю "слышь, ты, пятиклассник", он, как-никак, уже пять лет преподает.. да-да, Рангику, к тебе это тоже относится.
А еще не забывайте, пожалуйста, что мячи находятся в подсобке, а не на плечах у господина Мадараме.
И не ешьте, уважаемые младшеклассники, то, что вам отдает преподаватель химии. У нас и так отряд желтых бегемотов по школе ходит.
Также просьба тем, кто знает телефон Куросаки Ишшина, зайти в администрацию - пусть он заберет сына, а то тот странно себя ведет: на все замечания преподавателей отвечает: "Не будите во мне Пустого"! И украл из театрального кружка маску в виде черепа+
К тому же, ученица Иноуэ жалуется, что он всю ее краску для волос извел.
Кстати, уважаемый Бьякуя, следите за успехами в учебе своей сестры. У нее опять "неудовлетворительно" по рисованию!
Странный мальчик по имени Кон в костюме льва с криками "Это НЕ костюм!" заявил, что Ичиго еще и не уважает права животных. К Кону присоединились ученики Клод, Лилин и Нова.
Также в очередной раз объявляется набор в секцию шитья - кто-нибудь, ну составьте уже компанию господину Ишиде.
Маюри, только не вы, господин Ишида нам еще живым нужен, и со всеми руками и ногами.
Сой-Фонг, вам тоже нельзя - знаем мы ваши "особые иголки". Уколитесь раза два, а замену нам искать.
Просим вас не забывать, что все необходимое для успешного обучения (а именно - тетрадки, ручки, учебники, занпакто, пилюли душ) вы сможете приобрести в магазинчике Урахары, что расположен на первом этаже. Внимательно читайте инструкцию и проверяйте срок годности.
И да, дети, мы, конечно, понимаем ваш здоровый интерес, но перестаньте, наконец, выдирать волосы преподавателям Гину и Хицугае и нести их на анализ ДНК к Маюри. Примите как факт, что они не родственники. Кстати, ассистент преподавателя медицины к ним тоже никакого отношения не имеет.
И нет, господин Айзен, мы не можем дать вам разрешение на создание кружка изучения испанского "Эспада", а то кружок английского Баунто плохо закончил.
Также мы вынуждены закрыть кружок армрестлинга и все из-за того что вы, да-да вы, Чад, сломали руку уже семнадцатому ученику.
Господин Маюри, конечно же, приделал их обратно. Вроде благородный поступок, но все семнадцать одному ученику?!
И то, что у господина Хисаги на одной щеке уже что-то написано - не значит, что он не заметит, если ему маркером приписать что-то на второй "для симметрии". Особенно если это сделаете вы, Рукия.
Девушка, ваша юбка слишком коротка для школы, мне придется вызвать вашего отца для беседы. Ваша фамилия? Что, Куротсучи?! А, ну тогда ходите, раз вам так нравится.
Господин Абарай, я понимаю, что мужскую красную краску для волос не выпускают, но использовать для этого химические реагенты тоже не выход - господин Маюри просил вас зайти после занятий.
Ваш преподаватель по математике Укитаке очень извинился, но снова взял больничный - уже сотый раз за год.
И вы, двое, перестаньте выяснять, кто будет его заменять!!
Как всегда, господин Шунсуй. От вас снова несет перегаром, вы опоздали, и, черт побери, когда вы, наконец, поймете, что существует норматив одежды преподавателей?!
Господин Бьякуя, перестаньте, пожалуйста, обрывать растения в кабинете биологии. Мы понимаем, что вы просто совершенствуете свой банкай, но обрывать все пальмы и закидывать ими школу - это не выход.
У нас новый ученик - Хирако, будьте с ним подружелюбнее... не стесняйся, улыбнись... ОЙ, НЕ НАДО! и нет, тебе нельзя сесть с Ичиго - с ним уже сидит Рукия... Что значит "сидела"..?
И да, Ячиру, в который раз вам повторяю, к преподавателям нужно обращаться уважительно, а не "алкаш", "снежок" и "чудо генной инженерии". И директора зовут не дедушка Мороз, а господин Ямамото.
И нет, это не значит, что Дедушка Мороз - господин Хицугая!
И нам все равно, что за вас заступится господин Кенпачи!
Дети, перестаньте предлагать господину Комамуре вступить в почетные члены живого уголка. Он уважаемый преподаватель и вообще... он и есть весь наш живой уголок.
Господин Маюри, мы понимаем, что Куукаку - ваша любимая ученица, но, может, прекратите эти дополнительные лабораторные занятия? Мы и так третий раз школу отстраиваем.
Господин Кенпачи, ваша прическа уже третьему ученику за месяц глаз выколола... ну и что, что вы и с одним неплохо справляетесь! И нет, бубенчиков недостаточно! ...Что значит, "радуйтесь пока один остался!" речь сейчас вообще не обо мне и... Хотя да, вы, как всегда, правы, тема закрыта.
Что случилось? Кира предложил Рангику, Орихимэ и Ичиго поиграть в карты со словами "кто будет жульничать, получит по наглой рыжей морде!"?
Господин Куросаки, если вы собираетесь бить сына, делайте это хотя бы не в школе - его и так тут все бьют!
Нелл, у вас опять двойка по правописанию. Что значит - "я пишу, как говорю"?! Ваш выговор не всегда корректен. Да сядьте вы, Куросаки, и успокойтесь - не трогаю я ее, не трогаю.
Гриммджоу наконец-то вернулся в школу после долгого пребывания у стоматолога и почему-то окулиста, будем надеяться, ему сняли брэкеты.
Что? Господин Айзен опять выпил что-то в кабинете Маюри и теперь заперся в мужском туалете, повторяя, что "это его Лас Ночес и ни один смертный не должен ступать в Уэко Мундо"?
Ячиру, ты что, уже преподавать хочешь? Что значит - почему Хицугае можно, а мне нельзя? И что ты, прости, преподавать хочешь? Спортивное ориентирование? Нет, извини, у нас таким образом учащиеся сократятся ровно вдвое.
Куросаки. Что значит "который из"? Хисока, ты что тут делаешь? Искал школу шинигами и тебя отправили сюда? Ну что ж, садись, чувствуй себя как дома. Гин, а вы не смотрите так странно на новенького+
Бьякуя, немедленно верните детали анатомического пособия в медкабинет! Ваша прическа столько не стоит!
Ишида, пожалуйста, запомните, что равенство треугольников фразой "Клянусь гордостью Квинси!" не доказывается.
Гин, да купите себе уже глазные капли, в конце концов, - вы не первый раз в стену врезаетесь!
И что вы только в кабинете у господина Айзена делаете?
И нет, мы не собираемся спрашивать это у Тоусена. Он опять прочитает лекцию, а мы так ничего и не добьемся.
И Хинамори нам ничего путного не расскажет. Кстати, Момо, вам никто раньше не говорил, что салфетки из школьной столовой - не лучший держатель для волос?
Молчите, Бьякуя, ваше мнение по поводу держателя для волос мы все прекрасно знаем!
Мадараме, а вас почему эта дискуссия так заинтересовала?
Вы что, пьяны? По-вашему, "лол у одного моего знакомого явно свое мнение и по волосам и по макияжу всегда найдется" - вменяемый ответ?
Так дети, теперь результаты нашей контрольной работы. Куросаки - два, второй Куросаки - пять (сами разбирайтесь, где чья работа), Ишида - два. Да пошутил я, пошутил, пять, что ты в обморок-то сразу падаешь?
Чад, почему ты опять сдал чистый лист? а?...чего молчишь?...нечего сказать?... Все, с меня хватит, ставлю тебе 2!...что значит "нет"?!...хотя нет так нет, чем не ответ...
Рукия, ну что это за тире-точки в работе? Это японский "падонкаффский" язык? У Нелл списывала, что ли?
А сейчас зарисуйте график. Нет, Рукия, не все - тебе можно его описать в двух словах.

@темы: стеб

---

Фразы на тему Блича

[Танато]

НЕ ФАНФ! ПРОСТО ФРАЗЫ!

ох, смерть моя пришла... Если будете бить, то нежно!

Название:
Фразочки про «Блич»...

Дата публикации: 21.03.09

Авторы: Создатель_Ветров, Танато (они же Братья Ку),
немного Chris_Orcot аkа Федя (Но в него тапками не бросать! Он не причём!)
Некоторые фразы подстроены под Блич, хотя взяты из анекдотов или из разговоров знакомых авторам людей! Кое-где можно встретить влияние КВН.

Фандом: Блич

Жанр: стёб, юмор

Рейтинг: PG-13

Пэйринг: Гримджоу/Заэль, Айзен/Гин, Айзен/Заэль XDDD, Ичиго/Исида, Старк/ неизвестный враг (пусть песок Уэко ему пухом! Если он вообще на что-то Старка раскрутил… О_о), Орихиме/Ичиго (да-да! Всё правильно! На первом месте Орихиме!) и ТАЙСОН
Ну, и до кучи, чтобы вы знали Айзен/ всех и вся! И прЕбил…

От авторов братьев Ку: что бывает, если мозг умер, а Блич ещё нет…

Фразы содержат завуалированную нецензурную лексику, неприличные намёки, элементы садизма и насилия (Тоусенам НЕ ЧИТАТЬ!).

Детям лучше убрать родителей от экрана!

Фразочки про Блич

За последствия от прочтения данных записей авторы ответственности не несут и за раздолбанный комп не отвечают!
Однако вы должны принять к сведению, что после прочтения у вас могут развиться болезни под названием:
"Ржач под стулом", "Ржачь над стулом", болезнь "Не издевайтесь над персонажами, сволочи!", "Шизофрения глаз", "образование арранкарской дырки", "Образование дырки в голове, не факт, что арранкарской", "Мозг из лесу вышел - был сильный мороз...", "Блич из лесу вышел - был сильный мороз...", "Блич из лесу вышел, а раньше был мозг...", "Натс из лесу вышел... причём же тут блич?", "Блич из лесу вышел, а сильным был лес!", "Мозг злой был и к Айзену в гости ушёл!", а также ангина, плоскостопие, искривление шеи и позвоночника, вырастание рыжих волос на голове, рогов на попе и кенсейкана на спине!... ит.д.

Предупреждаю: не смотря на такие жёсткие вещи весьма любим персонажей! Хоть и по-своему! ^___^

Тапки и тяжёлые предметы складывать у могилы! НЕ тупо вываливать из камаза, а СКЛАДЫВАТЬ!
После ядов донести до кладбища! Доползать самим жутко лень!

П.С. Некоторые приколы тупые и непонятные…

Приятного чтения и да пребудет с вами АЙЗЕН-САМА НИКИФОРОВИЧ!

***

- И откуда это у нас Заель такой молодой и красивый припёрся?
- Из spa-салона...

Тоусен во время боя девушке, у которой меч кучей побрякушек обвешан:
- Вы дерётесь... банкой с мелочью?

И почему Мару и Моро ( прим. Автора: из «Триплексоголика») кажутся мне детьми Гримджоу и Заеля? Ну, это-то чёрт с ним, но РОЗОВАЯ ПАНТЕРА!!!

8-) - добрый Айзен
:-) - злой и довольный Айзен

Айзен был немного в очках...

- Я КАПИТАН! Понятно, Кучики?!
- Кучики-тайчо, вы чего?
- Да, ничего... Просто мне приснилось, что я - это ты, и я говорю Кучики, что я капитан...
- А-а-а... Понятно... А мне приснилось, что я - это вы! И я смотрю на Ренжи, как на идиота.
- Да, это мой любимый сон.

- КТО ЕЩЁ ХОЧЕТ ЛЕЙТЕНАТСКОГО ТЕЛА?
- Абараи, вы чего?
- Ананас, говорю будете? Консервированный. В колечках.

Объясняет Танато Феде, как Айзен, Тоусен и Гин ушли в Уэко-Мундо.
Рисует на руке 3 палочки.
- Это Тоусен, Гин и Айзен.
Обводит в кружок и от кружка рисует стрелочку за пределы ладони.
- Они втроём ушли в Уэко-Мундо. Ой... Батон получился...
Примерно отображаю рисунок:
(\\\)
С тех пор эту троицу в наших краях зовут батон!

Федя всё пытался вспомнить, как зовут Тоусена и Айзена и в итоге выдал:
- ТАЙСОН!
( подлое примечание автора: теперь я знаю, как называть сий пейринг...)

Федя сначала называл Исиду козлиной, потому что не помнил, как его зовут и характер Исиды в начале оставляет желать лучшего. Потом козлиной стал Ренжи, ибо он с Бьякой пришёл за Рукией...
Мы сказали Феде, что вообще самый главный козлина Айзен... Самый последний.
Тогда Федя пожалел Айзена.
Айзен-то ведь в отличие от других козлиной быть не перестанет...

- КТО её напоил? Кёраку?
- Нет...
- Фух... А я уж напугался...
- Её напоил Шунсуй. После бруденшафта они перешли на «ты».

- О-БА-НА!
- Что это такое?
- Шуухей телепортировал!
- А причём здесь о-ба-на?
- Это звук телепортации...
- О_О... По-моему мы чушь несём...

- Ну, сколько можно шрамов? - спросил устало Хисаги.
- Сколько можно, столько и будет! - ответила, свалившаяся на Шуухея, кошка.

- Фукуср*йчо!
- Ну, тогда вы просто ср*йчо!
- Тогда ты С*катайчо!
- А вы просто...

Настоящему Ханатаро и в четверг пятница 13!

Чада надо учить 3 года, хотя дельфины говорят "Ммм... данон..." с 5-ого раза.

Он не может так сразу... ОН ДАЖЕ ПРО ТУЧИ НЕ СКАЗАЛ! (Про Канаме Тоусена)

Я голодная, как менос баба Маня в день восьмого марта!

Айзен-сама может не только банкаем того, но и шинкаем того. Но не совсем того того, которое в первом случае того.

Гин, слушая Айзена, когда тот ему 1 раз рассказывает свои грандиозные планы *ласково*:
- Айзен-сама, вы всё это придумали, когда обо что ударились?
Айка, не замечая подкола с видом Ньютона, как само собой разумеющееся отвечает:
- Об Урахару...

Каждый его глаз - это самодостаточная личность, поэтому он носит очки! (Про Айзена)

Айзен - чистая душа!..
Потому что помылся вчера...

- ... и тут Бьякуя... такой красивый...
- И тут она в него врезается, и они падают в лужу!!!
- О_О

Айзен очень укусился... что Унохана узнала... (вообще-то на деле удивился, но очепятка жесть...)

Тайчо ему все уши промыл уже!!! ...языком...

- БЛ*ТЬ!
- Я не бл*ть... Я Бьякуя.

- Как её зовут?
- Не помню... Давай называть её Шуичи! Тоже розовая ... И страшная... И липнет...
(Не волнуйтесь, не про Заэля... про одноклассницу Орихиме)

Ханатаро умудрились уронить из люльки с левой ноги.
Вот так он и идёт теперь по жизни... хромая.

СЕНБОНЗА... эль! (Тысяча цветущих Заэлей)

Айзен диктует Тоусену приказ и в конце добавляет:
- Тока без фанатизьма!

Тоусен приходит к Заэлю и спрашивает что-нибудь вроде человеческого камина, чтобы комнату прогреть.
Заэль копается долго, а потом, обленившись, достаёт и суёт Тоусену фумитокс.
Канаме:
- ДА ТЫ ЧТО ОХРЕНЕЛ! У МЕНЯ ЖЕ СУДЗУМУШИ!!!

Качает дальше свою справедливость... нимбом размахивает. (Про Канаме Тоусена)
(Автор не может удержаться и представляет, как Тоусен качает справедливость из интернета...)

Исида:
- Куросаки, ты лох! Я за тобой весь день ходил, а ты даже не заметил!
- Нет, Исида! Это ты лох! Зачем ты за мной весь день ходил?!!

Союз мужих Рыжаков

Просыпается Шунсуй после попойки. Нет нигде никого, только Укитаке рядом стоит.
Шунсуй:
- А где все?
- Мы не хотели тебя расстраивать, но Сейретей переехал в Чебоксары!

Кенпачик отдирает от себя повязку, жрущую энергию:
- ОТДАЙ! ОТДАЙ! ЭТО МОЯ РОЖА!!!!!!!!

«А не пойти бы мне к Урахаре?» - подумал Ичиго и не пошёл.
(Не успел! Новые проблемы начались, не дожидаясь старых!)

Рукия:
- Ты портишь мой поганый рисунок!!!

Бьякуя был в таком шоке, что закопался кенсейканом!

Встретились как-то Улькиора и Грозный глаз Грюм…

В связи с кризисом у Чируччи закончились чулки…

Арониеро грустно: две головы хорошо, а одна удобнее…

Он был для него ВЕЛИКИМ, СИЛЬНЫМ И НЕПОСТИЖИМЫМ СУЩЕСТВОМ! Но больным на всю голову… (Отношение Киры к Гину).

Я устал, хочу поспать, да так чтоб навек. Меня зовут Старк…

Хитцугая Матцумото:
- Не задави бампером!

- НО АЙЗЕН-САМА…
- Молчи, Тоусен, и получай удовольствие во имя справедливости!!!

Зараки Кёрачик Оо

Чад обладал всеми выгодными качествами: огромной силой великана, доброй душой ребёнка, преданностью пса и хитростью булыжника!

Акон – это такой утюг с рожками марки ТАНК!

Вандервайс подумал, подумал… и сунул снежок в дырку!

- Исида Куросаки!
- …
- Ой!
- Уже женаты?
- Угу! Как Комбей! ( прим. Автора: аниме «7 самураев»)

Мечты Орихиме. Новая версия:
«Бежит она по парку! Навстречу Куросаки! Бегут они до качели! И тут их обгоняет Айзен, в него стреляют, делая дыру в груди, он картинно падает и умирает! Затем его уносит в кафе с названием «Рай» Улькиора в женском платье… Ичиго играет с ней в бадминтон-догонялки с кирпичом (это любовь). А на трон садиться Вандервайс. Тоусен при этом корчит рожи…»
Орихиме, ХВАТИТ КУРИТЬ!

- У Исане всегда такой вид, будто она проснулась утром в Лас-Ночес…
- …
- … и ей кто-то из эспады сказал: «Доброе утро, чай будешь?»
- Бывает…

Ичиго Исиде в запале:
- ДА, ЕСЛИ Б ТЫ МЕНЯ УБИЛ, Я Б ТЯ САМ УБИЛ!!!

Из полезных ископаемых в Уэко-Мундо только меносы… ну, и ещё может быть Айзен с Гином… только их сначала надо закопать.

Пришёл как-то Акон из лаборатории домой. Ну, надо же и тут хоть иногда бывать.
Забыл, как открывается дверь. Посмотрел, кодового замка нет. Обычного нет. Реагирующего на отпечатки пальцев и сетчатку глаз нет. Толкнул Акон дверь. Закрыта. Потянул на себя. Закрыта. Попробовал отодвинуть её в бок. Закрыто. Повертел дверь по кругу. Закрыто. В другую сторону. Закрыто. Отступился и обратно в лабораторию пошёл!

(из одной песни Толкиенистов, где они поют про себя любимых)
- … лица закрыты дырявым ведром!!! Не прошибёшь их бумажным болтом!!! (дальше по плану идёт возглас «ТОЛКИЕНИСТЫ!!!»)
Вмешиваясь резко в песню:
- КОМАМУРА!!! КОМАМУРА!!!
- О_О

- Зачем Бьякуя кинул на Ренжи свой платок?
- Он думал, что если шарф стоит 10 домов, то и весит столько же!
- ???
- Ну, добить Ренжи!!! Чтобы не встал!

- Хочу чего-то такого…
- Чего Ичимару-тайчо? Я достану!
- Не знаю, Кира… красного чего-то… круглого…
- Помидор? Яблоко?
- Нет… Шоколадку… «Марс»…

- У некоторых аранкаров в имени удвоенная буква, например Нноитора…
У Старка наверное две буквы «А» в имени…
- Почему?
- «- Как тебя зовут, арранкар? - *Зевая* Стаарк!»

- Зачем Ноитора носит кокошник?
- Это воротник…

Купил Кёраку 10 бутылей сакэ…
И работа не пошла…

- Айзен-сама, вы знаете, что у грузчиков зарплата больше, чем у Эспады?
- Тоусен, не грузи…

- Акошка.
- Что Кошка?
- Я говорю Акошка!
- Какое окошко?
- БЛ*ТЬ!!! АКОН ИЗ 12 ОТРЯДА!
- А-а-а-а… Ако-о-ошка…

Айзен-сама бросил Зайку…
Тоже мне нашлась хозяйка!
К приключеньям ставим парус -
Заэль тотже форникарус!

В Уэко-Мундо есть Лас-Ночес.
И коридоров много в нём!
По коридорам шагом бродит
«Улыбка века» - Гин кругом.
Идёт направо песнь заводит,
Налево – сказку говорит.
По дням начальство он доводит.
А ночью он с начальством спит!

У Тоусена был такой вид, как у броневика, на котором стоял Ленин (Айзен)!

Памела Андерсон умерла от зависти, когда посмотрела Блич!

- Маяковский увлекался Бличом…
- ???
- Ну, а что по-твоему такое «Я достаю из широких штанин…»?
- ?????????????
- Это точняк или Гримджоу, или Шуухей, или Канаме!!!

- Халибел не любила Гримджоу по одной простой причине: Если бы не его штаны, то ей хватило бы ткани на нормальную кофту!!!
*задумчиво* И даже, пожалуй, с капюшоном…
- А что у Гримджоу были штаны с капюшоном?
- Не исключено…
- О_О Это уже не кошка… это кенгуру…

- ВАНДЕРВАЙС, ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ?!!
- Ничего… карандаш достал…
- ВСЕХ ДОСТАЛ!!!

- Странная у Гина, Айзена и Тоусена одежда в уэко…
- …
- У первого «Капуста», у второго – «Плащ-палатка», у третьего вообще сарафан…
- Странные ассоциации… О_о
- Почему же? Ты посмотри на Тоусена…
- Насчёт Тоусена спору нет! Я про других двоих!

- Ямми, ты куда?
- В человеческий мир…
- Осторожнее там… Машину не сбей!

Айзен Тоусену: «Я твой кумир!»

Эспада была загадочна, как 10 банок майонеза… и такая же белая…

Тоусен:
- На повестке дня у нас жестокое, прямо таки зверское убийство. Что будем делать, Айзен-сама?
Гин:
- Что будем делать?
Айзен:
- Убивать дальше и так, чтобы нас не нашли!

Тоусен читает эспаде Лекцию о морали.
Гримджоу:
- Не волнуйтесь, мы здесь самые моральные из всех уродов!!!

Только восьмого марта в эспаде узнали, что единственная женщина у них ЗАЭЛЬ!

Гин:
- Айзен-сама, зачем нам Канаме?
Айзен:
- Без лоха и жизнь плоха!

Тоуширо был морально готов к схватке с Халибел! Грудь лейтенанта не зря пришла в его жизнь!

Заэль Улькиоре:
- А ведь ты любил бы Гримджоу больше, если бы он был владыкой!
Гримджоу:
- Если бы я был владыкой, вся эспада ходила бы в коже, и я бил бы их плётками!!!

Старк повалил врага, придавив собой!.. и уснул…

Гримджоу:
- Однажды я слышал от Тоусена слово «Айзен-сама» 20 раз в минуту.
Халибел:
- Может его просто заело?

*Идёт и ноет*
- Ну, почему нет наклеек с Бличем?!! Ну, почему?!!
*раздражённо ибо достал*
- Успокойся уже! Возьми, рапечатай изображения Тоусена и обклей ими кремль!!!
*** чуть погодя
Продавец:
- Возможно скоро наклейки с Бличом появятся.
- НЯ!
*всё ещё раздражённо*
- Радуйся, будешь ими кремль обклеивать!
- Зачем?!! О_О
- Я СКАЗАЛ БУДЕШЬ!!!
*фанатично,но грустно*
- Да, Айзен-сама!!!

Халибел жалуется Айзену:
- Ну, почему мы должны ходить в этой форме?
Айзен:
- А что вы хотите ходить в трусах и в майке?
Гримджоу, поддерживая идею:
- И с бухлом...
Старк, проснувшись сонно:
- Это как в новый год что ли?

Косплей Люппи XD
Книга "Стрижки и макияж"!


И еще Тайсон

@темы: юмор, стеб

---

"Крылья", Гин/Тоширо

[[Feb]ruary]

Название: Крылья
Автор: Relena
Бета: ashen
Жанр: драбл, ангст, виньетка
Рейтинг: PG-13

Крылья как символ непорочности. Крылья - как символ свободы.
Крылья, на которых можно было летать. Летать куда угодно, только подальше от земли, улетать как можно дальше. Обладателей крыльев никогда не тянуло к земле бремя греха, чувство виновности.
Крылья в этой жизни даются только избранным. И только единицы из этих избранных способны не потерять эти крылья, научиться на них летать. Потому что крылья - это ещё и символ хрупкости.

Он любил его крылья. Всегда любил его крылья.
Когда этот человечек сворачивался в теплом кольце его рук, ему казалось, что на спине маленького капитана явно выделяются крылья. Сложенные крылья, которые их обладатель был способен гордо расправить. Он целовал бледную кожу, словно пытаясь нащупать губами шрамы от них. Осторожно проводил в кромешной темноте по его плечам, ища царапины, которые могли бы оставить острые перья.
Иногда ему казалось, что он полюбил этого человека только за его крылья. За непорочность, которую символизировали эти крылья. И - за их хрупкость.
Крылья опадают. Крылья всегда опадают, и вернуть их никак нельзя.
Он знал, что даже его крылья когда-то исчезнут. Нельзя сказать, что он боялся, что маленький капитан лишится крыльев и не сможет больше летать. Он боялся другого.
И это «другое» сбылось - как всегда сбываются наши самые сокровенные страхи.

Пурпурные капли крови на опавших и разбитых крыльях. Пустые глаза, в которые с таким пренебрежением посмотрел Айзен Соуске, проходя мимо поверженного противника. В полнейшей тишине было слышно лишь прерывистое дыхание Хитсугайи. Он ещё боролся - не за свою честь, а просто за свою жизнь. Маленький капитан жадно
хватал ртом воздух, старался не потерять сознание. Только бы не исчезнуть навсегда, только бы остаться здесь.
Ичимару проследовал за своим хозяином, мельком бросив взгляд на отчаянно боровшегося за жизнь подростка. Он не испытывал ни сожаления, ни сочувствия, ни жалости - эти чувства были неведомы ему. Лишь немая констатация факта, которая оставляла гулкую пустоту. Он больше не ощущал необходимости в этом маленьком существе.
Потому, что его крылья были сломаны другим человеком.

@темы: Ичимару гин, Хитсугайа Тоширо